Одно тепло на двоих

— Твои права — лучший подарок на Рождество. Держу пари, Стэй тоже будут в восторге, когда узнают. Глаза Чанбина самодовольно прищурились, продолжая неотрывно следить за дорогой. И хотя его лицо скрывала черная маска, я готова была поклясться, что он ухмыляется. Рождественский фестиваль кончился, а вот ночь продолжалась. И не у нас одних. Поэтому повезло, что мое общежитие будет пустовать еще пару часов. Даже за рулем Чанбин сидел в своем огромном черном пуховике, больше похожий на мягкое облако. Очень милый, но абсолютно лишний пуховик, на мой взгляд, из-за которого толком не полюбоваться, как эти сильные руки уверенно держат руль. — Ты меня что, уже глазами раздеваешь? Я закусила губу и хихикнула. — А тебе не кажется, что в салоне становится жарковато? — Это из-за печки. Я рад, что ты наконец согрелась. — Ну же, Бинни… — я положила ладонь ему на колено. — Не будь таким скучным. Чанбин вздохнул. Притормозив на светофоре, глянул на навигатор, а затем перевел укоризненный взгляд на меня. — Не скучный, а осторожный. А ты… вот ненасытная! Нам осталось ехать минут десять, потерпи уже. Этот назидательный тон. Включил старшего оппачку? Мне нравится. Я провела языком по пересохшим под маской губам. Но руку все же убрала. Правда, позволила себе вбросить еще кое-что, пока не загорелся зеленый: — А помнишь тот момент из Wolfgang, когда ты танцора за шею хватаешь? — смущенно закусив губу, я положила ладонь себе на тыльную сторону шеи. Чанбин одарил меня удивленным взглядом, ожидая пояснения. — А можешь… — я наклонилась к его уху, чтобы прошептать: — и меня также? Глаза Чанбина расширились в изумлении. А затем задумчиво сузились. Кажется, он хмыкнул, но ничего не ответил, возвращая взгляд на дорогу и трогая машину дальше. — Нет, ты серьезно… — выдохнул Чанбин, когда я, стоило мне захлопнуть входную дверь квартиры, стянула с него шапку, маску и принялась расстегивать этот чертов пуховик. — Не вижу больше препятствий, кроме этой дурацкой куртки… Потянув молнию вниз, я остановилась и присвистнула. Вместо обычной толстовки, под курткой показалась все та же белая рубашка, в которой Чанбин выступал на сцене сегодня, и даже этот черный шейный платок. — Ты что, умыкнул сценический костюм? Чанбин усмехнулся и перехватил мои запястья. — Не умыкнул, а одолжил, договорившись со стилистами. Я торжествующе заулыбалась. — Значит, всё-таки не я одна сегодня в игривом настроении? А свою красную палочку, с которой ты танцевал, ты тоже взял с собой? Знаешь, это было забавно… Сколько раз эта трость падала у тебя из рук на репетициях? — Вообще-то у меня очень ловкие пальцы, — Чанбин закатил глаза, сам снял с меня пуховик и подтолкнул в сторону ванной. — Чаги, это же был рождественский номер. И, думаю, тебя заинтересует другая палочка… Но сначала руки! Не помню, как после всего мы оказались у меня комнате. Чанбин мог занудничать сколько угодно, но то, с какой страстью он меня целовал, говорило само за себя. Похоже, его выдержка начала давать сбой, а желание ничуть не уступало моему, просто он лучше притворялся. И хотя в комнатах было тепло, чтобы мы не застудили горло, но я так сильно замерзла на фестивале, что согреть меня по-настоящему могло только одно. — Хочу тебя! — выдохнула я в губы Бинни, с трудом стоя на ногах в его крепких объятиях. — Стой, подожди… Он выпутался из моих рук и окинул шальным взглядом комнату. Затем уверенно подошел к прикроватной тумбочке, и, когда повернулся ко мне, в его руках показались наручники из мягкой