Ограничение по всем критериям

      Сережа, сказать честно, понятия не имеет, зачем вообще согласился идти по магазинам с Даней, да и в принципе согласился куда-то идти. Просто Московский решил, что Сереже нужна еще одна рубашка и поставил перед фактом, что один или с Денисом Сережа никуда не пойдет. Не дай Бог вытереть самую обычную рубашку без выебонов, нет, такого не нужно, нужно снять ее с модели недели мод и лететь для этого куда-нибудь в Милан. Ладно, в Милан они не полетели, но вот половину Москвы объездили и то, что нравится Сереже, стабильно не нравится Дане. А Сереже уже ничего не нравится, он просто таскается за Московским, иногда отправляя Денису фотографии самого себя. И все, что получает в ответ – «Крепись, брат, скоро он устанет». Только вот Сереже так не кажется.       Сейчас Сережа крутится перед зеркалом в светлой примерочной, гадая, что же на этот раз не понравится Дане. Потому что Сереже нравится, фасон немного непривычный, но нравится. Легкая, воздушная почти рубашка не облегает тело, сидя довольно свободно, и нет этого глупого воротника, кончики которого постоянно заламываются. И рукава заворачиваются легко так, Сережа уже проверил и теперь рассматривает собственные ключицы, вид на которые открывают пара расстегнутых пуговиц. Еще бы причесаться, и можно на обложку какого-нибудь модного журнала. — На, брюки примерь, — звучит за дверкой Данин голос и через нее перелетают черные брюки, которые Сережа едва успевает поймать — Давай, я тут жду стою. — А подешевле ничего не нашел? — хмурит брови Сережа, глядя на ценник, но все-таки снимает свои джинсы, пару раз хлопая себя по бедрам — Вот создается впечатление, что ты пытаешься меня приодеть, чтобы так стыдно рядом со мной не было. — Не говори глупостей, — спокойно отвечает Даня и Сережа усмехается, ярко представляя, как он закатывает глаза — Я заплачу за брюки, не переживай. — Я тебе че, содержанка? — возмущается Сережа, прыжком влезая в штаны с, как оказалось, высокой талией, и застегивает длинную молнию — Ну, оценивайте, мистер банкомат.       Сережа щелкает шпингалетом на двери и с поклоном впускает Даню в примерочную, вновь запирая за ним дверь. Делает это неосознанно даже, но решает, что откроют они ее с легкостью в любой момент, поэтому кружится вокруг своей оси, пока Даня, сбросив сумку на пол, придирчиво осматривает его со всех сторон. Чуть выправляет рубашку из брюк и поправляет ворот, кончиками пальцев скользя по ключицам. Сережа замечает, как чуть темнеют голубые глаза и как Даня зависает буквально на две секунды, так тягуче медленно скользя взглядом по растрепанным волосам и белой открытой шее, что так резко контрастирует с легкой черной тканью. Сережа за пару секунд считывает Данино настроение и темному взгляду из-под полуопущенных светлых ресниц и легкой полуулыбке чуть блестящих из-за гигиенической помады губ.       И это настроение Сережа впитывает, будто губка, поджимая губы. Даня наверняка ведь на это и надеялся, именно на такой исход похода, у него какая-то нездоровая зависимость от адреналина, а у Сережи — от Даниных прикосновений, поэтому он и поддается, даже не раздумывая. Резко толкает его в грудь, заставляя прижаться к зеркалу, которые висят тут на каждой стенке примерочной. Даня потому и любил этот магазин: в каждой примерочной пять зеркал — три на стенках и два узких в углах напротив двери — и над каждым висит светящееся белым светом лампа. Рассмотреть, как сидит на тебе какая-то вещь, можно было со всех сторон при выгодном освещении. А сейчас это освещение так выгодно подчеркивает контраст черных глаз с белой кожей, что последние крупицы здравого смысла сгорают в этой яркости, оставляя за собой лишь множество неприличных желаний, которые буквально необходимо исправить здесь и сейчас.       И Даня исполняет первое, когда коротко улыбается и втягивает Сережу в поцелуй, в своем излюбленном жесте зарываясь пальцами в черные волосы на затылке. Они ограничены во всем: во времени, действиях, громкости и пространстве. От осознания этих ограничений адреналин выпрыскивает в кровь с новой силой, заставляя кончики пальцев чуть дрожать. Сережа тоже осознает ограничение их возможностей, поэтому не медлит как обычно, сразу хватаясь пальцами за Данин ремень под тяжелой толстовкой. Удобно, когда один гардероб на двоих, потому что в шкафу уже сложно разобрать, где чье. Не удобно, когда тяжелую одежду нужно снимать быстро и тихо, хотя, судя по Сережиному взгляду, не так уж его уже и волнует тишина. — Блять, — шипит сквозь зубы Татищев и, схватившись за полы толстовки, резко тянет вверх — Выброшу ее к черту. — Это твоя, — шепчет Даня, но сразу замолкает, чувствуя, как Сережа прихватывает тонкую кожу на ключицах прямо над воротом футболки.       