flight risk

🎸 Они держались ближе к кирпичным стенам, передвигаясь по неприметным проулкам города. Наступил вечер, и косые лучи света очерчивали их силуэты на фоне длинных теней. Над ними проплывали вывески: от ирландских пабов до неонов ломбардов, до бросающихся в глаза иероглифов Чайнатауна. Между переулками кое-где сияли витрины магазинов, пока они плутали по улицам. Было холодно, собирался дождь. Эдди подумал одолжить у Стива пиджак, завернуться в него, утопая в ткани, и окунуться в теплый, пряный запах, который поселился в коридоре между комнатой Стива и его собственной. Пока он блуждал в собственных фантазиях о том, попросить пиджак или нет, они уже добрались до китайского ресторана, и Стив, едва касаясь ладонью спины Эдди, повёл его к круглому белому столу. Запах Стива затерялся в восхитительном аромате пельменей и шу май, варёного мяса и пряных соусов, которые заставляли рот наполняться слюной. Эдди сел на стул, который специально для него отодвинул Стив, смотря, как пиджак скидывают с плеч и вешают на спинку другого стула. Они сидели так близко, что он мог разглядеть цепочку на шее и намёк на волосы на груди, которые виднелись между верхними пуговицами белой рубашки Стива. Тот расстегнул запонки, начал закатывать рукава и добродушно улыбнулся Эдди, пока открывал всё больше оливковой кожи и волос на руках, которые были умопомрачительно чистыми, тогда как у Эдди все руки были покрыты причудливыми черно-белыми рисунками. — Иначе всё будет на мне, — заговорил Стив, чуть ли не извиняясь. — Я могу испачкаться всем, что беру в рот. Он начал рассказывать какую-то историю про бургеры и свою дочь, что, как считал Эдди, было очаровательно, однако его мозг закоротило где-то на «испачкаться», «беру в рот» и «всё будет на мне». Они были друзьями. Становились друзьями. Этот вечер был самым искренним взаимодействием, которое у них было, и с течением времени всё становилось только лучше. Легче. Но Эдди хотелось большего, и это желание смешивалось с растущим беспокойством о том, как же много он хотел. До сих пор получение желаемого не приносило ему особой радости. Все мечты бедного ребёнка со способностями к музыке осуществились, но оставили его таким одиноким, что желание сбежать стало его постоянным спутником. Стив сделал заказ, свободно говоря при этом на кантонском, отчего брови Эдди поползи к потолку. Он, конечно, путешествовал по миру, но нигде не останавливался так надолго, чтобы чувствовать себя комфортно. Стив заметил его замешательство и принялся рассказывать о своих путешествиях, одиноких ночах и людях, которые ему встречались. Обычно Стив не говорил так много, и Эдди начал понимать: то, что он принял за молчаливость, было больше похоже на сдерживаемое беспокойство, базовый страх неудачи. Они пили Циндао и ели всего понемногу, делясь блюдами друг с другом. Эдди совершенно не умел пользоваться палочками для еды, поэтому он накалывал ими всё, что мог. Стив протянул ему через стол пару кусочков один за другим, заставляя Эдди наклониться вперёд и съесть их прямо с чужих палочек. Он старался быть умницей и не пялиться на Стива, как это происходило сейчас, но это было довольно тяжело, пока Стив был так хорош, когда кормил его. По мнению Эдди, Стив делал это специально, лишь бы увидеть, как Эдди смотрит на него снизу вверх. Они поговорили о дяде Эдди (который отказался брать деньги от Эдди и всё ещё жил в их трейлере), о Макс и её увлечении скейтбордом (у неё отлично получалось, но само хобби ужасало Стива), о Крисси и Гарете (Эдди был убеждён, что они тайно нравились друг другу). Они говорили обо всём и ни о чём. Несмотря на все усилия, Стив