Погашенная искра

      На пустырях редко кто бывал, ибо мало кому было приятно лицезреть беспросветное облако дыма, нависшее над виднеющимся вдалеке городом. Заводы работали без остановки, в две смены, что делало воздух почти непригодным для дыхания, лишь у горожан выработался иммунитет к подобной отраве. Выявить приезжих и даже их статус было легчайшей задачей — бедняки кашляли и закрывали нос кусками ткани, побогаче — специальные маски с фильтрами, аристократы — настоящие противогазы.        Но всё же на пустыре была одна живая душа. Мальчику трубочисту повезло наблюдать, как сквозь серые тучи, показался весьма пошарпанный корпус явно старого дирижабля. Машину всю трясло, что-то ревело и грохотало, латанный-перелатанный шар уж совсем не внушал доверия. Тем не менее, эту штуку сажал либо мастер, либо просто очень удачливый малый, потому что отрицать хорошую посадку стал бы только или глупец, или завистник. Последующее зрелище настолько впечатлило юнца, что он обрёл кумира, о имени, которого не имел даже представления. По веревочной лестнице спускался мужчина среднего роста, одетый в мешковатый коричневый кафтан и ужасно потрёпанную пиратскую шляпу. Растрёпанные волосы, постриженные то ли перочинным ножом, то ли и вовсе, осколком стекла, были на манер каскада, в них виднелись разноцветные косички и бусины. Мальчик никогда не видел пиратов, лишь слышал обрывки их описаний из книг, но сразу решил что перед ним именно он. Лишь по треуголке — револьверы и поискуснее, трубочист видел у аристократов. В городе в принципе было много странных личностей. Пират, покружившись на месте, вразвалочку направился в город, не заметив маленького наблюдателя. ***       Улицы петляли между собой, словно стремясь обмануть и запутать, но сделать это с местным им бы всё равно не удалось. Берил им не являлся, но зато он знал один путь как свои пять пальцев. Тот, к кому он сейчас собирался свалиться как снег на голову, сам его ему научил. И конечно же, он успел об этом пожалеть.       Крысы. Их здесь было слишком много. Иногда даже казалось, что не крысы появились как следствие людей, а совсем наоборот. С осложнением условий, менялись не только люди, но и животные. Жёсткая, взъерошенная шерсть, красные глаза с кровожадным блеском, эти звери не брезгали никакими способами прокормиться. Они не преминули даже полакомиться плотью какого-нибудь бедняка, легшего вздремнуть на соломенной подстилке, а таких было полно в переулках. Берил терпеть не мог крыс. Но они были лучше чем люди. Пират считал, что всё, что угодно лучше чем люди и общение с ними.       Стук высоких каблуков его любимых сапог гулко раздавался по пустынной, безлюдной улице. Для любого другого это показалось бы страшным и как минимум странным, но мужчина радовался. Было намного легче сосредоточиться и вспомнить куда идти, а то в противном случае пришлось бы шарахаться от каждого человека, при этом пытаясь предугадать его намерения. Мостовая, вымощенная крупным булыжником привела его прямо к месту назначения. Дубовая дверь, которую замечали в общей серости улиц только те, кто о ней знал, была освещена тусклым светом уличного фонаря. Серость была ещё одним минусом этого города. Она словно стекала с каждого дома, сливаясь в один бесконечный поток и в этом потоке можно было потеряться, стоило лишь поддаться течению. Сухая рука с аккуратно обгрызенными чёрными ногтями уверенно легла на медную ручку. Берил сделал глубокий вдох и вошёл внутрь. Ничего не изменилось. Слава Дагону. Пират попал в цилиндровидную комнату. В ней царил мрак, где-то капала вода. Ржавая винтовая лестница бесконечными, однообразными кольцами уходила как вверх, так и вниз, создавая иллюзию бесконечности. А была ли это на самом деле иллюзия — никто не знал. Под весом капитана ступеньки заскрипели, но он знал — она выдержит. Порой, вещи чувствуют