Склеивая осколки

      Сдав последний экзамен в числе первых, Гермиона устало выдохнула и вышла из аудитории, оставив позади бесконечные задачи, формулы и профессора Вектор. Нумерология была последним предметом, что Грейнджер предстояло сдать, прежде чем отправиться на рождественские каникулы. Она единственная из подруг выбрала эту дисциплину, поэтому сейчас, закрыв за собой дверь кабинета, девушка в полном одиночестве побрела в Большой зал, где должны были ждать её Джинни и Луна, разобравшиеся со своими экзаменами ещё два дня назад.       Возможно, не желай Гермиона так отчаянно убедить себя, что с ней всё в порядке, она сама бы не набрала столько дополнительных предметов в начале года. Но это было не в её стиле. Точнее, не в стиле той Гермионы Грейнджер, какой она была несколько лет назад. Нынешняя же Гермиона, берясь за учебник или записывая лекцию, всё чаще задавалась вопросом «Ну и зачем мне всё это?», которого раньше даже не возникло бы.       — Учёба — это интересно и полезно! Никогда не знаешь, что пригодится в жизни, поэтому чем больше книг прочтёшь — тем сильнее станешь, — когда-то давно заявила Гермиона, в очередной раз пытаясь заставить Рона взяться за домашнее задание.       Он тогда посмеялся над ней, сказав, что единственная сила, заключённая в книгах — это их вес. Гермиона обиделась и, подтвердив только что сказанные парнем слова, хорошенько ударила его по голове толстым томиком «Истории магии». Силу знаний Рон тогда, конечно, ощутил, но желания учиться у него не прибавилось.       Со временем Грейнджер развила свою мысль, поняв, что мозги и питающие их книги — это не всё. В жизни есть куда более важные вещи, однако удовольствие от чтения, поиска новой информации и приобретения самых разных знаний всё ещё было при ней.       Раньше было. Но не теперь.       Покинув лазарет, а после вернувшись к занятиям, гриффиндорка весь декабрь старалась нагнать программу и вернуть былую жажду к жизни, в которой учёба занимала одну из ключевых ролей. И, казалось, что с этой задачей Гермиона справлялась вполне успешно, разве что ощущение неполноценности и какой-то неправильности происходящего никак не отступало. Грейнджер больше не понимала, чего хотела добиться, куда желала идти, чего именно мечтала достичь. Все цели и планы давно разбились, растворившись в тревогах и кошмарах, а крепкий стержень, который всегда держал её плечи расправленными, а голову высоко поднятой, куда-то делся, оставив внутри зияющую пустоту и бессилие. Даже любимые книги больше не радовали в полной мере, хотя, конечно, определённое удовольствие приносили.       «Нет-нет», — мысленно простонала Гермиона, чувствуя, как накатывает очередная волна тоски и горечи. — «Всё хорошо. Я молодец».       Мотнув головой, она постаралась прогнать это ощущение, не желая поддаваться скверным мыслям. Грейнджер делала всё, чтобы не думать о плохом, постоянно отгоняя отравляющее душу уныние. Она хвалила себя за каждую мелочь, часто гуляла, почти всегда была в компании друзей, стараясь не замыкаться в себе, и каждый день носила подаренные Луной зачарованные серьги, не снимая их даже ночью, чтобы никогда больше не оказаться в состоянии, хотя бы частично напоминающем недавнее. И это работало. Жизнь потихоньку налаживалась, а настроение не опускалось ниже отметки «нормально».       Дойдя до дверей, ведущих в Большой зал, Гермиона услышала доносящийся сквозь толстое дерево шум. Ступив внутрь, она тут же оказалась в круговороте громкого смеха, блестящих рождественских украшений, лёгкого аромата хвои и смешанной с ней сладости имбирного печенья, ванили и шоколада. Вся школа, за исключением несчастных, сдающих последние экзамены, собралась за столами, перемешавшись факультетами, и наблюдала за тем, как под потолком появляются искрящиеся магией звёзды, ангелы и золотые колокольчики, а большая праздничная ель, что ещё утром принёс Хагрид, обрастает игрушками и свечами. Весёлая и расслабленная суета, поглотившая Большой зал, увлекла и Гермиону, в один миг заставив почувствовать себя свободнее и счастливее.       Окинув быстрым взглядом помещение, девушка заметила рыжую и блондинистую макушки подруг, о чём-то разговаривающих за гриффиндорским столом, и стремительным шагом направилась к ним.       — Встретимся двадцать пятого? — донёсся до Гермионы вопрос Джинни.       Уизли, будучи капитаном команды, привыкла говорить громко, почти оглушающе, временами забывая, что она не на поле. Поэтому, находясь от подруги практически в десяти-двенадцати метрах, Грейнджер легко распознала её сильный голос даже в этом хаосе.       