Запах ванили и карамели

      Снег падал хлопьями на растрепанные волосы девушки, которая тяжело пробивалась через сугробы, закутавшись в серую шубу; ее ноги под сапогами замерзли, из-за чего ей казалось, что она сейчас просто упадет и останется навсегда лежащей среди утренней темени. Гермиона печально усмехнулась на свои рассуждения, но продолжала идти.       Спустя несколько минут девушка всё-таки слишком устала; продолжительно вздохнув, она остановилась вглядеться в слабо освещенные окна домиков, мелькавших на горизонте. Всмотревшись пару мгновений, Гермиона закрыла слезящиеся глаза. Упала спиной на белоснежный снег, руками разгребая его при падении. «Не очень хорошо, вообще не хорошо, если по правде». Ощутила раздражающий мороз на шее. Посмотрела вверх; снег падал на ее карие глаза, но она не закрывала их, даже не моргала; черные облака проплывали над ней, покрывая своими острыми формами всё небо. «Надо прекращать…». Еще немного насытившись тоскливыми мыслями, Гермиона продолжила тернистый путь до того самого бара.       — Мы уж все собрались тут полчаса назад… Я не понимаю, зачем ты шла столько, если могла просто оказаться по щелчку пальцев рядом с баром? Мы маги, Гермиона. Ты разве забыла, где находится наше любимое место? — держа ее дрожащую руку в своей, обращался улыбающийся Рон в черной мантии к своей девушке.       Четверо друзей сидело на двух оранжевых диванчиках за бедным столом с трещинами на поверхности: Дин и Рон напротив друг друга, Гарри и Гермиона таким же образом, чтобы переглядываться между собой «ненароком» (случайно или нет, но рассаживаться у этих двоих так выходило часто). Ребятам весьма нравился этот бар вкусным холодным пивом, из-за чего они привыкли к странным квадратным лампам у потолка и грязноватым стенам по углам. Примечательно, что всегда тут было не многолюдно, и в данное время, помимо них, находился всего лишь высокий старик в алом пальто у стойки бармена, они перешептывались про какую-то противоречивую статью из развлекательной газеты под авторством анонимной женщины.       — Вовсе не забыла я ничего, — отстраненно отвечала Гермиона в джемпере с узорами из багряных цветов, — просто хотела поразмыслить на разные темы. Ходьба помогает решить вопросы.       — Вот за что и люблю тебя! Такую задорную чепуху скажешь, а мне и смешно! — наивно посмеялся Рон искренним смехом, двумя руками потрясывая ладонь Гермионы.       — Ага, — с усилием улыбнулась девушка, нахмурив брови и прикусив губы в неяркой розовой помаде.       — Рон, погоди-ка, почему чепуха? — Гарри в рубиново-красном шерстяном свитере приметил тоску на лице Гермионы и решил вмешаться в разговор, приблизившись телом к ним, попутно вдыхая приятный аромат. — Прогулка и мне помогала много раз, чтобы мысли освободить. С чего это чепуха?       — Не понимаю я вас, ребят, поразмыслить лучше всего в ванне, не знаю, перед сном, какая прогулка, если мы маги! — Рон улыбнулся, отпуская ладонь Гермионы. — Потому и чепуха, в чем не прав я?       — Прекратите, друзья! Я вас пригласил рано так, чтобы успеть проститься хорошенько, мне в Болгарию через полтора часа уже, друзья, меня забыли! — успокаивающе остановил их Дин в сером дорогом костюме, значительно поглядев на поникшую Гермиону, которая направила взгляд на другой конец бара, где находилось метровое треугольное окно потрепанного вида.       Девушка облокотилась полностью на диван и наблюдала за двумя тонкими серыми деревьями, нежно обрисовывающимися на фоне медленно светлеющего неба; ветки их грациозно тянулись наверх, прикасаясь к друг другу по краям. «Невозможно уже. Сил нет. Как решиться? Страшно». Закрыла глаза.       — Гермиона… Гермиона! — послышался тревожный голос Дина.       Гермиона через силу проснулась, вздохнув; ей снился чудный сон с буйными волнами у скалистого берега, и это было так легко, свободно, что она не хотела совсем просыпаться. Протерев глаза, девушка увидела только Дина с испуганным выражением лица.       — Ты чего, Дин? И где наши? — спросила Гермиона, вставая на ноги и вытягиваясь в полный рост.       — Они отошли за подарком мне, что-то заказали значительное, двадцать минут их не будет, как сказали, — Дин озадаченно смотрел на Гермиону, она снова уселась, спокойно сложив руки на колени. — Я сначала не хотел вмешиваться, честно, но я распереживался. Что произошло, Гермиона? Беда? Ты зашла сюда не в настроении. И Рон это заметил, он нам с Гарри чуть ли не плакал, что ты в последнее время такая всегда в тоске, он старается тебя подбадривать поддержкой, объятиями, а ничего не выходит у него. Это по его словам, — с беспокойством проговорил Дин.       — Он чуть не заплакал? Это… это правда? — Гермиона нахмурила брови и почувствовала пощипывание в носу.       — Да, он сдерживался сильно, глаза пару раз опускал, мы это видели с Гарри.       — А как Гарри отреагировал на речь Рона? — Гермиона снова проникновенно взглянула на треугольное окно.       — Гарри к пиву своему не притронулся ни разу даже, большую часть слов Рона вообще на тебя поглядывал с интересом каким-то, могло и показаться мне, сразу говорю! Рон этого не увидел точно, он часто руками лицо закрывал в эмоциях, алкоголь играл свою роль, я подумывал, что ты проснешься от его громкости, но совсем нет, спокойно спала. Так что же, подруга? Если не мое дело, то я извиняюсь.       — Не извиняйся, ты меня спасешь сейчас, может быть. Высказаться пора. Все и дело в том, что Рон сильно-сильно старается, а не может он успокоить меня… Он шутками начинает, потом что-то пытается, но фальшивит вовсе. Ему в тягость так фальшивить… — Гермиона остановилась на пару секунд и сделала необычный жест рукой к груди, будто зачитывая исповедь. — Мы абсолютно разных типажей, темпераментов с ним, это невыносимо, Дин… Мы поторопились. Я… Я… Я хочу с ним поговорить про это, строю план диалога подробно, но вижу его привязанность ко мне и страшно становится, вдруг не примет решения моего. В тот понедельник решилась на разговор с ним, он приходит и смотрит жалобно, знаешь, глазами убивает всю решимость к разговору, я боюсь… — Гермиона прикрыла ладонью верхнюю часть лица.       — Ох, Гермиона… — Дин продолжительно помолчал, в баре слышались только тот маг и бармен у стойки. — А нам на шестом курсе казалось: такая пара образовалась хорошенькая…       — В том и дело: казалось.       — Гермиона, я правильно понимаю ли, ты о Гарри думаешь в данный момент? — Дин проговорил это тихо, как будто подразумевая при этом некое страшное происшествие.       Гермиона задрожала, почувствовала краску на лице и перевела взгляд с окна на Дина, который вдруг улыбнулся и вообще имел сейчас веселый вид, подталкивающий к чему-то опасному и вместе с тем свободному, сладкому.       — Я… Да, правильно ты все понимаешь, — Гермиона сначала испугалась резкостью своего ответа. — Да! Правильно! — более уверенно сказала она, расслабляясь. — Мы с ним так похожи… Я его люблю правдиво, Дин, — Гермиона наконец искренне улыбнулась, без усилия, без насмешки над собой.       — Гермиона я ведь понимаю тебя, у меня тоже был ужасный опыт в отношениях, — Дин поежился немного, — а сейчас зато еду в Болгарию отдыхать вместе со своей невестой, ты только представь! Плохой опыт является опытом тоже ценным, ты умная у нас, так что и сама понимаешь, — Дин опять улыбнулся той самой улыбкой. — Надо решиться на действие, Гермиона, пойми меня, именно перейти уже эту грань, чтобы тебе легче стало морально и физически в том числе, а потом и подумать над остальным. Вот какое мое мнение, я ясно его высказал?       