всё же испачкал рукав устричным соусом и втянул ткань в рот, пока Эдди описывал давление, которое испытывал, выпуская каждый год новый альбом. Он не брал в расчёт то, что потратил шесть лет на совершенствование первого альбома, прежде чем кто-либо его услышал. Они были так поглощены друг другом, что не заметили собирающуюся у ресторана толпу. Окно имело подсветку, из-за чего их было легко разглядеть снаружи, но вот им увидеть то, что происходит на улице, было сложнее. Эдди поднял голову только тогда, когда кто-то ударил по стеклу. Это были не фанаты: с фанатами он бы справился. Это было скопление папарацци, и, когда он это осознал, кровь застыла у него в жилах. Стив отложил палочки и сделал, как Эдди это называл про себя, нянькино лицо. Он медленно поправил рубашку, оценивая собравшуюся толпу. — Задняя дверь? — уточнил Эдди, прикрывая рот рукой, чтобы никто не смог прочитать по губам. Вспышка из окна озарила ресторан светом, из-за чего остальные посетители начали отрывать взгляд от своих столиков и оглядываться, желая узнать, кто стал источником такого переполоха. Стив кивнул и снова натянул пиджак. Он подозвал официанта и быстро обсудил с ним сложившуюся ситуацию, затем они обменялись рукопожатием, и этот договор стоил Стиву пачки наличных. — Мы можем выйти через кухню. Эдди не смог сдержаться и ухмыльнулся. Стив потянул его за запястье, и они быстро вышли из зала, минуя шумную кухню, где потрясающе пахло, и, когда они пробирались мимо ящиков с пивом к задней двери, вокруг клубился пар. Они опять бродили по переулкам, и холодный воздух теперь стал облегчением, а морось с неба делала мир туманным. Стив потянул было Эдди вправо, но в дальнем конце переулка из-за угла показались два папарацци, поэтому он быстро свернул вместе с Эдди налево. Эдди прикусил губу и последовал за ним, стараясь держаться поближе, но людей снова стало больше: пешеходы оглядывались на них, чтобы посмотреть на источник шума. Они были загнаны в ловушку в его выходной, о котором он, блядь, так умолял. Стив никогда не позволит ему повторить этот вечер, он уж точно мог сказать, что это было в последний раз, — ну почему он не может просто быть нормальным, почему ему нельзя сбежать хотя бы на одну ночь — и Стив никогда больше не пойдёт с ним, никогда не расслабится с ним снова, — а вот и очередная вспышка фотоаппарата. На этот раз они ничего не обсуждали, просто бежали, пока кто-то не выскочил и намеренно не преградил им путь, и Стив отпустил руку Эдди. Эдди замер, уверенный в том, что это оказалось последней каплей, что Стив собирался уйти, что он хотел покончить и с этим, и с Эдди, и со всем дерьмом, которым являлась вся ебанутая жизнь Эдди. Но Стив просто ударил фотографа в лицо. Камера пролетела по тротуару и приземлилась в лужу. Кто-то закричал, кто-то начал снимать, а Стив бил мужчину снова и снова, пока все не отступили и Эдди не пришлось схватить Стива за руку и оттащить его. Лицо Стива выглядело ожесточённым и жутким. — Стив, — Эдди дёрнул его сильнее. — Стив! Стив моргнул и посмотрел на него. На долю секунды они встретились взглядами, огни вокруг них терялись в мареве дождя. Наконец лицо Стива прояснилось и Эдди захотел так сильно. — Эдди, — прогрохотал Стив и протянул руку. Эдди подумал, что он собирается коснуться его лица, поэтому подошёл ближе. — Я в порядке. Всё в порядке. Давай-ка выбираться отсюда. На них ещё орали, люди подходили проверить мужчину, лежавшего на земле. Стив кивнул и слегка наклонился, чтобы через секунду Эдди оказался перекинут через его плечо, потому что так было быстрее. Перед глазами замелькал мокрый асфальт, газеты, разбросанный