Crown for the king

      Такемичи был обескуражен и местами напуган. Уже более двух часов он сидел в небольшом кожаном кресле возле потухшего камина, наблюдая за тем, как Сора-доно осторожно, бережно берёт уже пятую по счёту микстуру и бросает пару капель в небольшой казан. С его стороны слышалось будто недовольное пыхтение. Так реагировала смесь на новые ингредиенты в её периметре.       По комнате давно растёкся сладкий, уже запомнившийся ему аромат хвои. И если когда он заходил, запах был сер и почти иссяк, то сейчас Такемичи наполнял им свои лёгкие, наслаждаясь и проникаясь атмосферой данного места. Там, где он жил, хвоя и ели были везде, из-за чего душистость веяла домашним уютом и редким семейным теплом. Это будто успокаивало и пыталось подавить внутреннюю тревогу, принадлежащую Ханагаки. Первый день на новом месте принёс новые проблемы и разногласия.       — Сора-доно, могу я уйт… — Такемичи не дали закончить. Резкий скрип деревянных ножек кресла об пол разрезал тишину.       Женщина отодвинулась от стола, частично портя свой и так давно поцарапанный пол.       — Не говори под руку. Заговор мне испортишь, — параллельно с этими словами Сора поднялась, оставляя чугунную чашу на столе. Голубые глаза быстро пробежалась по синему пару, что исходил из казанка. — Никуда ты уже не уйдёшь.

«Точно колдунья», — подумалось Ханагаки.

      Он был слишком увлечён своими мыслями, из-за чего не сразу понял смысл слов Соры. Но всё же реплика дошла до мозговых извилин Такемичи, заставляя предпринимать действия.       — Как это: «не уйду»? — брюнет принял устойчивое ровное положение. В его голосе не пробежало ни капельки удивления и также ни капельки страха. Сора улыбнулась, вскидывая указательный палец на Такемичи. Всё же это была её вина. Следовало бы рассказать всё пареньку детальней.       — Ты, Ханагаки Такемичи, теперь мой ученик, поэтому уйти тебе не представляется возможным. Уйти ты можешь только по моей воле.       — Но я не соглашался? — несмотря на то что у данной реплики был посыл утверждения, всё же под конец оно превратилось в вопрос. Такемичи понимал, что оставаться в городе врагов — это буквально подписать себе смертный приговор. Ему надо уйти. Хоть, по правде сказать, он не понимал почему.       — Не соглашался? Не ты ли ворвался в мой дом во время отбора? — она сделала паузу, читая лёгкие извинения в гримасе парня, наблюдая за тем, как пальцы брюнета под действием нервов поглаживают коленные чашечки.       — Я убегал от королевской стражи.       На вид он был абсолютно спокоен, только вот собственное тело не обманешь.       — А как же, — с неким скептицизмом ответила Сора. — Тот юноша до сих пор на тебя злится.       Парниша, что последним остался стоять с горящей свечой в руках. Именно его упомянула Сора. Такемичи это понимал и как никогда запомнил лицо того самого паренька. Зелёные глаза, светлые волосы, острый нос и парочка веснушек. Впрочем, сейчас это было не так важно, но, к сожалению, такой взгляд сложно забыть, из-за чего лицо и исходящая от парня ярость напрочь засели в голове Такемичи. Взор юноши на секунду задержался на кругловатом окне, пейзаж за которым был уже ему знаком. Он сильно хотел забрать коня из лап того "противного дедка". На вид хороший человек, а такую подлянку устроил.       — Прошу меня простить, но долго мне оставаться здесь нельзя, — серьёзно ответил Такемичи. Он буквально проигнорировал ранее сказанные слова, направляясь в сторону изведанного им пути. Уже немного приподнимаясь со своего места, он сделал решительно шаг и…

Щелчок.

