Погасшие огни

— Гарри… Гарри… Гарри! — тихий, но настойчивый голос ввинчивался в сознание, вырывая из лап сладкого предрассветного сна. — Ммм? — юноша с трудом оторвал лохматую голову от подушки и, не открывая глаз, повернул ее в сторону настырного голоса. — Гарри, у тебя нет спичек? Вопрос оказался настолько неожиданным, что Поттер, забравшийся под одеяло едва ли более двух часов назад, широко распахнул веки и уставился на смутный приятный силуэт девушки, обряженной в длинную ночную рубашку прямо до босых ступней. Девушка слишком неприятно напоминала призрак, а потому Гарри потянулся к тумбочке за очками и поспешно водрузил их на нос и на всякий случай проморгался. Нет, чудное видение никуда не делось, напротив, приобрело четкость, и теперь стало понятно, что это и в самом деле Луна Лавгуд, которая зачем-то пришла босая в спальню семикурсников-второгодников Гриффиндора. — Какие спички, Луна, что случилось? — хрипло спросил Гарри, невольно потягиваясь и с трудом удерживая неумолимо сползающее одеяло. Юноша подумал, что у подруги случилась учебная лихорадка на фоне огромного количества домашних заданий, и ей приспичило в — Гарри бросил косой взгляд на чуть помятые часы — семь утра воскресенья попрактиковаться в трансфигурации первого курса и заняться преобразованием спичек в иголки. Он прекрасно понимал ее: после возвращения в Хогвартс до Поттера наконец-то дошло, какой огромный пласт материала он должен не только вызубрить так, чтобы от зубов отлетало, но и понять, пропустить через себя, чтобы быть готовым хотя бы попробоваться поступить в аврорат. Гарри учился целыми днями, допоздна засиживался в библиотеке, благо его друзья переживали самый расцвет своей любви и не тормошили его по пустякам, а с Джинни они как-то отдалились друг от друга после гибели Фреда. Поттер все никак не мог поверить, что девушка не обвиняет его в смерти брата, терзал себя и ее, и в итоге не нашел ничего более умного, чем предложить им двоим расстаться. Та, конечно, возражала, но не слишком сильно, так что Поттер окончательно убедил себя в том, что поступил совершенно правильно. Так что даже сейчас, перед самым Рождеством, юноша занимался до утра, выделив себе только один день на то, чтобы встретить праздник. — В Хогвартсе погасли все факелы разом, — сказала Луна и переступила с ноги на ногу. — Я хочу зажечь их снова. Гарри потряс головой. Звучало бредово. — Ты хочешь сказать, что во всем замке внезапно погасли волшебные факелы, и поэтому ты пришла ко мне за спичками, чтобы снова зажечь их? — тупо переспросил он. Получил утвердительный кивок и едва ли не застонал. — Луна, они же волшебные и вряд ли разгорятся от спичек, даже если они у меня вдруг найдутся! Ты разве не попробовала для начала какое-нибудь заклинание? В любом случае, кто бы и мог помочь тебе, так это профессор Флитвик или профессор Макгонагалл, но уж точно не я! — Прости, Гарри, — печально сказала Луна, — я просто ходила подкармливать мозгошмыгов, когда все погасло, испугалась, вспомнила опять те ужасные подвалы, мне стало так страшно… Наверное, я слишком привыкла надеяться на то, что ты меня спасешь… Девушка снова переступила с ноги на ногу, и до Гарри дошло, что перед ним стоит девушка, одетая только в не слишком-то плотную ночнушку и при этом совершенно босая. — И ты пробежала в поисках моей помощи едва ли не пол замка в таком виде! — он удрученно покачал головой и сел на постели, оставляя для Луны нагретую ее часть. — Забирайся сюда и давай свои ноги! Луна робко посмотрела на него, но на кровать послушно залезла и закинула точеные икры ему на бедра. Гарри тут же обхватил маленькие ледяные ступни ладонями, как следует растирая их и выгоняя весь холод. Краем сознания он отметил, что ее ножки вполне убирались в его ладонях, такими маленькими и аккуратными они оказались. Доверчивый взгляд Луны, тепло ее тела, быстрое биение пульса под его ладонями — все это сыграло с Гарри дурную шутку: девушка вдруг показалась ему невероятно притягательной, и она находилась в его руках, в его постели, и в спальне, кроме них двоих, больше не было никого. В канун Рождества все старшекурсники разъехались по домам. Ни одному из них не захотелось оставаться в замке тогда, когда можно было вернуться к своим, еще раз обнять их всех, убедиться в том, что с ними все в порядке, собраться вместе за праздничным столом, а после провести целый день под наряженной елкой, чтобы, как в детстве, долго и со вкусом разбирать подарки. И даже в тех семьях, которые горе накрыло одним своим крылом, оставшиеся члены спешили домой, чтобы поблагодарить выживших за то, что те еще рядом, чтобы еще раз почтить память ушедших и отпраздновать Рождество шумно, со смехом и со слезами — за себя и заодно за них. Именно поэтому Гарри не спрашивал о планах на грядущие каникулы ни Рона, который вместе с братьями и Джинни уже, наверное, обнимал миссис Уизли и старался отвлечь ее от грустных мыслей, ни Гермиону, которая пыталась заново наладить контакт со своими родителями, которых