кожи. Прекрасно. Просто прекрасно. Я жадно облизалась, между ног сладко потянуло. — Хочешь, чтобы я тебя сковала? Мне нравится твой настрой! — А это не для меня. Наверное, у меня очень забавно сменилось выражение лица, поскольку Чанбин широко улыбнулся. — Но… — Что такое? — протянул Чанбин, подходя ближе и болтая наручники на пальце за цепочку. — Но тогда я ведь не смогу тебя раздеть… — Не сможешь, — его шепот обжег мне ухо. — Мия была очень плохой девочкой. Этот переключатель работал на нас обоих. С губ сорвался неровный стон, а ноги едва не подкосились. Проклятье! Я ничего не могла этому противопоставить: когда тон его голоса становился ниже, а в голосе появлялись властные нотки. Не пытаясь бороться даже в мыслях, я покорно протянула руки, в глубине души уже сгорая от предвкушения. Чанбин обернул ремешки вокруг запястий и аккуратно затянул. Он уже знал, на какие дырочки застегивать наручники мне, а я знала, на какие ему. Только Чанбину я могла так довериться. А он — мне. Он подтолкнул меня назад, и я уперлась задом в край стола. Подхватив под бедра, Чанбин усадил меня на столешницу и сам оказался между моих разведенных коленей. Я пыталась поймать его губы своими, но он удостоил меня только короткого страстного поцелуя, а затем, оторвавшись, перехватил мои запястья и завел их за спину. — Не так быстро, Зефирка. Щелк. Теперь я была обездвижена. — Будешь дергаться, — строго сказал Чанбин, — свалишься со стола. — Но ты же меня поймаешь, — усмехнулась я, закусив губу и игриво ерзая бедрами. Чанбин со вздохом закатил глаза и отступил на шаг назад. — Значит, хочешь по-плохому. Это было просто возмутительно! Со Чанбин стоял так близко, в этом своем сценическом образе: в белоснежной рубашке, оттеняющей его кожу, с длинным черным шейным платком на груди. Бордовый широкий пояс подчеркивал талию, а черные брюки облегали накачанные бедра. Так близко, а я даже не могла к нему прикоснуться. — Признайся: ты все спланировал заранее, чтобы меня помучить! Вон как вырядился! Чанбин поначалу будто бы смутился, а затем скривил губы в усмешке. — Не совсем… Просто ты очень старательно нарывалась все это время. Я надула губы в притворной обиде. — И что мы теперь будем делать? Я же даже пошевелиться не могу. — «Мы»? — Чанбин дернул бровями. Заметив, как я жадно смотрю на него, он сделал еще шаг назад и коснулся черного платка. — Неужели так нравится? Я облизала пересохшие губы. Скованные руки заныли, напоминая о моей беспомощности. — Конечно нравится! Но лучше… но лучше без… Мои глаза неотрывно следили за тем, как Чанбин, слегка повозившись, расстегнул брошку на узле платка. Затем стянул и сам платок — тот змеей соскользнул с мощной шеи. Оба предмета были аккуратно сложены на столе рядом со мной. Я уловила тепло тела рядом, но лишь на миг — Чанбин снова отстранился. — Светлые цвета тебе очень идут, — прошептала я, сглотнув и облизав губы. Я не могла оторвать глаз от того, как светло-русые волосы и сияющая белизной рубашка оттеняют эту медово-смуглую кожу. Когда пальцы Чанбина принялись медленно расстегивать пуговицы на шее и груди, я и вовсе не сдержала стона. Ладно, ты славно постаралась, Мия. Не так-то просто ввести Со Чанбина в это настроение, так что ты теперь заслужила все эти пытки. Я в который раз успела забыть, что Чанбин — айдол. И сейчас за это поплатилась. Он ведь умел, когда хотел, работать на камеру и на сцену. Только сейчас единственной зрительницей этого представления была я. — Что такое? — вдруг спросил Чанбин. Вязкая тяжесть в его темных