мусор и блики света на кирпичах, пока Стив поворачивал, устремлялся куда-то и поворачивал снова. И всё, что сам Эдди мог делать, — висеть. Они успели уйти далеко, когда Стив сбросил скорость. Эдди мог чувствовать движение его груди, то, как Стив дышал, он мог определить по поднимающемуся и опускающемуся плечу. В голове мелькнула смутная мысль, что при любых других обстоятельствах он был бы возмущён, если бы кто-то другой нёс его так, но Стив уже начал возвращать его в вертикальное положение, загоняя своим телом в тень переулка, достаточно далеко от того места, где всё началось. — Ты в порядке? — спросил Стив. Его руки легко, будто бы против его воли, касались тела Эдди: щёки, грудь, вниз по обнажённым плечам Эдди, покрытым мурашками в ночном сумраке. — Я в порядке, — заверил его Эдди, хотя и не был до конца уверен в том, что сердце не собиралось выскочить из груди. Рубашка Стива промокла до нитки, влажная ткань прилипла к груди под пиджаком, темнея там, где она касалась волос. — Даю слово, я в порядке. Я с тобой, всё хорошо. Стив всё ещё сжимал его, отгораживая от мира своим телом, но его руки замерли на талии Эдди, и Эдди мог чувствовать, как они дрожат. В его груди что-то сжалось, и он потянулся вверх, запуская пальцы в роскошную шевелюру Стива и цепляясь кольцами за волосы. — Стив. — Эдди, — откликнулся Стив, как будто не мог сдержаться, как будто нечто рвалось из него, а затем он двинулся навстречу, и Эдди тоже подался вперед, и вдруг его снова подняло вверх и вдавило в стену. Стив прижался к нему бёдрами, Эдди обхватил его ногами за талию, чувствуя, как кирпич сильно царапает спину. Стив поцеловал его, резко и уверенно; его дыхание всё ещё было прерывистым, Эдди тоже, а он ведь даже не бежал. Их языки соприкоснулись, зубы скользнули по губам, было очень много слюны, а, может, это просто был дождь — сложно было определить, как сложно было понять, должен ли Эдди открыть глаза или зажмурить их, ведь он хотел не только прочувствовать всё, но и сохранить в памяти картинку. Поцелуй не был нежным. Он был яростным, перехватывающим дыхание, прямо с самого начала, сильные руки Стива прижимали Эдди к стене, будто ему было наплевать на гравитацию, одна рука легла Эдди на рёбра, другая переместилась под его бедро, крепко прижимая его к тому, что Эдди видел лишь мельком в том клубе — выпуклости на штанах Стива, идеально прижимавшейся к его заду, пока тот поднимал Эдди всё выше, и выше, и выше. — Потрогай меня, — сдавлено выдохнул Эдди Стиву в рот, следуя за его губами с подлыми лёгкими укусами, которые заставили Стива отшатнуться и втянуть воздух сквозь зубы. Его глаза были широко раскрыты, он словно был дезориентирован, его пальцы впивались в бок Эдди так, будто он хотел оставить на нём пару синяков. — Какой же ты паршивец, — прорычал Стив, но сделал так, как ему было велено, расстёгивая пуговицу на джинсах Эдди. Он выдернул ремень из петель одним резким движением и выбросил его в неизвестном направлении. Эдди сполз вниз, раздвинув колени и давая место, доверяя Стиву удерживать себя на весу. И Стив делал это. Он оберегал его, крепко держал, его рука проскользнула между ними. Эдди приподнял бёдра, такой требовательный и нуждающийся, и откинул голову, чтобы Стив мог снова жалить его обжигающими поцелуями, мог жадно посасывать его шею, и когда он прижимал ладонь к члену Эдди, то его бёдра бесконтрольно подавались вперед, стремясь теснее прижаться к широкой ладони Стива, влажной от дождя. Вдалеке просигналила машина, и они отстранились друг от друга, руки Стива расслабились ровно настолько, чтобы Эдди смог освободиться. Было странно вновь