I know your weakness

Шинсо выпустился год назад из ЮЭЙ, проведя три месяца в долгих поисках работы, подавая во всевозможные геройские агентства идеальное резюме и рекомендации некоторых героев, но тщетно. После разгрома и нападения "Паранормального Фронта Освобождения", где большинство имели опасные злодейские причуды, агентства не хотели рисковать и брать в герои людей, обладающих такими же причудами. Хитоши собирался сдаться не только с работой, но и с безответной любовью, которая уже длилась четвёртый год. Это всё было слишком недосягаемым, словно звёзды и луна, до которых обычным людям никогда не дотянуться. Он целыми неделями валялся в кровати, не выходя и не отвечая на звонки. Мир оцепенел и стремительно начал окрашиваться в серые блёклые тона. Шинсо подвёл учителя и всех, кто верил в него, вложив свои силы, время и нервы. А ведь он с таким трепетом ждал выпуска и начало карьеры в качестве подпольного героя, чтобы наконец-то признаться в любви Шоте. Он же не глупый, знал все его железные принципы и насколько этот человек проницателен, оставалось только ждать и верить в лучший конец. А хэппи-энда для него, как оказалось, вовсе не существовало. Три года упорных тренировок, встречи после них дома у учителя за чашкой чая, совместных обедов и посиделок на крыше ЮЭЙ, скромных улыбок, мимолётных объятий и шутливых влюблённых намеков — всё кануло в небытие. Дни пролетали, и все были похожи друг на друга. Надежда и вера во что-то хорошее исчезали, просачиваясь сквозь пальцы. Хитоши сутками спал, кутаясь в одеяло сильнее и пряча лицо в подушку. Многочисленные звонки от знакомых, родных, друзей и учителя становилось всё больше и больше. Шинсо игнорировал даже трель и стук в дверь, а вот когда замок умело взломали и проникли в квартиру, он встретился с недовольным взглядом бывшего учителя. — Рад, что ты жив, паршивец, — глухо усмехнувшись, Айзава сел на край его постели и скрестил ноги. — Собирайся, ты идёшь жить ко мне. Я только что встретил твоего арендодателя, тебя выселили за неуплату. Ничего удивительного даже и то, что Шота умел разными способами взламывать дверные замки. Он тогда лишь молча восхитился, удивился, позлился, собрал скромные пожитки и отправился к Айзаве. И когда Хитоши спал в его квартире на широкой кровати по левую сторону от Шоты, придавленный несколькими упитанными котами, он окончательно осознал, что никогда и никому его не отдаст.

***

Девять месяцев Шинсо работал в бывшем агентстве Айзавы, проводя всё своё свободное время рядом с мужчиной и живя в его квартире. Хитоши подбирался к нему всё ближе, захватывая каждый миг его жизни, заполняя собой все мысли и дни. Парень не смог расстаться с Шотай, забыть о безответной любви и оставить всё как есть. Айзава не знал о чувствах, и о том, насколько бывший ученик одержим им и на что готов ради него. Шинсо каждую ночь смотрел на спящего Шоту, с любовью поправляя одеяло и мечтая о чем-то большем, готовил завтраки и ужины, каждый раз протягивая угощение на пробу, помогал по хозяйству, ухаживал за котами, покупал лекарства и лечил каждую его болячку. Они иногда гуляли по набережной, кафе и магазинам, покупая всё необходимое для дома, вместе смеялись, дурачились и ругались. Айзава часто приходил забрать его с больницы, если на миссии всё шло не по плану, и слушал ночами его истории, прошлое и мечты, узнавая о нём чуть-чуть больше. Был идеалом в его глазах, становясь отдушиной и чем-то большим. А потом появилась она… Эми Фукукадо. Сначала простые визиты, чтобы передать домашний сладкий пирог, выпить вместе чаю, вспомнить прошлое, когда они виделись чаще, потискать чужих котов и докопаться до Хитоши, который всё никак не съезжал от бывшего учителя. Шинсо готов был рвать и метать, потому что какого чёрта она каждый раз твердила Айзаве о своей любви и глупой женитьбе? Громко шутила, пихала его в бок, нагло и открыто флиртуя, таскала его по разным кафе и учительским встречам. А потом, выпив вместе с преподавательским составом, пришла к ним ночью и сказала мужчине, что приняла и помогла бы ему с чем угодно, стала бы для него всем, ведь любимый ученик с ним на всю жизнь не остался бы и не смог приглядывать и заботиться, как будущая жена. И тут его терпению пришел конец… Глупая Эми, не понимала, что лучше бы она не лезла во всё это и не пыталась отобрать всё, что у него есть. Лучше Мисс Шутке быть паинькой и не тянуть руки к тому, что ей никогда не принадлежало.

