Лучший подарок на Зимний Покров!

      Когда она долго стояла на месте, вокруг ее извечно босых ног непременно прорастали цветы. Ему нравилась эта незначительная, совершенно бесполезная на первый взгляд магия, которая, кажется, происходила не только вовне, но и внутри…       Здесь, на высоких заснеженных хребтах на границе Леса Хрустальной Песни и Драконьего Погоста, со свистом гуляли буйные ветра! Но его грел черный волчий мех, на груди перечерченный бинтами, что пестрели старыми пятнами крови, его и чужой, а ее, облаченную в легкую белую рубашку с пышными, воздушными рукавами, — то ли столь же горячая звериная кровь, скрытая бледно-фиолетовой эльфийской кожей, то ли та же магия природы, что взрастила желтые, рыжие бутоны да круглые зеленые листья сквозь лед и толстое снежное одеяло (вот уж точно «Зимний Покров»!). Без всяких масел и парфюмерных эссенций от ночной эльфийки исходил тонкий цветочный аромат. Запах Ясеневого леса или, может, Лунной поляны, напитавший поколения ее семьи. От него же пахло диким зверем, хоть мех был чист; глаза заливала сталь, будто с висящим за спиной в массивных ножнах мечом у оборотня была установлена мистическая, неразрывная связь. В принципе, отчасти так и было: в этом мире ты или отчаянно сражаешься за все, что дорого тебе, или… Меч необходим. Таким, как он. Его завораживало и восхищало, сколь огромную силу способно хрупкое эльфийское тело черпать из самого себя: за секунду обернуться разъяренным медведем, проворным саблезубым котом — пантерой, пумой, рысью, — и задрать врага смертоносными когтями! А после превратиться в лань и, плавно опустившись на землю, мирно осматривать округу из-под длинных черных ресниц. В этом проявлялась не столько суть друида, сколько суть женщины, сильной, яркой, неудержимой! — нежной, ценящей спокойствие и тишину…       На границе двух столь похожих и все же столь разных местностей все перечисленное было. Справа под пастельно-фиалковым безоблачным небом с космическим звоном кружились левитирующие хрустальные ветвистые деревья — над крупными осколками своих стволов. Слева меж молочных клочков играло цветами завораживающее северное сияние. Прямо, над узкой рекой, рассекшей навечно застывший в осени прилесок, высоко-высоко парила громадная цитадель магов, Даларан, с остроконечными фиолетовыми куполами на тонких, вытянутых вверх белокаменных башенках. Позади — проглядывающие сквозь снежное покрывало серо-черные горы… Однако спокойствие из души ночной эльфийки вырвали его слова, а тишину подменил шум крови в ушах, острых и длинных, словно козьи рога.       — Нет! — нахмурившись, ответила наконец друид, пораженная рискованностью услышанного.       — А что так? — с по-доброму ехидным оскалом поинтересовался волк.       — Я тебе не для этого подарила гоблинский планер на Зимний Покров!..       — Чтобы он пылился в магическом инвентаре…       — Чтобы дать шанс сохранить свою жизнь, если вдруг ты будешь откуда-нибудь падать! Дэроф, это не игрушка. Это серьезный механизм, позволяющий летать тем, кто не обладает соответствующей магией.       — Лу, тебя послушаешь, так и еда — «чтоб подпитывать силы», а не чтобы получать от нее удовольствие. Удовольствие от всего вокруг — от жизни!..       — Отличный способ радоваться ей — ее глупо и бесславно закончить! — хмыкнула эльфийка.       — Для того, чтобы этого не случилось, у меня и есть ты, — примирительно улыбнулся ворген. В его теплом взгляде и смягчающемся в разговорах с Лу голосе друид черпала счастье и умиротворение, но только не сейчас: «Так беспечно рисковать своей жизнью! Самым ценным, что есть… у меня…» Широкая меховая ладонь ласково коснулась ее щеки, черный коготь отодвинул снежные пряди, обрамляющие лицо, ближе к уху, и Лу уже не смогла концентрироваться как на тревожных мыслях, так и на злости на единственного друга за его сумасшедшую просьбу. — Зимний Покров — это праздник веселья, — с наставническим снисхождением проговорил Дэроф. — Нельзя всего на свете бояться, Лу, и лишать себя радостей жизни.       Виновато опустив сияющие голубоватым лунным светом глаза, ночная эльфийка кивнула, и ворген благодарно погладил ее по узким (почти кукольным в сравнении с его лапами) плечам.       — Вот и отлично! Если согласна мне помочь получить максимум ярких эмоций от твоего подарка, доставай Фиал песков.       