Опять метель

Зорькин вошел в Катин кабинет и обомлел. — Ты что, с уборщицей поссорилась? Она отказалась тут прибираться? — спросил он, показывая на разбросанные по полу бумажки. Некоторые из них были притоптаны, будто на них уже побывала нога человека. Катя только затравленно на него посмотрела из своего кресла и вернулась к изучению какого-то документа. Коля, поняв, что шутки сейчас не к месту, тихонько присел на стул напротив. — Нет, серьезно, я, конечно, понимаю, насколько плачевное у нас на сегодняшний день положение. Но зачем так себя изводить? Новый год через два дня, ты не забыла? — Помню, Коля, — нервно выдохнула Катя. Зорькин досадливо вздохнул на это ее «помню». Ну, хоть глаза подняла, и на том спасибо. — Я чего зашел-то вообще… — почесал затылок Зорькин. — Сегодня последний рабочий день, а в офисе такая темень. Все ходят смурные. Не празднично как-то. Знаю, лишних денег нет, но, может, все-таки что-то сделаем? — Коль, мне сейчас немного не до того. А смурные все, потому что в этом году пришлось обойтись без премий. Зималетто едва сводит концы с концами. Милко выпускает коллекцию за коллекцией, но у меня не выходит ничего продать! К концу Катиной пламенной речи ее голос сорвался. На стол полетел карандаш, стукнулся об него и скатился на пол. — Знаю-знаю, — виновато прокашлялся Коля. — Прости, я только из лучших побуждений. — Знаю, и ты меня прости. Катя едва сдерживала слезы. — Дома как? — Нормально, — почти шепотом ответила подруга и достала из ящика новый карандаш. — Тридцать первого улетаем в Лондон. Зорькин нахмурился. — Значит, к твоим в этом году не поедем? Они одни останутся? — В Лондоне мы собираемся работать. Устраивать семейные ужины будет некогда, так что Уля остается в Москве. Думаю, родители будут рады, если ты заедешь. Конечно, если у тебя нет других планов. — Пушкарева, — сморщился Зорькин, — ты в своем уме? Ну в новый год можно было отложить работу? Не рухнет же здесь все. В такие моменты он не мог отделаться от старой привычки — называть Пушкареву Пушкаревой. Катя тоже давно перестала его поправлять. — В том-то и дело, Коля, что рухнет. Если не продвинем коллекцию прямо сейчас с этими ее вязаными принтами, после новогодних каникул ее уже никто не купит. И вот тогда все действительно станет плохо. — Ну не знаю, — откинулся на стул Коля. — А Уля что? Семейный праздник, а родители обсуждают бумажки в Лондоне. Что это вообще такое? — Уля уже взрослая, она спокойно отпразднует новый год и проведет каникулы с бабушкой и дедушкой. Потом мы приедем и, думаю, успеем куда-нибудь сходить вместе с ней. — Не знаю, — повторил Зорькин. — Мне все это не нравится. — Но тут он осекся и продолжил уже более спокойно. — Но это твоя семья и твое дело. Не первый год, как говорится, ты замужем. Сколько, кстати, уже? Лет двенадцать? Не мне, бобылю, тебя учить. — Куда ты пошел? — наблюдая за тем, как он встает и двигается к двери, вздохнула Катя. — Мне, конечно, важно твое мнение. Но мы все уже решили. И иного выхода я просто не вижу. Зималетто уже много лет сдает позиции. Мы долго держались, и Милко никуда не ушел. Но, видимо, мир слишком изменился. За современным рынком мы не поспеваем. — Не отчаивайся так, — твердо ответил ей Зорькин. — Вылезали из одних ям, вылезем и из этой. Изменился не только мир, но и мы сами. Нужно только подумать, как это использовать. Отдохни перед поездкой. Увидимся еще? — Думаю, да. Из президентского кабинета Зорькин попал прямиком на семейные разборки. — Федь, ну чего ты опять завелся? — устало закрыла ладонями лицо Мария Короткова, теперь уже помощник Пушкаревой. — Ну не отпразднуем новый год дома, подумаешь. Там же целая компания будет. Куда нам с детьми? — В прошлый раз тоже была компания, и тоже «куда нам с детьми». И, Маш, мы договаривались в этот новый год остаться дома. Не люблю я такие гулянки, вечно вокруг толпа незнакомого народа. А я бы хотел