Джинни увлечённо следила за тем, как два пряничных человечка пытаются выбраться из глубокой миски с печеньем, расположенной посредине стола. Они шевелили своими нарисованными ртами, безуспешно хватаясь за край посуды и тут же падая обратно на дно, а Уизли с лёгкой улыбкой пыталась угадать, что же такое они говорят (точнее, какие именно ругательства и коварные планы генерирует их хлебное сознание). Луна, сидевшая рядом, смотрела в сторону учительского стола и как зачарованная наблюдала за профессором Флитвиком, придирчиво оглядывающим ель. Вероятно, он уже какое-то время не мог решить куда поместить компанию ангелочков и лёгким взмахом палочки снова и снова левитировал их с ветки на ветку.       — После завтрака мы отправимся в деревню, так что давай с нами, — продолжала Джинни. — Сходим на ярмарку, наедимся всяких вкусностей. Думаю, если погода не подведёт, то вечером на площади снова покажут какой-нибудь магловский фильм. Помнишь, как пару лет назад? Надо только одеться теплее. Можно, конечно, осторожно укрыть себя согревающим заклинанием…        Луна слушала подругу вполуха, улыбалась и кивала, не отрывая глаз от профессора. Поместив игрушки ближе к верхушке, он довольно хлопнул в ладоши и что-то сказал стоящему рядом Хагриду. Тот, почесав бороду, кивнул и оба мужчины коротко рассмеялись.       Наконец, оторвав взгляд от ели, когтевранка повернулась к подруге и, взглянув поверх неё, спросила:       — Ты на Рождество едешь в Нору, Гермиона? Если хочешь, мы с папой с радостью встретили бы праздник с тобой.       Джинни, как и Гермиона, вздрогнули от неожиданности. Грейнджер была уверена, что Луна не могла её заметить, разве что у той глаза на затылке, а потому это внезапное обращение к ней показалось чем-то сверхъестественным.       — Конечно, она едет в Нору! — воскликнула Уизли, резко разворачиваясь к Гермионе. Она так увлеклась наблюдением за пряничными человечками, прикидывая в уме будет ли слишком жестоко схватить их и съесть, так и не позволив ступить на стол, что, если бы не Луна, наверно, не заметила бы Грейнджер, пока та не заговорила. — Как экзамен?       — Вроде неплохо, — пожав плечами, ответила гриффиндорка, присаживаясь рядом. — Я уверена, что правильно ответила на девяносто девять вопросов из ста.       — Ты явно ответила правильно на все сто. Как и всегда, — махнув рукой, сказала Джинни. — А я вот за результаты переживаю. Не завалю, конечно, но хотелось бы утереть нос своим братья оценками «Выше ожидаемого».       — Ну, в любом случае любые твои оценки будут выше, чем у Фреда и Джорджа, — произнесла Луна. — По СОВ они еле-еле наскребли хоть что-то, а ЖАБА даже не сдавали. Как, собственно, и Рон.       — Поэтому я и хочу получить как можно более высокие баллы. Близнецов, может, и не задену, а вот Рона уколю, правда, он в этом никогда не признается. Всё будет говорить о том, что ему не нужны никакие дополнительные бумажки, чтобы чувствовать себя самым-самым. Его ведь ценят и так. Он же Герой, соплохвост ему в зад! — усмехнулась Джинни, но тут же виновато посмотрела на Гермиону. — Прости, Герм, но его нежелание хоть сколько-нибудь напрягать голову порой очень забавляет. Он же вроде не дурак, но иногда…       — Знаю-знаю, — махнула ладонью Грейнджер, давая понять, что её нисколько не обижают шутки про Рона.       Гермиона на самом деле была довольно высокого мнения о своём парне. Да, он порой раздражал, временами обижал своим поведением, где-то нещадно тупил, но откровенным дураком это его не делало. Рон был по-своему умён. Например, в тех же шахматах, в которых Гермиона так ни разу его не обыграла. Но лень, простота взглядов и твердолобость, часто говорившие в нём слишком громко, вызывали в семействе Уизли неуёмное желание посмеяться над этим, лишний раз тыкнув брата носом в его поведение. Гермиона понимала это и принимала. В конце концов это их семья и лезть туда со своими советами и мнением девушка не имела права.       — Так что, Гермиона, — вернулась к теме Джинни. — Ты же едешь к нам?       — Конечно. Где же мне ещё праздновать.       У Грейнджер было два варианта проведения рождественских каникул: пребывание в Хогвартсе в скудной компании преподавателей и несчастных студентов, которых едва наберётся штук пять; или же шумные и уже давно знакомые дни с семейством Уизли.       Почти две недели Грейнджер никак не решалась ответить на письмо Молли, в котором та приглашала девушку на Рождество. Каждый раз собираясь взяться за перо, Гермиона почему-то откладывала его в сторону, ощущая, как неприятное чувство неполноценности и злости разрастается от мысли, что ей придётся ехать в Нору. Девушке не в первый раз предстояло праздновать Рождество с Уизли, но сейчас почему-то казалось, что её появление там вызвано не желанием провести время всем вместе, а банальной жалостью. Ей ведь некуда пойти, не с кем отметить этот праздник. Она одна. Несчастная, всеми брошенная, одинокая. Миссис Уизли никого бы не оставила в такой ситуации, а потому Гермионе казалось, что её появление там неправильно, она словно навязывается, заставляет сочувствовать ей. А Грейнджер этого совсем не хотелось.       