Ближе

      — Дерьмо! — Лу еле сдержалась, чтобы, садясь в автомобиль, не хлопнуть дверью. — Из всех больниц города именно эта?       Кей покосился на нее с водительского сидения:       — Какие-то проблемы с больницей?       — Друг там работает.       — Не поможет?       — Инквизиции? — смешок получился настолько горьким, что в горле запершило.

***

      — Лу? Тоже тут? — Йонас, стремительный и злой, оказался рядом с ней в мгновение ока. Только что выходил из палаты на том конце длинного коридора, а вот уже в шаге от нее, излучает осязаемые волны холодного гнева. — Что скажешь? Всё ещё работаешь на них?       Нервы сдавали у всех.       Лу видела краем глаза, как дернулся Кей в ответ на резкое движение хилера, но вовремя остановился.       — Я здесь, потому что нужно опросить выживших, — она сама удивилась тому, как спокойно это произнесла.       — Издеваешься, что ли? — лицо Йонаса перекосило. — Тридцать раненых, восемь трупов! Там даже не все из интернатов выпустились! Будешь их допрашивать прямо сейчас? И что спросишь?       — Йонас…       — Блядь, Лу! Это не подавление мятежа, это бойня, мать её!       — Что ты от меня-то хочешь? — она всё-таки взорвалась. — Говорят, нашли террористическую ячейку, они сопротивлялись при аресте…       — А, так, значит? — нота, прозвучавшая в его голосе, причинила боль. — Этому есть оправдание, выходит? Быстро ты.       — Прекрати! — она резко шагнула ему навстречу, сжав челюсть до звона в ушах.       — Просто скажи, что ни в одном из этих подростков нет твоих пуль.       — Нет! Меня вообще там не было!       — Пока нет.       Лу пришла в себя, когда он уже исчез.       — Близкий друг?       Кей аккуратно тронул ее плечо, от неожиданности Лу дернулась. Ничего не ответив, потерла переносицу, прикрыла на пару мгновений глаза в попытке собраться.       — Значит, близкий.

***

      День был долгим.       Лу чувствовала, нет, даже не чувствовала — знала, что произошедшее связано с их расследованием. Ещё один кусочек большой картины. Слишком большой.       Она старалась не думать о словах Йонаса. И это получилось.       К концу дня сценка из больничного коридора осталась в памяти запечатленным мгновением его взгляда, металлическим отзвуком его голоса. Зато никаких слов. Только боль, злость, отчаяние, усталость.       Она вернулась в свой жилой блок поздним вечером. Йонаса еще не было.       Не раздеваясь, сползла по стене у двери на пол, подтянула к себе колени.       Силы кончились.       Все.       Пустота в мыслях пульсировала напряжением уставших мышц. Здание привычно шумело водой в трубах, кондиционерами, шорохом электрической проводки, далеким гулом улицы.       Очнулась спустя часа два, тело закостенело и замерзло. Раздраженно выругавшись, заставила себя подняться.       Йонас так и не вернулся.       Остался на следующую смену?       Пошел в бар?       Решил не иметь с Лу больше ничего общего?       Высказал что-то инквизиторам, наводнившим больницу?       От последней мысли её затошнило.       Пошатываясь, добрела до ванной.       Пока горячие струи безуспешно пытались смыть поганый день, в голове разворачивались картины возможного будущего, собираясь из тревожащих кусочков настоящего.       Откуда-то даже возник образ Йонаса, возглавляющего новую ячейку террористов-фанатиков. Юные восторженные анархистки смотрели ему в рот, а потом одна из них настучала в инквизицию.       Выключила воду, прислушиваясь к тишине. Нет, так и не вернулся.       Инквизиция начала бы с Ирмы.       Лу зажмурилась до светящихся кругов под веками, стараясь выгнать из головы всю чушь, так легко поселившуюся там.       Так легко, потому что слишком похоже на правду.       Промокнула влажные волосы тонким полотенцем, нацепила спортивный костюм — дома было холодно.       Тревога волнами подкатывала к горлу.       