глазах отозвалась сладким ноющим чувством между разведенных ног. Я хотела сказать что-то остроумное и саркастичное, но вместо этого только невнятно промычала в ответ. Казалось, каждый мой взгляд, каждый бессвязный стон лишь раззадоривал Чанбина. Черный омут в его глазах становился только глубже и опаснее. Бросив рубашку расстегнутой на широкой груди, Чанбин принялся за свои многочисленные пояса. Сначала один тонкий чёрный, затем расстегнул и вытащил из брюк второй. Третьим к остальным на пол отправился широкий бордовый. В этот момент я мысленно благодарила стилистов Stray Kids за их любовь опутывать талии участников многочисленными поясами. То, как Чанбин их медленно расстегивал один за другим… Зрелище незабываемое. А бессилие, невозможность прикоснуться и самой поучаствовать в процессе, сводили с ума, но распаляли меня еще больше. — И тебе не холодно? — усмехнулась я, когда заметила, как кожа на груди Чанбина покрылась мурашками. Черт возьми, зачем я вообще спрашиваю? Я уже едва ли не дыру в нем прожгла, сгорая от нетерпения, чтобы увидеть тело, которое скрывала белая ткань. — А тебе? — спросил Чанбин. Словно услышав мои мысли и явно решив меня окончательно добить, Чанбин дернул оставшиеся пуговицы и одним резким движением оголил мощные плечи и грудь. Будто этим плечам было тесно в одежде, будто они только и ждали, чтобы вырваться на свободу. Я захныкала. — Боже… Явно наслаждаясь моими голодными взглядами, Чанбин не спешил оголяться до конца. Повел плечами, чуть развернулся, напрягая мышцы и демонстрируя накачанную грудь с темными сосками. — Чанбин… — застонала я и беспомощно заерзала. — Боже, развяжи меня! Ну пожалуйста… — Зачем? — он усмехнулся и коснулся языком уголка губ. Подлец, знал ведь, что для того, чтобы все прекратилось, я должна попросить «по-особому». Но я не просила. — Знал бы ты, как я хочу сейчас к тебе прикоснуться… Чанбин избавился от рубашки и небрежно кинул ее на пол поверх горы поясов. Он приблизился, почти вплотную. Так близко, что я чувствовала жар его мощного оголенного тела. Я потянулась, задела его грудь своей, и от одного этого касания по телу будто пробежал электрический разряд. А Чанбин тут же вновь отстранился, явно наслаждаясь тем, как я схожу с ума. Я вновь беспомощно захныкала. Кажется, белье внизу уже безнадежно промокло. — Знаешь, в чем разница между мной и тобой? — Чанбин дернул бровями. — Я то как раз могу к тебе прикоснуться. — Пожалуйста, Бинни, — взмолилась я. — Пожалуйста «что»? — Прикоснись ко мне хоть немного! Решив изменить тактику, я надула губы и бросила на Чанбина самый жалобный, щенячий взгляд, на какой была способна, захлопав ресницами. — Оппа, — выдохнула я, — мне холодно. Взгляд Чанбина потяжелел, зубы жадно прикусили нижнюю губу. Невзначай глянув вниз, на его бедра, я заметила, как натянулись его штаны. Ведь хочет меня! Так очевидно хочет, так зачем сдерживается? — Но Зефирка, — прохрипел Чанбин, — как же тебе холодно, если из нас двоих на тебе одежды больше? Он снова меня переиграл! — Так… так уравняй наше положение, оппа. Действительно, из нас двоих ты уже наполовину раздет, а я еще нет. Разве это справедливо? Чанбин бархатисто рассмеялся. Затем улыбку будто сдуло с его лица. Он коснулся моей щеки, прищурился, очертил дрожащую нижнюю губу теплым шершавым пальцем. Не удержавшись, я обхватила палец губами и погрузила его в рот. Провела по нему влажным горячим языком, прикусила, неотрывно смотря Чанбину в глаза. Он судорожно выдохнул и напряженно сглотнул. — Не так