***

Шинсо накупил свадебные приглашения и аккуратно их заполнил, красиво разложив по конвертам и указав на них адреса героев и некоторых родственников, которые он долгими неделями выискивал. А после отправил огромную стопку свадебных приглашений в почтовый ящик. Заказал анонимно огромные букеты самых потрясающих роз, которые заполнили бы всю их квартиру, словно они в каком-то райском саду, чтобы эти цветы были в каждом свободном углу. И попросил работников вложить письмо внутрь, которое он со самыми ненавистными чувствами к Эми заполнил до конца, оставив несколько следов от губной помады, зацеловав исписанный листок бумаги. Сделал предзаказ на свадебную церемонию в церкви, купив сексуальную ночнушку, длинную фату до пола, прозрачные перчатки, кружевное белье с чулками и подтяжками, уложил всё это аккуратно в красную коробку, которую он незаметно подкинул бы под букеты. А ещё ровно в шесть утра к ним придут музыканты, которые исполнят самые нежные и трогательные мелодии прямо около его дверей, в конце поздравив со свадьбой. Его коварный план начал приходить в действие, осталось только наслаждаться представлением, а после сделать шах и мат. На следующее утро все только и говорили о свадьбе Айзавы и Фукукадо, а цветы находились в каждом углу, от которых Шота пришёл в бешенство. Конечно, хорошее утро было подпоганено ещё в шесть утра, когда музыканты без остановки играли и желали всего самого лучшего: счастья, любви, много детей. Хитоши знал, что это было бы последней каплей для Айзавы, для того, кто никогда не хотел жениться. Для каждого мужчины это было пугающе, а то, что он сотворил, вдвойне выглядело ненормально, странно и безумно. Шоту начало трясти от злости после письма и находки под букетами, после которой он пошёл навстречу с Эми, поставив жирную точку в их дружеских отношениях. Хитоши весь день подливал масло в огонь, отыгрывая неведение и удивление от всего происходящего. А ближе к вечеру Шинсо услужливо сделал милый жест Эми — письмо от тайного поклонника, который утешил её с таким ужасным недоразумением — красные розы и много хорошего вина. После он отправил анонимное смс Сущему Мику с неизвестного номера, что Эми не выдержит такого позора и ей нужна моральная поддержка и помощь. Всё это ложь, но кого волновало? Хитоши проконтролировал, чтобы все шло по задуманному, оставаясь в тени и наблюдая издалека. Конечно, он прекрасно знал, где эта женщина жила, и смотрел, как Ямада в спешке прибежал к ней, влетая в дом. Её шторы были неплотно закрыты, а увидеть, что там происходило, не составляло труда, особенно в позднее время суток. Как и ожидалось, они вместе выпили, включили спокойную музыку, станцевали пару медляков и даже поцеловались. — Всё было так просто? — сам себе сказал Шинсо, выходя из тёмного переулка на освещённую улицу. — А я усложню, — где-то сзади раздался язвительный злой голос Айзавы, который меланхолично наблюдал за Хитоши. Шинсо ощутил, как земля ушла из-под ног, как холодный пот проступил на лбу, а пальцы стремительно начали неметь. Он определённо за ним проследил, ожидал и наблюдал за всем этим не один час, чтобы удостовериться во всем. Спокойная поза, в которой находился мужчина — со скрещёнными руками, упёртой спиной в кирпичную кладку, с лицом, которое не выражало ни одной эмоции, — заставляло усомниться в его гневе и испорченном к чёрту дне. Правда была в том, что Шота в ярости и определённо сегодня убьёт его самым ужасным способом. — Я просто проходил мимо, — нервно протараторил Шинсо, пятясь назад. Если он не убежит сейчас, то кто знает, что с ним произойдёт после. Хитоши рванул, только всё уже было известно за перёд — он далеко не убежал бы. Шота схватил лентами, сбив с ног, и хорошенько потаскал по земле. Какое-то время Шинсо сопротивлялся и барахтался, надеясь выбраться из лент, не зря же он