провести праздник дома с тобой, с парнями. Егор еще год, два — сам перестанет встречать его с нами. Неужели ты хочешь это пропустить? — Это что опять намеки, да? Что я плохая мать? — Да какие намеки? Просто ты меня не слышишь! — Все, я поняла. Разговор окончен. — Отлично, потому что ты все равно не слушаешь меня. Это разговор в одни ворота! — Ах, я теперь еще и бездушные ворота! Федя, плюнув, удалился из приемной. А Зорькин, хоть и чувствовал себя неловко от того, что наблюдал за чужой семейной сценой, жалел, что его не спросили. А вот если бы спросили, Коля непременно встал бы на сторону Федора! Гулянки гулянками, а новый год единственный семейный праздник. И праздновать его нужно, как положено — в кругу самых близких, а не случайных знакомых. Только, кажется, в этом году мнением Зорькина пренебрегла даже лучшая подруга. Нет, Зималетто тоже важно, но разве оно важно настолько, чтобы отодвигать на второй план самых близких. Ну уж нет, нужно попробовать что-то сделать. Как-то исправить это недоразумение, возникшее у Пушкаревой в мозгу. Как только ему пришла в голову эта решительная мысль, его присутствие заметила Маша. — Ой, простите, Николай Антонович. — И утерла слезы. — Ничего, Мария. Это вы простите меня, что появился так невовремя. Только, если позволите, я засуну свой нос в чужое дело. Прислушались бы вы к мужу, праздник в компании недолго организовать, если захочется, а вот настоящий семейный вечер бывает не у всех. Он прокашлялся, заметив, как Маша удивленно утирает мокрые щеки. — С-спасибо, я подумаю над этим. — Подумайте. Еще бы заставить подумать Машину начальницу. К Пушкаревой Коля больше не сунулся. Знал наперед, что это бесполезно. И потому решил подобраться к ней с другой стороны. Со стороны второй, так сказать, ее половины. Может, у них со Ждановым распределение труда в семье такое же, как у Коротковых. Она — хладнокровие и настойчивость, а он — хранитель семейного очага. Зная подругу много лет, Коля не мог до конца быть уверенным, что такое невозможно. К сожалению, к кабинету Жданова Зорькин дойти не успел. Прямо на подходе его словила Светлана Федоровна и неожиданно представила Коле его нового секретаря. — Николай, Антонович, это Ирина Вадимовна, ваш новый помощник. Пушкарева же говорила ему, что Локтева идет на повышение. А он и забыл, что ей ищут замену. И, очевидно, уже нашли. — Очень быстро в нашей компании делаются дела, — для вида побрюзжал он. В этот момент в поле его зрения появилась сначала рука новой помощницы, а потом и сама помощница. — Добрый день, Николай Антонович. Зорькин с опозданием пожал руку Ирины, совершенно позабыв ее отчество. Вероятнее всего, его отвлекла ее миловидная внешность, впрочем, эта внешность неплохо сочеталась с деловым костюмом. — Да, здравствуйте. — Затем он также с опозданием вернул прекрасному созданию ее собственную руку. — Простите, Николай Антонович, — зашептала рядом Локтева, — что вас не позвали на собеседование. Но вы были на встрече, и Катя… То есть, Екатерина Валерьевна сама провела собеседование. — И как оно прошло? — уже чуть веселее спросил Зорькин, краем глаза наблюдая за своей новой помощницей. — Прекрасно. — Оповестила Локтева. Чуть тише она добавила еще кое-что, но так, чтобы это мог расслышать только Коля. — Катя ни за что не подсунула бы вам некомпетентного помощника. — Ну и отлично, — переобулся в воздухе Коля. — Светлана Федоровна покажет вам сегодня новое рабочее место, а к делам приступим уже в январе. — Спасибо, Николай Антонович, — выдохнула Ирина и снова протянула Коле руку. — Двойное рукопожатие, — пошутил Коля, принимая руку Ирины. Та смутилась своего поступка, но Коля с особым тщанием пожал ее пальцы. — Думаю, мы сработаемся. К кабинету Жданова, куда Коля все-таки продолжил направляться, он пришел с мыслями, забитыми совершенно другим. А тут еще и Малиновский встретился на самом пороге. — А я тут Палычу