you rise with the moon (i rise with the sun)

Если, в конце концов, что-то и должно прикончить Ястреба, то это будет не злодей. Не нож в спину, даже не голубое пламя. Нет, он практически уверен, что это будет недосып. Комиссия Общественно-геройской безопасности придерживается строгого режима тренировок, расписание которых безжалостно вбивалось в голову Ястреба с юных лет. Когда он рос под полным их контролем, утро всегда было ранним; обычно он просыпался, смаргивая последние остатки сна с отяжелевших век, как раз тогда, когда солнце начинало выползать из-за горизонта. Этот режим сна сохранился и во взрослой жизни, и какое-то время все было хорошо. У него была своя милая утренняя рутина, с достаточным количеством времени, чтобы позавтракать и привести в порядок перья перед любым патрулированием или публичным выступлением. Да, все это было прекрасно. Как раз до того момента, как Ястреб решил сходить на свидание с ходячей бессонницей, также известной, как самый разыскиваемый злодей страны. (Возможно, слово «свидание» не совсем подходящее, — не так-то просто тайком протащить разыскиваемого преступника в симпатичный ресторан с сябу-сябу в центре города, поэтому они не устроили никакого настоящего «свидания». «Многоразовый перепих», возможно, лучше описывает весь этот бардак. Или слово, которое Ястреб недавно увидел в желтой прессе — «все сложно»). (Все это связано с разговором «кто мы друг другу», которого у них еще почти не было, и Ястреб пока не намерен его начинать, большое спасибо. Он не особенно заинтересован в том, чтобы потенциально испортить единственное хорошее, что у него есть.) Дело в том, что независимо от того, сколько поздних ночных… «встреч» у них было с Даби, это надоедливое время пробуждения, предписанное комиссией, просто отказывается меняться. Даби — стойкая ночная сова с неизлечимо беспокойным сном, и все это уравнение сводится к тому, что Ястреб отдыхает по три-четыре часа в сутки. Он знает, что это не очень хорошо для него. Недавно он обнаружил, что на самом деле знает не так уж много, но в чем он точно уверен, так это в том, как оставаться в форме. Он знает, что лишение сна в этом отношении недопустимо, и на собственном опыте ощутил его последствия. Он бы заснул на своей последней встрече с другими главными героями, если бы не нога Руми (по-глупому большая, по-глупому сильная), наступавшая на него каждый раз, когда он начинал клевать носом. Но несмотря на все то, чего Ястреб не знает, в чем он уверен, так это в том, что это того стоит. Даби того стоит. Ночь принадлежит им двоим, но утро принадлежит Ястребу. Он встает с восходом солнца, как его учили, и обычно выходит за дверь своей квартиры еще до того, как Даби открывает глаза. Когда Ястреб возвращается, Даби уже нет, квартира обнуляется, как будто его там никогда и не было. И снова по кругу. (Еще одна вещь, с которой раньше все было хорошо. До того, как злые, отчаянные перепихоны были заменены нежными прикосновениями и просмотрами фильмов. До того, как Даби начал заправлять постель и оставлять домашний ужин в холодильнике Ястреба перед уходом. До того, как это стало… чем бы, черт возьми, ни было сейчас. Сейчас, когда отсутствие Даби заставляет Ястреба остро осознавать, что чего-то не хватает). Но самый важный момент в утренней рутине Ястреба — это когда он задерживается в постели, которую они делят, в промежутке между ранним рассветом и полным восходом солнца. И он смотрит на Даби. Даби всегда настороже. Ястреб знает это. Даже в самые уязвимые моменты Ястреб может чувствовать стены, которые возводились годами, и независимо от того, как сильно он стучит, бьет кулаками и пинает их, они отказываются рушиться. По крайней мере, до конца. (— Что мне интересно, так это откуда, черт возьми, злодей высшего ранга знает, как приготовить лучший сукияки, который я когда-либо пробовал. — В человеке есть нечто большее, чем его преступления, птичьи мозги. Ястреб закатил глаза от такой явной смены темы. — Очевидно, но в какой-то момент ты должен был научиться готовить. Мне любопытно, как. Довольно сложно представить, как ты смотришь обучающие видео в Интернете или что-то в этом роде. Это был такой простой вопрос, но он все равно заставил Даби задуматься. Парень снял пальто, когда кухня начала нагреваться, так что на нем были только джинсы и свободная белая рубашка. Тонкая струйка пота покрывала его лоб, а с полотенцем, перепачканным соусом, которое он перекинул через плечо, он был похож на измотанного шеф-повара на одном из тех телевизионных кулинарных конкурсов. Даби