наш страх и нужно казаться уверенней, чем есть на самом деле. Теперь вниз и только вниз. Ровно сорок четыре ступеньки. Ошибусь одной и одному Ктулху известно что произойдёт. В детстве, которое Берил предпочитал не вспоминать, он математику ненавидел, но сейчас мужчина был искренне благодарен тому извергу, который его этим предметом истязал. Ступенька, за ступенькой, пират достиг нужного количества и перед ним предстала ещё одна дверь, но она кардинально отличалась от прошлой. Её исправно красили раз в год, кованные, смазанные петли, красивый, золотой дверной молоток в виде льва. Чтобы постучать в него было надобно вдесятеро больше смелости чем на уже пройденный им путь. Капитан поморщился, скривив тонкие, сухие губы, затем сменил пару выражений лица, всего лишь за несколько мгновений, словно выбирая нужную личность. Вскоре тишину, прерываемую лишь капанием воды где-то вдалеке, прервал еще и стук молоточка. За то короткое время, пока дверь не открывалась, Берил испытал весь спектр чувств, начиная от страха, заканчивая отчаянием, он успел погрызть ногти, снять зубами кожу с губ и трижды приподняться на каблуках. — Да? — Вопрос не только вырвал мужчину из приступа нервозности, но и застал врасплох. Пират уставился на открывшего изучающим взглядом, словно видел его впервые в жизни. Высокий эльф с равнодушным, даже холодным взглядом карих глаз. Густые чёрные ресницы и брови, а также синяки под глазами добавляли взгляду необъяснимой тяжести. Ни морщин, ни каких либо других признаков старения на остроухом не отображалось. Старость с них стекает, как с гусей вода. Белые волосы были собраны в тугой пучок, одна прядь выбивалась и лезла в глаз, но не похоже, что эльфа не особо это заботило. Острые черты лица и длинные уши с заостренным концом, завершали «картину нечеловечности» в его лице. Рубаха с широким вырезом показывала выступившую от нездоровой худобы, ключицу. — Закончил меня рассматривать? — холодно поинтересовался хозяин странного места. — А… да. Неловко… — Что ты тут забыл? Я забыл насколько он невежлив… — Мне нужна помощь… — Берил рефлекторно успел придержать дверь, прежде чем эльф попытался закрыть её. — Я готов дать взамен. Сделка. — Что? — Рука мастера всё также лежала на ручке, готовясь отрезать пирату надежду на спасение и заодно пальцы. — Всё что угодно. — Под взглядом эльфа, капитан тут же исправился. — Всё, что в моих силах. — У тебя есть ровно двадцать пять минут. Подожди секунду. — Остроухий, как его называл Берил, вскинул руку жестом, каким обычно смотрят на наручные часы. Но ремешок отсутствовал. Циферблат был вживлён прямо в кожу левой руки, что смотрелось неимоверно жутко. Вокруг него, на бледной коже красовался розоватый рубец, который никогда не затянется до конца. Ветвистая бронзовая стрелка сообщала, что сейчас без пяти минут шесть. Худые пальцы эльфа с выступающими костяшками и обстриженными ногтями начали крутить шестерёнку, что находилась вне циферблата. Маленькая серебряная стрелка перескочила на двадцать минут шестого. — Проходи. Эльф отступил, пропуская мужчину внутрь. Правда засёк ровно двадцать пять минут… вот же… Сколько бы времени не прошло с их знакомства, капитан бы никогда не понял такой отвратительной циничности своего знакомого. Он встречал разных эльфов и всё больше убеждался в том, что Мирон такой единственный и неповторимый. К тому же пират заметил, что это совсем не связано с его профессией, но холодность… она помогала ему работать. Похоже, что это одно из качеств, делающих его лучшим из лучших. Мастерская остроухого также была одной из тех вещей, которых бы никогда не понял Берил, но уже в хорошем смысле. Её хотелось не просто рассматривать, её хотелось изучать. Это было то место, в котором удивительным образом сочетался хаос и нескончаемый перфекционизм мастера. На полках, помимо всевозможных деталей, запчастей