«Ночь сегодня безветренная...»

Отстраненный взгляд вместе со вздохом был устремлён на стеклянный фужер. Блондин равнодушно провел большим пальцем по золотой коемке, представляя узор. Эта ночь была холодной, туманный закат озарял помещение, не давая свенцовым векам окончательно закрыться — Ллойд. — дверь едва скрипнула, парень поморщился, спуская ноги на пол, инстинктивно уводя руку с бокалом за спину. Мать стояла в дверном проёме, операясь щекой о дверной косяк. Ее лицо выражало усталость и заботу, что не могло не заставить Ллойда виновато поджать губы. — Мой мальчик.. — взгляд было сложно уловить, в линзах отражался холодный лунный свет, однако то, как бледные щеки сморщились сильнее парень видел ясно, заставляя себя смотреть, не отводя взгляд. Женщина слегка улыбнулась и медленно прошла внутрь, аккуратно обходя разбросанные в произвольном порядке карандаши. — Ты устал.. — прохладные руки матери медленно проходят по израненным, бледным щекам, откидывая с носа светлые волосы и легонько утирая нос сыну. — Простите меня..— невольно, Монтгомери позволяет себе опустить взгляд, женщина видит это и даёт ему опустить голову. — Ну что ты.. — родные ладони ложаться на плечи, аккуратно спускаясь по ним на локти. — Мам, я хотел бы поспать. — Он словно интуитивно чувствует, как мать тяжело, но молча выдыхает влажный воздух, убирая руки и медленно подходя ближе для объятий. — Ну разумеется, мой мальчик. — она больше не трогает его руками, лишь медленно, понимающе коснувшись лбом его головы она послушно направляется к выходу. — С новым годом, Ллойд. Спокойной ночи. — и губы зелёного ниндзя невольно дёргаются в улыбке. — С новым годом, мам. И вам спокойной ночи. Можешь пожалуйста передать это всем? — Мисако кивает, и по-дружески помахав рукой на прощание она почти закрыла дверь, но остановившись ещё раз взглянула на сына. — Ночь сегодня безветренная.. но все равно, долго на подоконнике не сиди. — тихий скрип разнёсся по комнате и хлопок. Улыбка сползла вниз, а сам парень вновь уставился в окно. Пустой фужер, что так и остался в одиночестве стоять у окна больше не интересовал его, сам блондин тяжело выдохнул, неотрывно смотря в глубину рыжего неба. Прошло уже почти пол года с момента, как Гармадон пал, «Сыны Гармадона» больше не представляли угрозы, хотя бы потому что их предводителя больше нет. В тазу вновь образовался спазм, словно тяжёлый канат он с силой стягивал желудок и печень, не упуская возможности подхватить и сердце. Друзья, учитель, мать, все всё прекрасно понимали, они знали о том, как неспокойно бьётся его сердце в сторону девушки, что так холодно пренебрегла его телом, сознанием и чувствами. Точнее, сначала было не больно. Сначала была ненависть и горечь от собственной недогадливости, сначала была обида на себя и девушку, что посмела очаровать его своими лёгкими жестами, боль пришла потом. Боль пришла резко, словно в сердце загорелся огонек, словно все чувства, что он так и не осознал дали о себе знать резким и до жути болезненным ударом прямо в сердце. Ее тело, словно тело тряпичной куклы с силой разбилось о камни, он увидел, как по белоснежного цвета волосам медленно растекался алый Байкал прежде чем сверху привалили другие булыжники, тогда, под теми камнями умерла не только Руми, погибли и надежды. "Прости меня" он видел. Он, черт возьми, был готов поклясться, что видел как она шепчет эти слова. Одними губами, синими, замерзшими губами она знала, знала что Ллойд смотрит, знала что не сведёт с нее взгляда. Она не могла знать, поймет ли он ее, услышит ли. Быть может, эти слова она заберёт с собой в могилу? А Ллойд услышал, он понял ее и был готов помочь. Был бы готов, если бы не холодный, леденящий душу страх. Словно тяжёлые цепи они стянули горло не давая сделать и вздоха. Парень вновь схватился за голову, очередное тяжёлое воспоминание, что огромным валуном опустилось на