Комплекс Ионы

14 августа 2039 года Воскресенье       Гэвину хотелось бы сказать, что восемь месяцев пролетели незаметно, но это было бы сраной ложью. Потому что вот нихрена подобного!       Если бы Вселенную можно было бы послать за то, как мудацки она порой с тобой поступает, Гэвин встал бы в очередь первым. Нет, ну какого, собственно, хера, а?!       Сначала ему впаяли дежурство в воскресенье. И это можно было ещё пережить, если бы дежурство в воскресенье не впаяли бы ещё и говнюку Уилсону. Или тот сам на него напросился?.. Один хер, в общем-то.       Гэвин терпел. Не вёлся на провокации, никого не подначивал и честно работал над очередным нудным отчётом, заткнув уши наушниками. Терпел он и когда сраная кофемашина оплевала его новенькую толстовку, и когда в принтере закончились чернила, и даже когда он вышел покурить и наступил на сраную жвачку.       Но когда блядский скачок напряжения вырубил его терминал, а вместе с этим грохнул и всю работу, над которой Гэвин корпел уже без малого неделю, он откровенно взвыл.       Он громко выругался, шарахнул кулаком по столу, привлекая к себе внимание перепуганных патрульных, вымученно извинился и свалил курить.       Чиркнув зажигалкой несколько раз, Гэвин поспешно затянулся, выпуская сизое дымовое колечко, и обессиленно прислонился к стене.       Сраный день. Сраное электричество. Сраное всё!       В кармане тихо зажужжал смартфон, после чего разразился весёленькой мелодией из «Города героев». Гэвин брать не спешил, стоически игнорируя вызов. Однако навязчивая мелодия не утихала. Когда она пошла уже на пятый круг, Гэвин не выдержал и ответил.       ― Да, ― глухо буркнул он, глубоко затягиваясь.       ― Добрый день, детектив Рид! ― тошнотворно бодренько поприветствовал его Коннор.       ― Чего тебе? ― скрипнул зубами Гэвин.       ― Прошу, не думайте, что я за вами слежу или что-то в это роде, но ваш пульс опасно повысился.       ― Не поверишь, но я, блядь, в курсе! Так что если ты мне только за этим звонишь…       ― Нет! Детектив Рид, я… подождите!       Гэвин раздражённо убрал трубку от уха, посмотрел на экран, на котором застыла радостная фотография Коннора, и уже собирался отбить вызов, когда из динамика раздалось:       ― Гэвин, пожалуйста!..       Фыркнув, Гэвин закатила глаза и снова поднёс трубку к уху.       ― Что? ― тяжело вздохнул он.       ― Вам нельзя волноваться. В таком состоянии вы всё время совершаете глупости, а сейчас вы на испытательном сроке.       ― И что? Опять Фаулеру настучишь?       На другом конце повисло обиженное молчание.       Гэвину стало неловко. В конце концов, они уже всё решили — Коннор принёс свои извинения, а Гэвин их принял, — так что возвращаться к этому разговору сейчас было как-то уж совсем по-мудачески. К тому же, кто старое помянет, тому, как известно…       ― Прости, ― вздохнул Гэвин. ― Замяли тему. Просто день такой отвратный, что блевануть хочется.       ― Вы могли бы поделиться своими переживаниями, ― миролюбиво предложил Коннор. ― Хэнк говорит, что это полезно.       ― Хэнк много чего говорит, ― фыркнул Гэвин, старательно затаптывая окурок. ― Ладно, слушай.       Он в красках пересказал события сегодняшнего дня, чувствуя, как его начинает отпускать. Когда он, наконец, закончил свой рассказ, то услышал, как Коннор беззастенчиво хихикает.       ― Что ты ржёшь? ― возмутился Гэвин.       ― Я просто вспомнил, как мы готовили вечеринку-сюрприз в прошлом месяце. На День независимости. Помните?       Гэвин, конечно, помнил. Такое вообще трудно было забыть. 