Новогоднее счастье.

В Москве все давным давно украшено к Новому Году. Выйдешь на главную площадь и тебя окутает мерцание десяток гирлянд, что развешаны над головами людей в причудливом зигзагообразном порядке. На большую Ёлку на Соборной площади Кремля смотрят задрав голову, восхищаясь тому, как красиво она наряжена. На ВДНХ самый большой каток, оттуда доносится задорный смех людей и вскрики тех, кто не справился с коньками и распластался по скользкому льду. Егор вернулся из Дубая совсем недавно. Оттанцевал последний концерт, освободился от всех дел и позволил себе отдыхать всю неделю до Нового Года. Ему звонит Клава, напоминая о том, что его ждут на предновогодней тусовке, где будут все его друзья. — У тебя в приглашении «+1». Ну это если что. — Заливисто смеётся Клава и отключается сразу после своей шутки. Но ему не до смеха. Эта маленькая приписка «+1» в конце электронного приглашения оставляет где-то глубоко внутри такую щемящую боль, что все настроение улетучивается мгновенно. Ему некого было пригласить. Вокруг него всегда десятки друзей, десятки знакомых, десятки девушек. Но «+1» значило для него нечто большее, чем просто привести кого-то знакомого. Это должен быть твой человек. Родной. Никого родного у него не было. В спешке он покидает столпотворение людей, что спешат домой с огромными пакетами подарков. Кто-то умудрился задеть его настоящей, живой елью, но стоило Егору обратить внимание на этого мужчину, лицо которого не было видно из-за ветвей, как злится на него тут же перехотелось. Мужчина распевал новогоднюю песенку себе под нос и поздравлял каждого второго прохожего с Новым Годом. Из торгового центра выходит семья. Мужчина несёт в руках огромные пакеты, женщина на высоченных каблуках идёт рядом, говорит о том, что ещё нужно докупить к празднику. Маленький мальчик вприпрыжку обгоняет их, падает в сугроб, смеется. Вот оно, счастье. Своё счастье Егор похерил давно. Оно исчезло, скрылось, так далеко, что дорогу назад найти уже невозможно. Она проросла зарослями, колючками, шипами, высоченными деревьями, которые обойти было нельзя. Но когда-то давно оно у него было. Он просыпался с ним по утрам и засыпал ночью. Оно сопровождало его всегда и помогало находить свет даже в самые тёмные времена. До тех пор, пока он его не прогнал. Пока не испортил все одним словом, одним касанием. Когда-то он закрыл глаза всего на минуту, а когда открыл, счастья уже не было. И почему-то он знал, что назад оно уже не вернётся. *** В их первый Новый Год на кухне с самого утра царила суета. По телевизору шли новогодние фильмы, которые Егор стремился переключить на что-то другое. — Я устал смотреть Бриллиантовую руку в хрен пойми какой раз. — Егор пытается отобрать пульт, но натыкается на ее в шутку выдвинутый нож и грозный взгляд, от которого его всегда пробирало на смех. Она не умела злится. — Новый Год на дворе, Егор. Я не буду смотреть охоту или рыбалку, ясно тебе. Отдай. — Ворчит она, забирая этот злосчастный пульт и закидывает на верхнюю полку шкафчика. — Может быть, я хотел посмотреть что-то другое. — Перехочешь. Хватит прокрастинировать, помоги мне с салатами. Но у Егора планы были совсем другие. На ней его любимая футболка, которую она нагло присвоила себе ещё в первую ночь. Забрала с концами, как и его сердце. Она напевает песню из фильма и умелыми движениями нарезает овощи. Они с утра битый час спорили над тем, нужно ли на Новый год готовить оливье. Тогда она сказала, что это блюдо — неотъемлемая часть праздника. Сейчас он думает над тем, что на самом деле, неотъемлемой частью всегда была она. А не это чертово оливье. На второй Новый год они поехали в Стамбул, к ее отцу. Там он понял, в кого выросла его