Навсегда

Погода была, откровенно говоря, отвратительная, совсем не подобающая первому учебному дню. Питер словно не был рад возвращению. Маша вздохнула, оценивая риски промокнуть под назревающем дождём, перехватила рюкзак и смирилась с отстутсвием какой-либо удачи. Переезд в город детства был идеей мамы. В прошлый раз они уехали из-за её перевода в московское отделение компании, и это решение далось всем очень непросто. Особенно сильно переживала Вера, младшей сестре отчаянно не хотелось бросать своих друзей в детском саду. В последствии выяснилось, что она научила друзей играть в карты и, мастерски мошеничая, отыгрывала у всех подряд игрушки и десерты на обед. Мама Веру отругала, но это не возымело никакого эффекта — в глазах читалась гордость. А торжественное рукопожатие от Маши только закрепило эффект. Мама девочек, Вероника Степановна (так называли её сами девочки, когда очень уж злились), переживала за детей, рассчитывала финансы вплоть до копейки и на скорую руку клеила новые обои в коридоре, чтобы квартиру было проще сдавать в аренду. Место было хорошее, рядом с медицинским университетом и транспортной развязкой. Самой Маше было, по большому счету, все равно, где жить. С лучшим другом как-то не ладилось с тех пор, как он начал постоянно пропадать на тренировках и сборах. Девочка уже тогда чувствовала, что в его жизни больше нет ей места, а больше друзей у неё и не было. Первые два месяца в Москве были не из приятных: постоянные перестановки в съёмной квартире, протекающая крыша и какая-то тоскливая растерянность в душе Маши не давали ей наслаждаться новым городом и новой, очень даже неплохой, школой. Волей случая она попала в класс с медицинским уклоном, хотя никогда особо не интересовалась биологией и химией. А потом как-то привыкла, втянулась, тоже решила поступать в Сеченовский, как и многие одноклассники. Поступила, потратив кучу нервов и слез, и пообещала самой себе, что в жизни больше не будет так переживать. Собственно, обещание сдержала. Мама считала, что даже слишком хорошо, и периодически отчитывала старшую за равнодушное отношение к учёбе. Но зачёты сдавались, знания появлялись, мотивация и перспективы тоже. Правда, что делать после вуза Маша пока не представляла. Точно знала только то, что акушером-гинекологом не будет. Карантин перенесли тяжело, Вере не хватало общения, Маше было слишком много Веры, а мама заболела. Обошлось без госпитализации, но осадок остался неприятный. Потом случился скандал с соседкой этажом ниже, якобы по ночам дети скачут у неё по голове как бешеные; крыша потекла окончательно, холодильник решил сломаться, как и нога младшей. Год выдался крайне неудачным, и за семейным советом с большой упаковкой чипсов было принято решение: к черту эту вашу Москву, давайте обратно. Весь четвёртый семестр Маша усиленно готовилась к переводу в Павловку, нагоняя предметы, которые они ещё не успели изучить, но все-таки поступила и ни разу (почти) не нервничала. Во время подготовки внезапно вспомнилась бывшая питерская одноклассница Ксюша, которая с самого детства горела мечтой поступить в медицинский. Фотки в белом халате и цитата на латыни в описании профиля в инстаграме подтвердили, что мечта сбылась, и Маша решила списаться. Она прекрасно видела, что характерами они особо не сходятся, но Ксюше так отчаянно нужна была подружка, а самой Маше — учебные планы и любая полезная информация, что общались они вплоть до этого самого дня. Первого дня в новом вузе и старом городе. С Ксюшей они договорились встретиться возле небольшой кофейни прямо напротив Павловки. То, что идея была так себе, Маша поняла, увидев очередь из сонных студентов прямо на улице. Ксюша стояла рядом с очередью и явно нервничала, постоянно поглядывая на экран телефона, проверяя время и