наклонился вперед, положив руки на стойку, его глаза были стеклянными и расфокусированными. Ястреб затаил дыхание. — Я готовил для своих братьев и сестры, — в конце концов сказал Даби с решительностью, которая ясно говорила не задавай мне больше никаких гребаных вопросов. Ястреб принял этот небольшой факт, который ему позволили узнать, и лелеял его). Даби всегда начеку. Всегда держится высокомерно. Но он не может носить маску во время сна. Как сейчас. Сейчас где-то около десяти минут седьмого. Небо по-прежнему в основном темное, и только вершины далеких холмов покрываются пылью разноцветных оттенков. Ястреб, как всегда, бодрствует, но недоволен этим. Обычно к этому времени он уже был бы на ногах, жевал бы белковый батончик с кальцием в качестве жалкого оправдания завтрака или расчесывал волосы, пока ветер неизбежно не растрепал их. ( — Сколько времени ты тратишь на подводку для глаз по утрам? Не лги мне. — О, это метки. Я родился с ними. — Я только что сказал, не лги мне). Может быть, в другое утро он бы уже был за дверью, петлял в воздухе и раздавал автографы, прежде чем попасть в пункт назначения. Ястреб все еще в постели. Он сидит, скрестив ноги, у левого края матраса, упершись локтями в колени и придерживая голову ладонями. Он просто не может оторвать глаз от того, что видит рядом. Потому что Даби спит полностью лицом вниз, и это так мило, что Ястребу кажется, что его сердце вот-вот растает прямо из тела. Обе руки Даби обхватывают подушку, волосы дико разметались и разрушают все надежды Ястреба увидеть хотя бы кусочек его лица. Но одеяло сползло ровно настолько, чтобы Ястреб мог мельком увидеть голую верхнюю часть спины Даби, грубые шрамы, обвивающие его шею и плечи, как тяжелый шарф, змеящиеся вниз к местам, скрытым постельным бельем. Ястреб внезапно вспоминает, как дым просачивается между скобами Даби, когда он использует свою причуду, черные тучи безжалостно вздымаются, источая силу и запугивая. Сейчас Даби ничего не источает. Кроме, может быть, сонливости. Это разительное отличие — Даби, от которого весь мир съеживается, и Даби, которого видит Ястреб. Глядя на него, укрытого толстыми одеялами и кажущегося странно маленьким, при мысли о том, что вся эта привилегия принадлежит ему одному, Ястреб затаил дыхание. В рассеянности он нежно кладет ладонь на руку Даби, проводя большим пальцем взад-вперед по покрытой шрамами коже. Его дыхание прерывается, и он отшатывается назад, внезапно испугавшись, что разбудит спящего. Но Даби не двигается с места, продолжая тихо похрапывать в подушку. ( — Знаешь, я не чувствую твоих прикосновений здесь. Ястреб отстранился, склонив голову набок. — Типа, вообще? — Да, типа, вообще, — усмехнулся Даби, повторяя за Ястребом. Ястреб склонил голову на грудь Даби, проведя кончиками пальцев по его покрытому шрамами горлу. Он оставлял дорожку из поцелуев от линии подбородка до ключицы, прежде чем Даби заговорил. — Я не знал, — ответил Ястреб. Он на мгновение заколебался, затем усилил прикосновения. Он провел большим пальцем по мягкой здоровой коже скулы Даби, по царапинам от хирургической стали, по грубым фиолетовым шрамам. Даби стоически терпел с выражением лица, какое Ястреб поначалу принял за отстраненность — позже ему пришло в голову, что, возможно, Даби просто не мог заставить себя посмотреть Ястребу в глаза. Кстати, кто был последним человеком до Ястреба, который нежно прикасался к Даби? Кто в жизни Даби когда-либо прикасался к нему с милыми, невинными намерениями? При мысли об этом у Ястреба скрутило живот. Когда его пальцы добрались до линии скоб вдоль ключиц Даби, Ястреб остановился. Затем он наклонился вперед и начал покрывать поцелуями изгиб шеи Даби, точно так же, как делал это раньше. — Ты что, дурак? — рявкнул Даби, отдергиваясь. — Я только что сказал, что не чувствую там ничего. Ястреб откинулся на спинку стула. Он моргнул, как будто не мог понять смысла слов. — Мне все равно, — просто сказал он. — Это все еще часть тебя. Это все еще заслуживает любви. В комнате повисла тяжелая тишина. Даби с трудом сглотнул, стиснув челюсти и зажмурив глаза. — Ты несешь чушь. — Ты тоже, — поддразнил Ястреб с появляющейся на губах ухмылкой. И все же, так или иначе, ты — единственное, что имеет хоть какой-то смысл в моей жизни. Вот что забавно). Ястреб чувствует себя жадным. Он не хочет будить Даби — плохо спящего, задремавшего только без четверти четыре, — но все еще жаждет обнять его, прикоснуться к нему, почувствовать его. Ястреб надеется, что его взгляд достаточно силен, чтобы быть осязаемым, чтобы