и шестерёнок, здесь можно было найти законченные изделия, драгоценные камни, макеты, инструменты и даже чьи-то законсервированные останки. Зная Мирона, мужчина мог бы предположить что раньше они могли принадлежать как его питомцу, так и допустим тёте. По настоящему зачаровывало — часы на стенах. Просветов не было, со всех сторон смотрели циферблаты различного цвета, качества и возраста. И все шли, правда каждые на какой-то своей волне. Лампы стояли везде, где только было возможно, так ещё и в горне полыхало пламя. Два стола, один из которых завален свитками и картами, а второй был идеально чист — всё для работы. И снова эльф прервал его наслаждение от созерцания. — Конечно, мне бы очень хотелось чтобы ты за все двадцать пять минут не произнёс ни слова, но к огромному сожалению, в этот раз тебе действительно есть, что мне предложить. Берил вздохнул и нервно потёр переносицу. Говорить о проблеме под пытливым взглядом эльфа было настоящим испытанием. Ещё и никто не застраховал от едких и метких комментариев. — Эмм… — В защиту пирата должно сказать, что он никогда не эмкал. Только в присутствии скептически настроенного эльфийского мастера, который, если судить по выражению лица, явно готов зашить тебе рот, стоит попытаться что-то сказать. — В общем… — Пять минут уже ушло. Да дай сосредоточиться, чёрт остроухий. Решение пришло моментально. Вместо того чтобы сказать, мужчина стянул с левой руки, плотную кожаную перчатку. — Я ожидал, что когда-нибудь ты придёшь ко мне со скверной. — Мрачно произнёс Мирон, максимально ухудшив атмосферу. Загорелая, здоровая кожа граничила с чёрной, высохшей и потрескавшейся. Зрелище было не из приятных. Кисть покрылась гноящимися язвами. Берил прекрасно знал исход такого явления. Протез. Это было даже не ранение, а чистой воды проклятие. Скверна даже не столько болела, сколько ужасала своим видом и лишала конечность обыкновенной подвижности. Эльф оставался неизменно безразличным. Мастер бесстрашно, но довольно брезгливо взял пирата за запястье и повернул руку ладонью вверх. — Ты же знаешь каков исход? Капитан болезненно поморщился. Он будто специально давил на больные точки, беспристрастно наблюдая за реакцией. Невольно проводилась аналогия с хищной птицей. — Знаю. Поэтому к тебе и пришёл, пока оно не распространилось. — Всё, что я могу предложить, это крюк. — Что?! — Тут уже Берил даже не стал скрывать своего возмущения. — Ты мастер протезов! Ты даже заменял сердца, а мне предлагаешь крюк?! Всё потому что я?! — Я не лишаю себя работы по личным причинам. У меня их нет. — раздался холодный ответ. — Тогда в чём дело?! — У меня нет искр, для того чтобы запустить подобный механизм.       Искры — одни из важнейших ресурсов, они запускают двигатели и «оживляют» механизмы. Человек может создать одну искру, ценой собственной жизни, ибо придётся потратить на это всю свою жизненную энергию. Эльф же может создавать их безграничное количество, но взамен придётся чем-то пожертвовать. Берил слышал об этом и знал, что генератором искр для Мирона является его сестра — Мирабель. — Что случилось с Мирабель? — Она больна. — Чем? — Аrescentes. Уже как пять месяцев. — Что за… — Весьма возможно, что тебе неизвестно. Она из тех, что выбирает пару на всю жизнь и она слишком поспешно сделала выбор. Он пропал. — Так нужно его найти и разобрать что случилось! — Капитан облизнул порядком высохшие губы. Сестра эльфа была его полной противоположностью, чувственной, ранимой и довольно нежной. Мужчина видел её всего два раза, но слухи о её доброте расходились довольно быстро. Он серьёзно разволновался. — Это мне от тебя и нужно. Иначе я бы не дал тебе твоих двадцати пяти минут, десять из которых, уже истекли. Берил постарался проигнорировать, порядком раздражающий отсчёт времени и спросил: — Кто он? Я его знаю? — Да, и весьма неплохо. Это твой брат. Пират