Однако, по мере того, как пролетали дни, а взволнованное и расшатанное недавними событиями сердце гриффиндорки успокаивалось, она поняла, что слишком драматизирует. Это ведь Уизли. Её друзья, с которыми было пройдено столько всего, что ни о какой жалости не может быть и речи. Это любовь. Искренняя, тёплая, заслуженная. Её хотят видеть в своём доме не потому что она сломалась и им её жалко, а потому что они друзья, или, как говорила Джинни, семья. Поэтому, затолкав свои тревоги куда подальше, Гермиона всё-таки ответила Молли согласием.       Эта борьба со всевозможными тревогами длилась у Гермионы весь декабрь. Помимо сложностей в учёбе, непонимания того, что делать с собственной жизнью, волнения о семье, друзьях, время от времени накатывающей апатии, её всё ещё не отпускала неприязнь к себе, делающая каждодневные встречи с собственным отражением очень сложными, а страх перед ночью и тем, что обязательно придёт к ней во снах, заставлял ежедневно глотать зелье «Сна без сновидений». Но Гермиону радовало уже то, что все эти трудности больше не казались непреодолимыми. Девушка чувствовала, что постепенно приходит в себя, возвращает контроль над собственной жизнью, а осознание того, что в её тайну, казавшуюся столь болезненной и страшной, кто-то посвящён, неожиданно успокаивало. Джинни и Луна всегда были рядом, готовые выслушать, поддержать, но необходимость в этом так и не наступала. После разговора в «Трёх мётлах» Гермионе не хотелось ещё раз возвращаться к этой теме, ей было достаточно и того, что она не одна, что рядом есть друзья, которые не дадут снова сойти с ума. Грейнджер не была столь наивна, чтобы полагать, что проблема исчезла, но явное успокоение, которое лишь укреплялось с каждым днём, позволяло ей вновь улыбаться. Да и встречи с целителем, которые должны были начаться после Рождества, обещали помочь ей справиться с этим ужасом окончательно.       — Мисс Грейнджер, — произнесла МакГонагалл, однажды позвав к себе Гермиону после урока. Женщина протянула девушке несколько склянок с нежно фиолетовой жидкостью, переливающейся золотистыми искрами. — Это специальное зелье, что вам нужно будет использовать во время принятия ванны. К сожалению, целитель Альфред Дин не сможет встретиться с вами раньше двадцать седьмого декабря, но он сказал, чтобы до встречи с ним вы принимали ванную с этими отварами не менее раза в неделю. Это благоприятно скажется на вашем состоянии.       — Но у нас в башне только душевая, — забирая зелья, сказала Гермиона.       — Да-да, я знаю, — на этих словах женщина протянула девушке сложенную пополам записку. — Я даю вам разрешение на использование ванны старост. Это пароль на декабрь. В известность я поставила лишь мисс Элфорд, как старосту школы, поэтому о смене пароля вы можете узнавать у неё или же непосредственно у меня. Зелье необходимо добавлять по целому пузырьку на ванну.       — Спасибо, профессор, — ответила гриффиндорка, читая пароль.       «Имбирный человечек», — было написано аккуратным мелким почерком. Гермиона улыбнулась. — «Идеальный пароль на декабрь».       — Как закончится, — продолжила МакГонагалл. — У мадам Помфри возьмёте ещё. И, конечно, не забудьте захватить с собой на время каникул. Вы ведь едете к мисс Уизли?       — Да, профессор.       — Хорошо. Тогда я могу за вас не беспокоиться.       То, что Гермиона заставляет директрису (да и не только её) беспокоиться, всё ещё не укладывалось в голове. Ей было физически больно причинять любимому профессору столько проблем, но поделать было нечего.       Девушка ещё раз поблагодарила МакГонагалл и, спрятав зелье и записку в сумочку, покинула кабинет.       Принять ванну Грейнджер решила в этот же вечер. Оказавшись в просторном помещении, выполненном из белого мрамора, гриффиндорка прошла к ванне, больше напоминающей бассейн, и, включив воду, знакомо зашумевшую, как когда-то на пятом и шестом курсах, вылила один пузырёк. Аромат лаванды и лимона наполнил комнату, растворяясь в цветной пене. Раздевшись, Гермиона опустилась в воду и, облокотившись спиной о каменный бортик, сделала глубокий вдох. Вместе с приятным запахом снадобья, ненавязчиво щекочущим нос, по телу расползлось спокойствие, а в голове, гудевшей после долгого дня, стало тихо и легко, будто все тревоги покидали её с каждым новым выдохом.       В ванную старост Гермиона стала ходить дважды в неделю. Столь необходимая лёгкость, что проникала ей под кожу стоило аромату лаванды и лимона коснуться носа, заставляла гриффиндорку чувствовать себя спокойнее и увереннее. Она всё ещё с отвращением рассматривала своё отражение в зеркале, запускающее перед глазами череду вспышек кошмарных воспоминаний, но густой пар и умиротворяющий аромат не позволяли трусливо увести глаза от собственного тела. Девушка приучала себя рассматривать шрамы, улыбаться и верить в то, что всё наладится.       У неё ведь есть друзья. Есть Рон. Всё обязательно будет хорошо.       