Небесная столица

      В ночной темноте комнаты, что подсвечивали лишь далекие огоньки неоновых вывесок, волновались прозрачные занавески, не касаясь ни пола, ни потолка, дистанционно цепляясь за алюминиевые пластины карниза. Искусственно созданный ветер, спустя столько лет уже даже не навеивал воспоминания о той прохладной свежести, хранящей в себе отблески солоноватости морского бриз, о той сочности шумной зелени, насыщенной, отправляющей пару листьев весточкой незнамо в какие края, — и пусть бог ветра старался изо всех сил, повторить он то неподдельное чувство никак не мог, так как в силу «юного» возраста застал только пустоту, безжизненность песков, сухих и рассыпчатых, постепенно скрывающих собой тысячелетнюю историю. Определенно, в ветре по настроению есть свой особый шарм — никогда не случается ураганов или иных природных бешеных всплесков, каждый человек получает плавное обдувание своего лица, не обмораживаясь и не застывая в изнеможении от жары: частые перепады погоды весьма тяжело сказывались на человечестве из-за покорёженного климата, если бы не боги.       Но мужчине, досадливо прикрывшему дрожащие веки, это было не по душе. Серебро его волос, окрашиваемое алым от огней с тихим рокотом мотора пролетающего мимо окна Сяту, плавно стекло на скрюченные плечи, когда он сполз на колени и приподнял часть рабочего комбинезона с мириадами заклепок, обнажив на груди и талии сплетенные змейки голубых струн, являющихся частями поддерживающей спину конструкции. Отпечаток пальца, приложенный к одной из струн, и те опали, жужжа маленькими молниями, извиваясь и обиженно корчась, мол, мы более тебе не нужны, да?       Прерывистый вздох замылился уличным шумом.       Мужчина тотчас же грузно упал вперед, лишившись своей опоры, словно первая попытка роботизированных людей без круглосуточного подключения к блоку питания. На белоснежной коже упирающихся в мягкий пол кулаков появились капли пота, падающие с нахмуренного лба, занавешенного платиновой копной волос, не совсем длинных и не совсем коротких, скорее до плеч. Темный силуэт сложившегося калачиком человека еле выделялся в темноте, лишь подымающаяся от тяжелого дыхания спина отчетливо давала понять, что существовало что-то живое.       Раздалось хриплое мяуканье.       Датчики света в коридоре наконец среагировали на движение силуэта животного, и, как глаза привыкли к яркости, стало видно, что это кот серого однородного оттенка, только перепончатое ухо, сделанное из тонкого мембранистого материала с крошечными механизмами, немного отличалось от основного туловища. Еще не затянутые поволокой старости глаза питомца нашли своего хозяина, что повернул в его сторону голову и обнажил тонкие губы в улыбке, почти настоящей. Достигнуть уровня «обычной» ей мешали нотки горечи, также проклюнувшиеся и в темном взгляде под опахалами полупрозрачных белесых ресниц. Кот медленно добрел до мужчины и погладился о его бедро, пофыркивая от ужасного амбре из мокрого металла и жженого полипропилена, тянущегося от рабочего костюма. Хозяин чувствительного животного, именующегося «Мао Ши», наконец двинулся, и, малость заваливаясь на бок, поднялся, опираясь на гладкую стену со специальным поручнем.       — Время ночной трапезы, а, Мао Ши? — Мэй Няньцин, стянув с себя хотя бы мастерку, и, оставаясь в одних брюках, прошествовал к высокому шкафу, доверху заполненным тюбиками, шприцами и наполнениями для них, что находились в прозрачных ящичках со светящимися наименованиями продуктов. С хрустом разбив темно-бордовую ампулу, он вставил туда иглу и вытянул жидкость, а затем, с шипением совершив некоторые процессы по приготовлению прямо внутри корпуса укола, аккуратно внес инъекцию в кошачью холку, уже подставленную под руку, так как сей процесс проходил не в первый раз. Мао Ши тотчас же оживился, его зрачки вытянулись овалами, а тельце, получив энергию, весело поскакало по далее расположенным помещениям.       — Приятного аппетита, — все еще опираясь на стену около шкафа, Мэй Няньцин приготовил подобный шприц, только для человека, и, пожелав это сам себе, вонзил его в сильную руку, за мгновение до этого туго стянутую специальным ремешком.       Затем мужчина подполз к машинке по переработке и закинул туда использованное сырье, что сию секунду отправилось по подземным трубам на сортировочный завод, где активировался плавильный цех, наконец заполучив необходимое количество материалов. Людей в столь опасной части не было: слишком большие температуры, а в нынешние времена эти недолговечные тела особенно хрупки. Мужчина-же прислонился к стене и поднял изможденный взгляд в окно.       