стоять на ногах, будто его место было в руках Стива, а не на твёрдой земле. Они смотрели друг на друга, неуверенность сквозила между ними, а потом Стив, кажется, пришел в себя, оглядывая переулок, в котором, к их счастью, не было их преследователей. — Надо идти, — хрипло сказал Стив. Эдди кивнул и отважно попытался притвориться, что у него не стоял, — что у них у обоих не стояло, — и что его штаны не расстегнуты и из-под них не торчит резинка боксёров. — Показывай дорогу. Он оставил ремень где-то позади. Они возвращались в отель, скрытые темнотой, разделяя молчание в неумолкающем городе. 💼 Стив пялился на затылок Эдди, пока они ехали в лифте на самый верх. На входе Эдди лишь холодно кивнул девушке, будто это не они только что убежали от прессы, не они целовались под дождём и не они были промокшими до нитки. Стив проследил, как Эдди зашел в свою комнату, и дверь между ними закрылась, но за мгновение до этого их взгляды встретились. Он закрыл глаза на секунду, приказывая себе пересечь холл и пойти к себе в номер. Начинать что-то было бы ошибкой — но ведь они уже начали, они начали с первым пивом, а может, и раньше: когда Стив впервые увидел Эдди на той крыше и подумал о нём как о красивой маленькой головной боли, только и ждущей своего часа. И Стив постучал в дверь. Эдди открыл сразу же, будто ждал, и Стив вошёл внутрь. Номер был большим и роскошным, с высокими потолками и огромными окнами, открывавшими вид на пурпурно-чёрную ночь. Эдди оставил дверь балкона открытой, и сейчас в дверном проёме виднелась штора, перекрученная и мокрая от дождя, который заливался внутрь номера и уже изрядно намочил ковёр. — Забыл что-то? — спросил Эдди, грустно улыбаясь. Стив позволил себе вольность: он обхватил это прекрасное лицо ладонями, провел большим пальцем по уголку губ Эдди прежде, чем отпустил, и отступил. — Просто слежу за тем, чтобы ты не сбежал. Эдди хмыкнул и отошёл к двери балкона. Стив проследил за его движением, убеждаясь, что Эдди твёрдо стоит на ногах, прежде чем присоединиться к нему. Эдди прикурил сигарету. Он всё ещё был по большей части внутри, и крепкий запах дождя смешался с сигаретным дымом. — Пока не научился лазать по стенам. Может, в следующем туре. — Можно мне затяжку? Эдди удивлённо развернулся к нему. Стив сделал несколько осторожных шагов в его сторону, забирая предложенную сигарету. Он присоединился к Эдди в проёме, облокотившись о противоположный косяк, чтобы им хватило места. — Я столько узнал о тебе сегодня. — Что-нибудь интересное? Эдди жестом попросил вернуть сигарету, а потом взял Стива за протянутую руку. Здесь, в отеле, под светом ламп, сбитые костяшки сразу бросались в глаза. — Ты ранен, — заметил Эдди, крутя руку Стива в своей. Он затянулся и отдал сигарету обратно. Стив сунул её в рот и показал обе руки. В мягкой хватке Эдди руки Стива казались больше, чем когда-либо. Это было странно — быть предметом чей-то заботы. Сладость после жестокости, ссадины и красные дорожки крови между ними. Напоминание о том, что Стив сделал ради Эдди. Между ними вновь чувствовалось напряжение — следствие того, как Эдди смотрел на результаты лучших и худших порывов Стива. — Я в порядке, — Стив наконец вспомнил, как говорить. В своей голове он вновь был в том переулке, где нужда проверить, что Эдди в порядке, стала настолько сильной, что он проверил и опробовал его самого. Эдди тоже вспоминал. Стив понимал это по тому, как Эдди следил за его ртом, пока Стив отвел здоровую руку, чтобы бросить окурок на пол. Эдди затушил его ногой и поднёс костяшки повреждённой руки Стива к губам. То, как нежно он поцеловал их и поймал взгляд Стива, должно