      Старая женщина щёлкнула пальцами, после чего тело Ханагаки на секунду окаменело. Холод быстро распространился по телу, заставляя парня внутренне насторожиться и местами испугаться.       — Печать на твоём лбу, — ещё один щелчок пробежался между строк, сказанных слов колдуньи, — это наш с тобой договор. Нарушить ты его не можешь. В противном случае, тебя ждёт смерть.       Ханагаки вернулось умение двигаться. Его брови медленно, но верно поползли вверх. Сказать, что он был удивлён, — не сказать ничего.       Пальцы чужеземца осторожно коснулись собственного лба таким образом, будто пытаясь вспомнить, освежить память. Где-то там была печать, и единственный запомнившийся ему момент, когда колдунья могла как-то его задеть и поставить «замок», был в начале их встречи. Такемичи передёрнуло. То прикосновение ко лбу и было печатью.       Его лицо приняло заинтересованное выражение, он несвойственно себе ухмыльнулся.

Ему следовало быть осторожней.

      — Ты понял, — подытожила Сора, — это самое главное.       Колдунья резко дёрнулась назад, подмечая, что синий дым сменился на жёлтый. Она быстрыми движениями открыла стеклянную тару с некими травами. Они незамедлительно оказались в казане. Дым покраснел, после чего Сора быстро распределила его по бутылкам, ставя их на одну из полок большого шкафа.       Голубые глаза могли только внимательно всматриваться в новоизготовленное зелье, что на солнечном свете играло неприродной красочностью. Но любование колдовским мастерством перервал настойчивый стук в дверь. Ханагаки продолжил молча наблюдать, оккупируя вновь кожаное, по его мнению, единственное безопасное кресло в этом доме.        — Сиди на месте и не двигайся, — приказным тоном молвила Сора.       В комнате было две двери: первая, через которую вошёл Такемичи. Вторая была встроена чуть ниже уровня пола, по которому в помещении ходили люди. Её место было сразу под большим круглым окном, по внешнюю сторону стекла которого, как Ханагаки казалось, собственно и была главная улица. Создавалось впечатление, что они находятся на втором этаже, хотя было это далеко не так.       Женщина спустилась по немногочисленным ступенькам к двери под окном, параллельно с этим слыша ещё один стук. Она несколько раз повернула замок. Такемичи мог слышать, как открывается дверь. Громкий скрип придушил предвкушение и мгновенно его развеял. На улице никого не было. Довольно странно.

Неужели это был чей-то розыгрыш?

      Но Сора не останавливалась. Она закрыла дверь, проворачивая ключ два раза в обратную сторону. Ханагаки это понял по двум ненавязчивым щелчкам.       На удивление дверь, которая по логике должна была быть закрытой, после поворотов вновь была легко отворена колдуньей. Чужеземец насторожился, после пугаясь.       За круглым окном, как и прежде, оставались пейзажи уютной и светлой главной улицы Южного королевства. Такемичи видел там пары и десятки людей, счастливых детей, что ярко, подобно солнцу, смеялись. За деревянной красноватого оттенка дверью такого не было. Невооруженным глазом можно заметить белую пелену, что красиво и так по-родному поблескивала на свету полной луны. Такемичи жил всё это время на Севере. Это было единственное место, где зима была буквально всегда, и увидеть здесь, в таком тёплом крае, хотя бы пару снежинок, казалось чем-то невероятным. Но это не отменяло тот факт, что на пороге было пусто, из-за чего женщина раздосадовано вздохнула.       — Не то, — дверь вновь была закрыта, после чего ключом в этот раз сделали четыре оборота.

Картина за окном не менялась.