разбудить Даби без физического вмешательства. Он и раньше слышал, что его взгляд довольно пронзительный. Глаза как у ястреба и все такое. В конце концов, вините в этом глупо ранний час, вызванный усталостью туман в мозгу, недостаток кофеина или белка в его организме. Все, что Ястреб знает, это то, что каким-то образом, не думая заранее и не осознавая этого, он запустил руку в волосы Даби. Он должен остановиться. Он многого не знает, но он знает это. И разве это чувство не применимо почти ко всему, что связано с этой ситуацией? (Даби швырнул окурок через аллею, наблюдая, как он с шипением гаснет в неглубокой луже. — Все закончится пожаром, Птичка. Ястреб протянул руку, чтобы ухватиться за воротник пальто Даби, цепляясь изо всех сил, как будто мог разбиться насмерть, если отпустит. Он мягко потянул Даби вниз, до своего роста, мир вокруг них онемел, все было поглощено чистой бирюзой его глаз. — И ты его начнешь, горячая штучка, — пробормотал Ястреб, обдавая теплым дыханием чужие губы. — Этого не произойдет, если ты не позволишь). Но как раз в тот момент, когда Ястреб собирается закончить расчесывать темную копну волос перед собой — еще пять секунд, и он закончит, еще десять секунд, он клянется, — он замечает нечто, что останавливает его как вкопанного. Волосы на макушке Даби откинуты назад, его корни полностью выставлены на всеобщее обозрение, и, как ни странно, они не такие чернильные, как ожидает Ястреб. Они белые. Чисто белые, как снег, лежащий на вершине горы. Ястреб несколько раз моргает, но его затуманенные глаза его не обманывают. Отрастающие корни составляют всего пару миллиметров, но с учетом того, насколько натуральные волосы светлые, с такого расстояния это сильно заметно. Странно, но его разум не сразу переходит к анализированию — если бы он действительно выполнял свою задачу, это позволило бы получить первоклассную информацию — но вместо этого он переключается на то, что это значит лично для Даби. Ястреб, безусловно, был близок к нему достаточно раз (более чем достаточно раз), чтобы уловить такую поразительную особенность, как белые корни. Он, должно быть, невероятно усерден в подкрашивании. Должно быть, он сильно старается скрыть свою личность. Ястреб качает головой, пытаясь выкинуть все это из головы. Остановись. Ты рассуждаешь как шпион. Просто наслаждайся. Но прежде чем он успевает это сделать, Ястреба насильно отрывают от его мыслей. Внезапно чья-то рука хватает его за запястье, хватка теплая и твердая, как раскаленное железо, и Ястребу требуется вся сила воли, на которую он способен, чтобы подавить испуганное чириканье. Мозолистые пальцы нагреваются, явно предупреждая, но Ястреб просто думает, что это приятно ощущается на его коже. Возможно, именно так и начались все эти странные вещи. — Ты красишь волосы, — тупо говорит Ястреб. Он морщится от того, насколько обвиняюще прямолинейно звучит это заявление. Даби слегка поворачивается лицом к Ястребу. — Не вынюхивай, если думаешь, что тебе не понравится то, что ты найдешь, — предупреждает он, усталость усиливает естественную хрипотцу его голоса. Ястреб знает, что это тонко завуалированная угроза (разве Даби не все говорит именно так?). Но сила этого заявления сильно ослабляется тем, как половина лица Даби вдавливается в подушку, прижимая его щеку к полузакрытому глазу. Передняя часть его волос мягко спадает на лоб и ресницы, остальные веером рассыпаются по белой наволочке, поражая своей сравнительной темнотой. Когда лучи восходящего солнца начинают пробиваться сквозь занавески, его шрамы выглядят более мягкими по цвету, а его скобы отражают теплый утренний свет. Черт, он так прекрасно выглядит. Для Ястреба это почти чересчур. — Кто сказал, что мне не понравится? — возражает он, пальцы все еще тщательно запутаны в прядях. Он начинает нежно массировать кожу головы Даби, прежде чем добавить: — Я думаю, ты бы хорошо смотрелся с белыми волосами. Однако это не соответствует всей твоей эстетике. Приглушенный подушкой, Даби издает стон, который Ястреб воспринимает как очень обреченное пошел ты. — Ты делаешь это часто, — Ястреб убирает руку и кладет ее себе на колени. — Почему ты вообще не спишь? Я не знал, что ты способен двигаться, пока на часах не двузначные числа. — Заткнись, — беззлобно угрожает Даби. Он садится, потирает глаза тыльными сторонами ладоней и говорит сквозь зевоту. — Вероятно, это было связано с тем фактом, что кое-кто запустил свои клешни в мои волосы. — … это когти, — защищается Ястреб. — О, мои извинения. Кое-кто запустил свои когти в мой скальп. Каким бы