Научи меня чувствовать

Очередной тяжелый день, и очередная кипа бумаг, которыми Альбедо ужасно ненавидит заниматься. Исследования — вот, что манит алхимика больше всего на этом свете, и, если бы он знал, сколько бумажной и «никому ненужной» работы скрывается за стенами штаба, то, возможно, никогда бы не согласился на должность главного алхимика. Почему нет? Он предпочитает эксперименты и краткие записи, понятные лишь ему, а заполнением десятков бумаг по каждой «колбе» должен заниматься ну точно не он. Хотя кому доверить? Сахарозе? Она точно что-то сломает. Тимею? Да и он обязательно что-то забудет. И, как итог, Альбедо вновь задерживается на работе до ночи. И всё бы ничего, если б не одно «но», и это «но» совсем недавно поселилось в его доме. Стрелка часов уже давно перешагнула за полночь. Устало перебирая ногами, алхимик плетется улицами Мондштадта, пытаясь вспомнить, в какой стороне он вообще живет. Возвращаться на Драконий хребет уже довольно поздно, кроме того, его ждут. Скорее всего ждут. Это неточно. Он и сам не уверен, что после десятого обещания о том, что будет приходить вовремя и «никакой переработки», его всё ещё не пошлют куда подальше. — Я дома, — вяло проговаривает, проходя в привычно тесное помещение. Ответ не поступает, что и не удивительно: похоже, его «но» всё-таки сбежало, не выдержав этих бесконечных «извини, я буду приходить вовремя». Возможно, так даже лучше, ведь отношения — это сложно. А с другой стороны, именно «он» понимал Альбедо, как никто другой. Понимал и принимал. — Твоя работа меня бесит, — звучит довольно холодный и раздраженный голос. А, нет, всё-таки его «но» продолжает терпеть и ждать. Мило. — Прости, я постараюсь приходить вовремя, — бубнит алхимик, уже сбросив обувь. — Ужинать будешь? — игнорируя очередное извинение спрашивает сожитель. — Не голоден. — И почему я не удивлен? Сняв свою белую кофту, оставаясь в высоких серых чулках, так умело прикрытых шортами, и синей рубашке, Альбедо наконец переводит взгляд на говорящего: высокие белые носки, широкие черные шорты, заправленная в них бело-голубая домашняя кофта, синие глаза и тёмные волосы. Странник выглядит совсем не так, как тогда, когда они встретились впервые. От такого его вида веет уютом и теплом. — Прости, Скар, — сонно бормочет алхимик. — Тц, мне не нравится это имя. — Но я так и не придумал другого, — пожимает плечами блондин. — Могу называть тебя «котик». — Брр… От напускного и наигранного умиления, которое выдавил из себя Альбедо, Странника бросает в дрожь. Этот человек никогда не умел проявлять эмоции, а попытки хоть как-то выразить чувства всегда заканчиваются вот так. Почти всегда. — Ты в курсе, что тебя не было дома двое суток, Альбедо? — брюнет скрещивает руки на груди и раздраженно смотрит на алхимика. — В каком смысле? Меня всего полдня не было. Думаю, заработаться настолько, чтобы пропустить день… звучит слишком неправдоподобно. Хотя, можно попробовать проверить, и… — Да отвлекись ты от своих исследований и гениальных мыслей уже! Какой сегодня день недели? — Вторник. — Сегодня четверг, Альбедо. Вот и результат внепланового исследования: ты пропустил сутки и даже не заметил этого. — Хм… — алхимик опускает голову и прикладывает руку к подбородку. — Интересно, можно ли извлечь из этого что-то полезное… — Тц. Фыркнув, Странник берет Альбедо за руку и тянет в комнату. Он сжимает чужое запястье, пальцы полностью смыкаются вокруг кости, и парень хмыкает, в который раз вспоминая, что телосложение у алхимика довольно хрупкое и изящное. Он кажется произведением искусства, хотя сам этого не замечает, и зачастую ищет красоту в других, но точно не в себе. Комната довольно пустая: лишь кровать, мольберт в углу и стол, на котором разбросаны кисти и краски, а ящики забиты множеством более интересных вещей. Внешне собранный, холодный и всегда отстраненный Альбедо, на деле же оказался воплощением хаоса. Вокруг него всегда много бумаг, книг, колб, ручек, постоянно что-то падает, гремит, стучит, а сам при этом продолжает стоять с невозмутимым лицом — мол, так и должно быть. Но это только когда он один. Ведь он должен соответствовать чужим ожиданиям, в таком случае, если рядом кто-то