Закаты напоминают мне о моей маме

Солнце льётся через задние окна, и небо полностью открывается на вершине горы невероятной высоты. Коул сидит за кухонным столом и лениво рисует. Лёгкие карандашные пометки прыгают и текут по странице его скетчбука для рисования. Через несколько лет он подумает, что это ужасный рисунок, и покраснеет, когда люди будут хвалить его. Объективно, это действительно впечатляет для 17-летнего самоучки, который мало практикуется. Лилли рисовала такие небеса, как эти, особенно после скалолазания. Его отец показывал на разные картины вокруг их дома и описывал Коулу, какие поездки они совершали. Он сидел сзади, пристегнутый ремнями к своему детскому сиденью, а его родители тихо разговаривали, перекрывая звуки мягкого джаза из радио. Лу начинал взбираться на другую сторону, пока Лилли укладывала малыша Коула в переноску на спине. Поднимаясь наверх, она напевала песни, которые не нравились его отцу, пока не оказывалась в пределах слышимости вершины. Они встречались там, и она начинала рисовать, пока Лу готовил им ужин у костра. Затем они спускались обратно пешком и ночевали в машине, отправляясь обратно, как только солнце выглядывало из-за горизонта. В старших классах Коул, вероятно, закончил бы тем, что рисовал акварелью, так много думая о своей маме, но сейчас он просто улыбается и тоже старается не ослепнуть, рисуя солнце. Позади него слышится резкий удар разлетевшейся тарелки. Он вырывается из грёз наяву, поворачивается, отчего его карандаш оставляет на бумаге тёмный след. Его взгляд встречаются с видом застенчивого друга. Ну что ж, товарища студента по боевым искусствам. Его зовут Зейн, и он приехал сюда около трёх недель назад. — Мне очень жаль, - он осторожно обходит беспорядок и подходит к метле. — я не хотел её ронять. На самом деле, по сравнению с метлой, он довольно высокий. По крайней мере, выше Коула, особенно с его волосами. За минуту или около того, что им остается до яркого послеполуденного света, его кожа светится, когда он поворачивается, чтобы подмести беспорядок. — Все в порядке, я тоже всё время роняю вещи. - Коул встает и подходит к шкафу для мётел, вытаскивая совок. — Я могу помочь? - он слегка склоняет голову набок и поднимает брови. Зейн делает паузу и почти делает шаг назад в разбитый фарфор, прежде чем полностью прервать движение. — О, в этом нет необходимости, - он начинает подметать чуть быстрее и наклоняет голову. — я могу сам всё убрать. В конце концов, я же это разбил. Коул наклоняется и наклоняет совок чтобы поймать несколько осколков. — Да, но это необязательно. - он поднимает глаза. — Так будет быстрее. Его брови хмурятся, он морщит нос, что, по мнению Коула, умеренно выражает замешательство. — Я почти год убирал и приводил в порядок различные магазины. Я очень хорошо знаком с этим процессом. — Хорошо, так давай сделаем это! Зейн выдыхает и сметает кусочки меньшего размера в совок и указывает на шкафчик под раковиной: — Там новые мешки для мусора, - он откладывает метлу в сторону. — выкинь осколки из совка, а я пока приберу остальное. Они моют пол, слышен шорох пластика и скрип дерева по всему слишком старому зданию. Коул, в основном, держит пакет открытым, чтобы Зейн мог бросать туда мусор, поэтому он может свободно наблюдать за облаками или меняющимися тенями. Вместо этого он видит, как мерцают места, где свет касается кожи Зейна, контрастируя с его чудесным цветом лица и отражаясь от его белых волос. Затем человек, о котором идёт речь, смотрит на Баккета и ухмыляется. Коул чуть не спотыкается, пытаясь развернуться, выбегает из кухни к входной двери, крича через плечо. — Я выброшу всё в мусорное ведро, раз уж мы закончили! Снаружи темнее, чем он ожидал; уборка, должно быть, заняла немного больше времени, чем он думал. Коул возвращается буквально через минуту и трусцой возвращается в дом, чтобы остудить пылающее лицо. Его встречает щелчок газовой горелки и нож, лежащий на разделочной доске с горкой зелёного лука, измельченных чеснока и имбиря и нарезанного бок-чоя. Зейн слегка склонившись над плитой, наливает немного масла на сковороду. Коул берёт свой скетчбук и уже почти подходит к двери, когда решает щелкнуть выключателем и вернуться на свое место, на этот раз лицом к столешнице. Он перелистывает на новую страницу и начинает планировать сцену на вершине горы. — Где ты научился рисовать? - Зейн бросает ингредиенты в сковородку, обжаривая их. Коул встаёт и идёт, чтобы прислониться к дверному косяку рядом с плитой. — Моя мама была превосходной художницей и я хотел научиться, поэтому я просто просмотрел много её старых альбомов для рисования. Шеф-повар вечера просто кивает. — Я, эм... - он отворачивается к окну, пряча лицо. — ну, твои рисунки очень даже хороши, - он снова смотрит на сковороду с едой. — я заметил твой альбом для рисования на столе и... думаю, мне нужно принести свои извинения, поскольку у меня не было твоего разрешения. Просто... - он бросает взгляд на Коула. - это очень красиво.