Спустя еще минут пятнадцать решилась — набрала его номер телефона, готовая услышать любой, даже самый резкий ответ.       А услышала только гудки.       — Так.       Звук ее голоса в пустоте блока повис, словно бы зацепившись за воздух. Распластался по пространству, оставляя липкое ощущение близящейся беды.       Это же Йонас.       Йонас всегда в порядке.       Йонас не дурак.       Он наверняка работает.       Или пьет.       Или снял девицу.       Это же Йонас.       Лу почти ненавидела себя за разыгравшуюся паранойю, за колкий лёд под ребрами, за то, что утром, когда он бросал в лицо ей жесткие резкие слова, она снова заметила цвет его глаз, и это охренительно сбило с толку.       Она включила вытяжку, достала сигареты.       Пачка оказалась пустой.       — Сука, — свистящий выдох сквозь зубы.       Решение отправиться в круглосуточный магазин даже не нужно было формулировать, Лу просто накинула куртку поверх одежды и, заперев дверь, сбежала вниз по плохо освещенной лестнице. Остановилась на предпоследней площадке. Что-то было не так. Звук? Шевеление?       — Йонас?!       Взгляд выхватил сгорбленную фигуру в темном углу на холодном кафеле.       Вспышка узнавания, искажающая восприятие реального: шапка на полу рядом, вытянутые вперед руки, свисающие с согнутых колен, голова безвольно опущена. Растрепанные светлые волосы, круглая косточка шейного позвонка из-под ворота.       — Йонас! Блин! — Лу оказалась на коленях рядом с ним мгновенно, влетела плечом в стену и даже не почувствовала этого.       — Я в норме, — глухо, хрипло.       — Какого хрена?!       Не церемонясь, обхватила его голову ладонями, подняла, подставляя бледным отсветам светодиодной лампы с этажа выше.       Кровь. Закрытые глаза, ссохшиеся побуревшие ресницы, тёмные потеки на щеках, запекшиеся корки на губах. Острый, сладковатый запах железа.       Он с трудом разлепил веки. Даже в темноте было видно мелкую сетку сосудов, оплетающую белки глаз.       — Всё в порядке.       — Я тебя сейчас стукну.       — Узнаю милашку Лу, — болезненная усмешка. Тяжело поднял руки с колен, обхватил горячими пальцами ее запястья. Она только сейчас заметила, что его щеки под ее ладонями тоже горят. Отчего-то смутившись, чуть ослабила хватку.       — Что случилось? Почему ты здесь?       Аккуратно высвободила руки, провела пальцами по его волосам, убирая их со лба. Это было не нужно, но неконтролируемое желание оказать хоть какую-то помощь, заботу, ласку, просто не прерывать контакт, оказалось сильнее.       — Три хила за день, — снова кривая ухмылка, снова закрыл глаза. Лу придушила вопль ужаса, воздух вдруг перестал поступать в легкие. — Походу, могу сдавать на следующую ступень.       — Ты… Сколько?! С ума сошёл?! — короткие слова, царапающие гортань. Это очень много. Не только для Йонаса. Вообще для любого хилера.       — В больнице два по мелочи… — буркнул и попытался подняться, с трудом ловя равновесие. Лу поднялась вместе с ним, помогла прислониться к стене. При взгляде на его резкие угловатые движения становилось не по себе.       — А потом по пути домой. Ты живешь в херовом районе.       — Знаю.       — На какого-то парня напали, ограбили, ножевое. Скорая не успевала.       — Серьёзно? После двух в больнице?..       — Надо было мимо пройти, или что? — он, наконец, выпрямился. Сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Скривился и зашатался так, словно каждый из них впускал в легкие не кислород, а раскаленный свинец.       Внутри себя Лу выла от ужаса. Подлезла под его руку, перекидывая ее себе на шею.       — Опирайся. И пошли. Чего тут-то остался?       — Не успел дойти. Накрыло.       Три лестничных марша. Высокий и тяжелый Йонас. Живой. Не в подвалах инквизиции. Не лидер террористов. Несмотря ни на что, Лу улыбнулась этой мысли, почувствовав неожиданные слезинки в уголках глаз. Поморщилась — еще чего не хватало.       — Я тебе звонила.       — На работе телефон оставил.       Он рухнул на диван, лицо исказила судорога. Закрыл глаза ладонью. Спохватившись, Лу выключила свет. Замерла, стоя рядом, не зная, может ли сделать что-то еще.       — Зачем звонила?       — Волновалась, — она прикусила язык, но было уже поздно. Хилер, казалось, мгновенно ожил, даже привстал на локтях. В полумраке выражение его лица было невозможно прочитать. Лу надеялась, что и ее тоже.       — В смысле? О чем?.. Лу?       — Ну… Мы, вроде как… соседи? А ты не пришел со смены, мало ли… И не зря, выходит, волновалась.       — Лу… — он снова откинулся на спину, потер лицо, проводя пальцами по засохшим тёмным бороздкам.       — Погоди, у меня салфетки были… — радуясь, что нашла чем себя занять, дернулась к кухонным шкафам. Йонас что-то неразборчиво-ворчливо буркнул, но спорить не стал.       Спустя пару минут вернулась, на ходу вскрывая запечатанную упаковку, села рядом на диван.       — Вот.       — Спасибо.       Она видела, как его движения, счищающие кровь с лица, становились все менее резкими — видимо, отпускало. Сжатая пружина внутри самой Лу тоже потихоньку расслаблялась — кажется, никаких внутренних повреждений. Хорошо.       Он вытер лицо, скомкал синтетическое волокно салфетки.       — Иди спать. Не надо со мной возиться.       Лу с трудом сглотнула.       — Неприятно?       Хилер покачал головой. Едва-едва улыбнулся краешком губ.       — Привыкну еще.       — Ну и что?       — Отопление когда-нибудь починят, — он улыбнулся четче, но лицо оставалось ужасающе бледным, почти восковым. — Обычно я сам соскребаю себя с пола.       — Поняла, — Лу коротко кивнула. — В следующий раз пройду мимо. Без проблем.       — Знал, что, могу на тебя положиться, — его улыбка стала совсем настоящей.       — Конечно. Для этого и нужны…       Она хотела сказать «друзья».       Но на ее ладонь вдруг опустилась его рука, и слово стало каким-то лишним.       Горячие пальцы сжали ее кисть. Немного неловко, резковато.       — Спасибо, Лу.       Она едва слышно втянула воздух. Он же тысячу раз брал ее за руку, верно? Верно ведь?       Ничего не сказала. Его ладонь по сравнению с ее была крупной, пальцы длинными, кожа более светлой. Лу никогда не обращала внимания на всё это. Почти никогда.       Летучие мыши на замурованном чердаке беспокойно зашевелились, стараясь спрятаться от направленного на них прожектора.

***

      Ее разбудил шум воды в ванной. Утро началось мучительно рано, но до будильника оставалось не больше пяти минут. Долгий день в «Корпусе» должен был начаться слишком скоро.       Лу села на постели, зябко ежась.       — Утро, — Йонас вышел из ванной вместе с клубами пара.       Взъерошенные влажные волосы, полотенце на шее и футболка с логотипом группы, которую он слушал лет пять назад.       Они тогда с Томой и Доганом втроем фанатели по моднейшим нео-панкам и несколько месяцев копили на мерч, чтоб потом пользоваться им вместе по очереди. Когда солиста группы упекли за решетку, а любовь поклонников слегка поистрепалась, у Томы осталась кепка, у Догана сумка, а Йонас урвал себе футболку, в которой, не рискуя привлечь внимание полиции или шпаны, можно было ходить только дома       Вчерашнее происшествие ничем не выдавало себя, и Лу не знала, нужно ли спрашивать.       — Доброе. Работаешь сегодня?       — Конечно.       — Я думала за использование пси дают выходной.       — Не тогда, когда больница забита ранеными.       Их взгляды встретились.       Лу поджала губы, готовая отразить любой удар, но Йонас только покачал головой, видимо, слишком хорошо считав ее мысль.       — Я был не прав вчера.       — Что?       — Вчера в больнице. Зря сорвался.       — Эм-м? — она поднялась с постели, сделала пару шагов по направлению к нему.       — Что?.. — Йонас замер.       — Ты извиняешься?       — Я… Ой, Лу, — он махнул рукой и продолжил движение в сторону кухонного уголка.       Она усмехнулась и пошла в ванную.       Йонас редко извинялся.       Йонас вообще был из тех, кто вместо извинений предпочитал угостить тебя в баре или подогнать пачку табака.       Поэтому, когда Лу вышла из душа и обнаружила в своей кружке заваренный кофе, она не удивилась.       — Спасибо, — отпила глоток, глядя как хилер пытается совладать с какой-то странной серой массой в ёмкости на плите.       — Это… Это что, Йонас?       — Геркулес.       — А?..       — Каша. Овсянка. Натуральная. Но качество всё равно говно.       — О. И ты что… Готовишь?       Хилер оторвал придирчивый взгляд от побулькивающего месива, перевел его на Лу.       — Ее едят готовой, да, — медленно кивнул. Лу пожала плечами — она впервые видела процесс варки каши. Более того, о том, что Йонас способен на что-то большее, чем покупка чипсов, она вообще-то тоже не догадывалась.       Хилер милостиво пояснил:       — После вчерашнего нормальных углеводов надо.       — А… Ну… Выглядит… Эм… — сказать «съедобно» не получилось, «аппетитно» — тем более.       — Отвали. Пей свой кофе.       — Ладно, — она усмехнулась.       Пар от каши поднимался над кастрюлей, медленно раскручивая свои завитки в блеклом утреннем свете.       Лу вдруг подумалось, что все это слишком странно.       Весь этот их неожиданный совместный быт.       Йонас варит кашу на её кухне? Что?       Она нервничает, потому что он не пришел домой вовремя? Серьезно?       Лучи солнца, просеянные смогом Нью-Пари и стеклом окна, обводили силуэт Йонаса, высвечивая его контуры, обращая внимание на детали.       Облупившийся логотип группы — красное лицо на черно-белом фоне.       Уже высохшие волосы, торчащие во все стороны. Лу, наконец, поняла, почему он так любит шапки.       Небрежно-ленивые движения ложкой в кастрюле, видимо, чтобы не пригорело.       Странно.       Странное время. Интересно, каким оно останется в памяти. И останется ли.       Вспомнят ли они об этом через десять лет? Где они будут?       По разные стороны баррикад непримиримыми врагами?       Лу поморщилась от того, что эта мысль возникла первой. Глотнула еще кофе. Горько-солено-терпко.       Может, они останутся почти такими же друзьями, как теперь?       Будут видеться пару раз в месяц, выпивать в барах получше «Утконоса», отмечать годовщины, повышения, новоселья.       Может, разойдутся навсегда, а случайно встретившись в толпе, неловко отведут глаза?       Наверное, к тому времени Йонас станет отличным врачом.       Он зачерпнул субстанцию из кастрюли, подул на неё и секунд десять гипнотизировал ложку, набираясь смелости. Наконец попробовал. С неопределенным хмыканьем снял кастрюлю с варочной панели и полез в шкаф за тарелкой.       — Будешь? — обернулся к Лу.       Она округлила глаза и отрицательно покачала головой.       Хилер скептически повел бровью и достал тарелку в мелкий оранжевый цветочек. Самая некрасивая из коллекции некрасивых тарелок Лу. Потому что одна приличная, ну разумеется, стоила примерно как восемь подобных.       Наверное, их посуда в будущем будет лаконично-однотонной, каких-нибудь замысловатых геометрических форм. Лу видела в одной из витрин в центре треугольные матово-черные тарелки всех размеров. Ей понравились, пришлось побыстрее оттуда уйти.       Интересно, Йонас сам будет по утрам готовить завтрак?       И вообще… У него будет жена?       Он будет приходить уставший с работы и сбрасывать циничную маску врача, расслабляться, окунаясь в тепло близких людей, или будет работать на износ за идею, где-нибудь там, где очень нужны умелые доктора, но никогда не водится денег?       