День выдался тяжелым.       Кто же знал, что преданная правая рука Государя-батюшки, владыки всей божественной системы, Мэй Няньцин, отпросив себе в подчинение небольшую лабораторию, скорее вольность, покинет ее в изнеможении, спросив у небес, на что же ему такая круглосуточная занятость — кроме проверки электронных документов, согласования их с Цзюнь У, классической работы «секретарши», зачеркнуто, вице-государя-батюшки, ему требовалось проконтролировать лаборантов, тайком гоняющих чаи, дак еще и забежать в центр обслуживания товара, выходящего в люди. Допустим, сегодня ему принесли двух собак второй модели, что перестали получать энергию от инъекций по причине протекания препарата из-за случайного падения… С восемьдесят четвертого этажа! Спустя пару часов также заскочила богиня дождя, чью персону редко увидишь в головном офисе, но вот в центре по уходу за ее своеобразным транспортом она являлась частым гостем — к примеру сегодня госпожа Юйши Хуан привезла своего Гунню на замену сгоревшего от большой скорости предохранителя. Сама богиня в который раз невозмутимо наобещала не разгоняться до пятисот на длительное количество времени, но тотчас же выкинув это из головы и скрыв лицо за шлейфом с галлографической шляпы, вылетела дальше по своим тайным делам. Ладно, с игрушечной курицей из легкого металла, у которой горизонтально застряло ее искусственное яйцо, с лягушкой, чьи глаза завязались узелком, с овцой, про которую забыли на время отпуска, и она заполонила своей лесковой шерстью всю квартиру нерадивых хозяев, мастера смогли справиться самостоятельно.       Относительно.       Отчеты все еще ждали в электронной папке на домашнем табло «секретарши», зачеркнуто, советника Мэй. Или советника Мэй, зачеркнуто, «секретарши». Кто бы знал.       Руки со стройными, но жилистыми пальцами, на которых красовались небольшие мозоли от трения об твердые материалы, собрали в низкий пучок серебристые волосы, ни капли не похожие на старческую седину, а скорее на отполированную платину. Мужчина обессиленно опустился в капсулу кратковременной, а именно ночной гибернации, расположенной подле кровати с пышным матрацем — выбор был очевиден, ведь это устройство даровало полный отдых за небольшое количество минут, возможно, не совсем приятный в плане снов, но для яро трудящихся, как Мэй Няньцин, это было отличным вариантом. Особенно по причине слабой спины, получившейся из-за недостаточного питания во время беременности с веками позабытой матери — тогда кругом были сплошные войны и катастрофы, и каждый день человечество жалко благодарило за то, что не до конца оказалось стерто с земли. Бурные овации.       В итоге после времени молодости, когда мужчина был горяч головой и амбициозен своими целями, на него вместе с почтенным возрастом свалилось такое оттянутое несчастье. И даже так он не обращал внимания на небольшую ущербность, лишь наслаждался долгожданным покоем и пристрастился к азартному досугу, заведя нескольких друзей со схожими интересами и профессиональными занятостями, вполне являясь довольным таким исходом. Было решение: данный недуг можно было либо полностью заменить на усовершенствованную версию частично-киберного человека, либо поддерживать корсетом из струн с толикой энергии, что в итоге Няньцин и выбрал. Несмотря на всю свою ученость и на свое положение второго по вышине человека в Небесной столице, он не являлся приверженцем роботизирования своего тела, лишь пытался сохранить то, что было дано ему миром.       Последнюю подачку перед полным исчезновением природы.       И только его веки хотели сомкнуться, впитав в себя усыпляющий пар, как раздалась звонкая трель переносного аппарата, сразу поднявшего в воздухе ярко-светящееся галлографическое табло с изображением мужественного человека и громким титулом «Небесный владыка Цзюнь У». Внизу же красовалась незатейливая подпись «Государь-батюшка».       — Желаете чая, господин Цзюнь? — шутливо прощебетав фразу, «секретарша» Мэй Няньцин тягостно поднялся из манящей обители дремоты, опираясь рукой на стену и предвкушая ночную смену.       — Да какой чай, у нас перебежчик из высшего звена. Восставай, срочно жду, — табло рассыпалось мерцающим пеплом от яростного по нему хлопка ладонью.