быстро, чаги-я. Резко отстранившись, Чанбин вдруг направился к моей кровати. Что? Что он там опять задумал? Когда он вернулся, когда я увидела предмет, который он держал в руках, я протестующе застонала. — Ты серьёзно? Нет, нет-нет-нет! Я все еще могла его попросить остановиться по-настоящему. Но я снова выбирала продолжать эту игру. На самом деле от предвкушения, что Бинни собирался провернуть, у меня в глазах темнело. Буквально. — Знаешь, я рад, что ты уговорила меня достать у стаффа эту штучку, — задумчиво протянул Чанбин, крутя в руках розовую ночную маску с кроличьими ушками, сияющими глазами, такой же, как у своего прототипа, ухмылкой и поросячьим пяточком. — Оппа, ты… Последнее, что я увидела, была игривая ухмылка на губах Чанбина. А затем меня накрыла чернота. Я не чувствовала к себе никаких касаний, не слышала ничего. В какой-то момент даже испугалась, что Чанбин незаметно оставил меня одну в комнате, как вдруг… Горячие пальцы коснулись моей щеки. Вновь очертили губу, а затем, оттянув воротник мягкого кашемирового свитера, скользнули к шее. Я шумно выдохнула, задрожав всем телом. От потери зрения чувствительность возросла раз в десять, касания на коже теперь казались опаляющими, отзываясь в груди трепетом и щекочущим зудом между бедрами. Меня вдруг обдало жаром мужского тела и дурманящим сладковатым ароматом парфюма. Я почувствовала горячее дыхание на щеке, почувствовала, как колено упирается между разведенных бедер. Боже мой, у меня внутри все было готово взорваться только от такой внезапной, но долгожданной близости! Когда мягкие губы мазнули щеку, а затем наконец-то коснулись моих губ, я блаженно застонала и чуть не провалилась в беспамятство. Не было ничего, только темнота, пьянящий запах Чанбина, и его губы, оттягивающие мои, его ловкий упругий язык, проникающий в рот. Были только его пальцы, зарывающиеся в мои волосы и властно оттягивающие голову назад. Только зубы, нежно прикусывающие кожу на уязвимо открывшейся шее. Так хотелось, до болезненного крика, вырваться и обнять его, запустить пальцы в густые волосы, провести ногтями по обнаженной широкой спине, прижаться к колену зудящими бедрами. Но я могла только сидеть и получать ласки, льнуть к этим рукам, как котенок, жадно скуля и теряясь в догадках, где Чанбин прикоснется ко мне в следующий раз. — Бинни, мне жарко!.. — взмолилась я. Тихий смешок. — Было же холодно. Что случилось? — Ну пожалуйста!.. Даже сквозь свитер я почувствовала эти горячие ладони — как они провели по плечам, а затем сжали грудь. Я нетерпеливо выдохнула и невольно подалась навстречу. Все еще слишком много одежды! Наконец сжалившись надо мной, Чанбин задрал наверх сначала свитер, а затем и бюстгальтер, чуть сдавив грудь и делая ее еще чувствительнее. Оголенную кожу обдало холодком. Я нетерпеливо облизала припухшие после поцелуев губы и выгнулась вперёд, напрашиваясь на ласки. Словно случайно, словно играясь, теплые пальцы прошлись по груди, едва-едва задевая соски. Господи, ну что за пытка?! — Видела бы ты себя сейчас… — прошептал Чанбин. — Такая открытая, такая аппетитная. — Ну так съешь меня наконец, — взмолилась я, ерзая и буквально чувствуя на себе его вязкий тяжелый взгляд, полный похоти. — Держу пари, тебе там стояк уже штаны разрывает, а ты все медлишь и медли- ах!.. Горячие губы втянули один сосок, а пальцы сжали второй. — Oh fuck!.. То, как он ласкал мою чувствительную грудь, сводило с ума. Пока пальцы сминали полушария и оттягивали соски, мягкие губы касались ходящего ходуном живота. До