В мире, где самая простая, но чрезвычайно полезная магия доступна почти каждому, необходимости в карманах нет; на выставленной перед собой ладонью эльфийки из на мгновения вспыхнувшего голубого свечения возник гексагональный янтарный стеклянный флакон с миниатюрной золотой пробкой. Перед тем, как взяться двумя пальцами за последнюю, Лу успела бросить тревожно-недоверчивый взгляд на предвкушающего «веселье» воргена. Стеклянное горлышко освободилось — заполняющий фиал доверху янтарь со скоростью молнии захватил тело эльфийки!.. Дэроф отошел на несколько шагов, подталкиваемый усилившимся ветром; подняв секундную метель, широкие крылья расправил крупный песчаниковый дракон. Вместо чешуи — серо-коричневые камни скрывали его кожу. Между зубастой пастью и массивным шлемом светились янтарем глаза. Через металл наверх прорывались кристальные наросты, острые и смертоносные, как рога. Они же испещряли мощный длинный хвост, парили в десятке сантиметров от сложившихся крыльев, чем напоминали раздробленные деревья внизу, в Лесу Хрустальной Песни. Меж крыльев пестрело брусничное седло, и дракон услужливо опустил голову, чтобы Дэрофу было удобнее на него взобраться.       — И КУДА МНЕ ЛЕТЕТЬ? — без особого энтузиазма в голосе осведомилась обратившаяся в дракона Лу.       — Как можно выше, — поудобнее уселся волк. В его свободных лапах сверкнула бело-голубая вспышка — и их утяжелил небольшой, но пузатый красный рюкзак.       Другой, из робкого десятка, при взмахах мощных крыльев держался б за седло, но Дэроф без намека на страх держал перед собой рюкзак. Дракониха оторвалась от горы; ненароком взращенная эльфийкой яркая грядка подержалась еще несколько секунд без босых ног друида, но сдалась морозу, исчезла под снегом, точно ее никогда и не было. Лу и Дэроф взмывали все выше и выше. Горы превращались в макет — как если бы кто-то решил разложить под ними деревянные-раскрашенные, купленные в магазине игрушек в Даларане. Сам Даларан с высоты столь чудовищной терял весь свой лоск, атмосферу нескончаемой магической мощи, а вскоре за рваными облаками растворился и он, и Лес Хрустальной Песни, и Драконий Погост. Под драконом и его ездоком разлилась воздушная вата, а над их головами переливалось, будто жемчужина в лунном свете, необъятное северное сияние.       — СЛИШКОМ ВЫСОКО, — произнесла, не раскрывая драконьей пасти, эльфийка. — ГОБЛИНСКИЙ ПЛАНЕР НЕ ВЫДЕРЖИТ СТОЛЬ ДОЛГИЙ ПУТЬ ДО ЗЕМЛИ.       — Уверен, случись вдруг что — ты меня поймаешь! — жизнерадостно качнул головой волк и, прижав рюкзак к торсу, остановил когтистые пальцы у его единственной застежки. При каждом сжатии рюкзак изнутри давал отпор ответным давлением: что-то рвалось из него наружу, и не самая новая ткань сдерживала это из последних сил. — Просто держись поблизости. И все будет хорошо.       Дракониха обернула голову на длинной шее — и сердце под каменной кожей сжалось от ужаса, пусть мозг и знал, что следующее произойдет: с подпитываемой адреналином улыбкой ворген перевесился на правую сторону и соскользнул с седла в облачную бездну…       — ДЭРОФ! — обронила крик Лу и, сложив крылья, устремилась вниз, под ватный полог.       Проделав лишь одну десятую пути до земли в свободном падении, ворген перевернулся вниз животом, расстегнул застежку по-прежнему прижимаемого к телу рюкзака — красная ткань лопнула по швам, ветер поймали разложившиеся грубые деревянные крылья, перетянутые полосатым желто-зеленым полотном, падение тотчас замедлилось, и Дэроф, едва удержав себя от кувырка через планер, с восторженным рычащим возгласом заскользил на нем вперед, над горами и снежными долинами. Ветер свистел в волчьих ушах, дышать на такой скорости было сложновато, а говорить так вообще бы не вышло, и, обернувшись на облегченно выдохнувшую неподалеку дракониху, ворген завыл от восторга, одной лапой изобразил гудок паровоза.       «Безумец… — с теплом и нежностью подумала Лу, летя вслед за ним. Планер разогнался на удивление сильно. Дракониха догоняла планирующего над Погостом друга, однако происходило это не так сноровисто, как стоило бы ждать. — Почему так быстро?..» — промелькнуло в ее сознании.       Толстая нить, соединяющая желтый и зеленый лоскуты правого крыла, лопнула! Крыло безвольно повисло, планер вместе с поперхнувшимся криком воргеном резко вошел в штопор! Драконий Погост закружился в заслезившихся от свистящих порывов ветра глазах Дэрофа; он попытался вручную придержать крыло, но воздух окончательно выбил сломавшийся планер из-под него, и свободное падение, на сей раз нежелательное, возобновилось…       — ДЭРОФ, ДЕРЖИСЬ! — гремел крик Лу из драконьей оболочки.       «За что, например?!» — пронеслось в волчьей голове.       Каменные крылья были сложены и прижаты к бокам — эльфийка летела строго вниз, но большому драконьему телу сложнее набрать ту же скорость, что и падающему воргену. Лу засияла в янтарной вспышке: Фиал песков вернулся в ее руку, исчез за изящным мановением тонких пальцев. Эльфийский силуэт взорвался горстью фиолетовых перьев! Приблизиться к стремящемуся к неминуемой гибели — к горам — Дэрофу старалась крупная пурпурная птица.       