голову, заставляя цветные круги перед глазами расплываться все сильнее и сильнее. Ллойд тяжело дыша зашёл в ванную, даже не думая о том, чтобы включить свет, уж слишком лишним он казался. Сегодня ночь нового года, куранты пробили пол часа назад, люди с улыбками накатывают рюмку за рюмкой, кто-то запускает фейерверки, кто-то радуется бенгальским огонькам, а парню было тошно на это смотреть. Этот год был не то что ужасен, он был просто отвратителен. Сердце ныло и болело от тяжёлого осознания своей условной неродимости. Его отец не помнит его, лишь тело, что когда-то принадлежало его родному родственнику хранит воспонимания, девушка которую он как оказалось полюбил всем сердцем не то что предала его, она удвоила дозу, умерев, при этом не оставив следа ненависти за собой, точнее, может неприязнь, жалость и обиду, но не ненависть. Набранная в руки вода медленно слилась в раковину, так и не коснувшись лица блондина, он поморщился и отключив воду оттолкнул дверь уборной. Едва ноги коснулись порога комнаты, парень так и остался, замерев и затаив дыхание. Взгляд был прикован к худощавой фигуре, что откинув длинные белые волосы, аккуратно, медленно проходила по ним гребнем. С плеча кокетливо упала брютелька бледно-золотой ночнушки, оголяя худощавое плечо. Монтгомери молчал, продолжая, не двигаясь, наблюдать за лёгкими движениями, аккуратные пальчики быстро и достаточно ловко управлялись с каждой прядью. — Ты так и будешь стоять там? Пялится на девушку сзади не вежливо. — Ллойд судорожно выдохнул, медленно попятившись. — Ты..— он не успел ничего сказать, блондинка обиженно откинула гребень в сторону, вставая и выпрямляясь во весь рост, белоснежные, словно пелина, локаны рассыпались дорожкой бледного пепла на худых плечах, ее взгляд был уставшим и выражал обиду. Золотого цвета ночнушка очерчивали все изгибы и неровности девичьей фигуры, и Ллойд старательно пытался не опускать взгляд. Заметив смятение в действиях парня, Руми улыбнулась ещё более открыто и метнувшись ближе, она коснулась его щеки. — Это лишь видение, Ллойд. Меня здесь нет. Нет смысла звать кого-то. — пальчики игриво пробежали по шее, спускаясь на грудь, она облизнула губы, щекоча носом мочку уха. Монтгомери тяжело дыша отвернулся, выставляя руки перед собой. — Я..я не понимаю, кто мне их присылает?? Почему...Почему ты? — отмахивается ниндзя, на что блондинка задумчиво смотрит в окно. — Разве это так важно сейчас? Ты не рад меня видеть? — обиженно протянула Айстер, настойчиво двинувшись в сторону мастера. — Какая разница?? Ты лишь видение. — тяжело дыша, он собственным телом почувствовал, как атмосфера стала невыносимо тяжёлой, этот призрачный холодок был чем-то маленьким и безобидными, по сравнению с той стужей, которой сейчас веяло от Харуми. Слова явно обидели блондинку, она резко подхватила Ллойда за грудки и силком пихнула в сторону кровати. Монтгомери был сонным и до боли уставшим, сопротивляться не было сил, поэтому он молча позволил видению забраться сверху. Девушка грубо схватила зелёного ниндзя за подбородок, впиваясь в губы требовательным и настырным поцелуем она позволила ему ощутить весь спектр эмоций, позволила почувствовать шершавую кожу с мелкими вмятинами. Ллойд молча краснел, ощущая как к голове перестает поступать кислород, он судорожно мычит и отворачивается, когда ему наконец дают вздохнуть. Утирая с уголка губ выступившую слюну, Руми не уходит с его бедер, наоборот, она лишь шире расставляет ноги для собственного удобства. Монтгомери фыркнул, это точно видение? Уж слишком реальным оно казалось. Взгляд вновь скользнул по фигуре, по узковатым бёдрам, по узкой талии и по груди. Чёртово окно, парень сомкнул губы и прикусил язык, устало он почти простонал от накатывающих чувств. Противная, прилипающая ткань шифона очерчивала линии сосков и точные овалы груди. Смущению не были предела, парень зажмурился, когда