есть, то вокруг всегда порядок. Лишь только Страннику позволено видеть обратную сторону медали. — Сильно устал? — шепчет брюнет, уже обнимая алхимика со спины и прижимая к себе. — Немного… — Давай я помогу тебе снять напряжение? — как змей, он нашептывает алхимику игриво и вкрадчиво, горячо выдыхая в шею. — «Светофор»? — пытается угадать Альбедо, вспоминая десятки практик за спиной и думая, что же именно выберет Странник сегодня. — Нет, я думаю, придется закрыть тебе рот, в прошлый раз ты вел себя уж слишком громко, — отвечает, пока руки уже во всю гуляют по чужому телу. — «Стоп-слово» тоже не подойдет. Так что либо возьмёшь что-то в руку, либо тактильно. Как хочешь? — Возьму. — Раз так, — Странник отталкивает Альбедо от себя. — Раздевайся. Алхимик послушно зубами снимает перчатки, расстёгивает рубашку и бросает на кровать, тонкие костлявые пальцы принимаются снимать шорты вместе с бельем — не видит смысла снимать все по очереди и устраивать жалкое подобие стриптиза, он не особо пластичен, а свою грацию считает буквально каменной, ведь «именно за это ему и дали гео глаз Бога». Странник усмехается, заметив, что чулки Альбедо не снимает — помнит, что Страннику они нравятся. — Волосы, — сквозь зубы цедит брюнет. Да, точно, волосы. Странник любит, когда они растрепанные и распущенные. Алхимик торопливо стягивает резинку. Мотнув головой, шевелюра спадает по плечам, пряди на макушке топорщатся, придавая Альбедо тот самый пошлый и опороченный вид, который так нравится Скару. Странник протягивает Альбедо свой анемо глаз Бога: — Сойдёт, как то, что будешь держать в руке? — Да. Алхимик принимает. Отлично знает, что эта вещь — самое дорогое, самое важное, самое ценное, что есть у Скара. Конечно, он будет бережен с ней эту сессию. Странник садится на кровать и зовёт Альбедо к себе. Алхимик забирается на постель и ложится на колени Скара, отведя таз назад. Из ящика стола брюнет достаёт круглый черный кляп на ремешке. Алхимик послушно открывает рот, и, вставив кляп, Странник застегивает ремешок на затылке. — Будешь снова громко кричать, и я уйду, ты понял? — холодно спрашивает Скар, на что незамедлительно получает кивок. Довольно и властно улыбаясь, Странник поднимает руку вверх и сильно ударяет Альбедо по ягодице. Светлая кожа тут же приобретает розоватый оттенок, а алхимик мычит, сильнее сжимая глаз Бога Скара в руке. — Интересно, в штабе знают, что их главный алхимик — та ещё порочная шлюха, а? — ехидно спрашивает, наслаждаясь теми минутами, когда Альбедо ему не ответит. В любой другой ситуации алхимик бы провел ему целую лекцию о том, что нужно разделять личную жизнь и работу, что понятие «шлюха» вообще неуместно, да и вообще, что и сам Странник недалеко ушел. Но не сейчас. Это он расскажет ему потом. А пока что он покорно лежит, отводя таз назад, вожделея и желая получить следующий удар. И он наступает. А затем ещё и ещё. Несколько сильных шлепков подряд, кожа вспыхивает, а Альбедо выгибается и громко, как ему кажется, мычит. Вязкая слюна капает на простынь, кляп мешает глотнуть, на лбу проступают капельки пота. — Кто бы мог подумать, что всегда холодный и молчаливый Альбедо способен на подобное, — ухмыляется Странник. А в ответ вновь лишь мычание. Рука крепко и сильно сжимает глаз Бога, не хочет уронить, ведь тогда все закончится, а Альбедо не готов. Он ещё не получил того, что хотел. Скар вновь тянется к столу, достаёт оттуда смазку и анальную пробку, желая заставить алхимика кончить вообще без стимуляции члена, который и так уже истекает влагой. Смазав анальное отверстие, он проталкивает небольшую пробку, которая не без труда вошла и заставила Альбедо всхлипнуть. — Неужели ты уже плачешь? Как быстро, — слегка разочаровано шепчет Скар. — Сегодня сдаёшь позиции быстрее. Так сильно соскучился? Алхимик успевает лишь поднять голову, и по его ягодицам прилетает очередной удар. От неожиданности он сжимается, сдавливая пробку внутри себя, и вновь стонет. Надрывно и громко, но всё ещё приглушенно. Кляп оказался как никогда кстати. В какой именно момент в голубых глазах проступили первые слезы он и сам не знает, как и не знает, сколько прошло времени и сколько уже ударов было. Будто бы в этот