как раз рассказывал, какую девушку взяли вам в помощники, Николай. — Да-да, — проворчал Жданов, раздраженно показывая Малиновскому на выход. — Седина в бороду, как говорится. И когда ты успокоишься? — Андрюш, я не ты, чтоб успокаиваться. Мне еще пожить хочется. А девушка, я тебе скажу, мила как… — И Малиновский глубокомысленно вдохнул, чтобы подобрать нужное слово. — Как ангел, — засунув руки в карманы брюк, хмыкнул Коля. Очень уж ему хотелось это озвучить. — Да! — хлопнув ладонью по лбу, согласился Рома. — Точно, как ангел! Андрюш, ты видел? Наш финансовый директор тоже разбирается в женщинах. — Не так хорошо, как вы, — все так же держа Малиновского на должном расстоянии парировал Коля. — Но я все-таки осмелюсь попросить не делать никаких поползновений в адрес Ирины. Разочарованный Малиновский посмотрел на друга. — Ничего не скажешь в мою защиту? — А что сказать? — забавляясь происходящим, возразил Андрей. — Он прав. Во-первых, руки прочь ангела. А во-вторых, Коля — ее начальник, это ему потом с ней возиться, когда ты поматросишь и… — Понял, — пристально разглядывая Колю, сдался Малиновский. — Но, если вдруг ангелу будет тут одиноко, добрый Малиновский придет ей на помощь. Малиновский откровенно издевался над Колей, это было ясно, но Зорькин все равно четко обозначил свою позицию: — Через мой труп, Роман Дмитрич. — Ладно, расслабьтесь, я просто пошутил. Настолько милые создания меня не прельщают. Я слишком невыгодно смотрюсь на их фоне. И Малиновский ушел, примирительно хлопнув Колю по напряженной спине. — Расслабься, — кивнул Жданов в сторону кресла для посетителей. — Он этот спектакль для тебя разыграл. Говори, что хотел. Только кратко, если можно. Еще много дел перед отлетом. — Я как раз об этом. Что за срочная командировка под Новый год? — А Катя не рассказала? — Она не очень-то разговорчивая сегодня. Как и последний месяц. Кажется, она на взводе. Катя только кратко обозначила, что мы, так сказать, в дерьме. Я думал, ты мне объяснишь подробнее. Андрей, спокойно опустив ручку на стол, откинулся в кресле и почесал подбородок. — Мы теряем Зималетто. — Чего? — напрягся Коля. — Ее что, снова кто-то поглощает? Да нет, не может этого быть, я же вижу документы. — В нынешнем положении мы можем потерять Зималетто и без поглощения. Мы просто перестанем окупаться. Сейчас слишком много брендов. Удивлять людей уже физически нечем. Игры с ценами тоже малопродуктивны. Мы погибаем, медленно и тихо. Пока не так заметно, но скоро это станет очевидно. — И как с этим поможет справиться поездка? — Пока что-то можно делать, мы будем делать. Один лондонский бренд предложил сотрудничество. Оформить лучше все как можно быстрее. — В Новый год? — Сам знаешь, как это делается. Мероприятие, переговоры. Мы будем там еще несколько дней, чтобы все проверить. Сейчас это важнее. — Не понимаю я вас с Пушкаревой, — поджал губы Коля. — Конечно, важно не потерять компанию. Но важно и кое-что другое. Атмосфера. Даже я застал, как Зималетто выглядело раньше в предновогодние дни. А что теперь? Сонные мухи ползают по офису и считают часы до конца последнего рабочего дня. — Нам всем было тяжело в этот год. — Так сделай хоть что-нибудь, чтобы люди хотели сюда вернуться в январе. Это и твоей семьи касается. Еще какое-то время у Кати хватит сил сражаться, но она уже как загнанная лошадь. Еще и на праздники собираетесь работать. Сами укатите в Лондон, а Улю оставите здесь. Это… — Коля тянул. — Это не семья, Жданов. А родительство в свободное от работы время. — Что? — встрепенулся Андрей. — А ты-то откуда знаешь? Вопрос задел Колю гораздо сильнее, чем хотелось признавать. — Оттуда. В принципе он сказал все, что хотел. Другое дело — зря он, наверное, пытается им что-то доказать. Коля встал и направился было на выход. — Ладно, Зорькин, подожди. Что ты имеешь в виду? Убедившись, что Жданов и правда готов его слушать, Зорькин остался.

