два лживых фотографа

      Чимин целится взглядом меж фигур, что сливаются в однотон, и ищет что-то подходящего и интересное. Интересное, чтобы скука в одиночестве не приносила столько боли и было о чем подумать. Думать, правда, есть о чем, однако это что-то очень заебавшее и наскучевшее. Это не похоже на мимолетные мысли о прекрасном пальто идущего мимо подростка, о высоких ботфортах девушки, что с капроном черным идут ей до пиздеца и даже больше и будь Чимин в другой ситуации — подошел бы и познакомился. Однако его ожидания в дорогом торговом центре за чашкой кофе не позволяют отвлечься на нечто менее важное и Чимин вздыхает, проверяя время на телефоне. Сегодня тут достаточно тихо, он смотрит за стеклянное ограждение прямо около его столика, где этажом ниже идут все такие же идеальным шагом и внешностью люди с деловых встреч и простых посиделок. Место одновременно спокойное и напряжное, Чимин не сторонник такого, однако посещает довольно часто из-за профессии и в принципе контактирует с людьми из-за нее же: будь он кем-то другим именно в этой жизни — то нашёл бы того, с кем убежал бы как можно дальше, туда, где о нём никто не знает и никогда не узнает из-за натянутой на лицо маски. Раньше глаза его сверкали при каждой похвале от преподавателей, стоило подняться выше остальных, выделиться видением и отменным вкусом, чем Чимин обладает с раннего возраста, от того семья сначала отдала его в школу с творческим уклоном, что и направило его судьбу в такое людное место, где он одновременно счастлив и так одинок, отчего горе давит комом в горле.       Бежевое пальто лежит на белом диванчике рядом, он ожидает кого-то похожего, чья анкета среди поданных приглянулась. Стройный высокий худощавый парнишка, чей возраст не превышает двадцати, светлые волосы с бритым затылком, что обрамляется кудряшками; кожа светлая а глаза очень голубые. Тонкие губы-ниточки, слегка вздернутый носик. В его чертах он нашел похожего на своих основных моделей, можно снести выбор на это, однако Чимин просто в безысходной дыре, где зацепиться нельзя даже за темноту, а найти в этой черноте что-то новое и вдохновляющее — сложнее прочего. Все вокруг довольны, показы взрывают и будоражат изысканные умы, среди которых ему не место, ибо не задевает и не трогает сердце. Он делает одно и тоже, но всем это нравится, они восхваляют, не зная, что за поддельной эмоцией благодарности и улыбкой нечто скорбящее и ненавидящее только себя. Он винит себя, смотря на фото, ибо не может добиться внутри радости, хоть чуть чуть, или искренней улыбки за проделанную работу, за красоту модели и его вписывание в образ больше, чем планировалось. Он хочет чувствовать себя частью созданного из-за работы, а не чужого признания именного почерка в фотосессии, который настолько расплывчатый в глазах, что Чимин не может сконцентрировать взгляд. Взгляд этот плывёт меж фигур, он ищет потерянный блеск в глазах, ту самую искру, от которой на радужке заиграет яркий свет как-то по анимешному.       Он сидит среди идеальных и подобных ему, пьет кофе и смотрит на время: гость опаздывает на полчаса. Чимин уже хочет уйти, как и делал раньше, когда имел четкие ориентиры в голове и отталкивался от них и от тех, кто не ценит возможность. Сейчас он ждет из-за нежелания возвращаться в одинокую квартиру, где не смог завести даже щенка из-за загруженности на работе, с теплой, но уже потухшей улыбкой называя ее любимой. Улыбка потухшая, ибо потух Чимин внутри, но, к великому счастью, не перегорел. Он смотрит на часы и глотает остывший кофе, примечая, что те низкие ботинки и широкие джинсы безумно идут девушке за несколькими столиками от него.       Ему в принципе все нравятся, в каждом человеке тут или где-то подальше есть прекрасное и необычное, просто они этого не замечают. Он видит, как та девушка сжимает сложенное пальто руками в области живота и знает причину: она ощущает себя слегка на фоне более стройных подруг, Чимин понимает по бегающим глазам, по стеснению и маленькой порции обеда, пока соседки за столом выбирают как можно больше. Чимину больно на это смотреть, он отводит глаза.       Минут десять и они накидывают пальто в пол и идут прочь. Чимин не заостряет внимание, однако перед последней вытягивает шоколадку со внутреннего кармана в сиреневой обертке и поднимает взгляд, ловя удивление взрослого подростка.       — Я видел твой дискомфорт во время трапезы, но, мне кажется, что у такой прекрасной девушки он вовсе не должен возникать. Возьми, пожалуйста, — он с нежной и доверяющей улыбкой вручает ей шоколадку, в которую с обратной стороны вставлена в упаковку визитная карточка агентства. Девушка смущается, кивает, скромно поблагодарив, и покидает кафе быстрее положенного в силу смущения, неожиданности и неловкости, но не из-за некомфорта от человека, а от приятных слов. Чимин в принципе всегда вызывает только положительное впечатление и доверие, будто частичка души имеет особенности оберегающего ангела. Он не посмотрит им вслед, однако понадеется, что эта девушка рискнет и решит поучаствовать в мини фотосессии в одном из помещений Чимина, где за небольшую цену накидает десяток фото, что скромно подарит в конверте и даст ссылку на сайт с ними. Эта малость отнимет полдня и принесёт в доходы совершенно ничего с тем, что имеется, но внутри даст много: он цепляется за каждую фигуру, что рождает внутри идею и желание вознести прекрасность души и тела. Тела этого он не коснётся, но фото оставят прекрасные воспоминания о том, что помогает дышать.       На собеседование опаздывают на час. Чимин видит на входе высокого статного мужчину примерно его возраста. Это не выбранная им модель, однако это не мешает задержать на лишнюю минуту-две взгляд на мужчине и сделать вывод, что под прекрасным темным пальто скрыта не менее прекрасная рубашка с коричневыми кривыми пятнами, что может вызвать некую критику. Чимину такое искренне нравится, он не сводя взгляда пьет кофе и внезапно чужой взгляд мельком останавливается на нем. Он не пугается — смотрит все также серьезно в ответ и вскидывает бровь, мол, в ответ заинтересовался или есть какие-то конкретные цели. Мужчина со входа быстро проходит вглубь, останавливается около противоположного сидения. Чимин смотрит все также уверенно, потом мужчина садится, будто именно у них сейчас запланирована совместная встреча или собеседование.       — В жизни Вы немного отличаетесь от присланных Вами фотографий, — мужчина спускает пальто с плеч и перед Чимином, в котором явно увидели другого человека, открывается нечто до боли привлекательное, широкоплечее, приятное и очень умное, что чужие ошибки становятся не такими важными. В этой ошибке судьбы даже не кроется, а кричит всем своим видом что-то очень особенное: в мужчине с дорогими духами, какие Чимин обожает и сам наносит частенько и глазами, выражающими серьёзность и уверенность в своих действиях. Грустно будет увидеть его потерянность после признания в том, что перепутали. — Однако эти отличия не влияют на наше собеседование: Вы прекрасно выглядите.       — Могу сказать тоже самое в ответ, — Чимин улыбается и подзывает официанта. — Чтобы хотели заказать?       — Даже так, — мужчина усмехается. — Я в силах и сам оплатить, не волнуйтесь.       — Мое желание сделать приятно не должна волновать, — Чимин кивает на ожидающего.       — Два Латте, в один тройной сироп.       — Скоро будет сделано, спасибо за заказ.       — Но даже без Ваших любезностей место на фотосесси из-за несостыковок с фото не будет занято кем-то другим.       — Можете напомнить в целом концепт, просто моя загруженность провоцирует такие провалы в памяти, — плавно вводит себя в курс дела Пак, не имея ни малейшего представления о человеке перед ним, зато имея заинтересованность, но только как художник: в этом человеке есть что-то необычное, что он никогда не применял для своих показов и фотосессий, однако сейчас это не ассоциируется с неправильным для него, а наоборот: с чем-то очень новым, резко вызвавшим интерес. Он подпирает голову рукой и касается большим пальцем кольца-сережки в проколе правого уха, смотря очень внимательно и изучающе. чтобы потом запечатлеть на бумагу и найти похожего или этого же человека для своего вдохновения. Жаль, что этого человека скорее всего нельзя будет использовать в качестве модели, потому что он сам ищет их для себя.       — Фотосессия в бежевых и черных тонах, вспоминается?       — Вы говорили про элементы кружева? Кажется, что было что-то объемное, вроде рубашек, мощные ботинки, цепи? Объемные шарфы?       — Есть некие ошибки в представлении концепта, но не страшные. Однако могу внести некоторые корректировки, если все таки согласитесь на съемки.       — Вроде наш разговор к этому и идет, я прав? В моих словах не присутствует отказ, так что рад был бы пересмотреть Ваш концепт и внести корректировки.       — К сожалению, сделать такое я могу позволить только знающим личностям, простите. Тут даже моя симпатия к Вам как к модели никак не повлияет.       — А если я скажу, что тоже своеобразный творец? — вскидывает бровь Чимин, планируя раскрыть из интереса лишь часть своей натуры.       — Посвятишь?       — Если напомните мне свое имя, — подмигивает Чимин не из намеков на флирт.       — Намджун, — мужчина обращает взгляд на официанта и первее оплачивает заказ. Один картонный стаканчик он протягивает Чимину.       — Мое имя, думаю, и так известно. Интересно, а вспомните?       — Как не вспомнить: я помню имя каждой модели, которые снимаются у меня не один раз.       — Так Вы записали меня в список постоянных участников. Приятно, что сказать, — Чимин принимает кофе и отпивает. — Откуда узнали предпочтения в добавках и их отсутствия?       — На твоем стаканчике нет пометки о какой-либо добавке, — пожимает плечами Джун. — А тебя зовут Хван. Возраст не указан, место работы тоже. Так сказать, человек загадка, если приглянусь — зови на личную встречу для подробностей.       — Вас устроит прогулка за пределами этого здания? Неподалеку имеется парк, умиротворенное место. Делая выводы из вашего стиля, могу предположить, что вы предпочитаете именно предложенное мне место, чем такое.       — Прямо в точку, — кивает Намджун и поднимает из-за стола, надевая пальто.— Просто здесь намного мобильнее, чем искать собеседника на улице.       — Да, но раз мы уже нашли друг друга, то можно и уйти, — Чимин заканчивает одеваться и тоже захватывает кофе, удаляясь прочь. Если честно, в какой-то момент подобрался страх, что его раскроет пришедший настоящий собеседник, с которым лично знаком и кого время от времени снимал, посему он решил побыстрее удалиться.       На улице дует слабый осенний ветерок, вдоль лавочек из темного дерева тянется дорожка из серой плитки, вполне сочетающейся с высокими хвоями. Интересное место в центре города, до которого они шли около пятнадцати минут, если честно: спокойное, тихое, природное, отдаленное от города, даже от его шума простыми рядами деревьев. Джун садится на одну из лавочек, Чимин садится рядом, расслабленно опустившись спиной на спинку. В тишине они вовсе забывают о надобности разговора, ибо оказались в месте спокойствия, где мозг автоматически захотел именно отдохнуть от общей накопившейся усталости. О нужде рассказать еще, пусть Чимин вовсе не рассчитывает на фотосессию и планировал красиво уйти в конце, отказать или рассказать о том, что Джун ошибся. Он еще не выбрал, что именно сделает, но сейчас у него нет желания об этом думать.       Джун исследует глазами одиночество деревьев, проскользнувшую наверх белку,а после его привлекает ровный и местами даже идеальный профиль модели. Полноватые губы, чем он и отвлек внимание от прочих анкет, в жизни выглядят еще прекраснее. Возможно, это последствия операции, ибо фото имеют отличия от реального человека, но подозрения волнуют в последнюю очередь. Светлые, ровно уложенные волосы, зачесанные назад; бритые виски и затылок, сережка. Намджун находит в этом противоположную его немного несуразной, растрепанной и неопрятной, местами напоминающей гранж, эстетику: идеальную, уложенную и выглаженную, какую он создает на фотосессиях, а тут это сочетается вне глянцевых страниц.       — Я затянул со своим молчанием, да? — губы растягиваются в улыбке, какая была на лице во время вручения шоколадки девушке, и Чимин поворачивается.       — Все в порядке, я не тороплю, — Джун создает иллюзию заинтересованности в пейзаже.       — Исцеляющее место, да? Так еще будний день и люди отсутствуют, не иначе, чем благословение.       — Есть такое. Если честно, давно не пребывал в спокойном месте.       — Я был именно в этом парке на прошлый день рождения. Привык делать себе такой подарок с тех пор как переехал и отучился.       — На кого учился?       — Фотограф. Я отучился и сейчас имею некие достижения в этом.       Чимин умолчит, раз его личность не была разгадана, о всем объеме достижений и признаний продолжит выстраивать легенду. Тем более, после его откровений интерес по логике вещей вещей должен пропасть, а этого хочется в последнюю очередь.       — Раз ты предлагал советы в изменении концепта, то я готов согласиться на них в своем видении, если меня устроит уровень твоей профессиональности.       — Вызов принят, — воодушевляется Чимин и садится ближе, открывая галерею в телефоне, который своими параметрами позволяет делать очень качественные снимки.Среди них и природа, и люди, и прекрасные образы, и эстетика в еде. Чимин выбирает среди снимков и протягивает телефон. — Лучше показать последние. Это мой близкий друг, Юнги, можешь листать фото вправо, — подсказывает Чимин. — Это мы сделали ему прекрасную укладку, волосы такие кудрявые и объемные. Он их сейчас отращивает, поэтому и получилось добиться такого результата, — с искренней улыбкой от любви к этой фотосессии. — Дальше листни. Тут и еще три фото вперед мы попытались воссоздать историческую атмосферу. Это мне нравится меньше, но Юнги доволен, так что и я, — выдохнув, он ожидает реакции.       — Очень атмосферные фото, — тепло комментирует Намджун, рассматривая по новой каждое фото. Чимин из удобства смотрения в телефон сел на корточки перед Джуном, оперевшись без стеснения о чужие колени руками.       — Концепт немного вампирский, я прав? — он смотрит на Чимина, чье положение даже не смутило, а тот смотрит в ответ, подняв глаза.       — Ты прав. Это не первый концепт вампира, который мы с ним создаем, — он пролистывает допоследнего сделанного им фото с Юнги в профиль. — Такие черты лица, да? Обожаю работать с такими моделями. Свет очень правильно ложится, кожа и так у него прекрасная; да, к тому же, Юнги подходит множество образов с более суровой атмосферой, но и с такой нежной, как тут. Еще он идет на поводу у практически всех моих идей, кроме древнегреческих, с ним комфортно работать. Так сказать, друг друга с полуслова понимаем.       — Ахах, говоришь как профессионал, — улыбается тот.       — А кто мне запрещает?       — Просто в анкете было сказано, что твоя основная работа именно работа модели.       — Я соврал, — врет Чимин, встав на колени для удобства, не отрывая глаза от чужих. — Может я вообще никто в модельном бизнесе и решил проверить, клюнут ли на мою смазливую внешность, а?       — Если под смазливостью ты имеешь ввиду красоту и особенность, то я скажу, что клюнут. При чем, многие.       — Я не это имел ввиду, но ладно, — Чимин опускает глаза.       — А то, что ты имеешь ввиду, лучше выкинь из головы. Ты можешь состояться и как модель и, вот, как фотограф, разве не так? — Джун от неловкости листает фото и пролистывает на одно лишнее, где под черно-белым фильтром стоит явно он. Чимин поджимает губы в неловкости и поднимает глаза, надеясь не увидеть злость, и убедившись, опускает на экран.       — Красивый ты, а еще красиво стоял на светофоре по дороге сюда, — откровенничает Чимин, но положения своего не меняет, да и его руки с чужих колен пока никто не сталкивает, а это же знак отсутствия отвращения, да? — Да, я сделал без спроса, прошу понять и простить. Я могу удалить, если хочешь, хотя…я обязан, да? — с ноткой грусти он смотрит на того, кого за сегодняшний обманул как минимум раз.       — Я этого не говорил, все в порядке, — Джун листает дальше и натыкается на идущего себя.       — Я так часто перебарщиваю, ты не представляешь, — шепчет с усмешкой Чимин и поднимается на ноги. — Прошу прощения.       — Можешь скинуть мне в инсте? — спрашивает он и поднимает взгляд, отдавая телефон.       — Хорошо, я подумаю.       — Почему подумаешь то? Фото же прекрасно получились, я бы с удовольствием бы их выставил.       — Потому что я не готов кидать этот кринж тебе, учитывая, что я могу лучше, — он берет телефон и отходит на два метра, спрятав его в карман пальто, под которым одета черная водолазка с высоким горлом и того же цвета широкие брюки. Если честно, Джуну не верится, что именно его анкету он смотрел и что тот человек предстает сейчас состоявшимся как минимум по внешним параметрам человеком. Возможно, из-за загруженности он подзабыл анкету человека перед ним.       — Какой кринж, ты что? — Джун поднимается на ноги, — Ты предложи в мои почти тридцать в догонялки играть.       — Я в движении не особо круто делаю фото, — Чимин отходит еще и достает телефон, быстро включает камеру и ловит кадр с порывом ветра, что пускает в некую хаотичность волосы Намджуна, который осознает происходящее только после первого щелчка. А когда он хочет подойти, то его тут же пресекают: — Стой, пока я не разрешу.       — Ты издеваешься? — вскидывает бровь Джун, но слушается. — Я просил те фото скинуть, потому что они по композиции крутые.       — Там не видно твоего лица, а оно красивое, — искренне говорит Чимин, ловя зрительный контакт и делая не глядя фото.       — Я и без лести прекрасно могу дать себя сфотографировать, — пожимает плечами он.       — Заткнись, — переходит на более серьезный тон Чимин, опустив телефон, и делает шаг вперед. — Прости меня, но заткнись. Не смей так о себе говорить, хорошо? Ты сам фотограф, да еще какой, а это значит, что ты не слепой и должен видеть всю красоту в себе.       — Я как раз таки вижу красоту во всем, кроме себя. Нет, не то, чтобы я себя ненавижу, просто есть много, кто красивее меня.       — Например? — облизывает Чимин губы, ненавидя сейчас человека напротив за слова в свою сторону.       — Ты, — пожимает плечами Джун, будто его спросили, какая сегодня погода.       — Не смей так говорить.       — Что именно? Не сметь делать тебе комплименты? — усмехается Джун, а как только Чимин для очевидных целей опять включает резво телефон, поджимает их, наслаждаясь чужой игривой злостью.       — А мы не наглые? Вот окажусь я крутышкой с карьерой крутого фотографа и пожалеешь, что не согласился на импровизированную, а главное бесплатную фотосессию?       — А кто мне запрещает наглеть? — Джун выкидывает кофе в мусорку и идет направо от Чимина, воль таких же лавочек.       — А вот пожалеешь, — кричит Пак вдогонку и берет свой кофе с лавочки, отправляя туда же, куда и джунов, а потом бежит за уходящим. — Я тебе обещаю!!!       — Ну раз такой уверенный в себе — Джун идет еще какое-то время, а когда ощущает, что Чимин его догнал, то останавливается и разворачивается. Чимин от такого исхода событий в чужую грудь врезается и чуть не роняет дорогущий телефон, оперевшись рефлекторно ладонями в чужое крепкое тело, — то докажи.       — Я за тобой гоняюсь, это ли не доказательство? — с опозданием отлипает он от чужого тела, ибо ему было довольно комфортно, и отходит на пару шагов. — А раз такой наглый, то будь добр подчиняться моим капризам в съемке.       — Мне кажется, что для модели, что пришел ко мне ради роли на показе и фото в журналах, ты слишком много на себя берешь?       — А у меня сегодня день рождения, так что сделай мне подарок и не выпендривайся, а? — Чимин достает телефон и отходит. — А теперь встань в три четверти к камере и слегка приподними подбородок.       — Ты не шутишь? — наивно спрашивает Джун, смотря на Чимина точно также.       — Если бы был другой день, то я бы не позвал тебя сюда. Я в принципе имею правило не приходить сюда в другие дни.       — И ты тратишь этот день на какое-то тупое собеседование, на которое я, к тому же, опоздал? — грустно усмехается Джун и подходит.       — Раньше в нем было больше красок, а приход сюда ощущался как-то особенно, а сейчас такого нет, поэтому да, я пошел сюда с незнакомцем и думал, что ты уйдешь раньше. а я посижу недолго и смогу насладиться одиночеством.       — Я испортил это наслаждение, да?       — Что ты, нет, все в порядке, — Чимин прячет руки в карманы. — Так мой день рождения хотя бы немного отличается от последних…четырех? пяти? я уже не помню.       — Нельзя же так, — вздыхает он и поджимает губы, искренне сожалея, что такое было достигнуто.       — Да, я уже давно не подросток, так что вполне можно. С возрастом в принципе такого можно еще больше.       — Хорошо, я соглашусь, если ты согласишься сначала пойти со мной и вернуться сюда потом. Все в рамках приличия, не волнуйся.       — Да я и не волнуюсь, пошли, — пожимает он плечами и идет рядом с инициатором прогулки. — А что ты хочешь?       — Я не скажу. Но, надеюсь, это внесет красок. Хотя бы немного.       — Ужас быть таким, — в шутку закатывает Чимин глаза. Они направились в сторону, с которой пришли, поэтому выйти в цивилизацию. Выход этот до боли некомфортен, люди и машины маячат перед глазами, отчего становится тошно. Джун направляет ладонью на спине вдоль тротуара, вдоль которого стоят многоэтажки. Чимин не знает, куда именно его ведут, но повинуется, ловко вместе с новым знакомым огибая людей и фонарные столбы. Они делают еще поворот, где уже откуда-то вырастают жилые многоэтажки среднего класса. Они проходят мимо супермаркета, делают еще поворот. В этом месте все намного проще, темнее в плане ощущений и даже немного некомфортнее, чем на шумных улицах, несмотря на одиночество, которое тут создает некую опасность. Они идут минут двадцать, солнечный свет приходящего раннего вечера прячется за многоэтажками, а фонари тусклые, но без них пока что можно идти без задних тревожных мыслей. Да и каждый адреналин для Чимина сейчас — хоть какой-то интерес к жизни, который живет за счет до чертиков красивых людей, которым и является Джун. Потом он приглашает внутрь кондитерской, где среди ряда пережитых прошлое холодильников-витрин с советским стилем корзиночки со сгущенкой с курочками и грибочками из белкового крема и прочими подобной стилистики сладостями в узком белостенном неухоженном изнутри и снаружи холодном помещении стоит напротив входа стол продавца со стройной женщиной в синем фартуке за ним. В потолке светят больничные лампы, из трех только одна, приятный аромат выпечки тянется по всему помещению и прочие факторы уже не кажутся такими противными. Чимин идет с Джуном до стола, мельком пробегаясь взглядом по ближней ему витрине с тортами. Женщина кивает в знак приветствия Джуну и встает, а тот смотрит на Чимин и произносит:       — Выбери, пожалуйста.       — Этот, — Чимин, стоя лицом к новому знакомому, которому наврал уже слишком много, но не про день рождения, и тыкает пальцем не глядя в торт с банановой начинкой.       — Хорошо, — кивает Джун и уже собирается сказать продавщице, по взгляду которой ясно, что видит Наму не впервые, но Чимин обрывает, добавляя:       — А можно целиком?       — Да, — тепло улыбается он и поворачивается к продавщице опять. — Шоколадный с бананом, килограмм.       Его упаковывают в дешевую картонную коробку, перевязывают пластиковой лентой и отдают в руки причине их появления тут, который оплачивает и покидает кондитерскую сразу же, но сначала он прощается с продавщицей и просит передать привет ее мужу. Они идут обратно, до боли неловко молчат и так возвращаются в парк, но уходят в глубь по немой инициативе Кима, за которым Чимин вполне покорно и доверяюще идет. Возможно это просто дает нотку той самой неизвестности, по какой скучает уже давно и из-за которой они сейчас как минимум знакомы. В отличии от того места в парке очень светло и спокойно. Они занимают одну из лавочек, Намджун садится первым и ставит на колени торт и купленные пластиковые вилки и нож в супермаркете по дороге сюда. Чимин садится рядом, смотрит на чужое лицо выжидающе, ибо они обещали сделать фото. он понимает, что до создания фото еще далеко, но ему хочется еще немного построить из себя наглого идиота. Смотрят на него в ответ, но Чимин словно одурманенный не смущается. Уголок чужих губ приподнимается и Джун опускает голову, старательно разрезая торт, представляющий собой голые темные слои с большой прослойкой из бананов с его дольками, на кусочки, один из которых пододвигает в коробке ближе к Чимину.       — Будь добр исполнить последнее желание с моей стороны на этот вечер, — он кивает на торт. — Какой день рождения без тортика?       — Дай ка подумаю, — поднимает глаза к мыслям тот. — Может быть четвертый? Я опять таки не вспомню, но получить такой подарок даже очень приятно, спасибо, я очень тебе благодарен.       — Рад, что тебе понравилось.       — Мой любимый, — тепло улыбается именинник и, посмотрев на сомнительные приборы, берет кусок прямоугольной формы руками. Джун на это тихо смеется и встает с лавочки с небольшим ломтиком торта на вилке, который сразу же съедает. — Что-то не нравится — дверь в любой стороне, пока-пока, — Чимин машет чистой рукой и кусает, пачкаясь в обильно налитом креме.       — Как же быстро ты рушишь образ идеального человека, — Джун смеется и кидает одну из десятка вилок в урну.       — Опять таки — дверь в любой стороне, торт не отдам.       — Я же не сказал, что мне не нравится.       Чимин, не отстраняясь от уже второго кусочка торта, поднимает глаза и ловит ими вспышку камеру.       — Да блин, Джун, ты издеваешься? — смеется Чимин, в смущении поднося ладошку с кольцами на пальцах ко рту и ношу в креме, на что в ответ получает звонкий смех и еще несколько вспышек.       — Я художник — я так вижу!       — Тогда я тоже так вижу, — он достает свой телефон и делает снимки Джуна, что все так же смеется и делает фото в ответ, чтобы подразнить. — Да не издевайся! Намджун!       — Ничего не знаю, я фотограф!       — Ну и ладно, — Чимин встает и садится на корточки перед коробкой, начиная прямо над ней есть торт. Намджун подходит со спинки и над чужим лбом держит телефон. — Ты еще скажи, что эти упоротые фото тоже красивые!       — Ты красивый, а значит фото тоже красивые, — тепло улыбается Джун, пока Чимин смотрит исподлобья, и делает фото без вспышки. — Повешаю в своем офисе, будет центром всего внимания.       — Не порть мою карьеру, — усмехается Чимин и протягивает торт на вилке специально чистой рукой, чтобы Джун взял ее и не испачкался, однако тот касается не вилки, а чужой руки, наклоняясь и съедая торт, а после отпускает и выпрямляется. Чимину становится немного неловко, но он из вежливости и желания дать хоть что-то взамен за разрядку его напряженного и довольно грустного существования пускай даже и не купленным им тортом. В этот раз его съедают даже без касаний, у Чимина от такого доверия вздрагивает рука и он смущается, отведя взгляд и сглотнув от резкой смены шуточной ситуации на более серьезную и местами даже интимную, однако это не мешает еще раз протянуть торт, смотря не вниз, чтобы удостовериться в удобстве для обоих. — Тем более, она еще не началась.       — Ну вот, войдешь в новую карьеру с ноги с бомбезной фотосессией, — Джун опирается локтями о спинку и тянется к новой вилке с лавочки, которой отламывает торт. Однако он ест его сам, как было бы логично, а подносит к чужому рту, отчего Чимину становится слишком неловко, внизу что-то резко вспыхнуло и потухло, что он даже не успел разобрать, однако за короткий промежуток это повлияло на возникновение иного удара сердца, от которого наливается румянец. Он стесняется смотреть выше кусочка, ибо там Намджун, который смотрит в ответ и заставляет себя ощущать не как обычно.       — Мир не переживет моего бомбезного входа в индустрию, люди от кринжа вымрут, — шутит Чимин, намеренно игнорируя торт.       — Не называй кринж эстетикой и ешь.       — Зачем это?       — Ну извините, думаю, что на твою манеру рукой не очень было бы кормить.       — А мне это и не нужно, — протестуя, Чимин съедает, ощущает себя опять не так, после набирая на свою вилку большой кусочек и протягивает руку к чужому рту. Джун съедает, а Чимин успевает сделать фото, которое всей своей странностью композиции и ракурсов ощущается слишком тепло и лично внутри. Почему-то появилось желание сохранить его у себя навеки, как и момент вместе с ощущениями от него, как и от всего вечера.       — А что же тебе нужно, — Джун обходит лавочку и садится на нее. Чимин из неясного желания подпирает чужое бедро локтем, а ею — щеку, продолжая есть.       — Я хочу гореть к своему делу, — Чимин ищет понимание в чужих глазах и полностью садится на землю, отчего рука меняет угол относительно бедра на острый.       — А есть с этим проблемы? — Джун убирает из-за отсутствия стеснения из-за явной предрасположенности собеседника к тактильности пряди волосы с чужих глаз заправляет в растрепанную в силу хаотического поведения прическу. — Нужна помощь?       — Нет, пока что все в порядке, но спасибо за предложенную помощь. Могу сказать спасибо за внесение хаоса в мой день, мне правда этого не хватало.       — Звучит как фраза, после которой уходят.       — Но у нас уговор, что я сделаю твои фото. И это не обсуждается: сегодня мой день рождения.       Джун тепло улыбается и на этот раз без лишних слов слушается, дав перед этим упаковку влажных салфеток, купленных там же, где и вилки. Чимин быстро приводит себя в порядок, а за этот короткий период тучи дособирались в кучку и с неба пошел аномальный для неминусовой температуры снег. Это привлекает интерес обоих, Чимин незаметно встает с земли и достает телефон, запечатляя Намджуна: естественного, заинтересованного, с запрокинутой головой к черному-черному небу; в свете фонарей, в редком пухе снежинок, в длинном темном пальто, которое идеально чистое и не мятое, в отличии от того, что на Чимине; с искренним взглядом, в которой таится искринка, которую фотограф замечает и на чем зависает, с приоткрытыми губами, которые Чимин готов сравнить со своими из-за невероятной формы и еле заметной полноты. Однако человека перед собой он не может сравнить с собой: это иной типаж фотографа, который скорее собирает композиции, выступает художником, отдавая права на съемки иным людям, пока Чимин готов бегать по парку в снежную погоду, лишь бы получить то самое идеальное и прекрасное, чем пропитан человек, все так же завороженно, но уже не в небо, которое привлекло внимание Чимина, смотря на причину такого насыщенного вечера, построенного на некой лжи, о которой он пока что ничего не подозревает. Чимин кусает губу, ибо те пересохли, и опускает взгляд, встречаясь с таким же, и телефоном, который сделал второй снимок за этот запоминающийся момент. Они молчат, опустив руки вдоль тела, и держат зрительный контакт, тянущийся так долго, но так незаметно. Джун делает шаги навстречу, Чимин повторяет, останавливаясь от того в шаге и смотря также доверчиво в глаза, пытаясь понять, что же так привлекает двух фотографов друг в друге и только ли как фотографов? Джун молчит, стряхивает с растрепанных волос упавшие пушинки снега, Чимин делает тоже в ответ: тянется рукой к макушке, что выше его из-за разницы в росте на полголовы, но не успевает сделать это должным образом.       Его слишком резко хватают и к себе прижимают, крепко-крепко так, что Чимин на момент забывает, как дышать, но он уверен, что не только сила объятий тут виноваты, ибо сердце пропускает непривычные удары. Он краснеет, тает в объятиях человека большего него самого, в теплых таких и ставшими слишком родными, хотя они и не знакомы толком. Будто человека знаешь вечность, клянешься ему в любви и вечной преданности, обещаешь в следующей жизни встретится вновь и влюбить в себя по-новой, не забыв полюбить в ответ не менее искренне, чем жизнью до этого. Чимин молчит, ткнувшись лбом в чужое плечо в приятном шерстяном пальто, от которого тепло. В тепле этом он тает, краснеет, однако щеки прячутся под растрепанными волосами светлого цвета, пока у Намджуна они темные, шоколадные и приятные на вид, что хочется убедиться в их мягкости, однако сейчас руки заблокированы чужими, такими же теплыми, как и будущие воспоминания об этом спонтанно проведенном дне.       Чимин скользит руками по чужому телу и забирается ими под теплое пальто в не менее теплое место. Сцепив запястья, он делает глубокий вдох и прижимается сильнее, заставляя теперь Намджуна, опьяненного легкостью сегодняшних поступков, что и сподвигло на такие действия, испытать тоже самое внутри и, откинув челку, смотрят слегка вверх в чужие глаза, ловит румянец явный и улыбается. Джун в ответ тоже улыбается и перемещает руки с уровня на середине спины на плечи и прижимает сильнее, от чего ЧИмин плавится вновь и не находит себе такому давно ничего не ощущавшему место в этом чертовом мире, а уж тем более рядом с Намджуном, таким приятным и комфортным, что это не укладывается в голове и хочется исчезнуть, лишь бы не ощущать этот чрезмерный комфорт.       Они стоят так долго, Чимину уже стало жарко в своем тонком испачканном пальто, а Джун согрелся под своим, что хоть сейчас готов отдать пальто Чимину, ибо ему больно смотреть на него в своем холодном, но до чертиков красивом одеянии, которое он марает, сидя на полу, а выпавший снег увеличил это ощущение до того, что захотелось хоть как-то попытаться согреть, крепко обняв и прижав к себе. Поначалу было страшно, пусть и все перед этим случившееся так и кричало о положительном отношении Чимина к касаниям и очень близким взаимодействиям нашептало где-то на ухо совсем тихо, что Чимин будет не против. Так и оказалось, ибо ощутились чужие касания очень холодные по началу и такие теплые сейчас. Чимин горяче душит чуть ниже ключицы, пронизывая каждую нить жаром и донося до кожи голой под ней. Ресницы запрокинутой головы покрываются снегом, губы сохнут интенсивнее, а кожа на лице колко замерзает. Чимин трется лбом о плечо, дыхание затухает и уходит тепло, а потом вновь возвращается, но уже более тихое и не такое теплое.       — Джун, а ты можешь исполнить еще парочку моих желаний? Как раз за те дни рождения, что я толком не праздновал, — Чимин поворачивает голову, все так же лежа ею на плече. Джун кивает и встает уже ровно. Чимин отводит взгляд и закусывает губу: боже, он за вечер так заврался, лишил кого-то возможности стать моделью, утащил с собой незнакомого человека, что не связан с ним никаким образом. Неловко, противно от себя, стыдно. Он все таки смотрит в чужие глаза вновь. — Выслушай, а потом не кричи сразу же, хорошо? Я все объясню, просто не принимай ситуацию в штыки, хорошо?       — Я похож на человека, что может закричать без разборок?       — Не знаю, — грустно пожимает он плечами, крепче обнимая грудную клетку. — Мой опыт показал, что самые тихие люди самые страшные в гневе.       — Я, конечно, могу, но без причины не стану, — он тепло улыбается и отводит взгляд в удаляющуюся темноту.       — А если есть?       — Не думаю, что тут что-то слишком ужасное, — Чимин внутри паникует, молчание собеседника не давит на череп, а дает время сосредоточиться и начать самому. — А если я лгал? Вот с самого начала? Что тогда?       — О чем ты лгал? — Джун мягко проводит пальцами в волосах, сохраняя зрительный контакт.       — О том, что я являюсь пришедшей моделью. Я сам модель, но человек опаздывал, а твой образ был таким завораживающим, что я невольно завис. Просто мне так хотелось с тобой общаться, прям очень сильно. Но все после выхода было и есть настоящей правдой. Я правда фотограф, да еще какой, я правда люблю банановые торты, я правда прихожу сюда ежегодно в день своего рождения, да, сегодня правда мой день рождения, да, я правда заворожился твоей внешностью и правда правда хочу фотографировать тебя, чтобы показать всю красоту. Прости меня, пожалуйста. Я может и не смогу сняться у тебя, но я просто не хочу остаться кем-то плохим в голове. Ты же получил хоть немножко удовольствия от сегодняшнего вечера?       — Могу сказать, что даже не немножко, — отведя взгляд, он молчит с полминуты, но Чимин не ощущает ненависти, тем более, его все еще крепко крепко обнимают. — Ты сидел и часто смотрел на часы долгое время, я сам уже больше часа ждал модель, хотел было уж подойти и просто пообщаться, но что-то свернуло меня на ту же дорожку, что и тебя. Мне просто было неловко подсаживаться со словами о желании пообщаться. Еще было неловко от того, что тебя знает много людей, а я не могу сказать о себе такое же. Твои необычные и кислотные фотосессии, взорвавшие соцсети…я даже удивился, когда ты предложил добавить в фотосессию нечто спокойное. Я хотел тебя вывести на чистую воду, но позже увлекся.       — Бред, не говори о себе так. Будто тебя никто не знает? Мы популярны в разных местах — я в интернете, а ты на страницах журналов. Да я, когда только пришел в это дело, то нашей такого же маленького фотографа и даже брал пример, а потом ты вырос, каждая твоя фотосессия выстреливает как звезда перед своей смертью в ускоренной записи, а я знаменит лишь несколькими фотосессиями и зачастую лишь из-за их безумия. Я узнал тебя, поэтому и решил таким образом заговорить. и я бы никогда не подумал, что ты знаешь меня.       — Как видишь, я и слежу, и знаю, и люблю твое творчество.       — А меня, буду откровенен, привлекает ни сколько твое творчество, сколько его создатель. На фото ты не выглядишь таким эффектным, я даже не верил в самом начале, что это именно ты. Даже не верится, я в объятиях кумира, как же нереалистично для жизни и вопиюще для желтой прессы.       — А какое твое последнее на сегодня желание? — задает вопрос Намджун.       — Если честно, мне было легче сказать это в своем образе, — он смеется в плечо. — Но раз сегодня мой день рождения, то ты можешь по моему желанию сделать вид, будто ничего и не произошло, идет?       — А что именно должно произойти? — Джун наклоняется неприлично близко, даря тепло дыхания щеке, как когда-то ее владелец дарил его коже под ключицей.       — Чего я бы постеснялся попросить, встретившись мы в другом месте и без такого необычного знакомства, — выдыхает на чужие губы Чимин, понимая, что его желание раскусили, смотря на них и еле сдерживаясь, чтобы без лишних слов прикоснутся наконец-то. — Сделать то, к чему все идет, а если не понравится — просто забыть. Но я не думаю, что мне не может не понравится, особенно с тобой, — он наконец-то находит силы оторвать взгляд от чужих губ и посмотреть в глаза. — Ты фанат клубничной гигиенички, моя вишневая уже давно смазалась с губ, но я надеюсь, что это не испортит впечатление.А еще мои от холода, ветра и отсутствия заботы стали сушиться. Но, будь уверен, если это будет не последний раз, то мои губы всегда будут идеальными для поцелуев. Сейчас они не такие идеальные, но ты дашь поцеловать себя, ведь так?