Не я играю в магию, она играет мной

      У посмертия оказался отчетливый запах старой канализации. Причем такой въедливый, что терпеть его удавалось с трудом. Обидней стало вдвойне. Мало того, что была убита собственным братом, так и не успев довести до ума контрзаклинание, так еще и в загробном мире воняет. И лежать жестко. Интересно, это всегда так? Или только мне повезло? Не помню, чтобы хогвартские привидения хоть раз рассказывали, что могут что-то ощущать после того, как умерли. Или это мое недоделанное заклинание так сработало?       Впрочем, очень быстро мне стало не до размышлений. Вслед за запахом пришли ощущения собственного тела. И это было больно, очень. Меня крутило и ломало так, словно несколько раз запускали Круциатосом, каждый раз все усиливая это заклинание. Казалось, что еще немного и я просто умру второй раз от боли, но вместо этого меня просто вырвало желчью и остатками еды. И, как ни странно, после этого не то, что отпустило, но полегчало ровно настолько, чтобы я наконец перестала биться на полу в припадке и, опираясь на дрожащие руки, смогла сесть. Перед глазами все плыло, голова раскалывалась, а тело шаталось, слушаясь кое-как, но зато я определенно могла сказать — я не умерла. Заклинание все-таки сработало? Но где я? В моем кабинете может и не было ковров, но был отличнейший паркет, а не осклизлый камень.       Оглядеться не удавалось из-за расплывающейся перед глазами картинки, очертания предметов размывались и скрадывались, да и голова нещадно болела. Снова начало подташнивать и мотать еще больше. При этом снова потерять сознание не получалось, хотя сейчас это был бы наиболее милосердный исход. Внезапно сквозь бьющую в ушах кровь, я услышала чей-то топот и громкие голоса. Женский высокий был на грани истерики:       … — Я правда ее там видела! Я пришла, а она… она… И холодная вся!.. — что «вся» я дослушать не успела. Распахнулась дверь, обозначив дверной проем ярким все так же расплывающимся пятном, и в это же мгновение по ушам ударил дикий визг. Я схватилась за голову, пытаясь зажать уши. И так паршиво, а тут еще и орут. Я и сама бы эти вопли заткнула, но в таком состоянии даже сидеть было тяжело, не то, что колдовать.       — Мисс Хорнби, тихо, — хорошо еще, что кто-то озаботился этим вместо меня, и визг смолк, — вот видите, все с мисс Уоррен в порядке… Относительно… — замечательно, что с некой мисс Уоррен все в порядке, а вот со мной — нет. Говоривший подошел ближе, опустился рядом, протягивая руку и заставляя поднять голову. Хоть все и плыло, но черты лица я кое-как разглядела и инстинктивно отшатнулась. Не может быть, я все-таки умерла! На этом я и отключилась наконец вместе с головной болью и странными видениями уже несколько лет как мертвых волшебников.       В себя пришла довольно быстро, правда. Канализацией уже не воняло, только зельями, да и лежать было значительно мягче, и голова болела не так. Мыслей вот было много, странных, но сосредоточится на них сходу не получилось. Зато слух очень даже хорошо улавливал голоса. Был все тот же истеричный женский, обладательница этого голоса то и дело срывалась на рыдания. Он, кстати, был единственный мне не знаком, а вот от мужских мороз продрал по коже. Меньше всего я ожидала услышать их. Мужчин было трое — и двое из них однозначно не вхожи в наш дом, а третий вообще уже три года как покоится на кладбище в графстве Дарем.       — Профессор Диппет, но я правда видела, что Миртл была мертва! Я… я трогала ее тело! И оно было как лед! И глаза — застывшие и безжизненные!       — Мисс Хорнби, в такой ситуации не удивительно, что вы могли перепутать остолбеневшего человека с мертвым. Вы, наверное, очень испугались, — голос профессора Диппета звучал очень сочувственно, — Генриетта, дорогая, может быть, ты накапаешь успокоительного мисс Хорнби? Благодарю. Так вот, мисс Хорнби, хвала Мерлину мисс Уоррен жива, а как только она придет в себя, мы расспросим ее обо всем. Альбус, ты ведь не откажешь поговорить с девочкой? Я, признаться, собирался вызвать мисс Уоррен на серьезный разговор, но, думаю, сейчас лучше будет говорить тебе?       — О, разумеется, профессор Диппет…       — С чего бы со студенткой моего факультета говорить профессору Дамблдору? Или у нас произошла перестановка кадров и профессор Дамблдор теперь декан Рейвенкло, а не Гриффиндора?       — Ну-ну, профессор Грант, я ничего такого не имел в виду! Конечно же, мисс Уоррен ваша студентка…       — И в любом случае, — вмешался еще один женский голос, который я тоже узнала, — мисс Уоррен будет спать до утра! И только утром любой из профессоров сможет с ней поговорить! Это моя рекомендация как целителя! А вам профессор Грант и о другой вашей студентки стоит подумать! Переговариваясь и ругаясь, профессора и мисс Хорнби удалились, а ширма, отгораживающая меня от остальных, отодвинулась и в тусклом свете появился женский силуэт. Зрение у меня так и не восстановилось, черты лица целительницы расплывались, как и все остальное.       — Очнулась? — самым ласковым тоном произнесла мадам Олдридж, — вот и славно. Давайте-ка, мисс Уоррен, я вас осмотрю.       — Зеркало, — хрипло выдохнула я, — можно мне сначала зеркало? — когда все вокруг упорно упоминают некую «мисс Уоррен», да еще и напрямую обращаются к тебе по этой фамилии, глупо это игнорировать. Мадам Олдридж только улыбнулась, трансфигурировала небольшое зеркало и поднесла его мне практически под самый нос. М-да, ну что сказать? Поздравляю, Джулия Селвин, ты попала. На меня из зеркала смотрела совершенно незнакомая физиономия: простоватое лицо с подростковыми прыщами, которое сейчас еще и было изрядно чумазым, глаза светло-карие, довольно большие, но при этом совершенно беззащитные. Ага, так вот почему все расплывается, у этой мисс Уоррен плохое зрение и она привыкла постоянно находиться в очках, а без них практически слепая курица. Сходство с встрепанной клушей довершали взлохмаченные каштановые волосы и изгвазданная мантия. Ничего общего с аккуратной рыжеватой блондинкой с серыми глазами, коей и являлась Джулия Селвин, то есть я.       — Налюбовались собой, мисс Уоррен? — целительница убрала зеркало, и принялась греметь какими-то склянками, стоящими на тумбочке рядом с кроватью.       — Отвратительное зрелище, — честно выдала я, запуская руку в и без того лохматые волосы.       — Ну что вы, мисс Уоррен, вы пережили нападение, так что нет ничего удивительного в таком виде. Сможете встать? Я отведу вас в ванную и помогу умыться, а потом переодеться в пижаму. Ночь вы проведете здесь, а завтра уже посмотрим по вашему состоянию.       Больше всего мне хотелось остаться одной и подумать над произошедшим, но пришлось подчиниться, чтобы не вызывать лишних расспросов и споров. Я вытерпела и помощь с водными процедурами, и помощь в переодевании, и послушно проглотила все, кроме зелья сна без сновидений, осторожно слив его по горлу под воротник пижамы. Спать было совершенно нельзя, хотя голова по-прежнему раскалывалась, но сначала анализ ситуации, а потом — все остальное.       Когда целительница ушла, я устроилась поудобней и стала собирать факты воедино. Итак, я уже не совсем я, а некая мисс Уоррен. Миртл Уоррен, ученица Хогвартса. Профессор Грант еще жив и является деканом Рейвенкло, хотя я лично присутствовала на его похоронах в шестьдесят седьмом, а потом вместе с другими пыталась докопаться до причин его смерти. Профессор Диппет все еще директор школы, хотя он покинул пост незадолго до смерти профессора Гранта. И что же мы имеем? Я все-таки умерла от Авады Юэна и этот бред — мое посмертие? Или же экспериментальное контрзаклинание сработало не как защита, а как перенос? И моя душа просто унеслась в… прошлое?       От этой мысли я аж села и тут же выругалась, схватившись за голову. Резких движений делать пока не стоило. Это же, это же такой прорыв! Если я действительно сумела создать нечто такое, способное переселять душу в другие тела в момент смерти оригинального тела, это невероятно! Да такое еще никому не удавалось, разве что крестраж представлял собой что-то подобное, но там были побочные эффекты в виде нарушений психики, а у меня кроме головной боли ничего. Личность целая, я ощущала себя точно так же, как и при жизни. Знания были при мне, меня не тянуло совершать безумства, разве что зверски болела голова, но если эта Уоррен ударилась головой во время падения, то в этом не было ничего удивительного.       