***

Время до обеда Коля проводил у себя в кабинете. На душе скребли кошки. То ли от работы, которую на этот год он уже завершил, а потому ничем не мог помочь Пушкаревой с ее бедами. То ли от того, что самого главного Жданову так и не сказал. Задвигать о ценностях семьи и здоровой атмосфере в офисе у него выходило мастерски. Но признаться в собственном беспросветном одиночестве так и не получилось. Стоило только Кате заикнуться про поездку, как Коля тут же представил, что будет делать здесь один. Чувствуя себя вруном, Коля успокаивал себя тем, что хоть что-то хорошее сегодня он сделал не для себя самого. От нечего делать он решил глянуть резюме Ирины, которое нашел на своем столе. Наверное, Светлана распечатала и принесла. И правда — ангел. Не приторный такой. Но все же ангел. Тогда же он узнал, что старше Ирины почти на десять лет. В резюме ничего не говорилось о семейном положении ангела, и Коля стал вспоминать, было ли на руке Ирины, которую он дважды пожал, обручальное кольцо. С трудом верилось, что в двадцать семь лет такая девушка была свободна. С другой стороны, он же в свои тридцать шесть был холост как… как Малиновский, только без постоянных интрижек. «Черт возьми, Зорькин, ты принял ее на работу. Прекрати!» Но у Пушкаревой же все вышло неплохо. Через какое-то время на компьютер с негромким «трень» пришло сообщение от Жданова: «Твой выход». Размяв пальцы, Коля быстро напечатал заранее придуманное письмо и нажал на иконку «разослать всем». Глянул на часы и подумал, что неплохо было бы прийти заранее. Вдруг что-то еще не готово. Жданов обещал подключить лучшие умы и руки компании, но Коля понимал, что маловероятно успеть приготовить бюджетный праздник за сорок минут. Выглянув за дверь, Коля не увидел за бывшим столом Светланы ни Ирины, ни самой Светланы, но логически рассудил, что радостная весть все же до них докатится. Зималетто по-прежнему было самым передовым местом по части слухов и передаче новостей. В холле Коля сразу же столкнулся с Федором, который один тащил стол для банкета, и вызвался ему помочь. Вдвоем они соединили несколько столов, расставили банкетные стулья, которые, к счастью, завалялись на складе. Работники бара в это время скромно засервировали столы. Программисты подключили пока́зные колонки к ноутбуку и по офису стала негромко распространяться тематическая музыка. Дискотека авария, Митя Фомин, АББА с Дином Мартином… Там же, на складе, нашлась искусственная елка, которую спешно украсил маркетинговый отдел. Декор получился скромным, но умеренным. И ровно после того, как привезли заказанные в ресторане еду и шампанское, стал подтягиваться ошарашенный народ, получивший электронную рассылку от Зорькина. Из приемной появилась Катя и шепотом спросила его: — Что вы придумали? Откуда все это? — Новогоднее волшебство, — отшутился Зорькин и улыбнулся серому лицу подруги. Внутри у него как-то все посветлело. Может, украшения так подействовали. Может, шампанское, которое он успел пригубить, ударило в голову. — Расслабься хоть на минуту. С тобой специально не стали ничего согласовывать. Но твой однофамилец в курсе. К счастью, Катя вняла его словам. Расправила складки на блузке и решила вернуться в кабинет, чтобы к празднику на ее лице все же находился какой-нибудь макияж. Минут через пятнадцать все расселись. Первым слово взял Жданов. Коля уже на второй минуте Ждановской речи метал в него молнии, мол, зачем перед праздником рассказывать всем, как тяжело прошел для них финансовый год. Потом подключилась Катя, Малиновский вставил пять копеек шуток. Так и поздравились. На остаток дня был объявлен выходной, так что настроения у сотрудников поприбавилось. Пополняя запасы шампанского на столе, Зорькин прошел мимо Коротковых. — Ладно, Федь, дома так дома. Мне и самой не очень хочется мерзнуть в новогоднюю ночь. — Правда? Или дуться будешь все праздники? — С тобой и мальчиками, я