исступления хотелось почувствовать эти ласки еще ниже, там, где от похоти все горело. — Встань-ка… Я плохо понимала, что со мной делают. Кажется, Чанбин поднял меня со стола, а затем стянул вниз штаны с колготками и вконец мокрыми от возбуждения трусами. Затем меня усадили обратно на стол, правда, на нем уже лежало что-то теплое и мягкое. Чанбин успел подложить мне под оголенный зад что-то из моей одежды? Ну что за милашка! Чего я не ожидала, так это почувствовать горячее рваное дыхание на внутренней стороне бедер. — Бинни, ты… ммф… Упругий кончик языка прошелся вдоль набухших складок снизу вверх и лизнул чувствительный клитор. Этот божественный язык, который пару недель назад на Mnet Asian Music Awards стрелял квинтолями по пять слогов в такт, теперь то проникал внутрь, слизывая соленую влагу, то вновь возвращался к ноющему пульсирующему клитору, задавая такой безумный ритм, выписывая такие узоры, что я теряла голову и готова была кончить в любой момент. Никак не могла привыкнуть к тому, как быстро Чанбин наловчился отлизывать. Господи, спасибо, что мой парень — рэпер! Аминь! — Боже, Бинни, я сейчас… Еще чуть-чуть, пожалуйста, я уже чувствовала, как удовольствие свернулось тугим узлом, готовясь взорваться. — Рано. Это прозвучало, как приговор. Чанбин резко отстранился, а я почувствовала ужасную пустоту и прохладу между ног. — Нет! — кажется, у меня под маской даже набежали слезы. — Ну пожалуйста, оппа, пожалуйста, дай мне кончить! Я почти… Он только тихо рассмеялся. Сгреб меня со стола и развернул спиной к себе. Его губы — на шее и плечах, а горячие ладони на коже, они были везде: сминали грудь, оттягивая соски, и ягодицы, скользили по животу, по спине, по бедрам. Я плавилась в его сильных руках, как свечка, все еще скованная, все еще беспомощная… или нет? С трудом продираясь через мутную пелену удовольствия, я попыталась сосредоточиться. Ладонями за спиной нашла твердый бугор под мужскими штанами. Провела пальцами, сжала. Довольно усмехнулась, когда услышала короткий стон. — М-Мия, что ты делаешь?.. — Нарушаю твои правила. Со Чанбин глубоко ошибался, если решил, что надо мной можно так безнаказанно издеваться. Кое-как развернувшись, я опустилась на колени. Подалась вперёд, пока не нашла бедра Чанбина, что было не так уж и сложно. Его член выпирал из штанов и явно только и ждал моих ласк. — Мия… Усмехнувшись тому, как дрожал голос Бинни, я провела кончиком носа по бугру, обхватила губами, а затем слегка прикусила через ткань. Черт, хотела бы я увидеть сейчас лицо Чанбина. Но пока я могла только слышать его хриплые стоны — лучшая награда. Как же быстро он сдался. Его пальцы легли мне на затылок и отклонили голову назад. — Раз ты так хочешь… Короткий вжик молнии, шорох ткани. Быстро сориентировавшись, я прижалась щекой члену, наслаждаясь тем, какой он горячий и твердый, какая у него нежная кожа. Опустилась чуть ниже, втягивая губами яйца, с наслаждением чувствуя, как мужские пальцы зарываются в мои волосы и нетерпеливо сжимают, натягивают локоны. Проведя кончиком языка снизу вверх, слизав солоноватую каплю с бархатистой головки, я погрузила ее в рот, плотно обхватив губами. Наградой был самый сладкий стон в моей жизни. Быть скованной, абсолютно беспомощной, с закрытыми глазами, но при этом управлять ситуацией, заглатывать этот идеальный член, слышать, как Бинни захлебывается стонами в удовольствии, чувствовать его пальцы в волосах… Боже, если бы я только могла хоть чуть-чуть помочь себе руками — между ног нещадно жгло, а по