три года учился в ЮЭЙ, не мог же он расслабиться из-за того, что Айзава отошёл от геройских дел и так глупо попасться без шанса выбраться и сбежать? Только всё оказалось безнадёжно, а Шота уже тащил его на своём плече, как мешок картошки, даже особо не напрягаясь. Хитоши почувствовал себя настолько жалким и никчёмным, что впервые ему хотелось с позором разрыдаться. На кой чёрт все тренировки, если собственный учитель с лёгкостью его отметелил и связал? Молчание угнетало, а сказать Хитоши ничего не мог, ему заткнули рот и крепко обвязали, сам Айзава шёл молча, только нервно шебарша упаковкой из-под сигарет. — Уже подумал о завещании? — Шота поджёг сигарету, делая первую затяжку, а после шумно выдыхая. — Если нет, то даю пять минут, после приступаю к твоему убийству. Шинсо только жалостливо замычал, боясь, что его ждало. Он же не убьёт его? Не стал бы собственного ученика убивать в своей квартире, кто вообще так делал? Хотел бы убить — отвёз бы в тихое место и закопал бы… Наверное. Айзава, докурив, зашёл на лестничную площадку и не спеша поднимался вверх, соседи, которые проходили мимо, лишь косо посмотрели на них, но ничего не сказали. Кому какое дело, как нынче про-герои развлекались, все уже были в курсе, что здесь жили двое из них. Шота открыл дверь, наспех снял обувь и закинул тушу на диван. Вернулся, чтобы закрыть замки и забрать ключи собой, а после ушёл в свою комнату, оставив парня одного. Хитоши понадеялся, что на этом могло всё и закончиться, но когда Айзава вернулся с письмом и свадебной коробкой, моментально побледнел. — Как там в письме было? Ты же писал, должен помнить. «Сладкий, я выбирала эту ночнушку и нижнее белье специально для тебя, чтобы ты грубо сорвал всю эту одежду после свадебной церемонии. Я вся твоя с макушки до пят. Стань моим мужем, я буду самой лучшей: в постели, дома, карьере и во всем, мой сладкий папочка». Шинсо в такой щепетильной ситуации впервые, и вывел Шоту тоже впервые. Ладно, он чуток переборщил с письмом и нижним бельём, Айзава же не изверг, не стал бы избивать за такое? Бывший про герой потянул конец ленты, развязывая его и освобождая от лент, а после кинул коробку на его колени, злобно прошипев: — Надевай. Хитоши уже сто раз пожалел о своей выходке, осознав в полной мере, что всё куда хуже, чем он мог себе представить. В квартире был жуткий хаос, ведь Айзава в гневе раскидал все цветы, а после попытался утилизировать, но забил и оставил множество лепестков на полу. — Как я вернусь, чтобы все вещи были надеты, — злобно рыкнул Айзава, засунув руки в штаны и направившись в свою комнату. Шинсо, громко шмыгая носом, послушно снял себя все вещи и надел всё, что находилось в большой коробке. Нижнее белье неприятно стягивало, руки покалывало, фата всё время лезла в глаза, а чулки узко затянуты на бёдрах из-за подтяжек, лишь ночнушка была из приятного материала и совсем не причиняла дискомфорта. Благо, что вещи немного растягивались, потому что порви он всё это, то всё могло закончиться куда плачевнее. Шота вернулся через несколько минут, мельком осмотрел бывшего ученика, который покорно сидел на коленях среди разбросанных лепестков и жалостливо смотрел прямо на него. — Пиши, — холодно сказал мужчина, бросив ему один листок и ручку. Хитоши тяжело выдохнул и с трясущимися руками стал писать завещание. Айзава лишь стоял над душой и немигающе смотрел на него. Это всё не шутки, его точно убьют! Ещё и в этом дурацком белье закопают, какой позор. А как он закончил, аккуратно сложил и протянул ему своё скромное предсмертное завещание, где он наконец-то смог признаться в глубоких сильных чувствах, которые хранил больше четырёх лет. Терять уже нечего, а так это немного объясняло его безумный поступок, который не поддавался нормальной логике. Шота взял листок, раскрыв и начав бегло читать. — Любишь меня до