      В этот раз за дверьми было видно каменную кладку, кварцевые строения и яркое солнце. В помещение зашла высокая девушка. У неё были короткие светлые, почти что белые, волосы, еле как достающие до плеч. Такие же бледноватые голубые глаза. Белая кожа, как недавно видимый снег. Он и раньше видел таких людей. По большей части они жили на Востоке, среди пустынь и яркого солнца. Восток был идеальной серединой между двух звёзд — Ант и Шуро, заточенных в Кандактары. С каким бы цветом волос ты там не родился, под действием палящего солнца и яркой луны в конце концов локоны на твоей голове стали бы белее облаков на синем небе. Девушка приветственно улыбнулась, сразу приобнимая колдунью, после сводя большой и указательный палец вместе, проводя прямую линию от левого плеча к правому.       В каждой стране религия имеет свои ответвления, как и способы показать это.       — Сенджу, душенька, какими судьбами? — ласково спросила Сора, бережно проводя по плечу девушки. Блондинка весело улыбнулась.       — Такое чувство, будто вы не знаете, — она весело засмеялась, проходя внутрь дома, минуя Ханагки, полностью игнорируя его персону. Она обосновалась на месте, где ранее ворожила колдунья. — Пришла навестить своих двоих непутёвых братцев, давно они что-то в гости не заходили. И заодно и вас поведать, жодогерни.       С этими словами девушка поставила большую сумку, что ранее покоилась у неё на правом плече, на пол. Такемичи мог чувствовать, как вибрация расползлась по полу. Внутри тканевого творения было что-то до жути тяжёлое.       — Ну, ты знаешь, работа советника кронпринца занимает много времени. Думаю, когда Шиничиро-сама станет новым раджа, видеть ты его будешь ещё реже.       Сора тяжело поднялась по ступенькам вверх, опираясь на одну из стопок книг. Брюнет поднял глаза вверх, будто ища конец больших колонн, что состояли из многочисленных страниц. Его глаза бегло прошлись по корешкам самих книг.

Жаль, что он не умел читать.

      Сенджу тяжело вздохнула, опираясь на одну из своих рук.       — Это вы сказали только о Такеоми, — её глаза на секунду прикрылись, заводя девицу в раздумья. — Сандзу — тот ещё бездельник, мог бы и почаще заходить. Неужто при королевском дворце нет ни одного кадама. Что за безобразие!       Такемичи сложил свои руки крест-накрест, продолжая всё больше сливаться с интерьером комнаты. Ещё чуть, — и о его присутствии забудут насовсем. Хотя это как раз было ему на руку, возможно, он узнает некоторые подробности из жизни королевской семьи здесь.       Где-то две или три недели назад он проводил отца, брата и сестру на праздник в чужие земли. Никто так и не сказал ему, куда именно едет пировать королевская свита, но были у парня подозрения, что именно тут ступала нога его отца совсем недавно. И всё это довольно хорошо и местами отлично, но была одна очень важная и нужная деталь для разведки обстановки вокруг.

Иногда.

Нет, не так.

Часто, очень часто он просто не понимал, о чём идёт речь.

      Люди на Юге использовали слова из древних писаний, придумывали свои диалекты и, что ещё хуже, комбинировали слова из одной и другой опции. Из-за чего приезжему человеку, такому как Ханагки, понять разговор было почти невозможно. Он думал, что свыкнется. Некоторые разговоры на улице с незнакомыми словами располагались к переводу легче, чем тот, который вели сейчас, по всей видимости, две колдуньи.

Это было невыносимо.

      — Что такое кадам? — наконец вмешался в разговор парень, ловя на себе две пары глаз, одна из которых была немного удивлена.       Он мог наблюдать, как блондинка ураганом поднялась с места, в секунду оказываясь рядом с ним. Обе её руки легли на два подлокотника кресла, а сама тушка внаглую обошла всё личное пространство парня. Такая близость заставила Ханагки сильнее вжаться спиной в уже полюбившееся кресло. Ему явно это не нравилось.       Сенджу пододвинулась ещё ближе, будто обнюхивая парня, после проводя одной из рук по лицу последнего. Она убрала тёмные кудри назад, обнажая светлую кожу Ханагки в области лба.       — Так и знала, что ты неместный, — она отпрыгнула от уже тяжело дышащего Ханагки, возвращая волосы на своё законное место. — С каких пор вы берёте в ученики предателей?       Колдунья немного нахмурились, она подошла ближе к Сенджу, параллельно с этим теребя браслет на своём запястье.       — Сенджу, ты видишь меня насквозь.       Но блондинка будто проигнорировала слова чародейки. Её глаза в который раз делали обход по лицу Такемичи.       — Вашу печать несложно отличить от других, — её руки полностью оставили кресло и самого парня, после чего Ханагки незамедлительно выдохнул. — Особенно это касается печатей-договоров.       В голосе Сенджу читались некая злость и раздражение, она явно была чем-то недовольна. Её руки сжались до побеления костяшек. Сора немного печально вздохнула, укладывая руку на спину Акаши.       — Не злись, милая. Этот парень мне нужен.       — Но вы ведь обещали, что после моего брата возьмёте меня на обучение.       Сенджу, как малый ребёнок, топнула ногой, теперь зло поглядывая в сторону колдуньи. Сора и вправду обещала девушке взять её в ученики. Все её братья и некоторые другие члены семьи уже более семидесяти лет имели честь перенимать мудрость колдовства, все кроме неё. Она не врала. Взяв Сенджу, как свою ученицу, она могла бы дать королевскому дворцу гарантию, что девушка станет её достойной заменой после отхода на пенсию. Скорее всего, Акаши бы даже обошла Сору. У блондинки был потенциал, рвение и немалые знания. Ей только учителя не хватало.       И вправду, если бы не недавние события, произошедшие в королевском дворце, всё так и было. Ситуация изменилась, и на кону лежала судьба их мира, позволить себе легкомыслие не представлялось возможным. Поэтому сейчас единственное, что может сделать Сора, — это попытаться успокоить Акаши.       Девушка делает глубокий вдох, руки её разжимаются, и сама она заметно становится спокойней. Чего это ей из-за какого-то пацана тут нервы трепать. Тем более Сора-доно сказала, что он нужен, значит, спорить с ней нужды не было.       Такемичи только непонятливо смотрел то на Сору, то на Сенджу, пытаясь понять причину. Почему всем так нравится на него злиться? Им что, всем тут мёдом намазано? Каждый рвётся показать свою неприязнь в его сторону. Сначала тот конюх, потом парень с отбора, сейчас девка с Востока против него козни строит.