внутренней стороне бедра стекала вязкая смазка. Почувствовав, как член напрягся и запульсировал, я резко выпустила его изо рта со смачным хлюпом. Его вздох разочарования и мой мстительный смешок. — Мия, ты… Ну-ка! Меня рывком поставили на ноги, развернули и, надавив ладонью на спину, уложили животом на стол. Господи, да! Наконец-то! Во мне было так несправедливо пусто, что я уже не могла строить из себя. Я даже не просила, я требовала: — Блядь, Со Чанбин! Трахни меня уже, наконец, или я сама тебя трахну! Не знаю, как, но я тебя трахну, если сейчас же не почувствую твой член внутри! — Оу, вау… Зефирка, ты меня каждый раз поражаешь. — А знаешь, что делают с зефирками у нас на родине, Чанбин? — Я нетерпеливо и абсолютно бесстыдно уткнулась задом в горячий член. — Их насаживают на палку, а потом жарят, Чанбин! Жарят, пока зефирки не расплавятся в огне, крича от оргазма! Смачный шлепок по ягодице прервал мою безумную тираду. Я ойкнула, зажмурилась, наслаждаясь тем, как жжет кожу от удара, и маняще вильнула бедрами. — Не дергайся. Руки легли на бедра, заставляя замереть. У меня внутри все скрутило от этого короткого, властного… Чанбин никогда не был груб, он вообще обычно был булочкой, но просто… Просто иногда он становился таким. Боссом. В такие моменты у него все должно было быть под контролем. Сначала я почувствовала не член внутри, а палец. Один, затем второй. Они входили все глубже, осторожно растягивая меня. — Боже, ты уже такая мокрая. Но все еще такая узкая. Я заскулила, прикусив губу. Чанбин прекрасно знал, что меня возбуждает. Понадобилось время, чтобы выбить из него эту стеснительность и разговорить в сексе, но он явно вошел во вкус. Он продолжал двигать пальцами внутри меня, все быстрее, а затем надавил на верхнюю стенку влагалища, заставляя выгнуться и вскрикнуть. — Тише-тише, детка, — прошептал он и вдруг прикусил ягодицу. Господи, блядкий боже, когда он так меня называл во время секса, я готова была улететь на небеса. Какое тут «тише»?! — Оппа, пожалуйста, — я едва не плакала, уже почти забыв, кто я и где я, — пожалуйста, дай почувствовать свой член!.. — Ты же знаешь, — Чанбин медленно убрал пальцы и поцеловал место укуса, — я так быстро не могу, мы же не хотим, чтобы тебе было больно. Я должен тебя подготовить. — К твоему члену? Я просто хотела услышать, как он ответит, как скажет это своим голосом. — К моему члену. Руки вновь легли на бедра и требовательно сжали. Я затаила дыхание. Наконец-то в разгоряченное, ноющее от ласк лоно уткнулась упругая головка. Чанбин вошел медленно, сначала наполовину. Однако в растянутое, развратно мокрое влагалище член погрузился так легко, что дальше последовал несдержанный, резкий толчок, выбив из меня очередной стон. — Боже, Мия, — дрожащим голосом прошептал Чанбин, — ты так сильно меня хочешь? Еще толчок, и еще. У меня во рту пересохло от стонов, дыхание сбилось. Господи, наконец-то! Его член во мне — это самое правильное, самое лучшее, что может быть на свете! — Бинни, боже, it feels so good, so good! Стол шатался и жалобно скрипел подо мной, вторя рваному ритму, который задавал Чанбин. Чертов любитель безумного, непредсказуемого темпа, что в рэпе, что в сексе! Чанбин то замедлялся, заставляя меня выть и самой насаживаться, то резко вбивался в меня, вжимая в стол, то менял угол, отчего его блядский божественный член ощущался внутри еще острее! А когда он навалился на меня своим мокрым горячим телом, вжимая в стол, у меня внутри что-то ухнуло и перевернулось. Чанбин властно сжал