DEFENDER

Фрида Ли

      Боль при пробуждении была в чём-то новым, однако же знакомым ощущением. Пульсирующая волна, подобно раскаленным камням, бьёт по всем частям тела, пока Фрида старается раскрыть глаза, слыша где-то на границе сознания знакомый голос…       Что происходит?       Она помнит, как однажды мама рассказывала о неприятных пробуждениях после сотрясения мозга. Женщина вела в молодости бурную жизнь и старалась наказать дочери, как лучше не стоит поступать, чтобы не получить проблем, или, если такое всё же произошло бы, как лучше поступить в той или иной ситуации.       Её мать рассказывала, какого это — просыпаться, когда в ушах звенит, а в глазах всё плывёт, но она не поведала самого главного: что делать-то при такой ситуации.       Ли медленно моргает и старается вздохнуть, но чувствует телом, что что-то мешает сделать вдох полной грудью, и начинает судорожно кашлять. Легкие горят огнём, девушка с трудом думает о том, что сейчас выблюет их наружу. Фрида мычит, стараясь повернуть голову в сторону. От малейшего движения она начинает раскалываться, и девушка тихо всхлипывает.       Она чувствует себя маленькой рыбкой, что вынесло на убивающий её берег, и теперь она барахтается в песке в тщетных попытках найти спасительную воду и сохранить себе жизнь.       Только Ли не рыбка, а вода ничем не поможет, ну, только если кто-то решит её утопить и избавить от боли.       Зрение едва ли приходит в норму, однако Фрида видит перед глазами густую пыль и дым.       Что происходит?       Она помнит… что же?.. ах, да, она помнит, как ужинала с Брюсом, решившим испытать все её нервные клетки, а затем… затем был большой «бум», и весь в мир для неё почернел.       Ли кашляет так сильно, что чувствует кислотный вкус рвоты на языке, отчего живот скручивает спазм: то ли от страха, то ли от боли. Перед глазами всё расплывается, превращаясь в одно размытое пятно. В висках грохочет так, будто по ним проходится стая быков.       Фрида всхлипывает со стоном от резкого обжигающего удара по груди. Что-то тяжелое припечатало её к полу и вот-вот переломает все ребра. Она уже может слышать скрип собственных костей, что скоро будут сломаны надвое.       Скрип-скрип. Скрип-скрип. Упс, а вот и косточки поломались. Хах.       — П-помогите… — хриплая просьба поглощена приближающимся к ней всё ближе и ближе шумом.       Ли с паникой понимает, что Брюс может быть тоже тяжело ранен и сейчас истекать кровью, тоже умоляя о помощи.       Хотя нет, молить он вряд ли будет. Даже на грани смерти.       «Я не хочу умирать», — Фриде страшно, она в ужасе, а единственный, кто может хоть как-то помочь, может быть мёртв.       Чёрт, как же, блин, это больно.       Чёрные пятна пляшут в её глазах, нестерпимое жжение в затылке нарастает, но Фрида старается ухватиться за реальный мир всеми силами, не желая окунаться в бессознательность. Впереди что-то мелькает. Она уже может увидеть Смерть с косой, как во всех старых страшилках для детишек.       — Брюс! — её голос походит на что-то между отчаянным писком и сиплым хрипом. Я не хочу умирать! Она кашляет, скулит и, кажется, чувствует отвратительным вкус крови во рту.       «Пусть он будет жив, Боже, он ведь… может быть мёртв…», — Фрида ужасается, панические мысли заполняют разум, не давая сделать вдоха. — «Я умру, умру. Господи, я умираю. Пожалуйста, пожалуйста, я не хочу умирать. Прошу. Не хочу… не хо…»       Глаза Фриды мутные, всегда задумчиво серьёзные, они теперь щурятся. Чёрная тень пролетает перед ними, отчего девушка уже не сомневается в том, что умирает.       А вот и Смерть с косой…       Держать открытыми веки становится выше её сил, и она, кашляя, хрипя и задыхаясь, закрывает глаза, не замечая перед собой лица в чёрной маске. Всё превращается в сплошной серый перед глазами, а сознание девушки улетает куда-подальше от ужаса, что происходит в реальности.       И всё же это не Смерть с косой.

