Превратился в ветер и исчез

      Хейдзо не любит возвращаться в свой кабинет. Он пустой и маленький, в нем постоянно душно и единственная мебель — письменный стол и стул рядом. Ничего больше.       Хейдзо до сих пор не понимал, зачем ему вообще выделили помещение, если он редко в здании-то появляется, но не отказывался, хотя Сара часто ругалась, что он зря занимает место. Парень и сам понимал, что лучше бы подписывал все нужные документы сидя на мягкой траве где-нибудь на окраине Инадзумы, а не в душной комнате, с грустью глядя в окно, откуда открывался прекрасный вид на чертову стену соседнего дома, что стоял чуть ли не вплотную к зданию комиссии.       Иногда все-таки приходилось доставать ключ от кабинета, заглядывать туда и, кашляя от количества скопившейся пыли, садиться на стул, чтобы сразу же встать в поисках завалявшейся где-нибудь ручки, потому что снова забыл взять свою.       И в этот раз так же. На улице — теплая ночь, от чего внутри ещё жарче и душнее, хотя окно открыто полностью. Хейдзо скучающе рисует какие-то завитушки на слое пыли, полулежа на столе. Все дела раскрыты, Сара отправила его на, казалось бы, заслуженный отпуск, да он никак на него уходить не хочет. Привык работать без остановки, да совсем забыл, что такое отдыхать — хотя сам же работал так усердно для того, чтобы все преступники даже не брались за свои преступные дела, только вспоминая имя детектива.       За что боролся, на то и напоролся.       Взгляд Хейдзо натыкается на единственный предмет интерьера, который не шел в комплекте с кабинетом — засушенный кленовый лист в рамке. Подарок того, кого Сиканоин и не надеялся больше увидеть.       Листок был от Кадзухи, когда-то так горячо любимого и желанного, но в жизни таких, как они, ничего не могло протекать нормально. Хейдзо думал, что Каэдэхара действительно считал его только за друга, ведь рядом был тот, кто не боялся и в любви признаться, и вызов сёгуну бросить — да только детектив не знал, что на то самое признание Кадзуха ответил отказом, потому что был влюблен в Сиканоина, также думая, что это невзаимно, ну что за глупость. Хейдзо знал, что любовь ослепляет, но и не предполагал, что настолько.       Они успели признаться друг другу только тогда, когда Кадзуха уже собирался бежать из Инадзумы, но был пойман детективом. Последний удивился сначала спокойствию преступника, но вскоре и сам смягчился, понимая, что просто не может заключить столь свободолюбивого человека в тюрьму.       Кадзуха тогда протянул ему этот самый лист в рамке — сказал, чтобы Хейдзо поставил его в кабинете и иногда заглядывал хотя бы для того, чтобы посмотреть на подарок. И добавил, что любит его.       Хейдзо удивленно принял листок и только вымолвил, что и он тоже, тоже влюблен в него, как Каэдэхара словно испарился. Раз — и исчез.       Будто и не было никакого Кадзухи.       Сиканоин с грустью оглядывает каждую линию на уже засохшем листе, вспоминая те счастливые времена, в которые они могли свободно проводить время вместе. Сейчас Кадзуха был где-то далеко — по крайней мере, детектив надеялся на это. Не хотелось бы встретиться с ним спустя столько времени в какой-нибудь камере, глядя, как сам ветер сидит, заключенный в железные кандалы.       Ветер пробирается сквозь отрытое окно, шурша бумагами на столе. Хейдзо следит за каждым их движением, как вдруг на поверхность приземляется ярко-красный кленовый лист.       Случайность ли?       Парень приподнимается, выглядывая в окно. Сердце стучит чаще обычного от волнения, и совсем не понятно, радостное это волнение или же наоборот.       — Ты так и не прижился здесь, — шепчет спокойный голос из-за спины, и Сиканоин сначала думает, что это снова ветер играется с бумажками. Он не спешит оборачиваться, боясь понять, что ему все это кажется. — Здравствуй, Хейдзо.       Становится одновременно легче и тяжелее. Он все же пришел.       Детектив поворачивается, взглядом встречаясь с алыми глазами напротив. Те смотрят все также честно и вежливо, по-доброму.       Хейдзо хочется в них провалиться, чтобы наконец почувствовать спокойствие, что не посещало его с того самого момента, как исчез Каэдэхара.       — Кадзуха, — не в силах сказать что-то ещё, выдавливает парень. — Зачем ты пришел, Кадзуха? Тебя ведь арестуют.       Его голос непривычно тихий.       — Я знаю, что ты волнуешься за меня, Хейдзо, по крайней мере, надеюсь на это. Прости, но я не смог сдержаться, когда появилась возможность увидеть того, по кому я скучал все это время, — Сиканоин слушает его на удивление внимательно, хватаясь за каждое слово. Он скучал намного сильнее, чем думал.       — Я скучал, — он валится с ног, вдруг почувствовав всю усталость, что накопилась за прошедшие дни, падает прямо в объятия Кадзухи. — Я так сильно скучал.       Парень сжимает одежду Каэдэхары, хватаясь за него, не желая больше отпускать.       — И я, — шепчет он, так же сильно прижимая ослабшее тело к себе. Хейдзо наслаждается родным запахом, запахом свободы, ветра и моря.       Они проводят всю ночь вместе, запершись в кабинете, который сейчас не кажется таким душным и пустым; Кадзуха заполняет собой все пространство, вновь становится всем для детектива. Последний часто лезет обниматься и притрагивается чаще, чем раньше, словно проверяя, не сон ли это. Каэдэхара и сам, на самом деле, не верит своим глазам.       Они могли бы проговорить все это время, рассказывая о новом и вспоминая старое, но оба вдруг находят красоту в тишине, что окутывает их, словно одеяло. Кадзуха любуется зеленью в чужих глазах, пока Хейдзо лежит на его острых коленях, и, хоть они не очень удобные, парню кажется, что никакая подушка не сравнится с ними.       Они говорят немного, намного меньше, чем раньше, потому что сил уже нет, но вдруг становится так легко, когда они рядом друг с другом.       Хочется вечность провести вот так, в одной маленькой, душной комнатушке, закрывшись от всех, чтобы никто больше не мог их разлучить, а на улице вечно царствовала ночь.       Но Земля продолжает вертеться, и вот уже первые лучи солнца забираются в помещение. Пора прощаться.       Хейдзо обнимает его так, будто хочет стать одним целым, неделимым целым, чтобы никогда больше не расставаться.       — Я дам тебе фору в один день, Каэдэхара Кадзуха, — шепчет он. — Один день, чтобы ты скрылся от лучшего сыщика Инадзумы. Завтра я расскажу, что видел тебя, ведь я все ещё детектив.       — Спасибо, — Сиканоин чувствует улыбку на чужих губах. — Обещаю, мы ещё встретимся и станем свободными.       Лишь ветер щекочет подушечки пальцев, когда Хейдзо понимает, что Кадзуха исчез.       Наверное, просто превратился в ветер.