Фигня какая-то.

      — Ну? Вы мне скажете или нет? — в конце концов ему так и не дали определения слова. Светлые брови сошлись к переносице.       — Ты болван! И как Сора-доно могла взять тебя в ученики?       Лицо Такемичи медленно, но верно вытянулось. Вопрос сам по себе нарисовался на его роже. Похоже, Сенджу никак не могла смириться с прохождением его кандидатуры, потому и злилась.       — Ты чё берега попутала? — Ханагки явно не нравились колкие словечки в его сторону.       — Тот же вопрос к тебе. Ты неуч. Прежде чем пихаться в чужой город, хоть слова и культуру выучи!        — Хватит. Вы как две собаки, — вмешалась в разговор Сора. — Сенджу. Не советую перегибать палку. Это неэтично. Такемичи утомился. Он долго ехал в это место.       Тут не поспоришь, ведь колдунья говорила правду. Пять дней без остановки. Такемичи скакал в этот город, чтобы в конце концов получить три обиды и одну погоню? Вам не кажется, что это неравноценно?       — Сейчас всех северян сажают в темницы да тюрьмы. За всеми брюнетами в городе глаз да глаз следит королевская стража. Напрашивается вопрос: как ты со своей башкой чёрной так спокойно ходил по городу?        Люди, которые живут, рождаются близко под покровительством звезды Шуро на Юге и Востоке хотят, не хотят, но будут блондинами со светлой кожей. Здесь сложно найти брюнетов; это могут быть приезжие с Севера и Запада, где наоборот, быть темноволосым является нормой. У Такемичи были чёрные, как ночное небо, кудри, это уже сужало предполагаемый круг его места рождения. Но откуда Сенджу знала, что он приехал именно с Севера? И вообще, почему на Юге такая нелюбовь к северянам?       — Ещё бы чуть-чуть, и он бы оказался в компании своих родственников-брюнетов. Я его спасла.       Сенджу кивнула, скрещивая руки на груди, усердно о чём-то думая.        — Вам бы лучше скрыть его связи с Сервером, так всем будет легче жить.        Сора кивнула.       — Я уже думала об этом.       — Советую начать со смены цвета волос.       — Похоже, меня спрашивать никто не собирается.       Да, и кстати, значения слова ему так и не объяснили, что было довольно грустно. Ведь так бы он уловил смысл сказанных ранее Сенджу слов.