Гермиона помолчала; у нее бешено забилось сердце, руки вспотели, уголки рта потянулись к верху сами собой.       — Да, довольно ясно, — Гермиона ответила весело и у нее в голове появилась потухшая когда-то, но вновь загоревшаяся идейка, она ощущала в себе силу невероятных масштабах, радость заполняла ее душу. — Дин, ты мне поможешь передать две разные записки Рону и Гарри? Только не читай их, пожалуйста…       — Какая умничка! Не буду читать, будь спокойна. Конечно, передам! — Дин обрадованно хлопнул в ладоши, словно выиграв приз.       — Ты же умен, передавай вторую скрытно от…       — Да! Гермиона, я не идиот.       Дин с тихим причмокиванием отпил пиво из пузатой бутылочки, закусывая кальмарами с кисло-сладким соусом, пока Гермиона писала на двух бумажках абсолютно разного содержания строки.       — Ты меня бесишь! Ты сам еще раз прочти статью, дурень! Я ничего не придумываю: она всё самым прямым смыслом говорит! Там допускаются просто сумасшедшие, поганые формулировки! Она готова простить каждого за всякую гадость позорную и сама наделает в будущем что-то этакое, запиши слова мои! — маг в алом пальто вскочил со своего стула и стал желчно кричать на лысого бармена, направляясь к желтым дверям.       — Да не горячись ты так, Мельпоменси, вернись, не принимай близко к сердцу, не кричи, — бармен был настроен спокойнее по отношению к спору, — и счет же! — вдруг взвизгнул он.       — Никакого счета, болван! — старик надел элегантную шляпку с пером и вышел.       Дин и Гермиона весело рассмеялись, услышав этот отрывок разговора.

***

      Усевшись на диван в длинной гостиной, Гермиона сияющими карими глазами уставилась на сиреневый ковер во весь пол под ее нежными босыми ногами; мысли девушки крутились вокруг момента, когда придет Гарри; он разбудит ее сразу, если она уснет или подождет, пока сама пробудится? Гермиона с немного покрасневшими щеками посмеялась на этот всплывший вопрос, сильно прижимая пальцы ног к мягкому ковру, а потом медленно отпуская.       Если бы спросили Гермиону две недели тому назад, зачем она ищет квартиру в Лондоне, чтобы снять ее на один месяц, то она бы и не ответила однозначно, так как сама делала это не совсем осознавая своего желания к кое-какому порыву, опасаясь. Стоит сказать, что она приходила в это бедненькое тайное укрытие два раза с момента оплаты, чтобы отоспаться в одиночестве, но это не было тем самым поводом. Сейчас же Гермиона откопала с некой гордостью то, чего боялась признать в полной мере ранее — она хочет уединиться с родственной душой своей, Гарри Поттером, за спиной у нынешнего парня; тревога стучала в голове девушки два месяца назад, когда она впервые дошла до такой идейки, а сейчас же Гермиона ощущала фейерверк свободного полета.       Вы только вдумайтесь в переворот ее: Рону на листке она написала выдающиеся строчки по своей поэтической цели, там было описание на половину листа сожалений, грусти по поводу срочной ее помощи дальним родственникам (только она одна может помочь им, как она тщательно прописала и обвела волнистой линией), придумала им бедственное положение из-за нехватки денег; приписала свою скорбь за такую отлучку от любимого своего; в конце даже кривое сердечко умудрилась нарисовать, умоляя Рона не переживать и пожить без нее чутка.       