***

      Она чувствует себя спокойно. Тишина вокруг неё убаюкивает и помогает затеряться в этом неизведанном месте. Ей, кажется, нужно куда-то идти, но она так не хочет. Смертельное счастье пронзает всё её тело, заставляя противиться отголоскам ясности.       Неопределенность этого места расслабляет её измотанную душу. Время здесь терялось и исчезало, оно есть и его нет. Ничего не существовало, и в тоже время расцветало.       Она не уверена где находится, кто она такая («почему я не помню?») и как сюда попала. Хотя куда «сюда» она тоже не знает. Все воспоминания здесь стираются. И, честно говоря, она думает, что это хорошо. Быть в безмятежном незнание прекрасно. Ей никогда не было так хорошо, как сейчас там, где бы она не была.       Она идёт. Идёт ведь?       Странно это всё, двигаться и не чувствовать этого, смотреть и не видеть, помнить всё и, в тоже время, ничего. И приятно, и непонятно.       Страхи, сомнения и печали пропадают, оставляя после себя лишь заполненную радостями и невинностью оболочку, не осознающую чего-либо.       Что это? Это свет?       Впереди ступает белый огонёк, отдающий знакомым теплом, и в воздухе (в этом месте он же есть?) витает аромат дешевых сигарет и дорогих духов. Так знакомо.       Она щурится и тянет руки вперёд, почему-то зная, что белый огонёк по-матерински улыбается ей и огорчённо качает головой.       Её окунает в чувство защищенности с ног до головы.       Ей совсем не хочется теперь возвращаться.       А мне разве нужно было куда-то?       И она ступает за белым огоньком.

***

Брюс Уэйн

      Он не думал, что тот вечер мог закончиться на такой плохой ноте, вероятнее просто на неловкой (не для него) и никудышной попытке примирения.       Однако… всё действительно, действительно плохо.       Три сломанных ребра, два переломанных пальца на правой ноге, сотрясение мозга и множество гематом, есть вероятность потери памяти — монотонно сообщает ему врач и уходит, оставляя бледного и мрачного Брюса одного. У того тоже есть травмы, о которых он молчит. Потому что не до этого, чёрт.       За каждую рану, которыми теперь Фрида Ли отмечена вдоль и поперек, Брюс винит себя и злится на то, что не смог сдержать обещание. Он говорил: «Ты будешь в безопасности». А теперь она лежит в больнице, под множеством капельниц, в бессознательном состоянии, бледная, истощённая, похожая на труп.       Ему тошно. От самого себя, от своей слепоты, своей невнимательности. Взрыв в башне снова напомнил ему о событиях двухлетней давности, когда то же самое произошло там и пострадал Альфред, единственная его семья. Теперь Фрида Ли лежит на больничной койке, и лишь гребанное упрямство девушки не позволяет ей откинуть коньки раньше времени. По-другому он и думать не смеет.       Упрямее его может быть лишь эта девушка.       Маска Бэтмена помогает справиться с эмоциями и мыслить здраво.       Совсем чуть-чуть.       Пока Фрида Ли на больничной койке, он в своем двуликом облике думает, что ему делать с Интербандой. Им для чего-то нужна Фрида Ли, но даже она сама толком ничего не знала и не понимала. Зачем банде настолько сильно нужна какая-то девушка, которая находится с недавних пор под защитой Бэтмена? Чтобы отомстить за то, что она отказалась делать им наркоту? Вряд ли. Преследовать её из-за этого не будут. Не складывается ничего.       Так зачем Интербанде девушка, не имеющая за собой ни гроша в виде денег, а только знания?..       «Чтобы заполучить её мозги себе, и больше никто не смог, — предполагает Брюс. — Тогда уже не для наркотиков она им нужна. Здесь есть что-то большее. Зачем она нужна Интербанде? А точнее для… чего именно она им так необходима живой с ними или мёртвой с кем-то другим? Что Фрида может такого знать?», — его взгляд направлен на бессознательную девушку, дышащую через специальную трубку.       Крашенные волосы спутано лежат на подушке, смугловатая кожа превратилась в аристократический болезненно-белый цвет, а голова перевязана бинтами, на которых то и дело можно заметить красные крапинки.       «Зачем ты им, Фрида Ли, если нужна только мне?»       Ничего не складывается. Бэтмен мрачной тенью нависает над ней, рассматривая бледное лицо, пока за дверью беззаботно ходят медсестры и двое полицейских, полтора часа назад задававшие ему вопросы о взрыве.       Когда он был Брюсом Уэйном и никем более.       Мститель сжимает свои губы и, отвернувшись, исчезает из больничной палаты тем же путем, что ворвался в неё. Слишком много воспоминаний и ассоциаций связано у него с этим местом.       Ему нужна бэтпещера.       Ночь проходит… веселее, чем обычно. Если так можно выразиться.       Ему удается найти одного из подозреваемых взрывников. Выследить парня и прижать к стене не доставляет хлопот. Это, с одной стороны, даже скучно.       Парнишка бежит как угорелый, стоит заметить чёрную тень перед ним, которую преступники в Готэме сравнивают со Смертью с косой. Мальчишка не догадывается, что сбежать ему не удастся.       Этой ночью Бэтмен не намерен играться.       (На следующее утро по новостям расскажут о более жестоком отношении ночного мстителя Готэма с преступниками, на что Альфред невесело усмехнётся, а Белла Реал нахмурит свои брови и наберёт детектива Гордона в поисках ответов.       Фрида Ли в это время всё также лежит на больничной койке, и ей снится мать, говорящая, что её время не пришло).