удивительная женщина. Праздник они провели на берегу моря. — Мой папа всегда говорил, что море, музыка, вера и свобода — это все, что нужно счастливому человеку. — А любовь? — тогда спросил он. — Егор, любовь с рождения в человеке, без надобности искать ее вокруг. Спустя время он понял, что музыка и море не сделает его счастливым. Ему нужна была она. Но осознание к нему пришло слишком поздно. Внутри него теперь есть темный переулок, где живет большой страх, что они не встретятся. Что ему не хватит стойкости, веры дождаться ее. Там каменный голос спрашивает: «Не мука ли твои ожидания?». Сдавался, ведь страх побеждал. Но потом спускался к морю, слух очищался, и он снова слышал ее шаги навстречу к нему. На Новый Год она всегда готовила орехово-овсяное печенье. Называла его Зимним. В первый раз Егор сказал, что можно не заморачиваться и купить его в магазине. Будет таким же. Тогда она весь день ходила на него в обиде. Вечером он не выдержал, подошёл к ней, стоящей у окна, закутанной в плед и с чашкой горячего какао. Обнял со спины и уткнулся носом в ее шею, вдыхая запах волос. Они всегда пахли корицей и карамельным яблоком. Этот запах, казалось, царил в его комнате до сих пор. И это было единственным напоминанием о ней, не считая печенья. «В морозный день приходишь домой, оборачиваешься пледом на диване — и душистый чай с зимним печеньем спасает твою жизнь. — Сказала тогда она, наконец утопая в его объятиях. В тот момент он подумал: больше не отпустит ни на секунду. День без неё — мука». Но теперь он без неё всю оставшуюся жизнь. И печенья ее не скрасят. К тому же, он совсем не умел их готовить. Она всегда вкладывала в них особый посыл. Нечто большее, чем просто любовь. Он закрывает глаза и видит ее. «Ты сидишь на подоконнике, грызешь миндаль, улыбаешься мне и рассказываешь о последней любви поэта Бродского. Наш любимый поэт влюбился в итальянку русского происхождения. «Пять лет жизни с Марией Соццани были для него счастливее, чем предыдущие пятьдесят… Хорошо, что от этой любви есть ребенок». Они тоже мечтали о дочери. Теперь не вместе. Но эта мечта продолжает жить в нем, хоть больше он и не делит ее с ней. » После вечеринки Егору в голову бьет отчаянная, безумная идея. Может, это все бокал шампанского, который он позволил себе выпить за долгое время? Нет. Он хотел этого. Хотел. Он уводит Клаву из толпы людей, подальше, в тихое место, туда, где он мог доверить ей самый сокровенный секрет. И сокровенное желание. — Она не поменяла номер. Я проверил. И подумал… — Ты хочешь позвонить ей? — Позвонить? При воспоминании о ее голосе, мягком и нежном, что по ночам шептал ласковые слова ему на ухо, где-то внутри потеплело. А потом отдалось дрожью во всем теле и стало так волнительно, что Егор тут же понял: он не готов услышать ее голос, вот так, по телефону. — Она сбросит, если услышит меня. — С чего ты взял? С того, что он разбил ее сердце вдребезги. Он просил, умолял, стоя на коленях перед ней, чтобы она забыла все те перепалки, многочисленные ссоры и истерики, после которых не только ей трудно успокоиться и привести себя в порядок. И она прощала. Прощала каждый раз. Пока однажды не ушла. Холодным зимним утром он обнаружил всего лишь маленькую записку с пожеланиями счастливой зимы. И больше ничего. Это все, что в тот день осталось от неё. — Просто знаю, Клав. И все. — Послушай, Егор. Хочешь вернуть счастье? Так наберись смелости. Делай что хочешь: звони, пиши, танцуй и пой у неё под окнами. Но одного «хочу» будет мало, чтобы вернуть потерянное назад. Клава сжимает его руки, внушая касанием спокойствие. — Напиши ей, — шепчет ему на ухо, обнимая его. — И загадай желание. В Новый Год они всегда исполняются. Клава