вялым Даби ни был, он упорно пытается казаться устрашающим, но Ястреб все равно улавливает легкомысленную нотку в его тоне. И кроме того, довольно трудно чувствовать угрозу со стороны кого-то с беспорядком на голове. Даби подпирает руку, чтобы на мгновение опереться всем своим весом. Волосы на правой стороне его головы полностью спутаны подушкой и загнуты вверх под углом. Ястреб прикусывает губу, чтобы подавить смешок. — Не смейся надо мной, — бормочет Даби, в его голосе нет настоящего яда. Он стонет, когда принимает сидячее положение, сутулясь до впечатляющей степени. Он в одних боксерах, и ястребиный взгляд жадно скользит по каждому дюйму обнаженной кожи, по стройным плечам и поджарым мышцам, по поразительному лоскутному одеялу, которое представляет из себя его тело. Он так отличается ото всех, и Ястреб не может быть счастливее. — Знаешь, в это время дня нормальные люди встают, — язвит Ястреб, вскакивая с кровати, чтобы переодеться. — Да ну, — криво усмехается Даби. — Кто-то же должен работать в ночную смену. Ястреб внезапно осознает, насколько лучше он себя чувствует, когда Даби в сознании. У него чесались руки прикоснуться к нему с тех пор, как взошло солнце, но он сдерживался, чтобы позволить своему бессонничному страдальцу как можно больше отдохнуть. Но теперь Даби проснулся, он здесь, он реален и дышит, и он так близко. Ястреб ничего не может с собой поделать. Он порхает обратно к кровати и протягивает ладонь, держа лицо Даби обеими руками. Легкая улыбка озаряет его губы, когда он проводит пальцами по швам на щеках Даби, прежде чем наклониться вперед, чтобы запечатлеть нежный, невинный поцелуй на его губах. Когда Ястреб медленно отстраняется, он не может не заметить, что Даби выглядит немного ошеломленным. Его глаза распахнуты, а брови сведены вместе, выражая озабоченность. У Ястреба перехватывает дыхание, и хотя он уже целовал Даби раньше (хотя обычно в пылу перепихона), он не может не задаться вопросом, не сделал ли он что-то не так. — …Все в порядке? — Ястреб скользит правой рукой вниз к предплечью Даби, потирая большим пальцем, как делал раньше. Даби этого не чувствует. Ястреб знает. Но он имел в виду то, что сказал в первый раз, когда Даби указал на этот факт: каждый кусочек, каждая деталь. Ястреб хочет любить каждый дюйм его тела. Ошеломленный взгляд Даби перемещается, фокусируясь на пальцах Ястреба с ненужной концентрацией. Взад и вперед, голубые глаза следуют за движением большого пальца. И Ястреб оказывается по-настоящему сбитым с толку. Он сжимает предплечье Даби, прежде чем снова встать с кровати. — Мне действительно нужно начать собираться. Но скажи мне, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо? Он просто собирается отмахнуться от этого и списать все на недосып Даби, просто собирается перестать беспокоиться и продолжить свой день и– — Ты так небрежно относишься к этому. Ястреб стоит спиной к Даби, вытаскивая свой геройский наряд из шкафа. Это не мешает ему приподнять бровь, выражая свое замешательство одежде перед ним. — По поводу чего? Ястреб натягивает на себя обтягивающую майку, выигрывая время для ответа, который так и не приходит. Он оборачивается, и у него перехватывает дыхание, когда он снова видит Даби. Солнце наконец-то поднялось над горизонтом достаточно высоко, чтобы пробиться сквозь крыши близлежащих зданий. Ветерок, проникающий через приоткрытое окно, колышет занавески, позволяя свету свободно проникать внутрь. Завернутый в белые простыни и освещенный теплыми, сияющими солнечными лучами, Даби так похож на ангела. И, по мнению Ястреба, он, безусловно, достаточно мил, чтобы действительно быть им. Их глаза встречаются, но проходит лишь короткое мгновение, прежде чем Даби опускает взгляд. Его глаза затуманены, и Ястреб точно уверен, что это не от недостатка сна. Выражение его лица отстраненное, что указывает на удушающе активный мыслительный процесс. — Даби…? — нежно пытается Ястреб, что равносильно погружению одного пальца ноги в воду. Все из-за того, что Даби так глупо, так отвлекающе красив при таком освещении, и у Ястреба сжимается горло, как у влюбленного школьника. Даби не обращает на него внимания. Его глаза остаются остекленевшими, когда он ковыряется со скобой в верхней части живота. — Хей. Ястреб спешит к нему, присаживается на корточки и осторожно отводит руку Даби от его собственных шрамов. — Не трогай, — терпеливо говорит он. — Просто… просто поговори со мной. Взгляд Даби падает на руку Ястреба, обхватившую его запястье, бирюзовый взгляд обводит каждую косточку. Он