Единственное, выходило, что та девочка — Хорнби, кажется, была права. Миртл Уоррен действительно была мертвой, когда она ее нашла, а уже потом бесхозное тело заняла я. Интересно, что же случилось? Нравы в Хогвартсе, конечно, всегда были довольно жесткими: конкуренция между факультетами и внутри факультетов, довольно опасный сам по себе старый замок, но такое нападение на одну из учениц это что-то запредельное. Я не могла припомнить ничего подобного во время своей учебе, как и смертей среди учеников. Хотя… Вертелось в голове что-то такое, но ухватиться за эту мысль никак не удавалось.       Я опять улеглась, уставившись на каменный потолок. Вот уж куда возвращаться я точно не мечтала. Школьные годы нельзя назвать ужасными: были у меня и друзья, и декана Рейвенкло я обожала, но все равно школа запомнилась больше ограничениями. Никаких экспериментов, никаких лишних вопросов, любая попытка выйти за рамки автоматически записывала тебя в неблагонадежные студенты. Особенно, если студенты эти были чистокровными. И как ни странно, отличался этим тот самый профессор Дамблдор, которого маглорожденные и полукровки в большинстве своем просто обожали. Я, если честно, тоже по первости была очарована. Как же, победитель Грин-де-Вальда, герой, эксперт в заклинаниях. Вот только когда я сунулась к нему с вопросами, пытаясь разобраться в принципах действия непростительных заклятий, получила длиннющую лекцию о добре и зле, чистокровных семьях, злоупотребляющих своей властью, и ощущение, что меня в унитаз с дерьмом макнули. Еще и от декана потом влетело, а из дома прилетела пара защитных амулетов и письмо с приказом даже не приближаться к этому преподавателю за исключением предмета, который он вел. Больше я к Дамблдору не совалась, и в итоге выпустилась из Хогвартса с оценкой по трансфигурации «удовлетворительно». Впрочем, так и оставшись в непонимании, почему пытаться постичь суть заклятия — не этично, а вот превращать живого дикобраза в подушечку для иголок — очень даже этично. Да и другие преподаватели, за редким исключением, делились знаниями только в рамках программы. В общем, если сам не интересовался, то выходил из Хогвартса с довольно скудными знаниями. Ладно, от школы в любом случае никуда не деться, Миртл в зеркале выглядела хоть и замухрышкой, но довольно молодой, не старше четвертого-пятого курса. Но училась и умерла она явно еще до того, как я поступила. Во-первых, я бы запомнила со-факультетницу, а во-вторых, скрыть смерть ученицы от других учеников ни за что бы не удалось. Ну а поскольку про смерть эту не говорили вообще, значит, была она сильно раньше. Так. А от самой Миртл во мне что-то осталось или только оболочка? Я прислушалась к себе. Снова подташнивало, голова гудела как колокол, но я постаралась сосредоточиться. Мне доводилось испытывать на себе легилименцию. Ведь чтобы понимать, отчего защищаться, я должна была почувствовать, каково это, когда проникают к тебе в воспоминания. Сейчас я старательно вызывала у себя те же ощущения, закрывая от себя родные воспоминания и вызывая чужие. Ведь должно же было остаться хоть что-то от Миртл Уоррен. Я цеплялась за это новое имя, как утопающий за спасательный круг. Такое знакомое и в то же время незнакомое имя. Уоррен? Нет, не то. Миртл? Да… Что-то в моем сознании откликалось именно на имя. Но что же?       «— Десять очков тем, кто попадет Плаксе Миртл в голову!       — И чем же вы заняты, господа младшекурсники?       — Бежим! Это староста!       — Ыыыы, все только и знают, как обижать меня! Ты тоже решила покидаться в Плаксу Миртл?! Конечно, никто и никогда не относился ко мне хорошо! Уродина Миртл, прыщавая Миртл! Давай-давай, смейся, издевайся надо мной!»       