мои волосы, оттягивая голову назад. В следующее мгновение я почувствовала его мощную руку на хрупкой шее, почувствовала, как каменный бицепс давит на горло. У меня всё-таки потекли слезы, впитываясь в маску. От счастья. Я поверить не могла, что этот гигант исполнил мою глупую фантазию, придушив своей рукой-убийцей, пока его член толкался во мне. — Yes… — в иступлении всхлипнула я, готовая улететь в космос и задыхаясь, — yes, please!.. Это было слишком идеально. Нереально. Настолько, что меня уже просто не хватило на большее. Чувствуя себя бесконечно маленькой и хрупкой в этих могучих руках, под этим тяжелым натренированным телом, чувствуя, как горячий твердый член вбивается в меня, я просто… кончилась. — Мия, детка, — горячий шепот в затылок, — ты такая узкая! У меня все внутри сжалось, запульсировало и взорвалось от накатившего оргазма. Волна жара обрушилась, оглушая, прошлась по всему телу, заставляя трястись и выкрикивать в беспамятстве только любимое имя. Перед глазами уже не было темно, перед глазами теперь плясали разноцветные круги, вспыхивая и рассыпаясь радужными искрами. И, словно мне этого было мало, в тот же момент я услышала сдавленный рык над ухом и почувствовала, как по телу Чанбина прошла дрожь. Он продолжал двигаться во мне, когда все еще пульсирующее от оргазма лоно затопило вязкое тепло. Merry Christmas! Я обессиленно распласталась на столе, жадно глотая ртом воздух. Тело все еще подрагивало, между ног приятно саднило, по ним медленно стекали горячие капли. Я сжала ноги, заерзала бедрами, чтобы продлить удовольствие, и услышала слабые стоны Бинни, который все еще был внутри. — Ты сведешь меня с ума, — пробормотал он мне в загривок. — Кто бы говорил… Когда оргазм потихоньку отступил, я начала чувствовать, как сильно затекли руки и спина, как тяжело мне дышалось под этой грудой мышц. — Бинни, please… — Боже, чаги, прости! Он спохватился, отпустил меня и расстегнул наручники. Мне было так больно, что я даже сама не могла пошевелиться, только стонать и всхлипывать, пока Чанбин помогал разогнуть руки. — Мия, милая, прости! Я такой идиот, перестарался! Его обеспокоенный, полный тревоги голос, его ловкие заботливые пальцы, разминающие мои онемевшие запястья и плечи… сладкая булочка вернулась. После рук Чанбин аккуратно вытер мне ноги от остывающей спермы вперемешку с моей смазкой. Последней снял ночную маску и бережно развернул меня к себе. В его взгляде было столько тепла, любви и чувства вины, что у меня защемило сердце. — Прости, пожалуйста, — он поднес мои ноющие запястья к губам и принялся осыпать их поцелуями. — Бинни дурак, Бинни виноват! — Ш-ш-ш, все в порядке. — Растроганная, я сжала его пухлые щеки в ладонях и жарко поцеловала в губы. — Ты сделал меня очень счастливой. Наконец-то я могла его видеть. Эти растрепанные высветленные волосы, мокрыми прядками налипшие на лоб, эти теплые карие глаза, припухшие искусанные губы и покрасневшие уши. — Ты правда… настолько возбудилась от того, что я просто придушил тебя? «Просто придушил»? Я вновь страстно его поцеловала, прикусив и оттянув нижнюю губу. — Не напоминай, — простонала ему в губы, — иначе я снова начну возбуждаться! — Сумасшедшая! — выдохнул Чанбин, но почему-то польщенно ухмыльнулся. — Мне Стэй в бабл иногда такое пишут… Я хихикнула. — Просят на себя наступить и раздавить лицо своей грудью? — Стой, откуда ты знаешь? Я легонько щёлкнула его по носу. — Пойдём в душ, пока девочки не вернулись? Если Нана увидит своего сонбэнима без штанов, ее удар хватит.