В каком из этих сценариев он вспомнит о ней?        Лу представила лучики морщинок у глаз, вертикальную черточку между бровей. Похолодевший еще больше взгляд, неспешно-четкие движения рук. Выверенные фразы, отстраненность позы за скрещенными на груди руками. Тысячи спасенных жизней. Десятки не_спасенных.       — Ты чего?       — М? — она сфокусировалась на Йонасе. Его лицо мгновенно помолодело, черты разгладились. Ничего еще не случилось. Никакого будущего. Он даже кашу еще не положил в тарелку.       — Смотришь сквозь меня уже полминуты.       — О… Ну… — она быстро спрятала взгляд в кружке, допила остатки кофе. Надо было что-то сказать. Что-то безобидное и не сентиментальное. Что-нибудь такое…       — Как ты себя чувствуешь? Вчера ведь не рядовые последствия пси были.       — А… — Йонас чуть нахмурился, потом кисло улыбнулся. — Да нет, Лу. Вполне себе рядовые. Это ты еще начало не видела. И хорошо.       — Серьёзно? — она постаралась, чтоб вопрос звучал буднично, но и сама услышала беспокойную нервную нотку. Отставила опустевшую кружку на стол.       — Это ж хил, — он пожал плечами.– Не просто пси.       Поджал губы, словно бы не собираясь больше ничего говорить, потом всё-таки добавил:       — Если б не ты, сегодня было бы хуже.       — Почему? — это не было праздным вопросом, было действительно неясно. — Я же ничего не сделала. И пришла поздно.       — Нет, — он приподнял один уголок рта. — Обычно я просто по восемь часов валяюсь на полу. Никто, пыхтя, меня не тащит на себе домой.       — Я не пыхтела… Стоп. Что?       Как будто что-то треснуло в экране, отображающем реальность. Лу сделала шаг к Йонасу, беспокойно вглядываясь в его глаза.       — Это всегда так? Восемь? Восемь часов?! На полу? В больнице же есть комнаты отдыха…       — После серьезного вмешательства — всегда. А в больнице слишком много чистых, — резко выплюнул эти слова, отводя взгляд в сторону. — Только рады будут посмотреть, как псионик корчится.       — И? — она чувствовала, как внутри что-то дрожит, как странная ярость пополам с болью поднимается под диафрагмой. — И где ты обычно приходишь в себя?       — Лу… — он снова посмотрел на неё. И вдруг как будто бы увидел что-то новое. Колючий взгляд смягчился, в нем мелькнуло удивление, затем тепло. — Я это сказал, не чтобы ты обо мне беспокоилась. О'кей? Не нужно.       — Йонас, это глупо… — она мотнула головой, прикусывая губу. Хотелось спорить, хотелось его переубедить, хотелось, чтобы ему больше никогда не было так хреново, как вчера.       — Ага, — он кивнул, улыбнулся. И вдруг его руки легли на ее плечи чуть выше локтей. Тепло. Исключительно дружески. Лу мгновенно почувствовала себя слабой, маленькой и беспомощной. — Глупо из-за этого переживать.       Надо было сказать «нет».       Или, может, сказать что-то резкое.       Или что-то такое уместное для их вот этих вот соседско-дружеских отношений.       Надо было хоть что-то сказать.       Но она просто молча смотрела на него, чувствуя, как летучие мыши вырываются наружу с пыльного чердака. Слышала шорох их крыльев. Почти видела их отражение в серо-голубой радужке.       А потом увидела, как его взгляд неожиданно стал серьезным и растерянным одновременно. Как скользнул по ее лицу вниз и снова к глазам. Почувствовала, как пальцы сильнее сжались на ее плечах.       А потом Йонас убрал руки. Кашлянул.       — Буду завтракать.       — Ага. А мне пора в Корпус.       Лу отвернулась, стремительно, но не слишком, а вот почти с нормальной скоростью, направилась к шкафу с уличной одеждой.       Это было неловко даже больше, чем тогда, когда они проснулись вместе на диване.       Но на этот раз никто об этом не сказал.       Лу слышала, как Йонас отодвигает стул, ставит на стол тарелку, включает что-то в своем планшете.       Обернуться или попрощаться было невозможно.