Пусть каждый для себя сам решит, можно ли вообще такое сочинять, я лишь добавлю про записку, предназначенную другому: на этом листке девушка изливала свои искренние рассуждения про них с Поттером, передуманные множество раз; написала ему, что она любит Гарри, духовно чувствуя мощное родство их мыслей, взглядов на мир, темпераментов; про свою мечту гулять с ним и ощущать в своей ладони его крепкие пальцы она в тоске по нему рассказала аж два раза, но не вычеркнула, пусть будет так, решила Гермиона; упомянула про их игры в гляделки с проскакивающими теплыми улыбками; не забыла сказать отдельно про его зеленые глаза, на которые она желает смотреть открыто и без опаски, ощущая в них глубину, спокойствие, единение; написала она ему тот самый адрес квартиры, где она его ждет переговорить; к концу исписанного листа Гермиона в порыве эмоций поцеловала краешек бумаги, оставляя на записке ровный, красивый след от нежно-розовой помады и свой запах легкого парфюма с нотками ванили и карамели.       Улыбнувшись при воспоминании ее спонтанного поцелуя, Гермиона встала с дивана и направилась в левую сторону, к кружевным шторам у окна; облокотилась на подоконник ладонями в длинных рукавах джемпера; на улице стояла пасмурная погода, хлопья снега перестали падать, а сугробы так и лежали горками среди украшенного в зеленые и красные гирлянды бульвара; ветер касался рядков деревьев.       Низенькая женщина с эстетичным носом, упитанный мужчина и стройная девочка в блестящей куртке вместе куда-то спешили по скользкой дорожке; они весело поддерживали друг друга руками в варежках; если кто-нибудь намеревался упасть, то они с хохотом ему помогали удержаться; особенно забавным был отец в огромной шапке с кисточками (это семья, как поняла Гермиона), он при падении издавал своим приятным баритоном: «Эхба-а-а!», веселившее особенно невысокую его жену, она тянулась к нему чуть ли не каждую минуту, чтобы чмокнуть в щетину на губах. Гермиона с умилением проследила за этими тремя.       «Сейчас обед, можно поспать, выспаться перед его приходом. Да и время быстрее пройдет, пока буду находиться во сне…» — решила девушка, укрываясь синим одеялом в гостиной. «Как же хорошо…». С улыбкой на устах Гермиона засыпала, немного слыша буйный ветер за окном.       Тихий шорох донесся до уха девушка, разбудив ее; Гермиона не торопясь раскрыла глаза, различая в плохо освещенной гостиной сидящего к ней спиной парня в свитере с черными торчащими в разные стороны волосами; он ел на ковре тянущийся шоколад с мармеладом внутри в шуршащей бумаге. Гермиона почувствовала вновь появление краски на лице; хоть гостиная была освещена лишь светом от фонарей с улицы, но Гарри она видела прекрасно, продолжая не шевелиться. Гермиона боялась, что это могло оказаться сновидением или же галлюцинацией. «Нет, нет же, надо взять себя в руки, какая галлюцинация? Сон, может быть, но я же в порядке, в своем уме» — девушка усмехнулась вновь.       Гарри предпринял действие: начал вставать на ноги, медленно прожевывая сладкое. Гермиона сразу же закрыла глаза, но парень почувствовал каким-то образом ее пробуждение, как только взглянул на нее; возможно, что она чем-то шевельнула, когда он вставал, или он духовно понял это? Загадка. Гарри улыбнулся, снова садясь на ковер, но уже к ней лицом; Гермиона тоже открыла глаза, встречаясь с ним взглядом. Девушка ощутила покалывание в животе, дрожь в левой ножке от прямого соприкосновение их глаз; глубина и понимание зеленых глаз, вот оно…       — Гермиона… Я люблю тебя, — он взял ее лежащую под одеялом ладонь, поднося ее к своим скулам, помолчали. — Я тебе честно скажу, люблю же тебя, скрывать не хочу малейшей детали, — помолчал снова, любуясь красивым носом, уголками рта, волной волос Гермионы, она улыбалась на его скользящий взгляд. — Я сначала колебался сюда приходить, так как Рон мой лучший друг, а вы еще не прекратили отношения, я прав?       — Да, Гарри… Я плохо поступаю? — с трудом выговорила Гермиона, продолжая получать удовольствие от его глаз.       — Это далеко не мне решать, Гермиона, послушай… Я думал около часа, перечитывал строчки, получал с радостью подтверждение моим давним мыслям насчет нас с тобой, накатывала теплота внутри при каждом прочтении, откладывал, размышлял. В конечном итоге я просто взял письмо твое, поднес к носу… — Гарри запнулся на несколько секунд. — Услышал этот запах твоего парфюма и все, решилось у меня непременно идти, не могу никак, я представил тебя через этот запах ванили, накатило желание увидеть тебя и плевать на остальное.       — Ванили и карамели, — тихонько дополнила Гермиона смеясь.       — Точно, не мог разобрать вторую нотку парфюма, — Гарри улыбнулся, второй рукой убирая каштановые волосы Гермионы с ее голой шеи, девушка покраснела сильнее. — Любовь оказалась сильнее всяких доводов… Но, Гермиона, давай ты завтра с ним объяснишься? Я не заставляю, тебе решать, конечно, но так правильнее всего ведь, согласись? Я люблю тебя, хочу с тобой быть в здоровых открытых отношениях.       — Да, ты полностью прав, я объяснюсь завтра же, — Гермиона ответила твердо, просияв от чистоты души Гарри. — Как я благодарна, что ты пришел… Я люблю тебя, обожаю и ценю… — девушка произнесла последние слова сквозь накатившие слезинки.       — Не плачь, не плачь, все хорошо, я с тобой, — произнес Гарри сострадательно и любовно, обнимая за плечи и вдыхая ее всю. — Не плачь, умоляю.       — Все хорошо, я знаю, — Гермиона ответила с улыбкой, но продолжала плакать. — Я не могу поверить, что это не сон сейчас, что ты сейчас не испаришься, что я не сплю…       — Это не сон, душа моя, — он начал успокаивающе гладить ее по спине.       Вечер совсем приблизился. Фонари на улице зажглись сильнее. За окном слышались голоса проходящих людей, они разгоряченно говорили о новом министре магии, его странных выходках в недавнем интервью, кто-то из прохожих его защищал, кто-то с ожесточением ругал; в темноватой же квартире не были замечены эти споры. Гарри равномерными движениями гладил Гермиону, постепенно приходящую в норму; он чувствовал благоговение перед ней при каждом прикосновении ладони к ее плечам и ощущал свой любимый аромат, состоящий из парфюма и слегка парящего ее личного запаха; она испытывала небесное удовольствие и дрожь в коленях, все еще осмысливая, что находится в объятиях с родственной душой, с человеком, предназначенным для нее судьбой. Где-то рядом послышался салют, квартира осветилась на некоторое время насыщенным красным светом. Гермиона легко посмеялась в тело парня, Гарри улыбнулся, понимая ее настроение.       — Не хочешь выпить? Я купил сидр в Хогсмиде, — предложил Гарри.       — Давай, конечно, — она сияющими глазами взглянула на него снизу вверх и поцеловала его руки.       Они включили маленькую люстру на потолке и сели на диван, наливая друг другу сидр в стеклянные бокалы; Гарри игриво сердился, но все-таки больше смеялся, когда Гермиона весело пошатывалась, угрожая таким образом разлить алкоголь на ковер; Гарри смотрел на пылающую улыбку девушки, ощущая внутреннюю гармонию с самим собой впервые за долгое время, он уже несколько месяцев хотел рассказать ей про свою любовь к ней, а не решался из-за ее отношений с Уизли.       — Тебе как вкус? — спросил парень, приобнимая ее за плечи.       — Вкусно, спасибо большое, — она просияла, закрывая глаза и отдаваясь ему полностью под контроль крепких пальцев.       