ощутил дыхание на щеке. — Тебе не стоит так пренебрегать тем фактом, что я обычное видение. Обычное видение бы смогло так? — ловкие пальчики нырнули под рубашку, с силой сжимая чужие бусинки сосков, растягивая и сжимая вновь, однако, почти сразу, будто извиняясь, Руми прильнула к мужской шее, языком проводя вдоль сонной артерии, ощущая, как горячая кровь пульсирует, отрабатывая каждый вдох. Когда уже порядком привыкшие к коже зубки обосновались, Монтгомери слегка расслабился, что было зря. Эти же зубки с силой вцепились в нежную ключицу Ллойда, руки инстинктивно схватились за постель и спину видения, что, к слову, была не против. Протяжный хрип разнёсся сквозь прижатую к губам ладонь, Руми издевательски улыбнулась, охотно прижавшись горячим ртом к ключице она горячо шепнула. — Ты даже не сопротивляешься..неужели ждал меня? — ответить было совсем некогда, он вжимался в кровать, полагаясь на свои собственные ощущения, шея пульсировала, а раннее ледяные руки теперь потели от неиздержек горячего тела. Айстер больше не желает ждать, хищным взглядом она проходит лицу оппонента, подмечая тяжёлое дыхание и прохладную испарину на лбу. Он все ещё лежал сжимал веки, что заставило блондинку недовольно цыкнуть. Вот дитё. Однако, молчит, не сопротивляется. Виновато покосившись на блондина, Руми слезла с него и перевалилась рядом. От резкой лёгкости на тазовой части Монтгомери легонько ахнул и тут же открыл глаза. Руми сидела рядом отведя взгляд куда-то в сторону и недовольно поджав губы она шмыгала носом. Ллойд потупил взгляд, прежде чем аккуратно коснуться плеча. Чувства были неоднозначные, да, возможно парень хотел подобного в глубине своей светлой души, точнее.. Харуми никогда не была ему чужда, может, лишь в самом начале. Он мог объяснить каждое ее действо, каждый поступок. Но мог ли простить? Девушка тяжело выдохнула, не уводя взгляда от темного ночного неба в открытом окне. — Ложись ка спать, козленок. — Монтгомери остановился, ощущая, как тело передёрнуло от прозвища. Однако, он не отвернулся, а на против, лишь крепче сжал плечо. — Разве ты не собиралась.. — — Трахнуть тебя? Возможно. Просто, хочу чтобы ты запомнил меня хотя б немного лучше. — Блондин потупил взгляд и улыбнулся. — Чтобы спать с человеком нужно не испытывать к нему омерзения, жалости, ненависти и тем более отвращения. — Руми молчала, не отдергивала плечо и не пыталась уйти, губы кривились от обиды. — Ты точно видение? Ведёшь себя словно живая. — Айстер почти засмеялась. — Ага, живая. Минут десять назад выбралась из под завалов, ещё пять отмывалась в местной речке и сразу сюда. — Монтгомери больше ничего не оставалось, как улыбнувшись уткнуться носом в чужие, белые и такие приятные на ощупь волосы. — Я — лишь игра твоего уставшего разума. Я часть твоей силы. Либо кто-то посылает тебе видения, либо ты настолько измотан, что твоя энергия в комбинации с созданием сами рисуют эти картинки. — блондин прищурился, молча продолжая вдыхать острый запах чужих волос, пока не послышалось едва различимое: — Но если я и впрямь тебе противна, я..— шершавая мужская ладонь едва успела схватить девичье запястье. — Руми! Я.. постой. — он в мгновение слез вслед за девушкой, смотря прямо в обиженые глаза. Ллойд слегка приоткрыл рот, онемевший, сухой язык не поворачивался он не мог сказать и слова, от переполняемых сознание эмоций руки дрожали. В голове проносится "будь что будет" прежде чем блондин поддается вперёд касаясь своими ободранными губами чужих, нежных но обветренных. Небрежно отстранившись, зелёный мастер неуверенно отвёл взгляд. — Я же..не сказал, что ты мне отпратительна. Руми, ты..— аккуратно приложив палец к ободранным губам блондинка вновь впилась требовательным поцелуем, на этот раз более откровенным. Руки интуитивно прижали к себе узкую талию. Они оба так неумело касались друг друга, руками спускаясь по телу партнера. Различие лишь было в том, что Руми делала это более..