подмигивает и уходит. Егор в руках телефон держит, дисплей ярким светом горит, там ее номер начертан. Егору страшно. Не за то, что он пишет ей. Он не хочет знать, каков будет ответ. Мысли в голове крутятся вихрем, как снежинки за окном. Десяток раз пишет текст и столько же его стирает. Не знает с чего начать, не знает как закончить. И потом отправляет короткое: «С Новым годом. Все ещё вспоминаю о тебе. XO XO XO.» В магазине покупает бутылку шампанского и набор бокалов, потому что в квартире их нет. Думает о том, что завтра, когда пробьют куранты, он зажжет бумагу и загадает желание. Встретить ее. *** Новый Год с недавних пор для неё не праздник. Потому что пока все в суматохе готовят на стол, ищут подарки, чтобы подарить их близким, наряжают ёлку и украшают квартиру, она работает в сумасшедшем графике. И в нем совершенно нет места для отдыха. Отца она поздравляет по телефону, горькие слёзы льёт, потому что в чужой стране до сих пор не привыкла к одиночеству. Он понимает, но все ещё надеется, что она приедет хотя бы на праздники. — Па, съёмок слишком много. Но обещаю приехать после, попрошу у босса выходные. Идеальный макияж поправляет и возвращается к команде по съемкам. На работе сегодня корпоратив, но настроения нет от слова совсем. Думает, как бы выпить парочку бокалов и слинять домой, хотя понимает, что ее ни за что не отпустят. В квартире у неё из украшений стоит одна одинокая елка, без гирлянд и игрушек, потому что украшать не хватает времени и желания. Коллекция дисков с Гарри Поттером так и лежит в стороне, непросмотренная в этом году. И вряд ли она до неё доберётся. На часах уже за полночь и глаза теряют веселый блеск. Дома ее ждёт тёплый плед, уютная кровь и вкусное овсяное печенье. За столом все друг друга поздравляют с наступающим праздником, желают так много приятностей. А она хочет одного. Счастья. Посреди ночи экран ее телефона загорается. И сердце падает вниз, словно с самого высокого обрыва. Сообщение от абонента, номер которого она знает наизусть. На глазах слёзы наворачиваются. Внутри чувство, которое словами не описать. Она так и замирает, с телефоном в руках, с открытым сообщением от него. В памяти всплывают отрезки из прошлого и они больно режут по сердцу, ощущается как смертельное ранение. Только жизнь не спешит обрываться. Она и не замечает, как плачет навзрыд. Зачем? Зачем он оставил сообщение? Ведь все уже забыто. А теперь въедается в память вновь. Ее плечо касается чья-то рука. Та, кому она на работе больше всего доверяет, забирает из трясущихся рук телефон. — Это он? — короткий кивок и громкий всхлип. — Моя милая девочка. Никто не отвечает за твое счастье, кроме тебя. Подумай, чего ты хочешь. И помни: все в твоих руках. И она срывается. На ходу втридорога покупает билет на самолет, сбрасывает многочисленные звонки от босса, стараясь не думать о том, что будет после. Важно то, что есть сейчас. И все ещё открытое сообщение от него тонко намекает ей, вот оно, то, что есть у тебя сейчас. *** У Егора на столе то самое овсяное печенье, приготовленное по ее рецепту. На вкус оно говно говна, но он решил его оставить. В напоминание о ней. По телевизору раздаётся голос Юрия Никулина из Бриллиантовой руки. Фильм он смотрел взахлёб, не отрываясь. Сообщения и звонки от друзей он упорно игнорировал. Сил хватило лишь на то, чтобы пожелать подписчикам в телеграме всего самого хорошего на этот Новый год. Когда ему загадали исполнения всех желаний, он горько улыбнулся. Знали бы они, насколько неосуществимо его желание. Стол на Новый Год накрыт скромно, для одной персоны. Посередине стоит большая тарелка оливье. То сообщение он от себя скрыл. Так и не узнал, прочитала ли она или нет. Подумал, что