впал в ступор. Он не видел брата с тринадцати лет и не имел ни малейшего представления о том, как сложилась его взрослая жизнь. Эльф, словно прочитав его мысли положил на стол аккуратную, чёрно-белую фотокарточку. Капитан не мог не восхититься качеством изображения — это точно был его брат, только порядком повзрослевший. Они с Берилом кардинально различались — Лилиан всегда отличался красотой. Но его красота была вполне человеческой, не одухотворенной или сказочной как у маар, она вбирала в себя все черты, которыми могла гордиться человеческая раса. С возрастом мало что изменилось, всё такие же светлые взъерошенные волосы, надменный взгляд и прямая осанка. Мужчина не то чтобы завидовал брату, скорее чувствовал себя неудачным на его фоне. — Стоп… он же человек… как ты позволил сестре?.. У вас разве нет на это правил? Мирон пожал плечами. — Мирабель давно вышла из опекаемого возраста, она сама несёт ответственность за свои решения. Я спросил и она пообещала что на выработку искр это нисколько не повлияет. А тебя кроме этого ничего более и не волнует… — Тот факт, что лет через шестьдесят его не станет, тебя так-то не волнует? — Почему сразу шестьдесят? Механизм может работать вечно, а в случае неисправности всегда возможна починка или замена. Капитана застыл, будто молнией пораженный. Лилиан с детства высказывал весьма специфичные вещи… Как знал, что он здесь не просто так замешан…       Да уж, устроиться под крылышком у лучшего эльфийского мастера и претендовать на первое в мире продление человеческой жизни было вполне в его духе. Вот только… если удалось добиться столь прекрасного расклада, зачем же сбегать? Берил вздохнул, набираясь смелости для последующей фразы. — Вряд ли ему на самом деле интересна твоя сестра, скорее договор с тобой. Это не тот человек, который влюбится без памяти, а рядом подозрительно окажутся удобные обстоятельства. — усмехнулся капитан, переведя взгляд на свои ногти. Ситуация ужасно напрягала. — Я знаю, он не любит её. Но она сама в этом виновата. Рука невольно сжалась в кулак. Берил поймал себя на остром, почти рефлекторном желании сломать эльфу нос, не беря во внимания того, что сделать это невозможно.       Мирон увидел такую странную реакцию человека на абсолютно логичные слова и это отозвалось внутренним непониманием. — Это же логично. Если я просчитал это, не стоит говорить другим. Неправильно влиять на чужие ошибки, а возможно и ускорять их. А если ты найдёшь его, он не показался мне глупцом, подыграет. Она выйдет из сна и поток искр возобновится. — Однако, она твоя сестра, а не генератор искр! Ты должен заботиться о ней! — Мирабель вышла из возраста, когда мне нужно было помогать ей. К тому же, я её содержу. И не повышай на меня голос, иначе мне придётся вышвырнуть тебя и ты потратишь оставшиеся пять минут впустую, что было бы расточительством, если учесть что многие бы отдали не один мешок самоцветов чтобы я принял их. — Ты мозги себе на механизм заменил?! Она пожертвовала своим зрением ради тебя! Лишилась дома и согласилась прозябать в такой дыре, ради исполнения твоей мечты! Мирон непонимающе повернул голову. Он искренне недоумевал из-за чего этот человек так злиться. Бесполезная трата сил, разве нет? — Это было довольно опрометчиво, но я ей за это безусловно благодарен. Берил по своей натуре был ужасно вспыльчив и сейчас кровь кипела как никогда. Он знал эльфа довольно продолжительное время и его бесчувственность словно прогрессировала. Сейчас же перед глазами стоял образ Мирабель — наивной, но доброй, образ сравнимый с образом ребёнка. Её брат должен был её защитить. Капитан выхватил револьвер из-за пазухи и почти инстинктивно направил на мастера. Во взгляде глаз цвета коньяка загорелась недобрая искра. — Старая модель Зет-6, сделанная моими же руками, к тому же незаряженный. — даже не поведя бровью, констатировал