смерти? — меланхолично протянул Айзава, наклоняясь к перепуганному парню. — Когда спрашиваю, отвечай, я не боюсь, что ты можешь взять под контроль. Всё равно так и так прикончу. Шинсо, вздрогнув, затрясся всем телом, спрятав взгляд в пол и сжав в пальцах в мягкую ткань сорочки. — Да, все так, — тихо ответил Хитоши. Шота поймал его за подбородок и грубо вздёрнул, заставив посмотреть прямо ему в глаза. — Хотела бы невеста дать мне клятву? И пройти со мной рука об руку, в горе и счастье, став моей навек, пока смерть не разлучит нас? А после клятвы выполнить свой супружеский долг? — Шота приблизился к его лицу, обдавая ухо тёплым дыханием, заставляя ещё больше занервничать. — Не совсем понимаю, к чему вы клоните, но да, согласен. Только не убивайте! Обещаю, что буду очень хорошим, Айзава… — сглотнув вязкую слюну, мурашки побежали вниз по позвонкам, когда он увидел широкую ухмылку напротив. — Называй меня: сладким, папочкой или муж, паршивец, — после своих слов Айзава подхватил Шинсо и, закинув себе на плечо, потащил в комнату. — Простите-простите-простите, — сдавленно повторял Хитоши, жмуря глаза и пытаясь вдохнуть побольше воздуха. Нервы сдавали, а сердце оглушительно заходилось в бешеном ритме, пульсацией стуча по вискам. Шота лишь молча отпустил, забросив тело на кровать. Шинсо вжался в матрас, когда заметил, как мужчина стремительно надвигался к нему, отсекая любые пути отступления. — Сладкий?.. — Хитоши предпринял последнюю нелепую попытку смягчить гнев мужчины, на которую тот лишь глухо усмехнулся. Бывший учитель схватил за ночнушку, рывком обрывая край и отбрасывая в сторону. Из-за чего он стал выглядеть ещё глупее и пошлее с открытым видом на обнажённые ноги, облачённые в тонкое белоснежное кружево. Шинсо лишь шумно выдохнул, уперевшись локтями в мягкую обивку кровати, позволяя себя полностью подмять. — Хитоши, вся правда в том, что я люблю тебя и только тебя, — рука ласково скользнула на икру ноги, а после на бедро, невесомо проведя по кружеву, а после мягко сжимая у основания подтяжек, из-за чего Хитоши сдавленно вздохнул и раскраснелся. Вся ситуация была щепетильной, но такой интимной, что было нереально не завестись с такой мелочи, как поглаживания по бедру. Лишь бы Шота не заметил его стояк и начавшие стремительно мокнуть кружевные плавки. — Никто не должен увидеть тебя таким… — пальцы Айзавы юркнули под ночную сорочку и сжали упругую ягодицу до красных отметин. — Я тоже тебя никому и никогда не отдам. Мы друг друга стоим. Шинсо поднял взгляд на мужчину, всматриваясь в его разные глаза. Его совершенно не пугал блёклый глаз, который Айзава предпочитал скрывать за повязкой. Он даже был рад, что только с ним он ничего не прятал. Хитоши всё ещё смотрел на него влюблённо, как и четыре года назад, и всё ещё считал его до безумия красивым. Из-за слов Шоты, сердце ускорило и без того бешеный ритм. — Тогда я весь ваш, — прошептал Шинсо, тут же закусывая нижнюю губу, надеясь, что всё это не злая шутка и не сладкий сон. Айзава прильнул к его шее, начав мягко и жадно покрывать её поцелуями, вжимаясь в него сильнее. Хитоши окончательно потерялся в накатывающем блаженстве, лишь жадно хватал ртом воздух, стремительно утопая в фантастических ощущения. Всё было как во сне, смазано, волшебно, переполнено самыми прекрасными чувствами, от которых становилось до одури приторно-сладко. Он плавился под ним, как мороженое под летним солнцем. В голове лишь белый плотный туман, до безобразия пусто, все страхи исчезли, не оставив и следа. Трусы полностью промокли, а их возбуждение уже было просто невозможно скрыть, всё упиралось и тёрлось друг об друга. Жар стремительно расползался по телу, охватывая каждый дюйм, заполняя горячей карамельной патокой. Щёки пылали, а с губ слетали глухие томные стоны, когда Шота сжимал руками ягодицы. — Поцелуйте