Рон…       С ним, кажется, всё и впрямь снова стало хорошо. После той субботы, когда Джинни запретила парням приезжать, чтобы провести вечер только девчонками, Гарри и Рон навестили их на следующих же выходных. Поттер сразу же обнял Гермиону и принялся отчитывать, с жаром объясняя, как она их напугала и чем ей грозит ещё одна подобная выходка.       — Гермиона! — воскликнул Гарри, выпуская девушку из объятий. — Какого чёрта с тобой случилось?       — Неудачный год? — усмехнулась она, но парень юмора не оценил.       — Шутить изволишь? — вздохнул он, вызвав у подруги ещё одну усмешку. — Это ж надо было довести себя до такого! Значит, как меня кошмары мучали — так ты сразу к Дамболдору отправляла, а как сама страдала — так ничего не делала. Мне казалось, что мы выучили, что со снами шутки плохи.       — Но мне ведь не угрожал никакой сумасшедший тёмный волшебник, — отозвалась Гермиона и тут же осеклась, невольно подумав о Беллатрисе.       «По крайней мере не по-настоящему…»       — Гермиона, это серьёзно, — продолжал парень. — Даже я знаю, что бессонница — тревожный сигнал. А ты ничего с этим не делала.       — Гарри…       — Что? Кто из нас самый разумный? Кто должен вытаскивать наши задницы из передряг, а не сам в них попадать? Гермиона, ты должна была хотя бы сказать, что тебе неспокойно, плохо, чтобы мы могли помочь.       — Я думала, что справлюсь…       — Как и всегда, — недовольно покачав головой, перебил друг. – Всё! Если я ещё раз услышу о чём-то подобном, то брошу весь свой аврорат и буду рядом с тобой круглосуточно.       — Мне хватает надзирателей, Гарри, — вновь усмехнулась Грейнджер, поглядывая на ухмыляющуюся Джинни.       Эта эмоциональность парня, которая раньше проявлялась не так часто, очень забавляла. Возможно, виной тому было постоянно общение с Джинни. Она явно заразила Поттера своей экспрессивностью, но Гермиона не могла сказать, что это было плохо. Если друг теперь мог открыто выражать чувства, проживать их, не удерживая всё в себе, то стоило сказать рыжей фурии за это спасибо. Да и самой Гермионе не мешало научиться подобному.       — Что-то толку от этих надзирателей маловато, — фыркнул парень, за что тут же получил пинок от своей девушки.       - Это была чрезвычайная ситуация, которой больше не повторится. Так что хватит это обсуждать, — произнесла Уизли, пресекая дальнейшие разборки.       Гарри поднял руки, будто сдаваясь, а Гермиона благодарно улыбнулась подруге. Девушка понимала, что рассказать обо всём Гарри и Рону необходимо, и, если уж честно, сделать это надо было давно, но выкладывать всё сейчас, стоя у ворот школы, ей совсем не хотелось. Она вообще слабо представляла, как ей снова поднять эту тему, вываливая заново всё то, что так разрушительно на неё повлияло.       Пока Гарри и Джинни шутливо перепирались, а после со смехом обнимались, к Гермионе подошёл Рон. Не решаясь взглянуть ей прямо в глаза, он неловко прижал девушку к себе и, рвано выдохнув ей в волосы, прошептал:       — Я так испугался, Гермиона. Как хорошо, что с тобой ничего серьёзного не случилось.       — Я в норме, Рон. Всё хорошо.       Уткнувшись носом парню в куртку, Гермиона глубоко вдохнула знакомый аромат травы и мяты и с облегчением отметила, что страха от близости к Рону она не испытывает. После их неудачной попытки первого секса, а затем и вовсе чуть не разрушившего всю её жизнь беспамятства, девушка боялась, что былого комфорта рядом с любимым парнем больше не будет. Её пугали все эти странные чувства, удушающей лавиной обрушившиеся в ту ночь, которые она так и не смогла забыть. Грейнджер, придя в себя и тщательно обдумав всё случившееся, списала свою реакцию на ещё одни последствия от кошмаров и последующего невменяемого состояния, но некоторые опасения, что отношения с Роном дали трещину, оставались. Теперь же убедившись, что дрожь прошла, а прикосновения парня приносят только тепло и удовольствие, она смогла немного расслабиться.       Весь день друзья гуляли по Хогсмиду, смеялись, шутили и больше не вспоминали о случившемся. Гермиона широко улыбалась, наслаждаясь компанией любимых людей, держала Рона за руку и, ощущая жар его шершавой ладони, понимала, что всё становится как прежде.       «Всё ведь и впрямь хорошо…»       Пока Гермиона блуждала в своих мыслях, а Джинни и Луна обсуждали предстоящие рождественские каникулы, Большой зал окончательно заполнился учащимися. Все закончили сдавать экзамены и теперь стекались за столы, чтобы отведать последний школьный обед в этом году. На ужин большая часть студентов не попадут, потому что будут уже на борту Хогвартс-Экспресса, что вечерним рейсом доставит их в Лондон, поэтому сейчас, усаживаясь поудобнее, все с нетерпением ждали, когда перед ними появится еда.       — Красота! — воскликнула Джинни, вырывая Гермиону из раздумий.       