***

«Человек умирает тогда, когда умирает последнее воспоминание о нём»

Д. Роулинг

      Манджиро тяжело приоткрыл глаза, жмурясь от резкого и яркого света в комнате. Недолго думая, парень уже было хотел окончательно содрать с себя сонливость. Обычные потирания собственных глаз стало для него уже рутиной. Но конечности, которые должны были это сделать, будто окаменели, руки вовсе не хотели слушаться.       Его взору предстал белый потолок, по центру которого висела громоздкая люстра. Свечи на ней уже догорали, некоторые по окончании фитиля вовсе тухли, захлёбываясь в собственном горячем воске. Он сделал глубокий вдох, наконец достаточно наполняя лёгкие уже приевшимся ему тёплым воздухом с витающим запахом лекарств, лечебных трав и медикаментов. 

«Что же случилось?».

      Сано поморщился, переворачивая голову в правую сторону, обводя тёмным взглядом двери внутри его медицинской палаты. Всё тело ныло, ног он так же, как и рук, уже не чувствовал. В помещении было жарко. С его лба водопадом стекали капельки пота, оставляя неприятные по ощущениям влажные дорожки.       Он будто в бреду пытался вспомнить события прошлой недели, но всё было тщетно. Полежав ещё немного, руки начинали медленно, но верно подрагивать. Он поставил их перед собой, прямым взглядом осматривая каждый свой палец. От раннее чётких воспоминаний остались только ощущения.

Грязь.

      Он чувствовал на собственных руках тяжесть чужого мёртвого тела, чувствовал, как сжимались его руки на рукоятке меча. Помнил взгляд и блеск живых глаз, до того момента, как Манджиро прекратил чужое существование. Помнил, как растекалась по белому мрамору алая жидкость, как истошно кричал его противник. Помнил немного напуганный взор Шиничиро и Эммы, когда они увидели эту картину.

Он убил человека.

      Сама мысль об этом не могла дать покоя, он не всевышний и не имеет права решать, когда именно должен покинуть свет тот или иной человек.       Но на месте этого мужчины мог быть его брат, и уже по полу растеклась бы его кровь.

Нет.

      Этого он бы точно себе не простил. Манджиро сделал правильно. Он защитил брата. Всё хорошо? 

Всё хорошо.

       Манджиро пытался успокоить себя. Никто не предупреждал, что будет страшно, и также никто не предупреждал об угрызениях совести. Никто не предупреждал, ведь Сано и так всё это знал. Он сам принял такое решение. Такие подонки не достойны жизни, как и его потомки. Эту гниль нужно искоренять, и не давать погани распространяться.       Руки сильно сжали белую постель, брови невольно сошлись вместе. На лице Манджиро воцарилась нечеловеческая злость. Но всё это пропало сразу после того, как парень услышал некое шуршание по ту сторону его комнаты.       Дверь довольно громко скрипнула, после чего из-за неё в небольшом узком проёме показалась светлая макушка. На него в упор посматривали золотые озорные глазки.       — Эмма? — прокряхтел Сано, после чувствуя, как быстрым толчком распространилась боль по всему телу. Девушка бросилась к нему, обняла своего брата, с каждой следующей секундой сжимая его самого всё сильнее.       — Слава Шуро-саме, с тобою всё хорошо.       — Мы волновались.       Майки кинул взгляд в сторону двери ещё раз, встречаясь с похожими тёмными бездонными глазами.       — Что ты там встал, Шиничиро, а ну заходи внутрь! — до сих пор сжимая в объятиях брата, сказала ему Эмма.        Манджиро не упрекал и не возражал, благородно терпел, ведь ему было приятно чувствовать родное семейное тепло. Тем более он знал, что Эмма не специально. Рука Сано осторожно пропустила между своих пальцев сестринские волосы, по новому портя долгую укладку девушки. Манджиро не хотел сейчас тактильности по отношению к родственникам, парень никак не мог избавиться от чувства крови на собственных руках. Он мог слышать шаги на фоне похрустывания его костей. Эмму он всё же оттолкнул. Шиничиро в свободной манере подошёл к кровати, занимая её малую часть.       — И долго ты тут овощем тухнуть будешь? — наконец всё-таки съязвил Шин, с небольшим хлопком укладывая свою руку на постель младшего брата.        Манджиро ярко лыбится. Как же он скучал по подобной манере речи брата.       Несколько дней подряд он пытался соблюдать формальную изысканную в местах речь. Ведь в их замке заседали гости, которым нужно было показать уровень манер кронпринца, будущего короля Юга.