своенравно и мало стеснялась своего желания трогать грудь партнёра и сжимать волосы на затылке. Ллойд же был более..осторожен, переступая порог дикого смущение, даже через в поцелуе он наблюдал сквозь приоткрытые ресницы за реакцией девчонки. В голове всё ещё звучали отголоски того, что следует немедленно закончить этот стыд, кошмар и пошлость, тем более с по сути нереальным человеком, но именно мысль о том, что это не его Харуми позволяла ему касаться, одновременно с этим несчадно убивая. Тяжёлый томный стон сорвался с припухших, налитых кровью губ, ее резкая натура пугала и возбуждала парня одновременно. Заставляла краснеть и поддаваться. Блондин охотно принимал каждый поцелуй оставленный на шее, ключицах, вздрагивал, когда в очередной раз взглянув в глаза он видел огонь. Такой тягучий и горячий, ее руки словно бенгальские огоньки, которые Ллойду так и не удалось лицезреть этой ночью, быстро-быстро пробегали по телу, ловко перебираясь по спине и шее, стягивая волосы до судорожного выдоха. На фоне такого темного и отстраненного парня Харуми выглядела словно маленькая спичка, которая грела его и собиралась греть всю эту ночь.. Поцелуи пусть и были достаточно долгими и возможно, кто-то фыркнет о том, что "сколько же можно?" Монтгомери ответил бы "Да" он не уставал греться о горячее тело, что вплотную касалось его, эгоистично наслаждаться каждым ее касанием, что вновь и вновь поднимал температуру тела, ему было охото вобрать в себя больше ее тепла. Золотая ночнушка была совершенно нагло накинута на голое тело и от осознания Монтгомери был готов провалиться куда-нибудь... просто куда-то. Стыд и безумное смущение, однако, все это прогнулось под жёсткой и даже несколько грубой волей и хотением блондинки. Даже не смотря на то, что зелёный ниндзя понимал: это его сила, которая просто представила то, что он хочет видеть, это было так неправильно. Однако, было слишком поздно отступать, затуманенный взгляд упал на окрепшие соски, что отчаянно выделялись на всём теле. Сквозь смущение Ллойд отдернул себя, уводя взгляд, когда почувствовал, что его руки самостоятельно взяли, перенося на грудь. — Неужели тебя и этому учить надо? — блондинка самовольно запрыгнула сверху, вновь потянувшись за поцелуем, парень слегка прикрыл глаза, приготовившись почувствовать лёгкий аромат чего-то сладковатого, однако, его горячие губы встретил лишь прохладный воздух комнаты, девушка прикусила мочку его уха, а затем произнесла. — Если хочешь трогать меня — трогай и не заставляй отвлекаться. — неужели его сознание так четко воспроизводило точный портрет и характер Руми? Точнее, почти точный. Тяжёлое, учащенное дыхание вперемешку с тяжёлыми, едва слышимыми постанываниями. Девушка вновь припала губами к чужому телу, рубашка уже была расстегнула ловкими пальчиками, и теперь оставалось лишь добавить немного любви и каплю похоти. Горячие руки прошлись вниз, касаясь живота и останавливаясь на бёдрах, когда Ллойд резко хватает ладони блондинки, заставляя ее замереть. В глазах читается непреодолимое желание, но дикая неуверенность. — Харуми..это неправильно..— Одними губами шепчет Монтгомери. Айстер сначала строго, даже грубо заглядывается на партнёра, однако после смегчается. На губах играет улыбка, блондинка перехватывает руки, подтягиваясь ближе, она нерасторопно кладет мужские ладони на ягодицы, обтянутые лёгким шифоном. Лёгкая белая и до жути холодная шифоновая ткань спадает с худых плеч, заставляя блондина тяжело выдохнув, приоткрыть припухшие губы. — Так покажи мне, как правильно. — Лицо мгновенно краснеет, кровь в висках усиленно пульсирует, отдавая вибрацией в горле. — Руми, я.. — Вновь поцелуй, сразу переходящий в глубокий, девушка больше не намерена нежничать, эта похоть с азартом медленно выворачивала все изящество и женскую натуру на другую сторону. Монтгомери