было быть чем-то грязным, отвратительным. То, как он выпрямил пальцы Стива и опустил подбородок, чтобы взять один из них в рот, должно было выглядеть как акт полной капитуляции. Но это не была капитуляция. И это не было отвратительным. Стив не узнал звук, который вырвался из горла. Он попытался толкнуть ещё один палец в ловкий, мокрый рот Эдди, однако Эдди крепко держал его запястье. Он не позволял себя торопить. Он не позволял себя контролировать. Эдди не спеша сначала отстранился, а потом так же медленно снова втянул палец в рот и Стив был готов сорваться. На этот раз он надавил на губы Эдди уже двумя подушечками пальцев — ожидая, спрашивая. Эдди наклонил голову и принял его, скользя по пальцам умелым языком, обещающим нечто большее. Стив подошёл ближе, вжимая Эдди спиной в его часть дверного косяка. Дождь теперь был слева, и Стив ощутил, как намокли и прилипли к коже его волосы, и Эдди отпустил руку Стива, чтобы позволить ему прикоснуться, и схватился за его пиджак, стягивая ткань с плеч, пока он не застрял где-то на локтях, потому что Стив не мог, не хотел отпускать Эдди. Он зарылся лицом в длинные тёмные волосы, проводя носом по шее, по пульсирующей жилке, и пробуя на вкус бледную кожу, которая преследовала его день и ночь, день и ночь. — Глупый, — пробормотал он напротив горла Эдди, не зная, кого из них двоих он имел в виду. — Это опасно. — Подними меня, — потребовал Эдди, стискивая руки Стива и подставляя ему шею. — Детка. Стив сразу же подхватил его, вдавливая в дерево и стекло — будто бы отголоском сцены в переулке. Эдди вцепился в него и застонал, когда Стив прикусил участок шеи и сбросил пиджак, положившись на то, что руки Эдди, обхватившие его шею, удержат того на весу, а их бёдра плотно прижимались друг к другу. Эдди был, как и всегда, неуправляемым и напористым и, даже полностью завися от силы рук Стива, оттягивал его волосы в поцелуе. Это был их второй поцелуй, а потом был и третий, а потом Стив потерял им счет из-за сладкого вкуса рта Эдди, сигаретного дыма, дождя и чего-то ещё, что делало эти поцелуи чертовски неизбежными. 🎸 Эдди чувствовал. Дождь был как дурман в голове, руки Стива держали его железной хваткой, и кровь бежала по венам со скоростью света, гоняя по кругу искры, которые обжигали изнутри. Он чувствовал всё, полностью — так обычно бывало, только когда он оказывался на сцене или в студии. То, что, как он думал, было утрачено из-за секса и наркотиков, из-за потерянных за стеной оцепенения лет. — Кровать, — приказал он, и Стив сразу же покладисто направился в её сторону, хотя и вжимался ногтями в мокрую майку Эдди и хмурил брови. — Нахальный маленький засранец, — проворчал он, однако впечатление испортили розовые, зацелованные губы и то, как он нёс Эдди. — Ну так опусти меня на землю, — ухмыльнулся Эдди, и действительно его внезапно бросили на кровать. Стив практически упал следом, но Эдди успел отодвинуться до того, как его могло придавить горой мускулов. Стив перевернулся на спину, следя за каждым движением рук и глаз Эдди, будто он был единственным, достойным такого тщательного внимания. Эдди снял майку одним резким движением, и Стив выдавил тихий звук, который Эдди почти пропустил за мокрым шлепком приземлившейся на пол ткани. — Ты холодный, — пробормотал Стив, протягивая руку, чтобы провести от живота до груди Эдди, легко и мягко доходя до горла и останавливаясь. Эдди попытался не дрожать. — Я горяч, — поправил он, дергая пуговицы на рубашке Стива. — Снимай. Ты такой медленный. — Боже, ты такой… — но Эдди так никогда и не узнал, какой же он, потому что Стив наконец стянул с себя рубашку, потом спустил