Эти двое наводят лично на меня тоску, если говорить честно. Вы мне извините мое отступление в моем же рассказике? Если что, то можешь пропустить этот абзац и перейти к дальнейшему без проблем, читатель. Я по природе своей мечтатель, люблю отступления. Так вот. Грустно мне от этих двоих счастливцев, завидую я им, такая связь глубокая, горячим теплом веет. Как найти такую в жизни? Чтобы именно было соприкосновение внутренних миров, мыслей? Чтобы ты ощущал родство сознаний? Это поистине невиданных масштабов счастье, если находишь такое. Да и к тому же вдруг взаимная любовь выходит, то вообще сказка. Я вот лично находил, но вышло не в… Хотя стой, читатель, ладно, перейдем к десерту и хватит, спасибо, что дочитал этот абзац.       — Я хочу тебя целовать, — прошептала Гермиона после одного бокала сидра, глядя на Гарри искрящимися глазами.       — Я сильнее хочу, — ответил он, приближаясь к ней.       Они потянулись к друг другу, сплелись в жарком поцелуе, медленно соприкасаясь языками; Гарри нежно прикасался ладонями ее пылающих щек; Гермиона мигала закрытыми веками, испытывая наслаждение от его извивающегося языка. Девушка чуть потянулась за спину парня левой рукой, чтоб обнять, но у нее никак не получалось, поцелуй был слишком горячим и отнимающим силы. Гарри начал с легкостью гладить ее шею ладонью, ощущая дрожащую кожу.       — Ты в порядке? Точно продолжать? — с благоговением промолвил Гарри, сострадательно смотря на Гермиону, продолжавшую находиться с закрытыми глазами.       — Да, Гарри, мне хорошо, не переживай, — Гермиона раскрыла свои карие глаза и тепло улыбнулась, она легла на диван, поглаживая себе нежную шею.       Гарри тоже лег, направляясь к ее шее; он стал целовать нежную кожу в мурашках около ее эстетичных ключиц, помогая языком и меняя темп с быстрого до медленного; Гермиона не представляла себе, что ей до такой степени будет приятно, она с трудом открывала глаза и с благодарностью старалась гладить растрепанные волосы Гарри; парень же вдыхал с небесным упоением запах девушки, как будто приковывавший его к ней навсегда.       Далее Гарри неторопливо повел рукой к ее правой груди и сжал, попутно вновь целуя теплые губы Гермионы; девушка содрогнулась от этого сжимания, она ощутила набухание небольших сосков. «Погоди» — запыханно остановила Гермиона парня, намереваясь снять джемпер, а за ним и бюстгальтер. Скинув с себя голубой лифчик, Гермиона с закусанной губой предстала впервые перед Гарри с обнаженной грудью.       Гарри сначала ничего не делал, а лишь любовался, наблюдая за невероятно красивой картиной: Гермиона вдыхала и выдыхала, прикусив нижнюю розовую губу; ее миленькие груди с затвердевшими сосками приподнимались и опускались, словно волны; ладошки Гермионы ощупывали свои щеки, что казалось парню милым. К тому же Гарри хорошенько рассматривал три родинки на теле девушки (на левой груди, на животе и около правой стороны ключиц).       — Гарри… — Гермиона быстрее хотела вернуть Гарри к процессу.       — Я засмотрелся…       Он очнулся от любования и вплотную сел к ней, обдавая ее худой живот своим теплым дыханием; взял в рот ее левую грудь, лаская твердый сосок извивающимся языком; Гермиона продолжительно простонала, сильно впершись руками в голову Гарри. Парень прикусил ее молочную железу, нежно прикасаясь другой рукой до правой груди, сжимая пальцами нижнюю часть соска; Гермиона прерывисто дышала и потянулась к Гарри, чтобы расцеловать ему шею, от чего в порыве страсти быстрыми движениями сняла его свитер и скинула на ковер.       — Какой ты красивый… — Гермиона начала оставлять засосы на шее, груди, животе парня.       