4 июля 2039 года День независимости       У Гэвина выходной. А все свои выходные последнее время он проводит довольно однообразно: спит до полудня, гуляет в парке, занимается мелкими домашними делами и смотрит телек в обнимку с котом. Но не сегодня. Сегодня, вопреки логике и здравому смыслу, он торчит в огромном шумном супермаркете вместе с доверху набитой тележкой и андроидом, слетевшим с катушек.       Кроет Коннора не по-детски. Он то мечется между полок, тревожно мигая диодом, то замирает на месте и загадочно пялился перед собой. То складывает в тележку товары, то выкладывает их обратно на полки, повинуясь какому-то непостижимому, одному ему известному тайному знанию.       Гэвин не вмешивается. Он терпеливо стоит в стороне, краем глаза наблюдая за паникующим Коннором, и задумчиво листает заметки по новому делу.       За прошедшие месяцы он не становится терпимее, вовсе нет. Просто где-то час назад он чувствует, как у него начинает дёргаться глаз, и малодушно звонит Люси, о чём жалеет практически сразу.       Люси великодушно выслушивает его возмущение, советует дать Коннору возможность самостоятельно преодолеть свой аналитический паралич и настоятельно просит Гэвина потренировать цепь контроля над гневом.       — Да я спокоен как удав! — возмущается Гэвин и слышит на другом конце трубки фирменный всепонимающий вздох.       Именно такие вздохи удаются Люси особенно хорошо. Что крайне обидно, ведь ей даже дышать не нужно! Обычно от таких вздохов по коже ползут мурашки размером с горох, а чувство вины устраивает безжалостный нон-стоп марафон из самых постыдных воспоминаний. У некоторых инстинктивно ноет копчик и краснеют кончики ушей. Гэвин не является исключением.       Но он не был бы Гэвином, если бы не пытался сопротивляться. Поэтому после вздоха Люси он возмущённо фыркает. Затем — скрипит зубами. И только после этого бурчит что-то отдалённо напоминающее согласие.       Впрочем, Люси такой ответ устраивает. Она жизнерадостно желает Гэвину хорошего дня и кладёт трубку.       Какое-то время Гэвин внутренне возмущается. Ему совсем не нравится следовать всяким дурацким советам. Увы, по какой-то странной и абсолютно нелепой причине, эти дурацкие советы действительно работают. Поэтому Гэвин честно проходится по всем семи пунктам управления гневом, начиная от триггера и заканчивая оценкой ситуации — зря он, что ли, полгода посещает тренировки по замещению агрессии? — и неожиданно приходит к выводу, что поведение Коннора его больше беспокоит, чем злит.       Сначала, правда, ему всё равно хочется взять балбеса за шиворот, встряхнуть как следует, привести в чувство и заставить купить продукты по списку, который они, кстати, подготовили заранее.       Затем Гэвин смиряется.       Кто же знал, что когда они окажутся в магазине, у Коннора крыша поедет от возможностей и вариантов решений? Надо было заказывать продукты онлайн, проблем точно было бы меньше.       Чтобы не усугублять ситуацию и не провоцировать внутренний монолог, Гэвин отвлекается на работу. Он как раз заканчивает с анализом опроса свидетелей, когда Коннор в очередной раз выкладывает из тележки огромное ведро рёбрышек для барбекю, видимо решив поменять его на стейки, а на смартфон приходит тревожное сообщение от Тины.       «Как вы там? — спрашивает она, явно намекая на то, что у неё есть информация, которая вот-вот внесёт в их планы очередные корректировки.       «Всё ещё в магазине», — быстро печатает Гэвин.       «Плохо. Только видела Хэнка — он хвастался тем, что закончил допрос и собирается домой».       Гэвин вздыхает и бросает короткий взгляд на Коннора. Тот продолжает зависать у витрины с праздничными салфетками, истерично мигая диодом.       «Задержи его», — просит Гэвин.       «Как? — возмущается Тина, дополняя сообщение недовольным смайликом. — Приковать его наручниками к батарее?»       «Застрянь с ним в лифте», — предлагает Гэвин.       Какое-то время Тина набирает и стирает сообщение. Затем на экране высвечивается:       «Ты в своём уме? Как я, по-твоему, это сделаю?»       Гэвин чувствует, как его губы расползаются в улыбке. Ведь такая постановка вопроса означает, что Тина готова попробовать.       «Попроси друзей из техподдержки», — печатает он, добавляя ехидно ухмыляющийся смайлик.       «Гэвин, они чинят компы, а не ломают лифты!»       «Уверен, с лифтом они тоже справятся».       Напротив имени Тины в чате снова начинают мигать три точки, намекая на то, что собеседник либо строчит гневную тираду, либо в отчаянии бьётся головой о клавиатуру. Наконец Тине удаётся совладать с эмоциями, и на экране высвечивается короткое: «Будешь должен».       В этот момент Гэвин отчётливо представляет себе, как Тина цокает языком и закатывает глаза, отправляя это сообщение.       «Ты лучше всех», — отвечает он.       Задумывается и добавил к сообщению смайлик в виде сердечка.       Затем он медленно убирает смартфон в карман и находит взглядом Коннора. Тот суетился возле полок, явно собираясь заходить на очередной круг. Гэвин вздыхает, мысленно извиняется перед Люси, хватает Коннора за предплечье и резко разворачивает его к себе.       — Земля — Коннору, — говорит он, махая ладонью у того прямо перед носом. — Приём. Время вышло. Хватаем, что попало, и гоним домой.       После этих слов Коннор вздрагивает, будто проснувшись от странного тревожного сна. Он растерянно моргает, полыхает диодом и обиженно выпячивает нижнюю губу, словно вот-вот собирался разреветься.       — Но я ещё не подобрал оптимальное сочетание продуктов, — возмущается он, но Гэвин его перебивает.       — Да-да, знаю, что в твоей супернавороченной умной голове всё это имело какой-то смысл. Мне очень жаль, но у нас непредвиденные обстоятельства.       — Обстоятельства? — хмурится Коннор, непонимающе склонив голову набок.       — Обстоятельства, — кивает Гэвин, приобнимая Коннора за плечи и мягко направляя его в сторону касс, — знаешь, это такие штуки, которые обычно вмешиваются в идеальные планы, превращая их в реальную жизнь. Хэнк собирается домой прямо сейчас. А ты можешь простоять в магазине хоть целую вечность, но всё равно не сможешь сделать идеальный выбор, потому что его не существует. Просто прими это как данность и отключи уже свой калькулятор.       Коннор моргает, удивлённо вскинув брови. Он открывает рот в попытке что-то сказать, но так ничего и не произносит. Его диод начинает лихорадочно мельтешить, переливаясь из жёлтого в красный, пока наконец не замирает, равномерно окрасившись в ярко-алый цвет.       — Я всё испортил, — мрачно произносит Коннор       — Ты ничего не испортил, — вздыхает Гэвин, закатывая глаза. — Пока. Но если ты продолжишь в том же духе, то у тебя появятся все шансы. Давай, собирай процессоры в кучку и погнали. Тина его задержит.       — Но…       — Мне напомнить, что вся эта вечеринка-сюрприз вообще-то была твоей идеей? Шарики, барбекю и прочая фигня. Я предложил просто пиццу заказать.       — Зря я это затеял, — вздыхает Коннор. — Я совсем не понимаю людей.       — Ага, ну конечно! Ты-то, со своей навороченной программой социальной адаптации?       Коннор молчит, пристыженно опуская взгляд.       — А если им что-то не понравится? — хмурится он.       — Ну, значит, они идиоты, — пожимает плечами Гэвин. — В любом случае, хуже будет вообще без праздника остаться, согласись.       Коннор кивает.       — Не существует правильного или неправильного выбора, — говорит Гэвин. — Как бы ты ни старался, ты не сможешь просчитать идеальный вариант. Потому что что-то обязательно пойдёт не по плану и может закончиться полной жопой. А может и нет.       Коннор оглядывается по сторонам, словно впервые замечает, что кроме него в магазине есть ещё люди.       — Все люди об этом знают? — спрашивает он, едва ли не со священным ужасом наблюдая за тем, как легко и непринуждённо наполняются соседние тележки.       — Наверняка догадываются, — хмыкает Гэвин.       — Удивительно. Как им удаётся так легко принимать решения?       Гэвин снова пожимает плечами и вдруг смеётся, вспоминая мистера Брауна.       — Мне однажды мудрый совет дали — делай, что дóлжно, и будь что будет. Главное — совсем говна не наворотить.       Коннор внимательно смотрит на Гэвина и вдруг тоже улыбается.       — Хороший совет.       — Да, какой-то древний мёртвый мужик сказал.       — Марк Аврелий, — кивает Коннор.       — А, погуглил уже, — хмыкает Гэвин. — И что думаешь?       — Принимать решения, которые постоянно меняют мир вокруг. Знать это и всё равно быть готовым принять их в любую секунду. Думаю, это и значит быть человеком, — произносит Коннор, уверенно поднимая голову и направляя тележку в сторону касс. 14 августа 2039 года Воскресенье       — Ну а потом мы застряли в пробке, — подытожил Коннор.       — Блин, даже не напоминай, — хохотнул Гэвин. — Зря я выпил тогда большой мегакапучино.       — Для меня до сих пор остаётся загадкой, как он в вас поместился.       — Зато о выносливости моего мочевого пузыря теперь можно слагать легенды, — гордо прознёс Гэвин. — Помнишь, что было потом?       — Сумо утащил сумку с бараньими рёбрышками, а детектив Коллинз упал в бассейн.       — Ага, прихватив с собой гриль. Не, ну не дебил ли? Я так с него ржал, что подавился.       — И потом мы всё-таки заказали пиццу.       — Да, точно! — засмеялся Гэвин. — После того, как вызвали скорую. И пожарных.       — Я тогда очень расстроился, — признался Коннор. — Но вы отвели меня в сторону и сказали: «Ты тут ни при чём. Говно случается. Просто такой сегодня день».       ― Да, точно, ― хмыкнул Гэвин, неожиданно смутившись.       ― Наверное, теперь я должен сказать вам то же самое? — робко предположил Коннор.       ― Уже сказал. Спасибо, Коннор.       — Всегда пожалуйста, детектив Рид.       Обратно в офис Гэвин вернулся в приподнятом настроении, и остаток дня его ничего не беспокоило. Когда смена закончилась, и он наконец-то оказался дома, Гэвин погладил кота, налил себе чашку кофе, вышел на балкон и задумчиво уставился на огни ночного города.       Детройт сиял, окутанный паутиной проводов, неоновых вывесок и рекламных экранов. Где-то внизу стремительно проносились беспилотные кибертакси, а люди и андроиды учились строить новую жизнь в новом незнакомом мире.       Ну а здесь, наверху, в крошечной двухкомнатной квартире, был Гэвин. В руках у него дымился горячий сладкий кофе, у ног тёрся мурчащий рыжий кот, в желудке бестолково болтался сэндвич, а где-то в глубине души зарождалось какое-то новое и очень непривычное чувство.       Гэвин ещё не знал, что длиться оно будет недолго, ведь весёленькая навязчивая мелодия из «Города героев» разбудит его в половину пятого утра, чтобы бодрый голос Коннора сообщил ему о новом деле. Но сейчас, когда от звонка его отделяла практически целая вечность, Гэвин мог в полной мере насладиться этим новым чувством, хоть и понятия не имел, как его описать.       Если бы его спросили, он бы просто сказал, что у него всё хорошо. И никто бы не понял — разве что Хэнк или Тина догадались бы — что это было очень особенное «хорошо». Искреннее и правильное, полное спокойствия и новых надежд.