задерживается на кончиках пальцев, под которыми Ястреб чувствует учащенное биение пульса Даби. Даби сворачивается калачиком, опускает голову и смотрит на свои ноги. — Прикасаешься ко мне, — тихо говорит он. Ястреб, чувствуя что угодно, только не ясность в голове, рассеянно спрашивает: — Что? Даби вырывается из хватки Ястреба, складывая руки на коленях. Он стискивает челюсти и хмурит брови, как будто сердится на себя за то, что вообще что-то сказал. После затянувшейся паузы он уточняет тихим голосом, будто пытается спрятаться. — Ты так небрежно прикасаешься ко мне, — он подтягивает колени и кладет на них подбородок. — Я не понимаю. Ястреб присаживается на край кровати, придвигаясь ближе. — Что в этом такого? Даби заметно расстраивается. Он выдыхает, при этом изо рта у него вылетает облачко дыма, и Ястреб жалеет, что не может дотянуться до собственного сердца и успокоить его рукой, потому что, черт возьми, это так мило. Он обнаруживает, что чувствует некоторое родство со всеми странными фанатами, с которыми сталкивался на протяжении многих лет, потому что, ну, он, кажется, готов опуститься до их уровня. — Я… — начинает Даби, затем замолкает, мрачно глядя на свои неповрежденные ладони. Они мягкие и бледные, с длинными паучьими пальцами. От Ястреба, безусловно, еще с первой встречи не ускользнуло, насколько большими были руки Даби. Затишье в разговоре затягивается. Даби никогда по-настоящему не умел обращаться со словами, поэтому Ястреб чувствует себя обязанным избавить его от страданий. — Эй, — вмешивается он, переплетая пальцы Даби со своими. — Все в порядке, мы не обязаны говорить об этом, если тебе неудобно. — Нет, дело не в этом, просто… Даби стонет, убирая руки, чтобы спрятать в них лицо. — Это неловко, вот и все, — бормочет его приглушенный голос. — Однажды ты видел, как я влетел в окно, — предлагает Ястреб. — Что бы ты ни хотел сказать, это не может быть более неловко, верно? — Птенчик, все это видели. Я имею в виду, это попало в новости, черт возьми… — Ладно, ладно, хватит, не напоминай мне. Ястреб проводит рукой по щетине на подбородке, чувствуя напряжение. — Все, что я хочу сказать, — продолжает он, — я не собираюсь, ну… высмеивать тебя, или судить, или что-то еще. Ты… ты мне нравишься. Я хочу услышать, что ты хочешь сказать, — он делает паузу, прежде чем добавить: — Я хочу, чтобы ты почувствовал, что можешь поговорить со мной. Потому что ты можешь. Даби прикусывает нижнюю губу, избегая зрительного контакта, как будто у него смертельная аллергия. После того, как в комнате на мучительное время воцаряется тишина, он вздыхает. — Ты прикасаешься ко мне, и тебя это устраивает. Я… я думаю, тебе это нравится, — запинаясь, объясняет он. — Это так… это странно. — Почему? — спрашивает Ястреб, все еще не имея ни малейшего представления, к чему это ведет. Даби колеблется, на лице снова появляется этот отстраненный взгляд. — Никто… больше не прикасается ко мне, — тихо говорит он. — С тех пор, как у меня появились шрамы. Желудок Ястреба переворачивается. Его глаза щиплет. Даби поджимает губы и неловко ерзает, еще больше сворачиваясь в клубок, как увядающий цветок. Его лицо бледно, а глаза закрыты, но в конце концов он продолжает, его тон напряжен, будто он борется с каждым словом. — Ты не осознаешь, как много бессмысленных прикосновений в повседневной жизни, пока они не заканчиваются. Никто не хватает меня за руку, или не касается моей ладони, или... или не обнимает меня, ничего подобного. Не с тех пор… с тех пор, как я начал выглядеть так. У Ястреба перехватывает дыхание, оно болезненно давит на ребра. Даби, преуспевший в том, чтобы выглядеть как можно меньше, почти сложился пополам, изогнув позвоночник и положив верхнюю часть тела на вытянутые ноги. От давления скобы в его икрах болезненно натягиваются, но он, кажется, не обращает на это внимания. — Но ты… — продолжает он. — Ты такой странный. Ты даже не подумал дважды, прежде чем прикоснуться ко мне, — он сглатывает, прежде чем тихо добавить: — Ты никогда меня не боялся. Ястреб практически чувствует, как его сердце разбивается вдребезги, осколки оставляют болезненную боль внизу живота. Так вот почему все это стало таким шоком для системы Даби. Он не может в это поверить. Он думает, что я слишком хорош, чтобы быть правдой. — Я не думаю, что ты очень страшный, — бормочет Ястреб. Он вытирает большими пальцами шрамы под глазами Даби, из которых начали сочиться жалкие ручейки кровавых слез. Это напугало Ястреба до смерти в первый раз (— Святое дерьмо, тебе нужен доктор? — Нет, тупица, что