На столах, где ещё мгновение назад стояли лишь кубки с какао и тарелки с пряничными человечками, материализовались жареный картофель, сосиски, обернутые в бекон, индейка, фруктовый пудинг и самые разнообразные закуски. Густой аромат пищи ударил в нос, заставив желудки студентов застонать.       — Ну что, — произнесла Джинни, поднимая кубок с пуншем. — С наступающим Рождеством и пусть этот год окажется самым паршивым из тех, что приготовила нам жизнь!       — Рановато для тостов, не находишь? — отозвалась Гермиона, но с пожеланием подруги была вполне согласна.       — Нормально, — отмахнулась та. — Не важно, когда и как произнесён тост, главное, чтобы он был о хорошем.       — Почему это звучит так ужасно? — усмехнулась Грейнджер.       — Потому что эта фраза явно из моей любимой книги «Плохие тосты и ещё более плохие анекдоты», — произнесла Луна, заставив всех рядом рассмеяться.       — Идите вы! — фыркнула Джинни, выглядя при этом очень довольной. — С Наступающим, короче. Давайте есть.       Со всех сторон послышались весёлые «С Наступающим!» от всех тех, кто слышал слова Джинни, и звонкий лязг посуды. Даже два пряничных человечка, что всё-таки смогли выбраться из тарелки, подняли головы и улыбнулись, будто соглашаясь с тостом.       — С Наступающим, — вместе со всеми прошептала Гермиона, отпивая тыквенный сок.       Её голос тут же растворился в радостных возгласах учащихся, присоединяясь к общему потоку восторга и счастья.       

***

      До Лондона девушки добрались быстро. Сев на поезд, они всю дорогу строили планы на праздники и даже не заметили, как пролетели несколько часов пути.       Джинни без умолку рассказывала подруге о рождественской ярмарке в Оттери-Сент-Кэчпоул — милой деревушке, близ которой жили Уизли, Лавгуды, Диггори и Фосетты. Гермиона так ни разу и не ходила в это поселение, хотя столько раз была в гостях у друзей и постоянно слышала о том, как там живописно. Луна же, всем видом подтверждая восторги Джинни по поводу предстоящих гуляний, разбавляла речь гриффиндорки рассказами о рождественских традициях разных стран, мечтая о том, как хорошо было бы лично поучаствовать в каждой из них и попробовать диковинные блюда. Гермиона слушала когтевранку с интересом, правда порой неосознанно кривилась от услышанного.       — А вы знали, что в Греции сжигают на Рождество вонючие старые ботинки? — как бы невзначай произнесла Полумна, перебив Джинни на словах о том, что та хотела бы прикупить себе новые зимние сапожки.       — О, я бы с удовольствием сожгла свои, — отозвалась Уизли, подогнув ноги под сиденье.       У неё были простые чёрные ботинки, сильно потрёпанные, которые пусть и неплохо грели, но выглядели отвратительно. Девушка давно просила родителей обновить ей обувь, но они отказывались, говоря о том, что ботинки у неё хорошие, а свободных денег, как и всегда, нет. Подрабатывая летом в магазине братьев, Джинни планировала потратить часть зарплаты на хорошие сапоги, но в итоге всё ушло на подарок Гермионе и прочие покупки, показавшиеся девушке важнее.       — И зачем они это делают? — спросила Гермиона, ожидая новый безумный факт от Лавгуд.       Та уже успела поведать подругам про фигурки из редиса, вырезаемые в Мексике, паутину и пауков в качестве рождественских украшений в Польше, про коронное праздничное блюдо в некоторых регионах Африки — гусениц во фритюре, и ведьму из Баварии, что ленивым и непослушным детям в качестве рождественского подарка разрезала животы, вытаскивая оттуда кишки, и заменяла их соломой и прочим мусором. От красочного представления последнего у Грейнджер до сих пор подкатывала тошнота.       — О, это очень интересно! — воскликнула Луна. — Согласно греческому фольклору, под землёй живут караконджулы — гоблины, что выходят на поверхность в Рождество и бродят по земле все двенадцать дней, творя всевозможные злодеяния. Чтобы их прогнать необходимо жечь ладан или же закинуть в камин вонючие старые туфли.       — Не, ну с таким ассортиментом братьев и их вонючей обуви мне никакие караконджулы не страшны, — хихикнула Джинни.       — Но не это самое увлекательное, — продолжила когтевранка. — Согласно легенде, дети, рожденные в один из этих двенадцати дней, могут сами превратиться в караконджулов. Это произойдёт в то Рождество, когда они полностью станут взрослыми. И избежать этого можно лишь в том случае, если подпалить ногти на ногах новорожденного или же обернуть их чесноком и соломой.       — Мерлин, Луна, где ты находишь эту жуть? — спросила Джинни.       — В книгах, — пожав плечами, ответила Лавгуд.       Уизли выразительно посмотрела на Гермиону, на что та замахала руками, отрицательно мотая головой, и рассмеялась.       — На меня не смотри. Судя по всему, мы с Луной одних и тех же книг не читаем.       