меня, пожалуйста, — Шинсо обрывисто выпалил, не в силах больше терпеть. Он желал всего его без остатка — прямо здесь и сейчас. Он резким движением сорвал фату, отбрасывая её назад, и попытался через голову снять ночнушку. Пальцы совершенно не слушались, а перед глазами из-за сильного возбуждения всё плыло, становясь нечётким и смазанным. — Попроси меня иначе, — ответил Айзава. Решив помочь, он рывком снял с него лишнее, кинув на пол. Хитоши ощутил жгучий стыд и новую волну возбуждения, когда остался перед ним в одном тонком кружевном белье. А голодный взгляд, которым пожирал Шота, заставлял его покраснеть ещё сильнее, засунув свою гордость и язвительность куда подальше. — Поцелуйте меня, пожалуйста, папочка, — сбивчиво протараторил Шинсо, окончательно теряя связь с реальностью, когда Айзава обхватил его лицо ладонями и поцеловал. Мир словно схлопнулся, померкнув и перестав существовать в эту минуту, было слышно лишь собственное оглушительно стучащее сердце и ощущение горячего тела напротив. Чужие губы, до одури мягкие и сладкие, дарящие неведомую нирвану и желание целовать их вечно. Хитоши забросил руки на его шею, заведя пальцы в тёмную копну волос, несильно сжимая у основания затылка. Шота, опустив ладони, подхватил бывшего ученика за бёдра, откинувшись немного назад, после усадив на собственные колени. Парень, несвязно простонав, вжался сильнее и жадно потёрся ягодицами о его пах, провоцируя и дразня мужчину. Перед глазами взорвались миллионы ярких искр, сердце рьяно стучало, оглушая и поглощая любой звук, а внутри всё скручивало и горело от сильного возбуждения каждый раз, когда он делал плавные движения назад и вперёд, ощущая, насколько большой и твёрдый член у Айзавы. Хотелось взвыть и жалобно молить о большем. Шинсо игриво укусил за нижнюю губу Шоты, оттягивая и сразу зализывая, на что тот отреагировал положительно, залезая пальцами под бледно-кремовое кружево, сжимая и массируя упругую задницу. Рядом с Айзавой он ощущал себя настолько беззащитным и маленьким, словно всех тех тяжёлых и опасных тренировок никогда не существовало. Все эти ощущения были настолько трепетными и нежными, рядом с ним хотелось быть обычным человеком, а не тем самым сильным, бесстрашным героем. Всё было настолько чудесно, что Хитоши готов был сделать всё, что угодно, лишь бы Шота остался с ним навсегда. Потому что он являлся единственным человеком, которого он так сильно уважал, обожал и желал. Оторвавшись от губ с влажным звуком, Айзава провёл горячим языком по шее, вылизывая её и не сильно кусая, заставляя Шинсо громко простонать и покрыться мурашками. — Ты сегодня был очень плохим мальчиком. Тебя стоит наказать, — томно прошептал Шота, склонившись к уху и укусив за хрящик, тут же зализывая. Хитоши шумно выдохнул, полностью обмякнув в его руках. Казалось, Айзава хотел довести его до обморочного состояния, а после до смерти затрахать. Только вот он совсем не против, чтобы его хорошенько выпороли и вытрахали, а лучше, чтобы это повторилось не один раз. Шинсо грубо перевернули, уложив на живот и не успел он сообразить, что произошло, как Шота с пола подобрал бинты и в два узла обвязал их вокруг кистей. Руки приятно стянуло, но шевелить и прикасаться к бывшему учителю он больше не мог. — Накажите, пожалуйста, — захныкал Хитоши, не чувствуя больше ласк и тепла мужчины, мечтая, чтобы к нему снова прикоснулись и подарили горячие, одурманивающие ощущения. Айзава, наклонившись, завязал ленты за изголовье кровати и, отстранившись, начал чем-то шуршать, послышалось, как что-то упало в комнате, а снятая одежда была отброшена вперёд, приземлившись не так далеко от прикроватной тумбочки. На несколько секунд всё затихло, а после раздался громкий шлепок, который разлетелся эхом по пустой комнате. Шинсо сладко застонал, закусывая губу от приятных жгучих