мне нужно, так это салфетка и чтобы ты перестал на меня смотреть.), но с тех пор он к этому привык. Он быстро учится. — Ты действительно так не думаешь? — продолжает Даби, начиная звучать неубедительно. — Я буквально плачу кровью прямо сейчас. Ястреб пожимает плечами: — А у меня когти на пальцах рук и ног. У каждого есть свое странное дерьмо. Это не делает тебя менее достойным. Даби недоверчиво смотрит на него, разинув рот и широко раскрыв глаза. И Ястреб, по тому, как такое глупое выражение связывает его сердечные струны в узлы, понимает, что он полностью и неизлечимо влюблен. Его взгляд падает на губы, слегка приоткрытые во время тихого дыхания. Он наклоняется вперед, быстро сокращая расстояние между ними, но останавливается всего в шепоте от Даби. Золотистые глаза Ястреба вспыхивают, встречаясь с пристальным взглядом напротив него. Его брови приподнимаются, безмолвно спрашивая, все ли в порядке? Даби понимает вопрос, и отвечает поцелуем, держа лицо Ястреба и придвигаясь ближе. Ястреб растворяется в прикосновении, только тогда понимая, как сильно он жаждал, нуждался в этом. Он касается щеки Даби, и по тому, как крепко натянуты скобы, можно сказать, что тот, должно быть, улыбается. — Ты потрясающий, — выдыхает Ястреб. Ухмылка Даби становится шире. — Я такой, да? — напевает он в рот Ястреба низким и хриплым голосом. — Как ты думаешь, как бы это восприняла публика? Зная, что их дорогой номер два влюбился в такого монстра? Нет, это неправда, хочет сказать Ястреб. Он знает, что Даби просто дразнится, но это все равно оставляет неприятный привкус у него на языке. Когда я увидел тебя в солнечном свете, я подумал, что ты ангел. Как ты мог думать о себе как о чем-то настолько отличающемся от того, кто ты есть на самом деле? Конечно, он бы с удовольствием так и сказал. Но с губами Даби на его губах, руками Даби в его перьях, теплым, таким теплым телом Даби, прижатым к нему, не совсем легко сформулировать вдумчивый ответ. — Ты не такой, — это все, что он может сказать между затаившими дыхание поцелуями. — Ты не монстр. Даби закатывает глаза. — Верно, — сухо отвечает он. Он в последний раз чмокает Ястреба в уголок рта, затем откидывается на спинку стула. — Твои маленькие фанатки, вероятно, просто разозлились бы, узнав, что ты положил глаз на кого-то другого. — Что? — «Крылатый герой: Ястреб, самый завидный холостяк Японии», — насмешливо говорит Даби. Ястреб съеживается; он точно знает, обложку какого таблоида тот цитирует. — Я даже не знаю, кто все это решает, — стонет он, откидывая голову назад. — В стране, наверное, миллионы одиноких парней. Как они решают, что это я? — Птичка, ты себя видел? Прямота ответа поражает Ястреба. Он наклоняет голову, чувствуя, как жар приливает к щекам, и зная, что сейчас они, скорее всего, цвета его крыльев. — Глянь, да ты мне льстишь. — Тем не менее, это правда. Ты мог бы выбрать кого захочешь. Что-то изменилось в тоне Даби. Все намеки на снисходительность, насмешки и сарказм полностью рассеялись. Это ближе к тому, что было несколько минут назад, когда он был так подавлен собой. Это выводит Ястреба из себя. — Мне не нужно выбирать, — уверяет Ястреб, постукивая по кончику носа Даби. — У меня уже есть то, что я хочу. Но Даби не выглядит менее сомневающимся. Он резко вдыхает. — Почему я, Ястреб? Вместо ответа Ястреб хмурит брови. Даби раздраженно уточняет: — Я имел в виду то, что сказал. Ты действительно можешь заполучить любого, кого только захочешь. Он колеблется, отводя взгляд в сторону и снова прикусывая губу. Желудок Ястреба делает сальто, когда он замечает, что здоровая кожа на лице Даби порозовела. — Так что мне просто интересно, — продолжает Даби, понизив голос. — Из всех людей… почему ты выбрал меня? Если бы… если бы ты захотел, у тебя мог бы быть самый красивый человек на планете… — Это ты, — просто говорит Ястреб. Он ненавидит перебивать, но это выплескивается из него прежде, чем он успевает себя остановить. — Для меня это ты. Даби разражается лающим смехом, за которым скрывается полное отсутствие хоть намека на юмор. — Ястреб, ну же, — говорит он, обида клокочет под поверхностью его тона. — Как ты думаешь, насколько я глуп? Это немного разбивает сердце, когда Ястреб осознает, что Даби скорее поверит, что его обманывают, чем примет реальность, в которой кто-то находит его привлекательным. Ястреб придвигается ближе и обхватывает Даби крыльями, тот закрывает глаза и прижимается лицом к изгибу шеи Ястреба, будто там ему и место. — Я знаю, что у меня нет способа заставить тебя увидеть то, что вижу