брюки, и это, блядь, отвлекало. Даже лежа на боку на кровати, Стив, казалось, был центром всего. Простор хрустящих белоснежных простыней будто тускнел в роскошной и сияющей теплоте его тела. — О да, — протянул Эдди, жадно любуясь открывшимся перед ним видом. Он запустил пальцы в волосы на груди Стива, липкая кожа дрогнула под его прикосновениями. Было легко увидеть и ощутить, что тело Стива было оружием, доведённым до совершенства годами дисциплины, призванным защищать от вреда, или же наоборот, причинять его. Каждый сантиметр его тела был историей, которую Стив не успел ему рассказать. Цепочка с висящим на ней жетоном, который Эдди не замечал раньше. Шрамы, некоторые старые, некоторые — ещё старше. Тату, не замеченные Эдди до этого, аккуратная «М» над сердцем, которая была почти не видна под густой порослью. Он помог Стиву снять брюки, стягивая их с сильных бёдер на пол и оставляя миллион не подлежащих разглаживанию складок. Стив вымок до нитки — даже его бельё было мокрым. Ткань прилипала к телу, как подарочная упаковка, и служила явным доказательством того, что он действительно был таким большим везде, прямо как Эдди и надеялся. Снимая последний слой, Эдди не мог больше сдерживаться и заменил пальцы ртом. Он просто водил губами по шелковой коже члена Стива и аккуратной тяжести его яиц. Стив взял член в руку в попытке помочь и провёл головкой по щеке и носу Эдди, а затем коснулся его надутой нижней губы. — Мне следовало бы заткнуть тебя, — пробормотал Стив. Казалось, что он разговаривал сам с собой, пока его глаза были прикованы ко рту Эдди. Тот отстранился и облизал губы. — Я кусаюсь, — предупредил он, запуская пальцы в каштановые волосы на лобке Стива, спутанные в мокрые завитки и переходящие в пушок на внутренней стороне бедер. Он потянул их в качестве предупреждения. Стив толкнул Эдди в плечо. — Снимай уже свою чёртову одежду. Эдди цокнул и отстранился полностью, вставая сбоку кровати между колен Стива. — Так займись этим. Стив раздраженно фыркнул и сел. Он расстегнул штаны Эдди и дёрнул их вниз, затем более аккуратно стянул их с сапог. Эдди прошелся ладонью по его затылку, по плечам, восхищаясь свечением, исходившим от кожи Стива, тем, как выглядело его сильное тело, обнажённое и распростёртое перед ним. Стив взял его за щиколотку и нежно потянул, устраивая сапог между ног, чтобы развязать шнуровку. Эдди прикусил губу и сдержал порыв подтолкнуть сапог чуть выше, скользнуть им по яйцам Стива и прижать их к кровати, удержать его на месте и покончить с метаниями, выиграть битву характеров, которую они продолжали даже здесь, в постели. Но он будет добрым. До тех пор пока Стив будет послушным. Стив закончил со вторым сапогом, на секунду сжав щиколотку Эдди жестом заботы и обыденной привязанности, что отвлекло Эдди от его грязных мыслей. Он впервые осознал, насколько был возбуждён, когда его член шлёпнул по животу от того, что Стив стянул с него боксеры. Эдди никогда не стеснялся своего тела. Это было просто тело, и он украшал его, как хотел, пробовал любую прихоть, формировал его в погоне за удовольствиями. Он переспал с бесчисленным количеством красивых мужчин, которых больше интересовали его лицо и имя, чем особенности его личной геометрии. Тем непривычнее было то, как он чувствовал себя теперь. Ему хотелось, чтобы Стиву понравилось то, на что он смотрит — чтобы в груди разлилась песня от неприкрытого одобрения во взгляде Стива. Он знал, что был меньше, худее, его тело не казалось высеченным из мрамора. У него были мягкие бедра, изгибы вдоль позвоночника, меньше родинок, чем у Стива, и больше черных и серых чернил, закрашивающих