любила, несмотря на все их ранние разногласия. Так вот и вышло, что в это Рождество в замке оставалось лишь несколько сирот, а из второгодников — и вовсе он да Луна, которым идти было просто некуда, и для которых Хогвартс остался единственным домом. Но это были слишком грустные мысли, которых и так в последнее время было перемолото слишком много. А вот внезапная красота Луны оказалась неожиданным открытием, будоражащим сердце. И с чего это основатели решили, что в спальне мальчиков девушкам будет настолько безопасно, что можно разрешить им беспрепятственно входить туда? — Луна? — напряженно спросил Гарри, почувствовав, что подруга уже достаточно согрелась, а вот его выдержка медленно, но неумолимо уходила за нулевую отметку. — Да, Гарри? — эхом отозвалась она, как всегда немного отстраненная, словно бы погрузившаяся в свой мир — хрупкая маленькая фея, смелая, отважная и очень смелая, похожая на полураспустившуюся белую лилию… — Помочь тебе с одеждой и обувью для того, чтобы ты смогла вернуться в свою башню? Она серьезно посмотрела на него и довольно долго изучала его лицо, глядела прямо в глаза, словно бы пыталась разглядеть в них что-то такое, чего до этого никогда не видела. Гарри невольно сглотнул, когда она протянула свою ладошку и зачем-то осторожно коснулась его ключицы в расстегнутом пижамной вороте. — Гарри, — спокойно сказала она, — разве сейчас ты не хочешь сильнее всего поцеловать меня? — Но ведь? — запнулся он, пораженный странной догадкой. Неужели она просто искала предлог для того, чтобы прийти сюда? Быть может, никакие факелы и не гасли и никаких спичек ей на самом деле и не требовалось? Быть может, она пришла сюда с ясным осознанием того, что он может с ней сделать? Но нет, звучало бредово, ведь перед ним сидела Луна, та, от которой никто и никогда не ожидал коварных планов. — Я думала, что ты все еще любишь Джинни, поэтому и не подумала ни о чем таком, — она неожиданно порозовела, словно бы только что поняла, в каком виде сидела перед ним. — Но если… Если тебя это смущает, то… Она попыталась встать, но Гарри неожиданно перехватил ее за талию и притянул к себе, усаживая на собственное бедро. — А ты, Луна, ты хочешь меня поцеловать? — спросил Поттер, с нежностью тигра на охоте разглядывая и выбившиеся из косы пряди, и нежную кожу шеи, и яркий румянец на лице. — Если ты против, только скажи, потому что я… Луна вдруг уперлась ладонью ему в грудь и преданно заглянула в глаза. — Я верю тебе, — прошептала она, и все остальное на свете перестало иметь значение. Он как-то ловко вывернулся из своей пижамы, а затем стянул забавную просторную ночнушку и с нее, обнажая дюйм за дюймом сливочно-нежную кожу. Соприкосновение обнаженных тел прошибло его мощным разрядом, приятный туман в разуме неумолимо разрастался, направляя его туда, где он еще ни разу не касался. Его вели наитие, ее доверчивый открытый взгляд и тихие смущенные вздохи. Она не пыталась ни увернуться, ни прикрыться, напротив, робко водила своими ладошками по его телу, смущаясь, краснея, но доставляя ему такое удовольствие, что он таял под ее прикосновениями и желал лишь одного: заставить растаять ее саму. Было неловко, немного неудобно, очень странно и даже смешно, и несколько раз они на пару даже смущенно хихикнули, но все это быстро сгорело в том зареве страсти, что вспыхнула между ними, когда он начал двигаться в ней, распластывая ее собственным телом, ощущая нежность ее кожи, ощущая самый настоящий кайф, подобного которому он никогда не испытывал. — Гарри! — тонко всхлипнула она, и оказалось, что это самый лучший звук, который он только слышал. Затем они дремали, не одеваясь, под одним большим одеялом, и жар их тел согревал и заледеневшие было от пережитого ранее души. Он закутал ее в свою мантию, и они и в самом деле разыскали в его походном чемодане, оставшемся еще с того года, какие-то длинные спички, а потом шли вдвоем к ее башне и зажигали на пару все факелы, которые только встречали на своем пути. Погасшие от неизвестных причин факелы загорались вновь, путь становился все светлее, и Гарри думал о том, что это неизвестным образом делает его гораздо счастливее. А, быть может, секрет крылся в том, что в течение всей дороги его рука лежала на талии Луны… Они не стали спускаться на рождественский ужин: просто попросили у эльфов принести им чего-нибудь в гриффиндорскую гостиную и сидели там прямо на полу у камина, согреваясь чарами и угощая друг друга с рук, пока совсем рядом светилась разноцветными огнями большая раскидистая ель и один за другим появлялись подарки в больших узорчатых упаковках. В конце концов они забрались под эту елку и разворачивали яркие обертки, смеясь над упаковками перечных чертиков, новыми перьями для письма. Трясли огромный снежный шар, внутри которого скрывался сияющий всеми огнями миниатюрный Хогвартс, а еще целовались — до тех пор, пока губы не опухли и не начали саднить. Вот так, в канун Рождества на свет появилась еще одна семья, маленькая, но самая теплая и самая настоящая.