нет ли новых сообщений. Сообщения, наверное, были, Машу в беседы курса и группы добавили ещё три дня назад, и она тут же выключила все уведомления. Чтобы не нервничать. Или потому что трёп о проведённых каникулах ей не был интересен. Да и вообще, в этих беседах редко бывает что-то полезное, а если и будет, она узнает. — Суворова, наконец-то! — Ксюша схватила девушку за руку прежде, чем та успела хоть слово сказать. — Давай скорее, нам надо места в аудитории занять. Маша флегматично пожала плечами. Занять места идея неплохая. Хотя, конечно, активность Ксюши пасмурным холодным утром немного пугала. — Анатомию у нас ведёт профессор Смычкин, с ним лучше особо не шутить, помнишь, да? Потом обед и лекция по праву, старшие сказали, препод отмечает, поэтому обязательно надо ходить. В субботу, кстати тоже, там же биохимия, там такие отработки жуткие! Ты, кстати, тему выучила? — Ксюша болтала без умолку, почти не обращая внимания на Машу, даже её кивок на последний вопрос пропустила. Тот самый трёп ни о чем, которого девушка так старательно избегала, её настиг. Должно быть, это карма за прошлую жизнь. В Павловке Маша уже была, на экскурсии в далёком седьмом классе, поэтому впечатляться было нечему. Ксюша тут же переоделась в идеально выглаженный халат, убрала куртку в пакет (Маша, разумеется, таких тонкостей не предусмотрела) и нацепила идеально белую шапочку. У Маши шапочка была со смешными гусями, ярко-голубая, и на фоне Ксюши, в помятом халате и с толстовкой в руках, девушка выглядела как нерадивая студентка рядом со строгим преподавателем. Ксюша ещё и очки надела, наверное, для образа. Хотя выпуклые линзы показывали, что очки с диоптрием. Студенты заполонили коридоры. Первокурсники искали нужные кабинеты, ребята постарше хихикали и обсуждали темы. — Ну почему, почему у нас Вертлужин?! — горько восклицала какая-то девчонка с фиолетовыми волосами. — Я же только ногти нарастила, ну почему?! — Меньше надо о внешности думать, — буркнула впереди идущая Ксюша. Сама она выглядела просто и опрятно, русые волосы были собраны в высокий хвост под шапочкой, макияжа никакого не было — Маша и сама не очень любила краситься, но синяки под глазами в первый день решила замазать, чтобы не пугать народ, — чёрные лодочки были отполированы чуть ли не до блеска. Ногти на руках она явно сгрызала от нервов, да и небольшие пигментные пятна на лице говорили о том, что поковырять прыщи она любит. Кстати говоря, самой Маше ногти красила Вера, которая уже сейчас заявила матери, что будет «грести бабло лопатой» в бьюти-сфере. В этот раз она выбрала зелёный лак, хорошо хоть без наращивания. Суворова лениво проходилась взглядом по студентам, задерживаясь только на примечательных личностях, лишённых инстинкта самосохранения, красивших волосы в самые яркие цвета, рисовавших широкие стрелки, с пирсингом и тату. Запрета на такого рода самовыражение Маша не понимала, но у них с этим было строго. Может, тут все гораздо проще, и преподаватели более лояльно относятся к внешности студентов. Кроме неизвестного Вертлужина, разумеется. — Знаешь, группа у нас неплохая, со своими достопримечательностями, только лентяев много и отработчиков, — рассказывала Ксюша. Она и не замолкала ни на секунду, просто в основном её монолог касался темы по анатомии и переживаний по поводу экзаменов. Зачем волноваться заранее Маша не понимала, но раз девочке хотелось поговорить — пусть говорит. — Всё, пришли. Тут у нас будет анатомия, потом покажу, где анатомичка и музей. А этажом выше биохимия будет, тоже потом посмотришь, есть у нас ещё… Маша лениво слушала, облокотившись о подоконник спиной. Аудитория была ещё закрыта, да и время ещё мало. Кроме них тут пока ждал только тихий сутулый мальчик, он читал учебник и что-то тихо бубнил под