десятилетия ошибок. Но Стив лишь уткнулся лицом в рёбра Эдди, очерчивая руками контуры его тела, и он почувствовал это — безопасность, удовлетворение, силу. Он позволил Стиву усадить себя на колени, позволил себе чувствовать, как широкие ладони держат его спину, почти полностью обхватывая грудную клетку. — Детка, — повторил Эдди беспомощно. Ласковое прозвище вылетело из его рта, будто ничего не значило, и, конечно, так и должно было быть — всё-таки он никогда раньше этого не говорил. А теперь сказал дважды, и, скорее всего, сделает это снова, как если бы его голос, его инструмент, больше ему не принадлежал. Они вновь слились в жёстком поцелуе, Эдди поднялся на колени и сосредоточил всё внимание на открытых для него губах так, что чуть не забыл о смазке и презервативах, которые Крисси запасала в номерах отелей — её практичность пересекалась с беспокойством о его безопасности после стольких лет отдирания Эдди с полов ванных комнат и из объятий сомнительных личностей. Он так и не вспомнил бы ни о чем, если бы рука Стива не скользнула по его позвонкам, средним пальцем погружаясь между ягодиц Эдди, находя и массируя. Он дернулся и опустился глубже, простонав в рот Стива, его член подпрыгивал между ними, пока Стив дразнил его вход. — Смазка, — яростно прохрипел он, указывая в сторону. Стив переместился в направлении жеста, перенося вес Эдди в руках, чтобы удержать его на месте. И Стив больше не спорил. Он выглядел опьянённым, со стеклянными глазами, смотревшими на лицо Эдди, ловившими каждую реакцию между поцелуями, которые он оставлял на его плечах и шее. Его член был твердым как камень, и он был потерян для всего, кроме прикосновений. Он слушал Эдди и подчинялся, пока тот направлял его: кончик пальца. Направь его внутрь. Так хорошо. Трахни меня им. Добавь ещё один, детка. Задержи их там. Тебе нравится это ощущение? Разве я не узкий? Хочешь трахнуть меня? Когда он был готов, то отстранился, позволяя Стиву последовать за ним к подушкам у изголовья. Он лёг на живот и раздвинул ноги, демонстрируя линию спины и округлую задницу, как если бы это был подарок. Эдди перекинул волосы на одну сторону и оглянулся. Он ожидал, что Стив набросится на него, однако тот лишь нахмурился, дымка в его взгляде начала рассеиваться. — Я не собираюсь трахать тебя, как какой-то групи, — в его голос вернулась твердость. Внезапно, Эдди почувствовал себя дураком, — может, Стив не хотел… — но Стив уже взял его за икру, переворачивая одним сильным движением. — Повернись, — добавил он, как будто не он только что переместил Эдди в правильную позицию, не он схватил его, чтобы раздвинуть для себя его ноги. Стив наклонился и поцеловал его, и Эдди, ошеломлённый интимностью момента, позволил ему вести поцелуй. Стив почти согнул его пополам, чтобы достать до губ, и Эдди не мог не отреагировать — немедленно, смущающе, всепоглощающе. Он получал внимание всего мира — больше, чем надо, больше, чем ему хотелось. Ему признавались в любви незнакомцы, дарили минеты в знак поклонения, будто он и правда был больше богом, чем человеком, и миллионы в один голос кричали его имя. Но всё меркло в сравнении с этим — настоящим, тем, как пристально и веско Стив смотрел только на него. Эдди. Не Эдди Мансона — он знал, что Стиву было совершенно наплевать на Эдди Мансона, и это делало его еще более уникальным. Эдди притянул его ближе: мышцы напряглись, тело согнулось вдвое, но нужда почувствовать доказательство того, что Стив был возбуждён, была сильнее дискомфорта. Было сложно продолжать поцелуй. Стив всё ещё целовал его, тяжело дыша, но его внимание было приковано к другому. Их руки столкнулись