поддается. Возможно, это неправильно и скорее всего он пожалеет об этом потом. Не просто пожалеет, а будет в глубоком шоке, но это возможно последний шанс ощутить ее руки, ее тело и услышать голос, заметить и провести пальцем по едва заметным ранкам на губах. Зелёный мастер поддается, он сжимает ткань, ощущая под ночнушкой мягкую плоть ягодиц, теперь уже он перемещается на аккуратную бледную шею, пусть он и плохо умеет, не умеет совсем, Руми благодарно прижимала его за затылок ближе, давая спуститься на грудь, обвести линию небольшого соска и касаться, касаться. Все больше и больше телесного контакта, ближе и ближе. Айстер слегка потянула парня за подбородок, заставляя поднять голову она вновь оставила сначала поцелуй на щеке, а затем и переместилась на губы. Такие зацелованные, словно он использовал хороших оттенок дорогой помады. Руки спускаются к штанам однако, блондинка не собирается спешить. Хищно улыбнувшись, в глазах блеснул огонек. Она самодовольно надавила на пах, взглядом наблюдая за реакцией блондина. — Скажи, что хочешь меня. — Лицо Ллойда стоило видеть. Эти горящие от напряжения и похоти глаза, в котором бегающий взгляд впивался куда угодно, только не на девушку, лицо просто полыхало в пучине откровения. — Я...— рука крепче сжала эрогенную часть, заставляя парня с силой сжать зубы, закрываясь ладонью. — Скажи это смотря мне в глаза. — Блондинка, кажется, только упивалась его стыдом от собственных желаний, однако, ей искренне хотелось слышать это. Ей нужно было знать, хочет ли Ллойд продолжить эту бесовщину. Конечно, желания в глазах и вставшего члена было бы достаточно, но не для Харуми. Она с нежностью приподняла его подбородок, опасливо заглядывая в глаза. Ллойд расжал губы, убирая руки он переместил свою ладонь на пальцы партнёрши, что лежали на его штанах и самостоятельно чуть надавил, едва ощутимо поглаживая. — Я люблю тебя, Харуми. Даже если ты лишь видение я..— сладостные губы вновь прильнула к его рту, растворяя сомнения.

***

Что такое чувствовать себя по-настоящему разбитым? Вновь, вновь давящая и словно режущая все внутренние органы в фарш, обида на себя. Он позволил ей прикоснуться к себе, позволил себе касаться ее, позволил вновь сладкому, горячему лезвию пройтись по холодной коже, вновь и вновь, оно касалось его, принося неистовую любовь, грубую и беспощадную, именно такой ему не хватало эти месяцы, а теперь его руки, его тело покрыто ранами, из которых сочилась его жизнь. Холодная постель встретила с ним этот рассвет, полностью обнаженный, открытый холодному, даже ледяному воздуху открытого окна, он отдавался целиком и полностью. Его тело чистое, такое чистое, до омерзения. Он не станет считать затянувшиеся раны и порезы, нет. Стоя перед зеркалом он искал те самые пятнышки, фиолетовые, зелёные, бардовые — не важно, в них, именно в них были заключены минуты страсти, минуты любви и горечи от присутствия любовницы. Руки безвольно опустились — ни одного. Его тело бледное, лишь белые затянувшиеся швы, раны, его это не интересует. Холодный ненавистный ветер — предвестник мороза обдувал горячее мужское тело, сдувая с мягкой кожи остатки присутствия горячего тела, вновь обнажая ледяную плоть. Зачем его сознанию рисовать подобное? Зачем эти видения? Чтобы он почувствовал себя ещё более одиноким?? Он не знал, это было словно плохим сном, или шуткой. Она словно спичка. Она создана, чтобы заставить тебя загореться, а после потухнуть самой. Ллойд уже думал о том, что это сон, но он никогда не ложился спать полностью голым, и не лег бы. Желание подойти ближе пересилело, Монтгомери бесцельно двинулся вперёд, когда резкая, режущая боль в ногах заставило остановиться. В ногах блестели осколки разбитого фужера, глаза невольно дернулись и парень вынул из кожи самый большой осколок. Сквозь сеточку крови было видно золотую коемку. «Ночь сегодня безветренная...»