Впустую… Черный мех встретился с тонким снежным слоем, прикрывающим каменный выступ… Птица попыталась затормозить, но воспротивившиеся воздушной подушке крылья пронзила тянущая боль, у самой земли друид обратилась в рысь, однако приземление все равно получилось жестким, и кошка прокатилась кубарем по снегу. Мех опал и растаял, ночная эльфийка, уже в своем истинном обличии, заторопилась к раскинувшему руки другу. Снег под повернутой набок головой алел, пасть воргена была распахнута, глаза — закрыты.       — Нет-нет-нет, о, Элуна, не смей… — прошептала посреди своего самого жуткого кошмара Лу.       Эльфийка встала над бездыханным телом, возвела ладони к плечам и в сосредоточении опустила веки. Кисти двигались по кругу, в сжимаемых невидимые сферы пальцах все сильнее разгорался лунный свет, в мыслях пульсировала всего одна мысль: «Возрождение…» В миг, когда свет магических сфер стал нестерпимым для глаз, друид направила его на тело Дэрофа. Сияние, точно бы позаимствованное у северного, напитало воргенский мех, проникло в кожу, в каждый орган, в каждую клеточку… С хрипящим вздохом Дэроф открыл глаза.       Лу упала коленями в снег, не то рассмеялась, не то расплакалась. Все вместе. Спрятала за ладонями глаза, но ворген все равно увидел, как за ее узкими запястьями дрожат вишневые губы. Дэроф был жив, чувствовал себя живым, но голова раскалывалась от боли, кровь продолжала пропитывать мех, а внутри все кости и органы словно были истыканы ножами… Сигнализируя об этом, волк застонал, и опомнившаяся эльфийка наскоро утерла лицо рукавами, сосредоточила в обеих руках пульсацию изумрудных солнц и переместила их регенерирующий свет в разбитое тело Дэрофа. Друидское заклинание излечивало раны: достраивало ткани на месте разрывов от осколков костей — возвращало на прежние места и их, сращивало друг с другом; затягивало кожу, мгновенно выращивало мех. Не останется и шрама. На теле. А вот на душе…       Руки эльфийки безвольно упали на бедра. Сил плакать в Лу уже не осталось, сердце больше не колотилось как сумасшедшее, а, казалось, замерло, окаменело, тоже разбилось о скалы.       — Лу… — протянул к ее щеке лапу Дэроф, и она податливо двинула головой ей навстречу, потерлась о влажный по вине растаявших снежинок мех. — Прости, я не думал, что все так случится… Ох уж эти гоблины, да, с их изобретениями? Все если не взорвется, так сломается!.. — выдавил Дэроф смешок, но Лу не улыбнулась. Он подвинулся ближе, коснулся ее побледневшего лица и второй ладонью, прижался не столько лбом, сколько его переходом в макушку (из-за длинной волчьей морды) к ее похолодевшему лбу. — Прости. Правда.       Друид ожила: покивала, моргнула, поджала губы, не переставшие дрожать. Дэроф, подавшись назад, смотрел на Лу — и ему совершенно не нравилось то, что он видел. Парящие осколки древа из Леса Хрустальной Песни у эльфийки внутри… Желая унять дрожь ее губ, он двинул головой вперед, остановился в нескольких сантиметрах от них и остолбенело встретился глазами со встрепенувшейся Лу. К его опаске, она прекрасно поняла, что именно он хотел сделать, тогда как сам Дэроф не успел с этим порывом разобраться. Волчий взгляд метнулся к собственным пальцам, продолжающим греть щеки Лу. К пальцам звериным. «Красавица и чудовище…»       — Хочешь, я обращусь в человека? — тихо спросил он, и брови эльфийки от удивление вздрогнули. — Ты же меня в человеческой форме не видела… — фальшиво улыбнулся Дэроф, отпустив ее лицо. — Знаешь, я смирился с тем, что стал воргеном. Что моя прошлая, человеческая жизнь подошла к концу. Я давно уже не чувствую себя тем человеком, который жил и служил в Гилнеасе, я даже не скучаю по тому городу, он перестал быть частью меня, как и тот человек. Другие меняют облик по щелчку пальцев: человек — ворген, ворген — человек. А я не обращался с того момента, как перестал быть человеком. Потому что прошлое осталось в прошлом, а в настоящем я такой. И меня это устраивает. Но… если ты хочешь… Человек же ближе к эльфу, чем… волк… — и, не имея больше запаса слов, Дэроф поочередно показал когтем на ее обыкновенный нос — на свою вытянутую клыкастую морду.       На губах Лу расцвела улыбка, на щеках получились ямочки.       — Я — друид, Дэроф, — сверкая глазами уже не от слез, а от радости, ответила она, — мне ближе животные…       Обхватив мех Дэрофа обеими руками, Лу припала губами к его закрытой пасти, и под коленями обоих сквозь камень, лед и снег прорасли цветы…