у члена Эдди, потом отпрянули, и Эдди схватил свой член, пока Стив взял на себя всё остальное. Презерватив, смазка, — всё было готово в кратчайшие сроки, чтобы Стив смог расположиться вровень со входом. Однако он так сильно прижимался к телу Эдди, что между ними совсем не осталось места, и ему пришлось отклонить бёдра назад, проводя членом по заднице Эдди и сразу же вводя его внутрь, потому что они не собирались тратить ещё больше ёбаного времени. Ему всё ещё нужно было подстроиться. Это было похоже на прыжок в ледяную воду — шок, поразительная ясность. Внезапно Эдди смог вновь услышать дождь на фоне тяжелого дыхания Стива. Он зажмурился. Было слишком много чувств. И это было слишком — чувствовать. Стив схватил ногу Эдди и, немного изменив их положение, закинул её себе на талию. Он раскрыл ладонь на животе Эдди, а затем накрыл ею руку Эдди на его члене. — Ты в порядке, котёнок? — Если ты не трахнешь меня прямо сейчас, я тебя убью, — сообщил ему Эдди. Стив засмеялся и вошёл в него. Его тело, такое совершенное, двигалось как в сказке: в слабом свете сияли косые мышцы, волосы потемнели и спутались от пота. Он установил настойчивый, пульсирующий ритм, затем взял Эдди за руку и заставил его сместить её так, чтобы он смог толкаться членом в их ладони. Эдди думал, что сделал бы что угодно, лишь бы это не заканчивалось. Думал, что может умереть от всего. От того, что не надо было быть кем-то другим, только собой, ни больше ни меньше. От красоты тела Стива, его нежности, настойчивости и старания угодить. Стив вновь прижался ближе, будто между ними еще осталось хоть какое-то расстояние. Он поцеловал Эдди во влажный лоб, потом в мочку уха. Кивнул, когда Эдди сказал «крепче», не спрашивая, имел ли он в виду, чтобы его трахали до полусмерти или цеплялись за него, как за спасательный круг. Он просто дал ему и то и другое, поступательные движения и яростные тиски, так что Эдди не был уверен, что заставило его кончить: Стив внутри него, их переплетённые пальцы на его члене или же румянец на оливковой коже Стива. Стив последовал за ним, вбиваясь в задницу Эдди короткими развратными толчками, его выражение лица сменялось с расслабленного на глупое и удивлённое. Его глаза были большими и яркими в темноте, а между бровями залегла складка, которую Эдди, не задумываясь, разгладил. Когда они вновь поцеловались, их губы слиплись из-за сухости во ртах, и Эдди фыркнул, когда они разделились. Он опустил ноги на постель, вытянул их, прижимая к ногам Стива, проверяя целостность своего тела, убеждаясь в том, что он всё тот же. Они лежали там достаточно долго, прежде чем Эдди проскользнул в ванную, а Стив поднялся, чтобы выбросить презерватив и закрыть дверь балкона. Ковер перед дверью был подозрительно темным. Эдди не знал, как спросить, но Стив остался и без слов, распластавшись на кровати, как уставшее животное. Когда Эдди свернулся в клубок на простынях рядом с ним, Стив притянул его ближе, обнимая так, будто он был создан специально для этого, и Эдди не мог вспомнить последний раз, когда мог полностью расслабиться в кольце чьих-то рук. Он спал глубоко, истощенный телом и душой. Где-то в середине ночи дождь прекратился, и Эдди проснулся, почувствовав, как шевелится Стив. Тот поцеловал его в затылок и прижался к нему, пальцами проскальзывая между ними, чтобы погладить место, где Эдди всё ещё был припухшим и болезненным. Они вновь занялись сексом, в этот раз медленным, в тихой ночи, двигаясь под простынями как будто в подводном сне. Стив впился зубами в горло Эдди, а тот вжался лицом в холодную подушку и постарался запомнить этот момент, просто на всякий случай.