я, — бормочет Ястреб, — но это не делает все менее правдивым. Он целует Даби в макушку, быстро и нежно. — Нет никого в мире, кого я хочу больше, чем тебя. Даби поднимает глаза. Его брови нахмурены, темные волосы растрепаны, шрамы под глазами блестят от капель крови. Ястреб улыбается. Да. Он прекрасен. — Ты сумасшедший, — наконец говорит Даби, вытирая кровь тыльной стороной ладони. — И твой наряд выглядит глупо. Ястреб моргает, сбитый с толку внезапной сменой тона и темы. Он смотрит на себя сверху вниз и понимает, что так и не закончил одеваться в свой геройский наряд. На данный момент его обтягивающая черно-золотая футболка сочетается с пушистыми пижамными штанами розового цвета с рисунком маленьких вышитых котят. — Что, тебе не нравится? — поддразнивает Ястреб, проводя рукой по ноге в притворном соблазнении. — Я нашел их на распродаже. — Ты во многих отношениях просто смешон. — Оууу, эт… или подожди, это плохо? Даби переворачивается на кровать лицом вниз и обхватывает руками подушку, повторяя позу, в которой он лежал, когда Ястреб впервые проснулся. — Прекрати, — отвечает его приглушенный голос. — Еще слишком рано твоему маленькому голубиному мозгу так усердно работать. Ты можешь потянуть мышцу. — Две минуты, отведенные на разговор по душам, и ты снова оскорбляешь меня, да? — Ты влюбился в злодея, Птенчик. Ты на это подписался. Ястреб невольно ухмыляется. — Я предполагаю, что это действительно так. Он наклоняется и ерошит волосы Даби, светлые корни снова бросаются в глаза. — Не думай, что я забыл об этом, Белоснежка, — говорит он, нежно дергая за прядь волос. Даби отбрасывает его руку, перекатываясь, чтобы бросить на него свирепый взгляд: — Можешь смело забывать. Ястреб хмыкает: — Ты бы хорошо смотрелся с белыми волосами. Не то чтобы мне не нравился черный. — Да, хорошо. Быть полностью естественным не работает в ситуации «сокрытия личности», — глаза Даби закрываются, прежде чем он устало добавляет: — Я имею в виду, я действительно выгляжу… по-другому. Я не думаю, что кто-то, кого я знал раньше, все равно узнал бы меня, но, знаешь. Странно слышать из уст Даби тот факт, что он намеренно скрывает свою личность. Очевидно, Ястреб уже об этом знает — он был чуть ли не единственным членом Лиги, о котором они не смогли найти ни капли информации до инцидента в Камино, — но это только подтверждает, что его настоящее имя намеренно держится в секрете. И, черт возьми, если это не подогреет интерес Ястреба еще больше. Он мог бы воспламенить меня после того, как я увидел его настоящий цвет волос, размышляет Ястреб про себя, но он этого не сделал. Я нашел важную зацепку, и он позволяет мне жить. Низкая планка, но все равно хорошая, верно? Он также понимает, как странно слышать, как Даби говорит о «раньше». Напрашивается вопрос — раньше чего именно? Очевидный ответ — раньше момента, когда Даби стал таким, какой он есть, но что вообще произошло? Никто не рождается таким, обычно боль заставляет претерпевать такие превращения. Ястреб миллион раз размышлял о прошлом Даби, и все еще даже не уверен, что хочет знать, что именно произошло. Конечно, какая-то часть Ястреба жаждет узнать все, хочет, чтобы Даби выложил все начистоту и раскрыл каждую болезненную, суровую деталь об этом мифическом «раньше». Но остальная часть его знает, что в конечном счете, это вообще не имеет значения. Что бы это изменило? Даби, в которого он влюбился, принадлежит прямо здесь и сейчас, а не какой-то туманной ушедшей эпохе. Человек, которого он любит, находится прямо перед ним. Разве это не самое важное? Переодеваясь в остальную часть своего костюма, он снова бросает взгляд на фигуру в своей кровати, что тихо дышит в подушку с приоткрытым ртом. С натренированным усилием Ястреб просовывает крылья в прорези на спине куртки, нацепив глуповатую ухмылку, чтобы никто не видел. Вся, вся его жизнь, всегда была беспорядочной, неустойчивой и сложной, в основном из-за людей, которые его окружали. Иметь кого-то, кто делает его таким невероятно счастливым, — все равно что впервые вдохнуть полной грудью. Ястреб смотрит на свой телефон и морщится. К его большому огорчению, сейчас как раз то время утра, когда он недопустимо опоздает (в отличие от непринужденного, модного опоздания), если не поторопится. Он в последний раз похлопывает себя по карманам, убеждаясь, что все на месте, и соглашается пропустить завтрак. Обычно в офисе можно добыть фруктов, ему все равно нужно заскочить туда перед патрулированием. Солнце полностью встало, и Ястреб тоже. Он надевает последние из своих аксессуаров — очки, наушники, перчатки, в таком порядке — и кладет руку на дверную ручку, но просто не может заставить себя повернуть ее. Его взгляд снова скользит по кровати, и он поджимает губы. Даби не будет здесь, когда он вернется. Ястреб знает. Простыни будут заправлены, а подушки расправлены, как будто событий этого утра никогда не было. Это статус-кво, Ястреб знает, он знает, он знает. Но боже, если бы все было по-другому. Если бы все было по-другому. Прежде чем он успевает остановить себя, Ястреб срывающимся и почти неслышным голосом говорит злодею, который, он уверен, не слышит. — Увидимся позже, горячая штучка. Покорно вздохнув, он крепче сжимает ручку, толкая дверь и– — Ястреб? Ястреб вскрикивает, перья вздымаются и торчат, как хвост испуганной кошки. Ему почему-то даже отдаленно не приходило в голову, что Даби, возможно, все еще бодрствовал. И все же, вот он, один голубой глаз приоткрыт и смотрит через комнату. — Не знал, что ты все еще не отключился, — задыхается Ястреб, поспешно проводя рукой по своим спутанным крыльям. Даби хмыкает в ответ, медленно моргая. Залитый золотистым свечением, как будто с неба светится прожектор, заливая его светом, слишком красивый и слишком яркий, чтобы игнорировать. Не то чтобы Ястреб нуждался в подсказке. У него нет других мыслей. Для пущей убедительности он подлетает к Даби и в последний раз целует его перед уходом, слегка чмокает в макушку. — Увидимся, красавчик, — ухмыляется он через плечо, направляясь к двери спальни. — Эй. Ястреб поворачивается. Глаза Даби снова закрыты, но его лоб напряжен. — Да? На мгновение становится тихо. Когда Даби снова заговаривает, это едва ли громче шепота. — Спасибо. За то, что выслушал меня. Грудь Ястреба наполняется теплом. — В любое время, — решительно говорит он. — Всегда. Ястреб вытаскивает себя из комнаты, через кухню, за дверь, на воздух. Все это похоже на плавание в патоке. Как будто к его груди привязан трос, который натягивается все туже и туже с каждым шагом, который он делает дальше от Даби. Восход солнца сменяется полуднем, золотистый свет высоко в небе отбрасывает ослепительные блики на сияющие вершины небоскребов. Полдень сменяется вечером, небо затянуто дымкой из-за темнеющих облаков, и начинает появляться приятное ощущение конца дня. И, черт возьми, Ястреб устал. Патрулирование само по себе было достаточно утомительным занятием, но ему также приходилось страдать от повторяющихся встреч в конце своего рабочего дня. Он чуть случайно не вывел из строя чью-то спутниковую тарелку, когда летел домой. Они с Даби не назначили новых «встреч» на эту ночь. Ястреб скучает по Даби, как по воздуху, нуждается в нем, как в питьевой воде, любит его так, как никогда никого в своей жизни не любил. Но, как он полагает, это и к лучшему. Сегодня он выжат. Он рано ляжет спать. Ястреб заходит в свою квартиру, уныло вешает ключи и скидывает ботинки. Он шаркает в спальню, зная, что найдет расправленные простыни, тщательно взбитые подушки и– Кровать не застелена. Ястреб моргает. Кровать не застелена, потому что на ней все еще кто-то есть. И кто бы мог это быть, если не Даби? Он здесь, он действительно здесь, сидит, прислонившись к спинке кровати. Склонившись над толстым романом, молча читая. Похоже, днем он совершил набег на шкаф; на его долговязую фигуру комично накинута китчевая толстовка с надписью «Башня Фукуока», два разреза сзади едва видны сбоку. Сердце Ястреба подскакивает к горлу. Он остался. Даби загибает уголок страницы (красный флаг, но Ястреб может игнорировать это) и кладет книгу на тумбочку. Он смотрит на дверной проем, и уголки его рта слегка приподнимаются. — Хей, — говорит он. Никогда еще Ястреб не был так полностью во власти кого-то, кто произнес всего одно слово. Все бывает в первый раз, полагает он. Затуманенным взором он смотрит в окно на свет, угасающий в пурпурном небе. Каждое утро он наблюдает восход солнца в одиночестве, и каждый вечер он в одиночестве наблюдает закат. Как только небо наполняется тьмой, Даби принадлежит ему. Но когда солнце возвращается, Даби спит или уже ушел. Но не сегодня. Потому что что-то изменилось. Ястреб не знает, что именно, но знает, что сейчас все по-другому. Он знает. И хотя он не знает, что делает, он попытается. Ястреб снова переводит взгляд на Даби. — У меня есть частный доступ на крышу. Хочешь посмотреть со мной на закат? И вот так просто Даби улыбается. Ни ухмылки, ни издевки. Правильная, милая, искренняя улыбка, от которой в уголках его глаз появляются морщинки и дергаются скобы. — Да, — отвечает он. — Хочу.