впечатлений. Шота не поскупился и ударил ещё несколько раз, каждый раз заставляя Хитоши пошло и громко вскрикивать. Красные следы, оставленные на ягодице, приятно покалывали кожу. Мужчина опустил ладони на его бёдра, плавно провёл по бокам, сжав и помассировав тазовые косточки, наклонился и подхватил кружевные плавки зубами, быстрым движением спуская вниз и откидывая в сторону. Шинсо развёл ноги шире и попытался расслабить плечи, когда Айзава полностью залез на кровать, покрывая горячими поцелуями его тыльную часть бедра. Мурашки заполнили каждый дюйм кожи, бегая волнами по позвонкам, от чего волосы на затылке вставали дыбом. Всё тело горело, жар расползался и заполнял до самых краёв. Член каждый раз болезненно дёргался, а смазка по каплям стекала с головки, капая и пачкая чистую простынь. Он словно находился в блаженном бреду, теряясь и растворяясь в ощущениях. Шота продолжал оставлять поцелуи, ласково оглаживая ягодицы и поясницу, поднимаясь выше, чтобы оставить укус. — Попытайся расслабиться, — хрипло прошептал Айзава, немного отстранившись и выдавив смазку из найденного тюбика на пальцы. В его хрипотце слышалось возбуждение, и это заставляло Хитоши ещё сильнее завестись. Щёки, уши и плечи горели, с потрохами выдавая сильное смущение, парень с громким вздохом спрятал лицо, уткнувшись в матрас. Ему всё ещё не верилось, что это происходило наяву, а не в очередном влажном сне. Шота обхватил одной рукой ягодицу, сжимая, а другой смазано провёл вдоль, начав медленно проникать влажными пальцами внутрь. Шинсо инстинктивно сжался, но постарался сделать, как его просили. Айзава аккуратно разводил пальцы в стороны, двигал назад и вперёд, медленно погружая, заставляя Хитоши покрываться мурашками и сдавленно мычать. — Хитоши, скажи, уголовный кодекс Японии, статья сто девяносто девять, — неожиданно выпалил Шота, чем сильно озадачил растерявшегося Шинсо. — Вспоминай. Свободной рукой он шлёпнул по ягодице, когда ответа не последовало, и начал двигать пальцами в мучительно медленном темпе. — Я-я точно не помню. Может, это статья по приготовлению к убийству?.. — неуверенно ответил Хитоши, на что сразу получил новый шлепок. — Неправильно, подумай еще раз, — томно произнес Айзава, продолжив неторопливые ласки, от которых Шинсо таял и сходил с ума. — Статья про убийство, — мозги плавились, Хитоши плохо соображал, что сейчас происходило, язык всё время заплетался, потому что он давился стонами, рвано дыша и сглатывая. Такие игры заводили. Он постоянно представлял, как Шота что-то спрашивал, а после наказывал за неправильный ответ, но сейчас в его голове до неприличия пусто, и это было настоящей пыткой. — Статья двести восемь? — пальцы снова проникли слишком глубоко и надавили сильнее, отчего Шинсо окончательно растаял, громко застонав. — Не помню-не помню, — смазано пролепетал парень, после чего снова получил удар по ягодице. Шумный вздох сорвался с губ, кожа нещадно горела, а ноги тряслись из-за смеси нетерпения и возбуждения. — Я жду, — его пальцы уже знали, куда давить, из-за чего Хитоши вскрикивал и стонал до звона в ушах. — Статья про насилие, — захныкал Шинсо, громко всхлипывая. Еще немного, и он с позором кончит прямо на его простыни, уже не в силах что-либо говорить. Он на пределе. — Хороший мальчик, — пальцы Айзавы нажимали сильнее, полностью погружаясь в его нутро. — Хочешь, чтобы папочка трахнул тебя? — хрипло ответил Шота, наклоняясь и вжимаясь членом в его бедро. — Да-да, хочу! — и на этом он окончательно сдох, с громким полу стоном излившись на собственный живот и простынь, обессиленно упав на матрас и мелко содрогаясь от оргазма. Айзава вытащил пальцы и довольно заурчал, разглядывая и оглаживая бока парня, но останавливаться и давать передышку не желал, резко перевернув его к себе. Бинты натянулись, стянув руки немного сильнее, когда