Когда поезд остановился, подруги ступили на перрон и распрощались, условившись встретиться утром двадцать пятого на главной деревенской площади. Вечерняя станция, залитая жёлтым светом фонарей, гудела от шума поездов и гомона людей. Джинни и Гермионе потребовалось немного времени, чтобы понять, куда двигаться дальше. Заметив недалеко от вагона высматривающих их Молли и Артура, девушки направились к ним. Первой детей увидела миссис Уизли. Просияв радостной улыбкой, женщина, не дожидаясь, когда Гермиона и Джинни дойдут до них, тут же вышла навстречу, на пол пути заключая их в крепкие объятия.       — Приехали! — воскликнула женщина, прижимая девушек к себе.       — Привет, ма, — ответила Джинни, вырываясь из рук матери. — Задушишь.       Миссис Уизли проигнорировала возмущения дочери, принявшись целовать сначала её, а потом и Гермиону. Грейнджер противиться не стала, испытывая от шумного приветствия миссис Уизли радость, смешанную с тоской.       — Как ты, догорая?       — Всё хорошо. Спасибо.       — Вот и славно, — убрав с лица Гермионы кудрявую прядь, отозвалась Молли. Пусть миссис Уизли и не была посвящена в подробности состояния девушки, но кое-что знала, а хорошая интуиции и жизненный опыт подсказывали остальное, потому давить на гриффиндорку расспросами и копаться в её душе женщина не собиралась. — Тогда идем домой.       Пока Молли обнимала девушек, её муж забирал багаж. Дождавшись, когда жена вдоволь нацелуется с детьми, Артур тоже поздоровался с ними и, взяв на себя большую часть вещей, направился на выход.       Лондон встретил путников мелким дождём и пронизывающим ветром. Температура воздуха пусть и была на несколько градусов выше, чем в Шотландии, но свинцовые тучи, суетливые люди с грустными лицами и непрошенные воспоминания о детстве, родителях и войне, внезапно нахлынувшие на Гермиону, заставили ту съёжиться. Кутаясь в полосатый шарф, девушка семенила следом за мистером Уизли, что широким шагом бежал впереди. Молли и Джинни шли чуть позади, принявшись обмениваться новостями, которые, очевидно, невозможно было отложить на попозже.       — Девочки, — стоя на пороге «Дырявого котла», окликнул жену и дочь мистер Уизли. — Скорее. Дома наговоритесь. Холодно же.       Молли с Джинни прибавили шаг и уже через минуту все четверо стояли перед камином полупустого паба. Кивнув хозяину, встретившему гостей скучающим взглядом, они взяли по горсти летучего пороха и, исчезнув в зелёном пламени один за другим, оказались в тёплой гостиной.       Взглянув на то место, где она очутилась, Гермиона с некоторым облегчением и удовольствием отметила, что Нора была точно такой же, какой девушка покинула её летом.       Просторная комната, служившая семейству Уизли гостиной, где и стоял камин, из которого они появились, была уютной и светлой, хотя на первый взгляд и казалась несколько захламлённой. Большой диван в центре, заваленный подушками, разномастные кресла, книжные шкафы, радио в деревянном коробе, цветастые занавески, массивные часы, показывающие, что Джинни, Артур и Молли дома, и ни с чем несравнимый аромат дерева, травы и чего-то съестного. Всё было так самобытно и правильно, что не почувствовать себя дома было попросту невозможно. Разве что привычная этим стенам суета исчезла, но она должна была возродиться уже следующим вечером, когда всё рыжее семейство воссоединиться на время праздников.       — Так, девочки, — отряхивая с юбки пепел, произнесла миссис Уизли. — Относите вещи в комнату, умывайтесь и я жду вас ужинать.       Кивнув, подруги направили палочки на чемоданы, и, левитировав их вверх по лестнице, следом за ними поднялись в спальню к Джинни. Уже привычно расположив свой багаж под второй кроватью, что была трансфигурирована специально для Гермионы, девушка опустилась на колени перед переноской, что всю дорогу держала рядом с собой, и открыла дверцу.       — Выходи, Глотик.       Из темноты клетки на неё смотрели два немигающих жёлтых глаза. Грейнджер осторожно протянула руки навстречу животному, но кот, прогнувшись так, чтобы пальцы Гермионы не задели его, вышмыгнул из переноски и, вильнув хвостом, направился к двери, бросив на хозяйку надменный взгляд.       — Всё ещё дуется? — спросила Джинни, наблюдая за скрывающимся за дверью комком рыжей шерсти.       — Ага, — кивнула Грейнджер, грустно вздохнув.       Живоглот всегда был обидчивым котом. Стоило случайно наступить ему на хвост, поругать или отказать в лишней порции корма, он целый день игнорировал тебя, обходя десятой дорогой. Но любой конфликт всегда удавалось решить ласковым словом, вкусняшкой или же новой игрушкой. Однако не в этот раз. Гермиона плохо помнила период своего помешательства, но смазанная картинка того, как она отшвыривает от себя Живоглота каким-то случайным невербальным заклинанием, разрывала ей сердце. Она смутно припоминала, как это случилось, и ей было ужасно стыдно перед любимцем, но поделать что-то она не могла. Судя по тому, что кот уже месяц старательно её игнорировал, тот случай сильно оскорбил животное, и Грейнджер приходилось лишь терпеливо ждать, когда Живоглот простит её.        — Ну и чёрт с ним, — хмыкнула Джинни, упирая руки в бока. — Пусть скажет спасибо, что ты не кинула в него каким-нибудь серьёзным заклинанием.       — Джин!       — Что? Твой кот, подруга, просто оборзевшая скотина. Нет чтобы прийти к тебе в трудную минуту, попытаться успокоить, потереться в ногах да поурчать, как нормальный кот. Так он пропадает непонятно где, ещё и строит из себя оскорблённую невинность.       — Уверена, он тогда и пришёл, потому что хотел помочь. А вот я его магией огрела, — вздохнула девушка. — Мерлин, хорошо, что он не пострадал…       — Ты была не в себе, — пожав плечами, возразила Джинни. — Пусть уже поймёт это своей кошачьей головой. Он же вроде умный у тебя. Пусть свой ум и покажет.       Гермиона любила Живоглота и не могла столь же хладнокровно, как её подруга, воспринимать эту ситуацию. Поэтому подумав, что стоит во время прогулки в деревне прикупить что-нибудь для кота, решила тем самым принять ещё одну попытку примирения.       Переодевшись в домашнюю одежду, девушки вышли из комнаты и, заглянув в ванную, чтобы помыть руки, спустились вниз. Артур сидел за столом, читая какую-то потрёпанную книгу, название которой полностью стёрлось от времени, а Молли порхала по кухне, готовая подать ужин. Было очень тихо для дома Уизли и от этого становилось как-то не по себе. Было странно не слышать взрывов от каких-нибудь изобретений близнецов, ворчания попавших в их ловушку родственников или друзей, смеха, криков, шума драки. От этой спокойной, даже пустой картины Гермионе стало грустно. Она думала о том, что мистер и миссис Уизли наверняка ощущали что-то вроде утраты, оставаясь каждый вечер только вдвоём. Их старшие сыновья уже давно не жили в Норе, редко приезжая в гости, Рон, который пусть и жил с родителями, постоянно пропадал на обучении в Министерстве, а Джинни ещё целый год должна была пробыть в Хогвартсе, возвращаясь только на каникулы.       Заметив, что Гермиона опять глубоко задумалась, подруга пихнула её локтем и, взяв под руку, повела к столу.       — Как экзамены, Гермиона? — спросил Артур, откладывая книгу в сторону.       — Неплохо, — ответила она, присаживаясь. — Думаю, справилась.       — Неплохо? Да она как обычно получит все «Превосходно», — вставила Джинни. В её голосе слышалась гордость за подругу, что отозвалось приятным теплом внутри Грейнджер.       — Уверен, так и будет, — поддержал дочь мистер Уизли. — А ты, дорогая?       — Не хочу хвастаться, но вы с ма будете мной гордиться.       — Мы всегда тобой гордимся, милая, — отозвалась появившаяся в дверях Молли с плывущими впереди неё большим блюдом с жаркое, испускающим аппетитный пар, корзинкой со свежим хлебом и миской с картофельным салатом. — Давайте есть.       Наложив себе всего понемногу, Гермиона с интересом наблюдала за семейной беседой. Артур расспрашивал дочь об её успехах в квиддиче, Молли кивала, время от времени вставляя замечания о том, что это всё-таки слишком жестокий и травмоопасный спорт и она бы хотела, чтобы дочь выбрала себе что-то другое, а Джинни, с горящими от восторга глазами, делилась мечтами о будущей карьере, которую, несомненно, сделает в её любимой команде — «Холихедские гарпии». Эта картина была так прекрасна, что Гермиона с тоской задумалась о том, что ей самой в подобной сцене больше никогда не поучаствовать. От этих мыслей защипало глаза, и она незаметно их протёрла.       За оживлённым разговором никто не заметил, как открылась дверь и появился Рон. Уставший, он скинул куртку где-то в коридоре и завалился в столовую со стоном:       — Я дома. Что у нас на ужин, ма?       — И тебе привет, братец, — буркнула Джинни, прерывая поток доводов в пользу жизни профессионального спортсмена.       — О, вы уже приехали? — удивился парень. Всё его внимание было сосредоточено на аппетитных ароматах, плавающих в воздухе, и блюдах, расставленных на столе. — Я думал, что завтра.       — Мы же говорили, что будем вечерним поездом, — проворчала сестра.       — Забыл, — ответил Рон и, поцеловав Гермиону в щёку, плюхнулся на стул рядом с ней. — Привет.       — Для начала вымой руки, сын, — цокнула миссис Уизли и тут же поднялась с места, отправившись на кухню за ещё одной тарелкой.       Парень нехотя встал и пошёл в ванную, а Джинни, провожая его недовольным взглядом, проворчала себе под нос:       — Все парни такие или только мои братья?       Гермиона комментировать не стала, но в душе склонялась к тому, что подобное поведение присуще всё-таки большинству представителей мужского пола.       В целом вечер прошёл спокойно. Вкусно поужинав, Гермиона переоделась в пижаму, умылась и, обменявшись поцелуями с поджидающим её у дверей Роном, легла в постель. Джинни, какое-то время жалуясь подруге на тяжёлый предпраздничный день, что ожидал их завтра, неожиданно уснула, замолчав на середине фразы, и Грейнджер, выпив зелье «Сна без сновидений», последовала за ней, погрузившись в безмятежный и глубокий сон.