так будет лучше для него самого. Тешить себя пустыми надеждами он не хотел. Когда до Нового Года остаётся жалких десять минут, в дверь вдруг раздаётся звонок. Егор напрягается. Насколько тактично будет настолько сильно игнорировать своих друзей? Открывает дверь и едва по стене не сползает. — Привет, — на её губах появилась лёгкая, но такая искренняя, полная счастья, улыбка. Ее щеки от холода красные, оделась совсем легко, словно бы в Москве не шел градом снег. В руках нервно теребит шапку, а в глазах так и сочится надежда. Вера в лучшее. — Привет. — Говорит он осипшим голосом. Он в таком состоянии шока, что и сказать больше ничего не может. Она смотрит на него широко распахнутыми глазами. Если бы не новая помада на губах и темные круги под глазами, Егор никогда бы не сказал, что с момента их последней встречи прошло три года. Она выглядит почти так же, как и в день, когда собрала свои вещи и молча ушла. — Я получила сообщение и…в общем, я подумала, что хочу поздравить тебя лично. Да и адрес ты не сменил. Все тот же. Егор поверить не мог в произошедшее. Смотрел на неё и думал, что собственное зрение обманывает. Не может она здесь стоять. Не может он слышать ее голос. Но это она была. Настоящая. Стряхивает с все таких же непослушных волос нерастаявший снег. — Ну, это было бы лучше, чем если бы я ввалилась к тебе в квартиру и говорила, что у меня такой же адрес. — Как в иронии судьбы, — вдруг перебивает он ее. — Да, как в ней, — заканчивает за него она. Как же ей хочется прикоснуться к нему. — Там Бриллиантовая рука по телевизору идёт. — Правда? Ты что, смотришь? Не любишь же. Хитрый прищур ее карих глаз и легкое касание её тонких замерших пальчиков до его руки заставляют Егора сдавленно выдохнуть. В каждом её взгляде, робком движении, слабой улыбке и томном вздохе читается лишь одно. Она — все ещё его. — Полюбил давно. И до сих пор, вот. «К тебе это тоже относится, — думает Егор.» Но вслух произнести не решается. Она неловко топчется на месте и улыбается. Так много времени утекло, что подходящие слова не ищутся. Егор сдаётся первым. — Я загадал желание, что ты придёшь ко мне. Не знаю как, но оно сбылось. На ее глазах выступили слезы. — Конечно. Это ведь Новый Год. — Шепчет она дрожащим голосом. Вот-вот плотина прорвётся и слёзы градом из глаз потекут. — Да, все что ты загадаешь — исполняется. — И ты загадал меня? — Да. Ей так хорошо, что хочется плакать. — Все хорошо? — тихо шепчет ей Егор в перерывах между поцелуями, ласково стирая со щек дорожки слез. Она судорожно кивает, не в силах сглотнуть ком, вставший в горле, не в силах перестать заполошно глотать ртом воздух или хотя бы остановить стекающие по ее лицу слезы. Она тонет в его объятиях, хватается за него, как за спасательный круг, словно бы вокруг океан, а под ней глубина в тысячу километров. Егор вдыхает запах ее волос. Все ещё корица. Все ещё карамельное яблоко. В его голову приходит мысль, что они как две деформированные части, которые подходят только друг другу. Егор целует ее в щеки, в лоб, в нос, в губы. Она целует его в ответ, обвивая руками его плечи. Как же он скучал по этим моментам. Она резко отступает и негромкое «Ой», слетает с ее губ. — Я принесла тебе кое что, — она копается в огромном чемодане и через секунду вытаскивает упакованную тару с печеньем. На душе у Егора разливается тёплая тоска по прошлому. То самое Зимнее печенье. — Сама испекла. Папа сказал, что надо приготовить что-то другое, но я знаю, ты их любишь. — Конечно. Он откидывает назад ее волосы и целует ее висок, шепча ей на ухо: — На самом деле я люблю тебя. Она улыбается, и Егор отходит, чтобы пропустить ее в дом. Этот Новый год они вновь будут праздновать вместе.