***

      — В прошлую ночь ты был более груб с преступниками, — говорит Джеймс Гордон ему на следующий день, поправляя свои очки. Он не видит Бэтмена, но знает, что тот обязательно находится где-то рядом.       Бэтсигнал сияет в мрачном небе.       — Разве я когда-то не был с ними груб? — тихо спрашивает Бэтмен, подкрадываясь к пожилому мужчине и появляясь у того из-за спины. Его чёрные доспехи сливаются с темнотой Готэм-Сити, отчего детективу становится не по себе, когда он разворачивается, несмотря на то, что к этому он привык за столько лет работы вместе.       Его «ночной коллега» имел много странностей. И «закидонов», как бы выразилась его дочь Барбара. Гордон мысленно подмечает, что вряд ли бы нормальный и адекватный человек занимался тем, чем занимается Бэтмен.       — Мэр беспокоилась на этот счёт. Странные нападения этой чертовой группы «Интербанды», взрыв у Уэйна — уже, конечно, не первый, — и твои действия… позволяют ей думать, что у нас ничего не под контролем, — он дергает своими усами, а затем тихо бормочет, — словно у нас когда-нибудь было хоть что-то под контролем…       — Они не группа, а банда.       — А? — дергает бровью полицейский, слегка отвлекаясь от своих рассуждений. Гордон заторможено кивает. В который раз за эти сутки. — Да, верно. Но к чему это ты?       Бэтмен молчит, окутанный загадками, которые так все хотят разгадать, и смотрит на живые улицы их города, с которых доносятся то сирены, то выстрелы, то сигналы, то ещё что-то. В Готэме бурлит жизнь, частью которой Брюс Уэйн не был.       А Фрида Ли — да.       Джеймс откашливается, привлекая к себе внимание.       — Кстати… насчёт взрыва у Уэйнов. Тебе что-то известно про это? Я слышал, пострадала девушка, подруга, кажется, Брюса Уэйна. Думаешь, тоже дело рук «Интербанды»?       — Да. Им нужна эта девушка, Фрида Ли. Очень сильно, учитывая обстоятельства. Она под моей защитой, и, даже зная это, они напали на них.       — Боже! Им действительно очень нужна девушка, — Гордон с жалостью думает о том, что этой особе пришлось пережить. Он кивает, хочет что-то сказать, пока не подмечает кое-что. — Подожди… Под твоей защитой? Ты её знаешь?       — Я её должник, — отворачиваясь от созерцания города, произносит Бэтмен. Голос у мужчины безэмоционален и тих, такой, что до мурашек пробирает, а преступников заставляет бежать сломя голову.       «Должник? — ошеломленно думает Гордон. — Какой это нужно быть девушкой, чтобы иметь у себя в должниках самого Бэтмена? Нужно узнать побольше об этой Фриде Ли».       — Узнай о Майке Фонкуве, он замешан в деле взрыва у Уэйнов. «Интербанде» нужна Фрида Ли, какой-то человек заплатил им крупную сумму за то, чтобы они её любым способом привели к нему. Я поговорил с его другом, к сожалению, к тому моменту, когда спросил кто является заказчиком, тот умер от яда.       — От яда?       Летучая мышь кивает.       — В капсуле. Видимо, каждому выдали, чтобы ничего не разболтали, если их прижмут.       — Заказчик серьезный человек, — задумчиво протягивает детектив. Он разворачивается и начинает ходить, обдумывая полученную информацию. Бэтмен стоит позади него замершей статуей. — Хорошо, я найду всё про этого парня, но, слушай, Белла Реал сейчас сильно обеспокоена всем происходящим в городе и…       Гордон разворачивается, и за его спиной уже никого нет. Мужчина вздыхает.       — Ненавижу, когда он так делает.       Джеймс, поджав губы, уходит с крыши, выключив бэтсигнал. Что же, нужно будет узнать ещё и о Фриде Ли. Бэтмен не упоминал, что её биографию нельзя просмотреть.       Его ожидает веселый вечер с огромным стаканчиком кофе в архиве.