он подвинул бывшего ученика ближе и навалился всем телом. Взгляд парня был полностью расфокусирован, зрачки расширены, а белые пятна, которые всё ещё мерцали после эйфории, не давали полностью разглядеть учителя. — Я нашёл одну интересную вещь, — Шота горячим шёпотом обдал его шею, проведя кончиком носа вниз. — Её надо использовать иначе. Помада лучше смотрится на губах, чем на бумаге. Айзава вытянул руку, взяв кое-что с прикроватной тумбы, и с клацающим щелчком открыл колпачок, мягко мазнув по исцелованным губам парня. — Ты ведь давно хотел надеть всё это пошлое белье, вымазав губы в алый цвет, чтобы я тебя жёстко трахнул? — Шота потёрся твёрдым членом между его ягодиц, слегка надавливая и утробно рыча. — Грязный, плохой мальчишка. Было бы слишком глупо отнекиваться, когда Шинсо мечтал о многих вещах. Это тоже находилось в списке того, чего он хотел испробовать вместе с Айзавой. Тогда это было слишком далёким и недосягаемым, оставалось лишь тихо дрочить в ванной, шёпотом, как мантру, повторяя его имя, когда кончал. Хитоши жаждал испробовать все свои мокрые горячие фантазия, в которых был лишь один учитель. — Да-да! — Шинсо жалобно взвыл, заёрзав под ним, — Пожалуйста, сладкий, трахни меня! Прошу, умоляю, пожалуйста… Губы мужчины с жадностью впились в его, голодно и страстно целуя, кусая и проникая языком глубже в податливый рот. Хитоши задыхался от чувств, громко и сбивчиво мычал, срываясь на сдавленный полустон. Шота продолжал самозабвенно целовать, размазывая помаду, оставляя её на собственных губах. Член учителя тёрся интенсивнее и сильнее, пачкая липкой дорожкой смазки между его ягодиц. Всё это продолжалось словно вечность, — поцелуи, укусы, жар чужого тела, — пока он не отстранился и рывком не отвязал ленты с изголовья, приподняв парня за талию. — Ты сейчас пойдёшь и напишешь мне самые главные правила для героев, которые нельзя нарушать, — томно сказал Айзава, потянув ленту на себя и поведя парня вперёд. Он ловким движением, развязав узлы и скинув ленту вниз, толкнул Шинсо к своему столу, заставив его нагнуться раком и упереться локтями об шершавую поверхность. — Возьми листок, ручку и начинай писать. Все было бы куда проще, если бы Шота не водил членом по его растраханному колечку. Хитоши, громко хныкая и скуля, в нетерпении подавался вперёд, теревшись о большой член учителя. Взял дрожащими руками ручку, лист бумаги, которые лежали в самом углу стола, начав писать. Первые пункты он написал быстро, но, когда головка члена медленно начала протискиваться внутрь, парень со стоном выгнулся и выронил ручку из рук. — Продолжай, — хрипло прошептал Шота, слишком медленно проникая в тугое нутро. Шинсо, дрожа всем телом, нашарил пальцами ручку и снова начал писать. Буквы скакали, почерк стал неряшливым и непонятным, дёргаясь, некоторые слова выходили с трудом читабельными. Айзава двигался мучительно медленно, наполовину уже войдя в него. Дыхание окончательно сбилось, он рвано и глубоко дышал, пытаясь собраться и дописать последние пункты. Шота сделал плавный толчок, проникнув в него на всю длину, и Хитоши, громко застонав, уткнулся носом в парту. Его нехило колотило от возбуждения и осознания того, что Айзава вошёл в него полностью. Шинсо совсем недавно кончил, но новые волны возбуждения и наслаждения опять захватывали и поглощали с головой, заставляя коленки нервно трястись и неразборчиво выстанывать: «Шота, да, сильнее, умоляю». У него просто чёртов кинк на Айзаву. Каждую секунду, пока он чувствовал его рядом, в себе, везде, мир вокруг рассыпался на кусочки, а мозги окончательно сплавились. Единственное, что Хитоши мог — это стонать до хрипа в голосе, срываясь и захлёбываясь в экстазе, хвататься пальцами за парту и нервно скрести. — Мой мальчик, ты такой потрясающий, когда стонешь и зовёшь меня по имени, — Шота вжался грудью в его