Редкие встречи

январь, 2010 — Не знаю, что ты там себе придумал — Рафаил наклонил голову и почти прошипел сквозь зубы — Сашенька. Но я не какой-то принц в виде лягушки, я просто такой, какой есть, «злой и агрессивный». Ничто не причиняло мне достаточно боли для травмы… Город ангелов немного приподнимается, опираясь на руки и наклоняется вперёд, нависая над молчаливым Санкт Петербургом. И едко шепчет — кроме твоего появления. Его мутные глаза сверкают такой злостью, что на миг в них проглядывает давно сошедшая бирюза. Александр почти элегантно отодвигается от стола, деревянная ножка стула скрипит по паркету. Накатившую на бывшую столицу нервозность выдаёт только лёгкая дрожь в руках, но и ту он прекрасно прячет, сложив руки на груди. В его словах нет и капли злости, когда он начинает говорить. Только усталость и разочарование, скрытое под тонкой корочкой металла в глазах. — Да, должно быть я действительно ошибся в вас. Рафаил едва заметно дёргается, от уже забытого обращения на вы. Он отрывает руки от стола и занимает позицию напротив, вольно или невольно копируя позу Санкт-Петербурга. — Надо признать, что когда-то я считал вас романтическим персонажем — Александр тонко улыбается и на миг его взгляд уносится в прошлое, куда-то за мыслями владельца. — этаким падшим ангелом, мрачным и суровым. Всего лишь мгновение занимает его путешествие во времени, затем молодой человек быстрым взглядом проходится по телу Архангельска и возвращается к потемневшим глазам. Рафаил подавляет в себе желание сжаться. Что сейчас мог видеть в нём Александр? Для города ангелов это всегда было секретом. Слабые израненные руки в неподходяще больших рукавах? Ужасные синяки под глазами, которые уже не сможет свести сон? Преждевременная седина в спутанных ломких волосах? Или откровенная тоска по любви в тусклых и мрачных глазах? Архангельск знает какого это быть красивым, потому что когда он таким был. И он знает, что сейчас его дрянной костюм человека назвать красивым не получится. Для него остаётся загадкой почему Александр, как всегда красивый Александр, смотрит на него с нежностью и печалью даже после его ужасных слов. — Но надо сказать, я от этого давно отошёл. — Александр кивает сам себе, видимо соглашаясь с текстом в голове, который хочет произнести. — В тот самый раз, когда вы меня спасли, я увидел в вас хорошего человека. Да и сейчас вижу. — Ты всегда был слишком самоуверен… — небрежно тянет Архангельск. Санкт-Петербург обращает всё своё внимание на оппонента, продвигаясь на шаг ближе и немного обходя стол по кругу. Рафаил одновременно с этим делает шаг назад, его глаза немного расширяются, а губы приоткрываются в немом отрицании, когда он понимает насколько позорно отступает. — Хороший человек — продолжает Александр свою мысль уже почти равнодушным тоном, с явной насмешкой прищуривая глаза от движений Архангельска. Он делает ещё один шаг и ещё, сверля свою жертву спокойным взглядом — и очень эгоистичный человек, который отвергает руку помощи раз за разом. Раз за разом. Александр останавливается в шаге от Рафаила и смотрит в упор. Рафаил больше ничего не видит в его серых глазах. Что он собирается сделать? Ударить? Рафаил искоса бросает взгляд на кухонный стол и отмечает для себя расположение ножа для масла. Но когда Санкт-Петербург протягивает к его лицу свою элегантную руку с длинными музыкальными пальцами, Рафаил отвергает все приказы мозга схватить нож или отступить. Он замирает и зажмуривает глаза до полной темноты. — Трусливый, слабый — Санкт-Петербург нежно и царственно касается костяшками пальцев его щеки, как мог бы король ласкать своего раба. Белёсые веки трепещут, а в закрытых глазах мелькают разноцветные искорки. — Совершенно невыносимый хороший человек. Архангельск забывает как дышать в ту минуту, когда его обветренных потресканных губ касаются другие — мягкие, тонкие, с усмешкой победителя. --- Ненависть Рафаила разбивается снова и