***

      Когда Альфред спрашивает его в первый раз в чем смысл, Брюс не отвечает. Молчит, качает головой и уходит, как всегда не желая открывать свою душу. Даже ему. Ведь когда он говорит о Фриде Ли, ему кажется, что он оголяет слишком много тайн своего сердца и разума. Словно он на миг перестаёт что-то контролировать.       А это плохо. Такого не должно происходить.       Поэтому Брюс и во второй раз не отвечает Альфреду.       В чём смысл, Брюс?       В. Чём. Смысл.       Он не знает. Понятия не имеет. Хотя нет, он понимает — просто отрицает. Не может же одна девушка настолько быть ему дорога, что он готов перерыть весь мир в поисках ответов… Или может?       Столько лет ушло после событий, когда дорогих ему людей убивают на его глазах, но Уэйн помнит. Никогда не забывает. Закрывает глаза и слышит выстрел. Смертельный и последний. Прямо в цель, в которую не целился.       Проходит много лет, однако дыра в его душе всё ещё есть. Её заполняют новые люди, но даже их иногда недостаточно, чтобы спрятать мужчину от холода одиночества и боли.       Женщина Кошка смогла подобраться к этой части его души, но Фрида Ли оказалась там раньше неё и не желала оставлять своё место. Она слишком упряма и горда для этого.       Брюс отрицает, что сам не выпускал её оттуда. Это было бы слишком больно, учитывая все обстоятельства. Она всё ещё не проснулась. Он не знает, что сделает, если не проснется. Слишком страшно думать.       Но холод отступает, и впервые слышатся хорошие новости. Кажется, у врагов есть привычка взрывать его башню, когда в ней дорогие ему люди, а у них — важных для него людей, — есть фишка выкарабкиваться из этого дерьма и показывать миру, что так просто их не сломить.       Спустя неделю, когда он узнает, что Фрида Ли наконец проснулась и к ней можно на прием, Брюс наконец понимает, в чём смысл всего.       Он приносит цветы и любимые шоколадные кексы девушки, которая на вид настолько бледная и хрупкая, что, когда она кладёт свои покрытые ссадинами пальцы на его ладонь, он может лишь погладить битые костяшки и слабо улыбнуться ей. Кажется, в её глазах застывают слёзы. Она сразу отворачивается, смотря в приоткрытое медсестрой окно.       Ли счастлива видеть его. Эти эмоции настолько видны, что он не верит. В последний раз она смотрела на него с ненавистью. Теперь в её болотных глазах лишь виднеется страх и теплота.       (Его сердце сбивается с ритма. Он и не думал, что скучал по заботе в её взгляде).       Они проводят вместе, по ощущениям, несколько часов. На самом деле только два.       И, за всё время, не говорят об Интербанде.       Брюс прерывает их разговор, когда слышит урчание в животе крашеной блондинки, и дает ей принесённые им угощения. Она жалуется на больничную еду, в частности на каши, которые девушка терпеть не могла, и кушает.       — Ты помнишь, — с неприкрытой радостью шепчет Фрида, болезненно улыбнувшись. Она с удовольствием откусывает кусочек кекса. Предлагает ему, но он отказывается. Это все для неё, только для неё. — Мои любимые. М-м-м. Чёрт возьми, как же фкуфно!       Он действительно улыбается, слыша её сытое бормотание? Альфред, наверное, прячется за шторкой и фотографирует это редкое явление.       — Конечно я помню. Я никогда и не забывал.       Фрида искренне говорит, сомневаясь пару секунд:       — Знаешь, я тоже.       И, когда Брюс спрашивает себя, в чём смысл всего этого, он теперь знает ответ.       Он любил и любит. А значит — защитит. Любой ценой.       На душе становится тепло.