Мирон. — Как тебе не стыдно моё оружие против меня направлять? — Ты же бесчувственный ублюдок, я тебя одним прикладом уделаю. — процедил пират, вновь игнорируя слова эльфа. — Ты не сможешь приблизиться ко мне больше, чем на одиннадцать дюймов. В противном случае, я сверну тебе шею, продам плоть на рынке, законсервирую глаза, они у тебя редкого цвета и мне давно нужны были кости для корпуса одних часов. А для розыска твоего брата найду наёмника, которому заплачу деньгами, вырученными за человеческое мясо. Берил смерял знакомого уничтожающим взглядом, не в силах что-либо изменить. Он ненавидел чувство безысходности больше любого другого. Если за это не возьмётся капитан, то возьмётся кто-нибудь другой, а он сгинет, поглощённый скверной. Пират видел таких людей. Все в струпьях и язвах, одетые в лохмотья, они скользят как тени в переулках города, где их доедают местные крысы. Шепча про себя ругательства, мужчина убрал оружие. — Браво. Верное решение от человека, удивительно. — Просто у меня будет время поговорить с братцем по пути сюда. А с тобой… — Что? Разберёшься? Раздался тихий звоночек. Он прервал эльфа, но не похоже, что тот особо расстроился, скорее наоборот. — Твои двадцать пять минут вышли. — сказал тот с довольной ухмылкой. Похоже, что единственная эмоция, которую сохранил остроухий — злорадство. — Si descubro que experimentaste con ella, te sacaré el corazón del pecho, bastardo enfermo. — Я не так глуп и умею ждать, в отличии от людей. Твои попытки защитить её от её собственного брата также жалки и примитивны, как и твои оскорбления. Берил развернулся на каблуках и поспешил к двери. Как он и ожидал, его окликнули. Эльф не мог терпеть оскорбления в свою сторону от тех, кто по его мнению ниже его. Пират остановился и дерзко улыбаясь, посмотрел ему в глаза. — Тебя убьёт твоя же команда. Бойся её больше, чем боишься скверны. — кинул ему в спину Мирон. Мастер с презрением смотрел на человека. — Ого, меня удостоили предсказания. Они не люди чтобы предать. — В этом и заключается твоя ошибка. У всех нас есть инстинкты, а у них особенно. Союз человека и нечистой силы кратковременен, придётся за это расплачиваться. Лучше тебе прислушаться к моим словам. Капитан лишь усмехнулся. Мужчина прекрасно знал, что большинство «предсказаний» эльфа всего лишь манипуляция и самовнушение. Стоило ему выйти за дверь, как он оказался на той же пустынной улице. Двери не было, лишь сплошной отсыревший кирпич. Найти брата… Потерянный человек, сравним с каплей в море, но только ни тогда, когда вы связаны одной кровью и пахнет она одинаково. Бред, они преданы мне больше чем кому-либо С этими мыслями Берил побрёл обратно к дирижаблю, пугая крыс гулким стуком каблуков. У человечества намного больше грехов, нежели семь и если перечислять все, то капитан воздушного судна был бы олицетворением самоуверенности. ***       Не нужно было быть гением или провидцем, чтобы предсказать конец Бериловской затеи, так что это было одно из самых верных предсказаний Мирона за всю жизнь. Стоило пирату шагнуть за порог, как он почти полностью исчез из мыслей эльфа. Он подошёл к столу и пустым взглядом осмотрел его поверхность. Мысли заскользили в тот уголок, который он так старательно прятал. Воспоминания. Первое, что он увидел — бесконечные рецепты, инструкции и схемы, а дальше… туман. В первое столетие он старательно запоминал всё, что происходило, но со временем всё стало терять цену. Как иногда люди выкидывают старые фотографии и только спустя время, спохватываются. Вот только, пересматривая фотокарточки люди получают эмоции, а Мирон, даже если бы вспомнил, не получил бы ничего. Смысл хранить то, что не приносит хранителю… ничего? *** — Брат? Я не помешаю? — В комнату зашла девушка. Длинные, белые волосы, легкое платье, яркие голубые глаза, длинные ресницы и такая же белоснежная