нос. — Привет, Богдан, — сдержанно поздоровалась Ксюша. Маша с трудом подавила хихиканье, и Богдан смерил её недовольным взглядом. — Привет. Новенькая, да? — Девушки синхронно кивнули. — Ну, понятно. — И он вновь погрузился в чтение, явно не жалуя посторонних. Постепенно к ним подтягивалось все больше людей. Они представлялись (Маша тут же забывала), что-то спрашивали, внимательно слушали ответы, смеялись в положенных местах и оставались стоять в кучке рядом с подоконником. Ксюша недовольно поджимала губы, она тоже достала учебник и ей явно мешала толпа, но отходить как Богдан она не явно не хотела. — Суворова, а как там в Москве, душат на парах? — кажется, это спросил Кирилл, самый высокий из всех парней и самый, кажется, весёлый. Любая его шутка сопровождалась взрывом смеха, как будто кто-то специально поднимал табличку, показывая, как надо реагировать. Глаза у него были серые, озорные и лукавые. Симпатичный, в общем, Машке всегда нравились высокие брюнеты. — А там по настроению, от зарплаты зависит, — улыбнулась Маша. Она хотела ещё добавить про дачу декана и стипендии, но замерла, так и не начав говорить. Потому что следующего пришедшего студента она знала. От неожиданности Маша даже дышать перестала. Стоило немного привыкнуть к окружающей обстановке — тут же словно кто-то ударил в грудь, выпуская весь воздух из лёгких. Он вытянулся, улыбка стала шире, вечно лохматые волосы теперь были аккуратно уложены, но это был он, без всяких сомнений. С ямочкой на подбородке и глубокими карими глазами. Он тоже не успел толком поздороваться, столкнувшись взглядом с девушкой, и тоже выглядел ужасно растерянным. Кирилл этого даже не заметил, приобняв парня за плечи и громко представив одногруппникам и, в частности, Маше: — Гордость нашей почтенной шараги, звезда Олимпиады, спортсмен, комсомолец и просто приятный человек — Женечка Семененко! — девчонки со смехом захлопали в ладоши, кто-то из парней даже присвистнул, вызвав ещё одну волну смешков. — Женя, познакомься с москвичкой Машенькой! — Привет, — голос прозвучал неуверенно и тихо. Маша кивнула в ответ, так и не смогла выдавить из себя хоть что-нибудь, даже просто улыбку. — Тебя, должно быть, не предупредили, что мы тут вращаемся в кругах знаменитости. Тихомирова, это явно твой прокол, — Ксюша раздражённо посмотрела на парня. А Маша все смотрела на Женю, не в силах отвести взгляд. Впитывала изменения, произошедшие с другом детства. Конечно она знала, что спортивная карьера у него пошла в гору. Слышала даже что-то про медицинский, когда случайно наткнулась на интервью, бездумно переключая каналы. Тогда она поскорее выключила телевизор, тряхнула головой и изо всех сил постаралась забыть. А ночью не выдержала и заплакала от обиды. Когда она сказала ему, что уезжает, друг только спросил: — На лето? — Навсегда, — пояснила Маша. Он замолчал ненадолго, а потом сказал: «Тогда пока», и ушёл. Вот так просто, как будто они не сидели за одной партой, не делились проблемами, не гуляли дни напролёт, не собирались семьями на праздники. Просто ушёл из её жизни, и Маша искренне верила, что действительно навсегда. И вот вернулся. Без предупреждения. Маша считала, что её выработанное годами спокойствие могут пошатнуть только два человека: Вера, когда болела или что-то себе ломала, и Женя. И, наверное, он тоже так считал. Кабинет, наконец, открыли. Ксюша недовольно пробормотала, что они могли и не торопиться, если бы знали, что места занять не получится. Маша подняла рюкзак с пола. Кирилл утянул Женю за собой, все ещё не обращая никакого внимания на напряженную обстановку. Девочки, может, и заметили, но какая разница, теперь были проблемы и поважнее. Потому что в последнем хмуром взгляде Жени читалась обида, и Маша понятия не имела, что с этим всем теперь делать.