Вот оно! Это воспоминание было однозначно моим собственным, точно, на шестом курсе я действительно поймала парочку грифиндорских шалопаев за швырянием камней в Плаксу Миртл, обитающую на втором этаже в женском туалете. И Уоррен нашли в туалете. Значит, Плакса Миртл и Миртл Уоррен одно лицо. И, значит, девушку действительно убили. Плохо, что в привидении в свое время я была не особо заинтересована, да и вела она себя не слишком адекватно. Если даже с Кровавым Бароном можно было вести светскую беседу, то от нее кроме жалоб на горькую судьбу и обливания водой сложно было что-то добиться. Поэтому все-таки придется все-таки докапываться до остатков личности Миртл. Легилиментировать саму себя, та еще странная вещь, особенно, когда плохо понимаешь, что надо искать и как это сделать. И, разумеется, поначалу ничего не выходило, пока я не сообразила, что лучше наоборот позволить себе расслабиться и сосредоточится не на отчаянных попытках достучаться до мыслей мисс Уоррен, а на дыхании. Ровном и размеренном, как учили индийские маги. Этот метод родители привезли из своего путешествия в Индию, таким образом индийские маги очищали сознания для свободного протекания праны и лучшего управления магией. Не знаю насчет праны и большего контроля, но закипающие мозги такая дыхательная гимнастика действительно прочищала. В спокойной обстановке это, конечно, удавалось куда лучше, а сейчас расслабляться пришлось заставлять себя буквально силой, но все-таки к рассвету кое-что удалось выяснить.       Ну что я могу сказать? Миртл Уоррен оказалась достаточно эрудированой для маглорожденной волшебницы, легко усваивала материал и умела работать с информацией, не зря ее шляпа распределила на Рейвенкло. Но при этом, во всем остальном девушка оказалась полным убожеством. Мне оставалось только поражаться, что ее кто-то убил, а не она сама свела счеты с жизнью. Миртл была феерически не уверена в себе, все время ныла и совершенно не пыталась как-то исправить ситуацию. Любимым ее занятием было жалеть себя и жаловаться на окружающих в перерывах между учебой. Заняться собой, что-то сделать, чтобы прекратить издевательства однокурсников? Зачем? Куда проще рыдать над своими очками, прыщами и отношением других учеников. Мерлин, и как меня занесло в такую девицу?! Честно говоря, в первый момент я сама готова была наложить руки на это тело, чтобы избавить себя от такого позора. И дело было даже не в ее происхождении, хотя из воспоминаний удалось вычленить то, что оба родителя Миртл были маглами. Плевать мне на происхождение, разумный магл с деловой хваткой, куда лучше самого чистокровного волшебника без мозгов. А в ее убогом мировоззрении и каком-то садистском удовольствии от роли жертвы. Непонятно было только, всегда ли Миртл была такой, или уже в Хогвартсе превратилась в это унылое нечто. И, пожалуй, остановило меня от неразумного шага воспоминание о родителях девушки. Они бы были вне себя от горя, дочь они любили, а она любила их и очень скучала. Поэтому мне оставалось лишь подышать и вновь углубиться в воспоминания, на этот раз о том, кто же все-таки убил бедняжку.       А вот здесь все было куда загадочней. Сам момент смерти отпечатался яркой вспышкой, а до нее были только голоса. Единственное, что можно было сказать по ним точно — мужские. Именно поэтому Миртл и выглянула из кабинки. На свою голову. Увидеть девушка никого не успела, и теперь я понятия не имела, кто же так удружил мисс Уоррен. Как и не могла ничего толкового рассказать завтра профессору Гранту. А вот убийца вряд ли обрадуется «воскрешению» внезапной жертвы. И, в отличии от меня, он-то Миртл прекрасно разглядел и вполне может попытаться довести дело до конца. Может, конечно, и наоборот затаиться. Не понимая, что вообще происходит, я делать выводы не могла. Да и глаза уже слипались от всего, что на меня свалилось за этот день. Смерть от руки брата, перемещение в умершую студентку — это даже для моей выдержки слишком. Нужно поспать хотя бы пару часов, а остальное уже буду выяснять с утра. И в первую очередь нужно уточнить какой сейчас год на дворе. Первым делом это спрошу, сославшись на удар головой и страх забыть элементарные вещи. Ниже в глазах декана падать все равно уже некуда. И уже потом буду решать, что и как делать дальше. И, разумеется, пытаться вернуться в свое родное тело. Впрочем, не слишком рьяно. В конце концов, когда еще выпадает такой шанс?       С этими мыслями я и отключилась, заснув едва ли не крепче, чем после приема зелья. Сны же, если и были, то я их попросту не запомнила, проспав до того момента, пока какой-то косорукий идиот не уронил что-то стеклянное, заставившее меня подскочить от резкого звука.