Гарри стал стонать своим грубоватым голосом, ощущая экстаз от губ Гермионы; он и не ожидал, что Гермиона такая страстная в плане поцелуев; каждое ее прикосновение к нему сопровождалось сильными толчками рук по его груди, словно Гермиона хотела изменить форму парня; Гарри закрывал глаза, полностью плывя по течению любви.       — Гермиона, я хочу тебя…       — Я тоже тебя хочу, Гарри, — отвечала улыбающаяся Гермиона, переставая целовать парня, она прилегла отдышаться на подушку, но Гарри быстро лег рядом с ней, снимая с нее синие стринги.       — Гермиона, ты не прот…       — Боже, нет! Гарри, ты такой смешной, продолжай, — Гермиона с теплой улыбкой всмотрелась в просящее лицо парня около ее чресел.       Гарри обнаружил стринги сильно промокшими и скинул их в сторону окна, обращая внимание на миловидный каштановый пушок около ее вагины; сначала парень тоже просто вкушал этот момент взглядом, оценивая свою любимую девушку во всей красе (приметил пару родинок около левого бедра и великолепный изгиб живота книзу), но не стал долго этого делать, приступая к делу.       Гарри сперва поигрался указательным пальцем вокруг киски, обводя небольшой пушок неторопливо; вдруг он резко вставил большой палец, потом сразу три, чувствуя мокренькое внутри девушки; Гермиона задрожала, ощущая снова покалывания в коленках. Парень приступил работать ртом, сначала губами дотрагиваясь до гладкого живота, далее спускаясь ниже до влагалища; его уста вцепился в ее горизонтальную дырочку, слюновыделение наполняло весь рот Гарри; он видел лицо Гермионы, переполненное искрами страсти, и еще старательнее делал равномерные движения языком. Гарри двумя ладонями массировал ее полные бедра, в данный момент безумно дрожащие; Гермиона громко застонала, ударяя левой рукой по дивану, а правой еще больше прижимая к своей вагине лицо Гарри.       Гарри понял, что это означало: он сильнее и упорнее стал ласкать узенькую киску Гермионы, еще крепче сжимать ее потные ляшки, еще хлеще отдавать любовь девушке, вкладывая в каждый толчок языка свою страсть. Гермиона радостно закричала во всё горло, продолжая бить левой рукой по синему одеялу; она обкончала брызгами райской жидкости всё лицо своего любимого человека, который с улыбкой принял этот бесцветный нектар, пальцами поводив по пушку, а потом снова по вагине, любовно следя за благодарным взглядом лица Гермионы; девушка дышала с трудом, поднимая и опуская свою красивую грудь.       Гарри прилег рядом с Гермионой, обнимая ее. Помолчали и поглядели друг на друга, передавая через взгляды всё, что невозможно проговорить простыми бытовыми словами; души их особенно пылали, сплетались воедино в одно целое. Облизнувшись, Гермиона взглянула на ровные брови, мокрые черные волосы от ее сока и потный лоб Гарри; приложив к ее щеке ладонь, он поинтересовался с серьезным выражением лица, не слишком ли она устала.       — Я еще не исчерпала все силы. Я хочу, чтобы и ты закончил, милый, — Гермиона задорно ухмыльнулась, ножкой поводив около бедер Гарри.       Гарри с любовью всмотрелся в теплые карие глаза Гермионы; он потянул свою руку к ее ладони; их кончики пальцев соединялись; пальцы девушки подрагивали, но в целом держались спокойно; парень крепко сжал ее ладонь, нежно содрогаясь потными приятно пахнущими основаниями; не говоря ни слова, Гермиона томно издала тихий стон.       