кожа. Это его сестра? Наверное. Никого другого быть не может. Он сидит на кровати, волосы распущены, лёгкая одежда, часов нет… Когда это вообще? — Нет, конечно, входи. — обычный взгляд в пустоту, будто недуг — слепота. — Ты такой грустный… Ничего не получается? — Мирабель всегда могла уловить настроение брата, даже если оно не подходило под обычное описание. Под грустью она имела в виду бесцельное времяпровождение, ведь именно этим занимался Мирон, когда что-то не выходило. Девушка хоть и знала, что понятие чувств юноше чуждо, всё равно старалась развлечь его. Даже, если утверждение о том, что он любит её звучало ужасно и неправдоподобно. Раз пытается об этом сказать, значит уже не безразлично. — Да. Совершенно ничего. Но даже если бы и получалось, то искр всё равно нет. Эльфийка осмотрела стол, где валялись груды запчастей в хаотичном порядке. Посреди было вычищено небольшое местечко, где лежало нечто, напоминающее птицу. Ювелирная часть получалась у брата просто замечательно — голову покрывала рыжая блестящая эмаль, тонкий клюв, маленький сапфир заменял глаз. Вот только дальше был лишь набор деталей, отдалённо напоминающих тело. Он уже отлил маленькие, тонкие пёрышки и золотые лапки с крошечными коготками. — Это соловей? Моя любимая птица. — Уголки губ невольно дёрнулись вверх, на белых щеках появились симпатичные ямочки. — Я об этом даже и не думал… — пробурчал ещё несостоявшийся мастер. Мирабель усмехнулась и погладила брата по голове. — Ты ж мой злюка… Ладно, не думал так не думал. — Я вижу как ты улыбаешься, это означает что ты не изменила своего мнения. Девушка надула губки и пихнула эльфа, а тот непонимающе посмотрел на неё, не поддаваясь толчку. ***       Мирон тряхнул головой, словно стряхивая остатки видения. Он почувствовал странную боль в груди. Эльф знал как болело сердце, но это было нечто другое. Пятно ноющей боли растекалось по телу, захватывая в него один участок тела за другим. Не выдержав, он сгрёб со стола все вещи, что с грохотом свалились на истёртый пол. Я могу сделать хоть тысячи таких соловьев. Но от этого осознания легче не становилось. Эльфа пошатнуло, казалось пол под ногами ходит ходуном. Мирон метнулся к полкам, начиная судорожно их оглядывать в поисках чего-то. И почти интуитивно он это что-то нашёл. Его самая первая работа притаилась в углу и покрылась порядочным слоем пыли. Мастер всегда протирал каждый «экспонат» на своей полке, но игнорировал эту вещь, будто её не существует. Бережно взяв птицу, он всмотрелся в незамысловатый механизм. Она требовала многих исправлений, но он не хотел её исправлять. ***       Приоткрытое окошко было одним из немногих источников света в этой комнате. На столике также стояла белая лампа, но она была довольно тусклой, так что царил полумрак. Он выделил ей свою комнату, ведь сам уже давно не видел смысла во сне. Доводя себя до полного истощения, эльф просто отсыпался на полу в мастерской.       Мирабель сама источала слабый свет, даже скорее сияние. Веки плотно сомкнуты, грудь равномерно вздымается — единственный признак того, что она жива. Мирон вошёл в комнату почти бесшумно и подойдя к кровати, опустился рядом. На ладони лежал соловей, хрупкий, намного хрупче живого. Он едва коснулся её щеки, тут же отдёрнув руку, будто получил разряд тока. Возможно, если бы я сохранил больше воспоминаний, было бы лучше. Склонив голову, эльф аккуратно вложил птицу в руку сестры. — Возможно когда-нибудь ты сможешь оживить его.       Больше не желая терять времени, мастер поспешно вышел, притворив за собой дверь. За рёвом горна он и не услышал птичьи звуки, доносящиеся из комнаты. Он также не увидел, как с пальцев сорвалась синяя искра и как соловей взмыл в небо, попутно одаривая спящий и необычайно серый город песнью. Птица отправилась в поисках солнца и можно не сомневаться, что она его найдёт.