снова, когда тщательно спрятанная хрупкость выходит на свет. Александр видит трещины, давит сильнее своей уверенностью, своими нежностью и чуткостью. Проводит тонкими пальцами по рёбрам, прикладывая холодную ладонь где-то в районе сердца. Он ничего не говорит, только улыбается самым кончиком губ: «твоё сердце теперь моё, не так ли?». Движения Александра медленные, аккуратные и точные. Он наносит удар за ударом по бледной коже, даря Архангельску то, что он не чувствовал веками — нежность. Рафаил в своей привязанности менее спокоен, он порывист и совершенно жаден. Он крадёт поцелуи в любой удобный момент, прижимается как можно ближе, всё желая того единения, который грешник хочет от бога, тянет Санкт-Петербург за волосы и смотрит в глаза с откровенным желанием. Александр не любит насилия, не любит излишней привязанности, но готов потерпеть ради этого взгляда, который заставляет его вновь чувствовать себя императором. Рафаил любит владеть. Он собственнически привязан ко всему, чем владеет. Жизнь заставила его потерять всё, теперь он бережно хранит любую мелочь. Он не может перестать опекать своих детей, потому что они — всё, что у него есть. Не может перестать хранить старые фотографии и рисунки — потому что это единственное доказательство того, что он когда-то жил. Не может перестать прикасаться к Александру, потому что Санкт-Петербург его, пусть только сейчас, но его. Культурная столица, окно в Европу, главный порт страны, его, Рафаила, замена — в его власти. Он не чувствовал себя так хорошо с самого детства, несколько сотен лет назад. «Возможно, владение не лучшее слово», думает Рафаил, когда после небольшого толчка в грудь от Саши опускается на подушки. Небольшой укус ярко выделяется на плече бывшей столицы. «Возможно, я действительно одичал за этот век», думает Рафаил, прослеживая красные узоры на коже Александра, врезая в память каждую деталь, пока Санкт-Петербург твёрдо прижимает одну его руку к кровати, а вторую сжимает в своей, переплетая пальцы. — А ты всё-таки очень похож на падшего ангела. — замечает Александр и не отводя взгляд целует переплетённые руки. Архангельск ощущает себя в крайне невыгодном положении, худощавое тело Санкт-Петербурга на проверку оказывается гораздо более гибким и жилистым. И когда они снова перешли на ты? — Такой же полный греха? — подсказывает Рафаил давясь обычным насмешливым тоном, когда Санкт-Петербург крепче прижимает его к матрасу. Александр улыбается, а в глазах пляшут чёртики — Нет, такой же соблазнительный. Лицо Рафаила горит, но он горько улыбается в ответ и отворачивает голову вбок, насколько позволяет ограниченное положение — Не лги, тебе есть с чем сравнивать. Он чувствует себя настолько разбитым, настолько чувствительным, что не может сдержать укола — Честно говоря, Москва гораздо лучше справляется с образом демона. — В качестве демона Михаил действительно неплох, но не падшего ангела… — Александр выглядит гораздо более подавленным, чем секунду назад, тяжело вздыхает и целует Рафаила во всё тоже место над сердцем. Зетем приподнимает голову и обдаёт шею горячим воздухом и шепчет прямо на ухо — Это насколько же ты себя не любишь, что в постели о другом говоришь? Рафаил молчит и тяжело дышит, не решаясь смотреть в чуткие серые глаза. Санкт-Петербург ещё раз вздыхает и немного подаётся назад. — Позволь мне — Александр отпускает Рафаила, только для того, чтобы осторожно взять его лицо, повернуть и посмотреть прямо в глаза — Позволь мне любить тебя. — Пусть я не могу обещать навсегда — Санкт-Петербург ненадолго переводит взгляд на зашторенное окно — но сегодня точно. — Делай, что хочешь — слова слетевшие с языка звучат грубо, но Рафаил едва контролирует свои эмоции. Александр хмыкает в ответ и снова берёт Рафаила за руки, на этот раз за худые запястья, и поднимает вверх, фиксируя их над головой северного города. — Я докажу тебе, что каждый мой любовник меня стоит. А я, как ты знаешь, хорош.