Гарри понял; он прильнул к ее киске, вновь поработав языком равномерными движениями, слегка помогая двумя потными пальчиками; продолжительный чарующий вздох красной Гермионы. Гарри медленно отстал язычком от влагалища, снимая свои трусы: у него уже стоял член с момента их жаркого поцелуя, из-за чего он лишь пару раз подрочил его правой мокрой ладошкой и постепенно, без спешки вставил в узенькую восемнадцатилетнюю пылающую страстью Гермиону; от первого проникновения, когда зашла одна его головка лишь, девушка закричала от полностью уже осознанной радости и сладострастия; ей казалось, что сейчас ее щеки натурально загорятся.       Гермиона шептала себе под нос при этом поэтапном заходе парня наподобие: «Боже мой…», «Мечта была и тут…»; она вцепилась руками в синее одеяло, лежащее около подушки, в момент полного погружения его широкого ствола в ее вагину; капелька пота упала со лба на ее правый глаз, она с трудом различала черные волосы и скулы, но с наслаждением чувствовала его сильные, не грубые, сладострастные толчки члена в своей киске.       Гарри отдавал всего себя при каждом толчке; он вдыхал запах Гермионы и старательнее пытался доставить ей наслаждение от своего твердого члена; ему захотелось вцепиться ртом на несколько секунд в ее шею снова, он проделал это, но так и не смог отстать от кожи в мурашках, от горячей кожи ее; он вставлял и оставлял засосы на ее ключицах, сжимал ее плечо, левую грудь, ласкал сосок при возможности; Гермиона во время всего этого страстно мычала, закусывая губки, прерываясь на глубокие стоны с томным дыханием; красивые груди девушки плавно тряслись от каждого движения их тел.       Гарри с упоением целовал ее гибкую шею, все быстрее соприкасаясь с ней мокрыми молодыми телами; его широкий ствол каждый раз по-животному проникал в ее пещерку, их волнистые влажные волосы на интимных местах игриво касались друг друга.       Гермиона застонала еще громче прежнего, цепляясь руками сзади себя за подушку; ее глаза наполнились слезами экстаза, она совсем не видела силуэт милого ей человека — в данный момент ее удовлетворение открыто летело по пространству любви, отдаваясь эмоциями на полную; груди ее грациозно продолжали трястись, когда грубо застонавший Гарри, всё еще целуя потную Гермиону в шею, кончил в ее киску своей горячей, струящейся спермой; девушка вновь вскрикнула во все горло с поднятыми ладонями вверх.       — Я люблю тебя… — с отдышкой произнес Гарри, тяжело дыша на ее модельные ключицы.       — Ты мальчик мой… Спасибо тебе за все, мы теперь всегда вместе будем, всегда… — отвечала Гермиона, с улыбкой гладя его растрепанные мокрые волосы.

***

      Утро понедельника было солнечным, лишь на западе виднелся клочок продолговатого облака, но он ведь и не грозился закрыть собой всё, так что горечи не наводил, пусть себе плывет куда-то один; да и сугробов стало меньше значительно, погодка радовала. Гермиона с гордостью надела свою любимую багряную шубку с красивым воротником и вышла на бульвар, уверенно шагая по улице своими сапожками на каблучках и ощущая на сиявшем лице лучи солнца. «Всё скажу ему, по правде скажу, он поймет, так и будет, потом снова пойду на квартирку, обрадую мальчика моего, как хорошо…»; Гермиона с каждым шагом чувствовала высокое счастье у себя на душе, такое легкое и свободное.       Она вдруг краешком глаза приметила около ряда деревьев нетронутую никем замерзшую лужицу, блестящую и вместе с тем жалкую. Гермиона, тихо посмеявшись, прыгнула сапожками в этот ледок; каблуками она начала проводить горизонтальные линии, задумавшись над чем-то забавным. В порыве переполнявших ее чувств Гермиона вовсе разбила в клочья эту лужицу, не оставляя ни единой целой части; девушка испытывала восторг от каждого движения своих бедер.       «Как хорошо!». Гермиона пошла дальше, стуча по тротуару каблучками. Теперь давайте оставим одну нашу любимую героиню со своими счастливыми мыслями.