раз кто-то их считал. «Научи меня чувствовать», — такой была просьба алхимика, когда они со Странником встретились впервые. Кто ж знал, что он выберет именно такой способ. И, более того, никто и подумать не мог, что алхимику понравится. Чувствовать себя униженным, слабым, быть вещью в чужих руках — только Страннику позволено видеть «эту» сторону Альбедо. Только ему одному, ведь именно он научил чувствовать не телом, а сердцем. Не выдержав, Скар послабляет ремешок, и кляп выпадает из открытого рта алхимика. Челюсть затекла, простыня, щеки и подбородок испачканы слюной. Очередной сильный удар, и Альбедо громко вскрикивает. Рай для ушей Странника. Заглушать подобные звуки настолько же греховно, как и сдержаться от следующего удара. Шлепки эхом разносятся по комнате, блондин стонет, немного ёрзает, протираясь членом о шорты Странника. Ладонь уже горит, ровно так же, как и ягодицы — завтра кому-то точно придется весь день стоять. Но не проблема. Не первый раз. Альбедо придумает сотни причин, чтобы объяснить, почему он «на ногах» и не хочет ни на минуту присесть. — Кричишь, как грязная шлюха, — продолжает подзадоривать Скар. — Отвратительная, которая только и может, что стонать от чужих побоев, которая постоянно течет и умоляет выебать ее. И это ты, Альбедо. Такой ты на самом деле. — Д-да… — простанывает, потому что не может говорить внятно. Алхимик уже на грани сознания, тело буквально горит, полыхает, безумно жарко и до головокружения хорошо. Как же ему нравится то, что с ним делает Странник. Сводит с ума. Заставляет кровь закипать. Унижает, оскорбляет, смотрит высокомерно и с отвращением. — Дрожишь, — Скар расплывается в довольной ухмылке. Альбедо поджимает пальцы ног, выгибается, закидывает голову назад, пытаясь смахнуть прилипшие к мокрому лбу пряди, протяжно стонет, сильно сжимает анемо глаз Бога, второй рукой сминает покрывало — все эти жесты Странник уже выучил. — Готов кончить, а я даже не прикасался к тебе спереди. Хах, смешно. Ягодицы горят, а очередной удар по ним, заставляет Альбедо буквально закричать от боли, что растеклась по всему его телу. По нему словно пропустили разряд электричества. Сквозь штанину на своих шортах Странник чувствует влагу: — Кончил? Тц… нетерпеливый. Алхимик жадно хватает воздух, пытаясь перевести дыхание, сердце с силой ударяет в грудь. Так быстро, как никогда прежде. Взгляд расфокусирован, голубые глаза безжизненно смотрят вверх, алхимик так и замер, прогнув спину и упираясь ладонями в постель. — Готов продолжать? — выждав минуту, спрашивает Странник, на что получает утвердительный кивок. И дважды повторять не нужно. Возможно, в первый раз Альбедо не совсем понимал, что и зачем с ним делают, пытался анализировать и даже вести какие-то записи, чем порядком раздражал. Но теперь — теперь он уверен, что чувствует. Удивительно, но, как оказалось, искусственно созданные тоже обладают сердцами, неважно в каком смысле. Без чувств действия Скара были сухими, особо ничем не отличались от привычного сражения или ночи, проведённой за исследованиями. Но как только в голове промелькнуло желание, нет, не «тяга к знаниям», не «желание познать новое», другое желание. То, что заставляет щеки гореть, а внизу живота затягивает тугой узел, тогда-то Альбедо и осознал — он умеет чувствовать. Давно умел. Он просто не нашел того, кому позволит увидеть то, что он чувствует. Его уже уложили на кровать на живот, из него вытащили анальную пробку, его грубо и быстро буквально втрахивают в эту жаркую и мокрую постель, ему на ухо шепчут что-то «грязное» и пошлое, а он лишь громко надрывно стонет, срываясь на плач и крик, в который раз открываясь перед Странником. Скару не хочется, чтобы хоть кто-нибудь кроме него слышал эти звуки, но и лишать себя удовольствия он тоже не может. На утро они вновь, скорее всего, быстро сбегут и сменят очередное место жительства, ведь никто не должен знать, кому именно принадлежат эти стоны, но это будет утром. А пока — главный алхимик Мондштадта, серьезный, холодный и сдержанный, извивается и кричит от удовольствия под бывшим Предвестником Фатуи, крепко сжимая его «сердце» в своей руке, чтобы не уронить. И он не уронит. Никогда не уронит.