Рождество

Рихард кутался в пальто, пил шампанское из горлышка пузатой бутылки и размышлял, где бы взять еще одну. Тепловая пушка била прямо в спину, в огромном клеенчатом шатре толпились и густо дышали люди, витал дым сигарет и вейпов, гудела техника, но Рихард все равно не мог согреться и недовольно косился на – как их там? Механиков? Да неважно – то и дело залетавших с улицы в поисках железок с неведомыми названиями или кофров с техникой. Поодаль на сложной мешанине из темных тяжелых ящиков с металлической окантовкой стояли экраны, мониторы, какие-то пульты в окружении проводов и недовольные люди бесконечно кричали в рацию, подкручивали рычажки, отдавали непонятные команды и оживленно спорили, перекрикивая музыку и гомон из динамиков. И голос Пауля – он то и дело прорывался сквозь рацию, усталый, злой, агрессивный, холодный, требовательный и при этом неожиданно бесцветный и без эмоциональный одновременно. «Как на трахеотомии с полной палатой студентов» - хмыкнул Рихард и затянулся очередной сигаретой. На самом деле он находился за сценой большого новогоднего фестиваля. «Словно у них конкурс на выбывание» - хмыкнул Рихард и еще днем смирился с тем, что современная эстрада вне клубов – не его стезя. Мягко скажем. Музыка была еще терпима. Но вот ведущий концерта, слащавый молодой человек с неприятным тембром, Рихарда бесил. Откуда он вообще попал на телевидение? С кем надо переспать, чтобы вернуть его обратно? Как это вообще работает, что такие персонажи 31 декабря вещают на всю страну на главном новогоднем концерте? Слава богу, Рихард не дружил с немецким, но даже обрывочные познания доставляли боль - не только моральную, но и, неожиданно, реально физическую - особенно в только-только заживающей после перелома и операции ноге. Ведущий явно нес какую-то интернациональную чушь. Пауль тоже бесил. Бесил тем, что очевидно устал вдрызг, совершенно, бесконечно. Но невозможно было ни подойти к нему, чтобы обнять или успокоить, ни даже тупо найти его в хаосе за этой огромной сценой. Оставалось сидеть и пить, и ждать конца этого бесконечного новогоднего концерта, который Ландерс и его команда помогали снимать и транслировать. Рихарда никто не замечал, не трогал, ни о чем не спрашивал, только пару раз Оливер с большим мотком толстого кабеля чуть не споткнулся о его вытянутые ноги, чертыхнулся, переступил как через неодушевленный объект и побрел дальше. Рихард словно специально еще вальяжнее развалился на хлипком складном стуле, зевнул и задумался явно не о приятном.