решила. Но фейерверк бабахнем! Зорькин невольно улыбнулся. Не уж то так подействовала атмосфера, к которой он приложил немного усилий? Среди толпы он высмотрел Светлану, а рядом с ней — того самого ангела. Пообещав себе больше никогда так ее не называть, даже мысленно, Коля направился к ним. Совпадение или нет, но Малиновский тоже оказался поблизости. Его появление вызвало у Зорькина изжогу. И чего ему неймётся? Малиновский, сверкнув зубами, тоже заметил Колю. — Так вот, Ирина, я бы пригласил вас на танец чуть позже, если, конечно, вы еще не заняты. Ирина под его напором сжалась, так что Коля сам не заметил, как выпалил: — Я уже пригласил, Роман Дмитрич. Так что извините. — Опять опоздал, — наигранно ткнул себя в сердце недоделанный Казанова. После того, как Малиновский, странно ухмыляясь, покинул их, Коля обратился к Ирине: — Надеюсь, вы не против, что я так сказал. Но мне показалось, что вы не хотели с ним танцевать. Если что, я с радостью буду вашим прикрытием, совершенно не обязательно… Коля за своей тирадой не сразу заметил, как Ирина с благодарностью на него смотрит. Кульминацией вечера стало караоке. Рукастые программисты подключили проектор, и дальше праздник потек совершенно удивительным образом. Голоса зималеттовцев не отличались мелодичностью, но это их не останавливало. Лучшим исполнителем единогласно признали Милко. Великолепное исполнение Киркоровского «Снег» прозвучало по меньшей мере три раза. — Почему так жесток снег? Оставляет твои следы. И по кругу зачем бег? И бежишь от меня ты… Коля не заметил, откуда это началось. Но вскоре в руках каждого появился мобильный с включенным дисплеем. Зималеттовцы дружно подпевали дизайнеру. В холле прилично потемнело. Впечатление песня производила потрясающее. — Если хочешь идти — иди! — надрывно пел Милко, и у Коли зашлась душа, а на губах расцвела улыбка. Коля неожиданно понял, что качается в такт с остальными. Взгляд сам выцепил из толпы улыбающееся лицо Ирины. Чуть позже он вернулся на свое место к заметно порозовевшей Пушкаревой. — Ты прямо весь светишься, — отметила Катя. — Что? — вспетушился Коля, решив, что она на что-то намекает. — Я про праздник. Все получилось, как ты хотел. И ты был прав, прости, что не стала слушать тебя утром. — Наконец-то, — прищурился Коля, — я уже думал не признаешься. Катя лишь покачала головой, улыбнулась и прижалась к плечу Коли. Потом их нашел ее дорогой муж. — Звонили из Лондона. Кажется, наша поездка накрывается, — оповестил он Катю, Колю и Малиновского, подсевшего к ним. Но Коля заметил, что Жданова эта новость ничуть не расстроила. Наоборот, он чуть ли не веселился. — Сделка не отменяется, просто начнем попозже. Может, это и неплохо. Останемся в Москве на праздники. Коля спрятал улыбку в кулак. Ну как малые дети, ей-богу. — Кстати, — прокашлялся Зорькин, — я сегодня думал, что мы еще можем сделать. Неплохо было бы запустить интернет-магазин. Малиновский подавился ресторанным оливье. — Да Милко на проводе от микрофона повесится, если узнает. — Тогда лучше нам находиться где-то поблизости, чтобы объяснить ему: все европейские дома моды уже давно пользуются продажей через интернет. Это не умаляет их эксклюзивности. — Надо это обсудить, — поддержал Колю Жданов. — А теперь давайте выпьем за нас. Что бы там дальше ни случилось. — Что это за тост такой? — фыркнул Малиновский, но принял от Жданова бокал. — Что бы там ни случилось, мы выберемся. — Всегда выбирались, — поднесла свой бокал Катя и подмигнула Коле. — Я желаю всем вам счастья. Коля одним махом решил подытожить все вышесказанное: — За новое счастье! Около сцены снова зааплодировали, сменилась музыка, Коля не сразу узнал ее. Зато мужской голос, напевающий медленную композицию, был ему хорошо знаком. — Опя-ять мете-ель, — усилил голос Федор на припеве. — И мается былое в темноте. Опя-ять мете-ель, две вечности сошлись в один коро-откий день…