Толстовка улетает на пол, попадая в одну кучу с Сережиными вещами, но на это абсолютно плевать, пока Сережа чуть нажимает ладонью на уже возбужденный Данин член сквозь джинсы, вынуждая оторвать бедра от зеркала и податься ими навстречу. А Даня ровно в этот момент смотрит на зеркало, висящее на противоположной стене, видит собственные приоткрытые губы, отчетливо заметный из-за освещения румянец на щеках и пальцы в черных волосах. Но на Сережину полуулыбку, когда Московский тянется к не застегнутой до конца ширинке новых брюк, смотреть куда интереснее и приятнее. Сережина ладонь на пояснице не дает прижаться бедрами обратно к зеркалу, заставляя опираться лишь на лопатки и стоящие на ширине плеч ноги.       Легкую ткань брюк просто приспустить не получается, она сваливается с худых бедер и останавливается где-то на щиколотках, и Сережа вышагивает из нее отпихивая куда-то в сторон. Рубашка, уже чуть помятая, едва прикрывает верхнюю часть бедер, и Даня вновь быстрым взглядом под зеркалу напротив, одну руку укладывая на Сережино плечо, а второй приподнимая черную воздушную ткань, чтобы продолжить ладонь на талию, большим пальцем скользя по нижнему ребру. Сам Татищев в этот момент Данины джинсы приспускает сразу вместе с нижним бельем, убирая руки лишь для того, чтобы спустить боксеры и с себя. Даня взглядом бегает по Сережиному лицу, по налитым кровью потрескавшимся губам, слыша возню за тонкой фанерной стенкой за спиной, и сильнее сжимает пальцами чужое плечо. Неожиданно горячая ладонь возвращается на поясницу, и Даня чуть дергает Сережу на себя, втягивая его в очередной поцелуй ровно в тот момент, когда Татищев обхватывает оба их члена, делая первое резкое движение вниз. — Сука, — шипит Даня сквозь плотно сжатые зубы, разрывая только начавший набирать обороты поцелуй, и лбом тычется в собственную руку на Сережином плече. — Тише, — тяжело шепчет Сережа, опуская голову, и Даня чувствует, как щекочут ухо пряди черных волос.       Хотя Сережа и сам едва держит рот закрытым, полупрозрачные остатки здравого смысла бросая на попытки держать дыхание хотя бы относительно ровным. От повышенной чувствительности страдают оба, хотя, в данный момент о страданиях и речи быть не может. Сережа двигает запястьем то быстрее и резче, то ощутимо замедляется, то ли давая какую-то передышку, то ли пытаясь свести с ума к чертовой матери. Чуть царапает поясницу, будто неосознанно, рукой пытается двигать еще быстрее, что, на самом деле, трудно. Поэтому Даня просто пару раз толкается бедрами, выбивая из обоих почти синхронный рваный вздох. В зеркало смотреть уже не хочется, Сережа вообще либо не поднимает головы, либо не открывает глаза, но Даня все-таки поворачивает голову, глядя на зеркало справа.       И этот ракурс открывает куда более подробный и красочный вид на происходящее. То есть, видно буквально все: Сережино лицо в профиль с закрытыми глазами и упавшими на дробь черными, чуть взмокшими прядями, движение его белого запястья вверх-вниз и дрожь в теле обоих. Сфотографировать бы эту картину, да вот только нет ни возможности, ни желания отвлекаться ни на секунду.       Даня теряет счет времени, но в какой-то момент Сережа размыкает сжатые до этого губы, начиная рвано дышать через рот, и сам начинает подсаживать бедрами, прямо пропорционально заданиям руки. Запястье вниз – бедра резко взлетают вверх, и наоборот. Даня же действует по наитию, найдя какой-то третий темп. Он просто чувствует, что на грани находятся оба, поэтому собственное попадание в критерий скорости или резкости как-то не беспокоит. Сережа машинально ускоряется, сильнее сжимая пальцы на обоих членах и в какой-то момент просто накрывает головки ладонью, словно куполом. Как всегда, подгадал идеальный момент, не дав Дане испачкать еще даже не купленную рубашку. Себя добивает несколькими грубыми толчками в кулак а Даню никак не отпускает, лишь коротко прихватывает затем ткань белый футболки на плече. — В порядке? — задает Сережа почти базовый для них вопрос и аккуратно отпускает Даню, натягивая обратно нижнее белье — Рубашку берем? — Однозначно, — шепчет в ответ Даня, одеваясь, и кое-как отлепляется от зеркала — И брюки берем. — Да, берем, — кивает Сережа, доставая из Даниной сумки упаковку влажных салфеток — Приведи себя в порядок, давай.       Даня лишь кивает, поправляя футболку, а сам через зеркало наблюдает за тем, как Сережа надевает свои собственные джинсы и снимает рубашку, смотря строго в пол. Правда, когда поднимает свою футболку, все-таки ловит Данин взгляд через зеркальную поверхность, и улыбки не сдерживают оба. Кажется, Сережа уже не испытает такой ненависти к магазинам одежды