Назови мое имя

      Брок был в отчаянье. Он нарезал круги по кухне в ожидании Стива. Три года брака, видимо, шли коту под яйца.       Все начиналось, как в каком-нибудь романтическом фильме. Влечение к непосредственному начальнику, отрицание своих чувств и постоянное наблюдение за чертовым символом нравственности. В то время он практически чувствовал себя сталкером, а С.Т.Р.А.Й.К. его таковым и считал, все-таки сложно незаметно наблюдать за кем-то в самом центре шпионской организации.       Но в итоге все закончилось отношениями и скорым браком. Ну, хоть не по залету и то хлеб. Просто Капитан Мораль, выросший в прошлом веке, считал, коли он обесчестил мужика (ага, блять, Рамлоу ведь до него был абсолютно невинен и краснел, только посмотрев на свой, не то, что чужой член), то нужно жениться.       А поскольку Командир дураком себя не считал, то и отказываться от такого предложения даже не думал. Пусть даже мелькали мысли, что это все только из чувства долга и заморочек прошлого века.       У них был чудесный брак, они действительно смогли вместе ужиться, а ссоры возникали только из-за неоправданного риска на миссиях. Да и в отсутствии измен Брок был уверен. В их мире это было не сложно. Если возлюбленный помнит твое имя — значит, не изменял, а Стив постоянно называл его по имени. Кроме последней пары дней.       Рамлоу внезапно стал и «милым», и «котиком» и кем только он не был за эти два дня. Он был кем угодно, но не Броком.       Он кружил по кухне а эти мысли кружили по его голове, ощущение, что брюнет просто пытался их обогнать, но, увы, все не так просто.       Звук поворота ключа в замочной скважине заставил его резко затормозить. Он повернулся в сторону двери и абсолютно спокойным шагом с абсолютно невозмутимым лицом пошел встречать гребаного Капитана Сосульку. — Привет, дорогой, как день? — ну, конечно, опять без имени. — Отлично, просто прекрасно, Стиви, будешь есть? — ни сарказма, ни мата, абсолютно спокойный и дружелюбный голос Брока, который готов был буквально взорваться изнутри.       Стив отказывается, говоря, что пока не голоден и подходит, целует Рамлоу в щеку, проходя мимо него.       Брюнет слышит, что его муж ушел в душ и делает глубокий вдох. «Главное не сорваться» — эта мысль крутится буквально на повторе в его голове, потому что если он все же это сделает, то мир лишится своего оплота нравственности минимум на неделю, ибо Брок зол настолько, что, по ощущениям, может и суперсолдату все кости переломать.       Когда Стив выходит из душа, Рамлоу уже сидит в гостиной и ждет его. — Нам надо поговорить. — слова даются с трудом, но это нужно сделать, пока он не взорвался в буквальном смысле. — Хорошо, солнце. — Стив смотрит абсолютно непонимающим взглядом. — О чем ты хочешь поговорить?       У Брока непроизвольно сжимаются кулаки, мантра о спокойствии прокручивается в голове раз в пять быстрее, он в очередной раз делает глубокий вдох и натягивает кривую улыбку. — Как меня зовут, Стив? — Командир смотрит ему в глаза, боясь даже моргать, сердце бьется в горле, потому что обратного пути уже нет. Если Роджерс не сможет этого сказать, то это будет конец. — В чем дело, любовь моя? — Просто, блять, скажи, как меня зовут! Или, Роджерс, ты можешь идти и собирать свои вещи, потому что я не позволю тебе остаться здесь, кем бы ты ни был, хоть Капитаном Америка, хоть ебаным Папой Римским! И мне невероятно похуй, куда ты пойдешь: к тому, с кем ты трахался или спать под мост! — он сказал это, он, сука, смог, теперь дело только за Роджерсом.       Капитан Америка сидит с настолько растерянным видом, что в нем сложно признать национальный символ. Рот приоткрыт, а глаза, хоть и моргают раза в два чаща, распахнуты, как у гребаного Бемби. Он смотрит на своего мужа, который будто весь сдулся после этой небольшой речи. — Я не изменял тебе, я бы не стал. Я люблю тебя, Брок. Рамлоу, наконец, выдохнул.