спину, заведя пальцы в растрёпанную лавандовую копну волос, несильно сжав и потянув на себя, из-за чего Шинсо протяжно всхлипнул. — Продолжай молить и выкрикивать моё имя. Айзава обхватил свободной рукой бедро, делая первые толчки, плавно и не торопясь, выходя и входя в него до громкого влажного хлюпанья и шлепка. Хитоши задыхался, шумно сглатывая и жмуря слезящиеся глаза, ноги совсем не держали, всё тело горело, дрожало и выворачивало от восхитительных ощущений. Ещё чуть-чуть и он рухнул бы вниз, но учитель резко подхватил за талию и одним взмахом смёл всё со стола, переворачивая его, наваливаясь вместе на прохладную поверхность и закидывая его ноги себе на плечи. — Прошу, Шота, не смотри на меня… — Шинсо пристыженно отвёл мокрые глаза в сторону, пытаясь закрыть ладонями пылающее красное лицо. Хитоши выглядел сейчас настолько пошло, уязвимо и беззащитно, и это немного пугало его, вызывая прилив стыда, паники и дикого смущения. В целом ситуация была потрясающей и будоражащей, даже идеальной, но разве можно было настолько сильно завестись, что он готов хоть прямо здесь, на этом столе, потерять связь с реальностью и отключиться. В голове пусто, тело ломило, и всё, что он мог — лишь хрипло стонать и пускать слюни. — Убери руки, — низким голосом сказал Шота, снова входя в него во всю длину и оставляя поцелуй в районе сгиба ноги. Шинсо отодвинул руки в сторону, надрывно застонав и захныкав. Всё это было слишком… Айзава сам по себе слишком… Ходячий секс и лучший наркотик. — Папочка, умоляю, затрахай меня до смерти, пожалуйста… — он ничего не видел, не слышал, безумно стучащее сердце оглушало и поглощало всё вокруг, а зрачки настолько затопили радужку, словно он под кайфом. — Вытрахай и кончи в меня, прошу, молю! Шота замер на несколько секунд, не моргая и не дыша, голодно рассматривал эмоции, отражённые на его лице. Хитоши готов был поклясться, что Айзава внутри него стал ещё твёрже, а утробный полустон вырвался из груди, отдаваясь вибрацией, которую он мог ощутить своей кожей. Не сдержавшись, мужчина накинулся на него, ловя губы своими, жадно и самозабвенно целуя, размазывая по всему лицу жалкие остатки помады. Айзава вбивался в него, вжимаясь сильнее, наращивая и ускоряя темп. Шинсо глухо мычал в губы, хватался за него, как за спасательный круг, приобнимая за шею и зарываясь пальцами в длинные пряди волос. Всё горело, сжигая до основания, ничего не оставляя после. Шота грубо выходил и входил до основания, глубоко проникая и стремительно приближая к долгожданной разрядке. Всё разом поплыло, перед глазами яркая белая вспышка, застилающая всё вокруг, тело дрожало и сгорало от накатывающего выжигающего жара. Хитоши, оторвавшись от губ, хрипло и надрывно застонал, изливаясь на свой живот и Айзавы, обмякнув и расслабив руки, не в силах даже шевельнуться. Шота оставил укус на шее, делая ещё несколько рваных и глубоких толчков, наконец-то кончая. Мужчина шумно упал на стол, оперевшись локтями по разные стороны от головы и уткнувшись в его лоб. Они часто и глубоко дышали, пытаясь восстановить дыхание и немного прийти в норму. Вытащив член и опустив его ноги вниз, горячая жидкость стекала по бёдрам и ягодицам, пачкая чулки и капая на пол. — Мой самый лучший и любимый мальчик, — хрипло выдавил из себя слова Шота. Айзава нежно потёрся и начал зацеловывать его лицо, покрывая кожу мягкими поцелуями, от которых на душе становилось так хорошо и легко. В целом Шинсо ощущал прилив счастья, любви и радости, которая распирала его, переполняя до самых краёв. Хотелось бесконечно нежиться в объятиях Шоты, жаться и мурчать от любой ласки. — А теперь… — низко и томно сказал Айзава, смотря прямо ему в глаза. — В загс… — В загс?.. — нелепо повторил Хитоши, всё ещё не понимая, о чём он, а потом в мозгу с громким щелчком до него моментально дошло. — В загс?!