***

      Утром двадцать четвёртого декабря Гермиона и Джинни проснулись от шума и криков. Голос матери девушка узнала сразу и, невольно съёжившись, спряталась под одеяло. Миссис Уизли на кого-то ругалась и её дочь надеялась лишь на то, что гнев матери не распространится дальше этого несчастного, который, судя по всему, совершил нечто ужасное.       — Спорим, Рон что-то натворил? — прошептала Джинни.       Гермиона хотела было возразить, но не стала. Она знала, что её парень вполне мог что-то сломать, уронить, испортить или наделать ещё чего похуже. Её скорее удивляло, что он поднялся в такую рань. Рон всегда был соней, поэтому очень странно, что он уже был на ногах и успел что-то натворить.       — Ладно, — резко сев, сказала Уизли. — Пойдём посмотрим. Вдруг, не насытившись кровью моего брата, мама захочет накинуться на нас. В этом случае нам уже стоит находиться в состоянии бодрствования.       — Может, это всё-таки не Рон, — отозвалась Гермиона, но всё же поднялась с постели. — Слишком рано для него.       — Больше некому.       Выйдя из комнаты, девушки спустились вниз и убедились, что Джинни была права. Рон, покрасневший явно от стыда, стоял в пижамных штанах посреди комнаты и неловко топтался у перевёрнутой коробки с рождественскими игрушками.       — Я же не специально! — возражал парень, нервно вскидывая руки. — И вообще, я только проснулся, поэтому так и вышло. Да и ты же всё исправила простым «Репаро».       Бросив последнюю фразу, Рон осёкся. Говорить матери, что она всё исправила магией, поэтому плевать, что он разбил её любимые ёлочные игрушки, жившие на этом свете с самого её детства, было плохой идеей. И об этом красноречиво намекал тяжёлый взгляд женщины.       — Мам, — прошептал Рон, виновато опустив глаза. — Я…       — А просто быть аккуратнее ты не мог? — произнесла Джинни, откровенно наслаждаясь неловким положением брата. — А если бы ты был маглом? Тут уж магия не помогла бы, и мы бы остались без украшений.       — Ну я же не магл, — сквозь зубы процедил парень, посылая в сестру взгляд «Не делай всё ещё хуже!».       Джинни прекрасно поняла его мысль, но помогать брату не горела желанием. Она, конечно, любила Рона, но слишком уж сильно он бесил её своей глупостью в последнее время.       — Зачем ты так? — одёрнула подругу Гермиона, наблюдая за взволнованным парнем.       — Не знаю. Просто бесит.       — Значит, так, — шумно вздохнув, вмешалась миссис Уизли. — Раз уж вы все встали, то быстро умывайтесь, одевайтесь и марш завтракать. У нас много дел. А ты, молодой человек, — она посмотрела на сына, и он отчётливо увидел молнии в её карих глазах. — Сначала собери здесь всё. Аккуратно. Эти игрушки старше тебя в несколько раз. Прояви немного уважения. А после я научу тебя ценить каждый взмах палочки.       Брат с сестрой, стоило матери скрыться на кухне, несколько секунд сверлили друг друга яростными взглядами, после чего резко отвернулись и разошлись. Пока Рон собирал украшения обратно в коробку, Джинни с Гермионой поднялись наверх.       — Ты чего на него взъелась? — спросила Грейнджер.       — Честно? Понятия не имею, — усмехнулась Джинни. — Увидела и разозлилась. Может, я просто стерва?       — Заметь, ты сама это сказала, — рассмеялась Гермиона, получив в ответ подушкой в лицо.       После завтрака Молли заставила ребят вычистить весь дом.       Запретив Рону использовать магию, чтобы понять ценность каждому предмету и счастье быть волшебником, она отправила его в самые грязные и захламлённые места с одним лишь ведром и тряпкой. То и дело Нора сотрясалась от криков парня, воюющего с упырём, явно не дающим ему спокойно убираться на чердаке, его громкого чихания и возмущений о том, что это какое-то излишнее наказание за такой маленький, обошедшейся без проблем, проступок. Девушки же отмывали гостиную, столовую и спальни, куда сегодня заселится вся семья. Благо комнаты и так были достаточно чистыми, чтобы можно было навести порядок всего парой бытовых заклинаний и несколькими взмахами палочкой. Джинни, правда, всё равно нехотя занималась уборкой, мечтая, наконец, съесть праздничный ужин и полностью отдаться веселью, чем очень напоминала Рона. А вот Гермиона вполне спокойно приняла свою участь, отмечая, что уборка, пусть и магическим способом, всё ещё отлично разгружала голову.       После обеда, когда дом был чист, а на кухне во всю готовился рождественский ужин, ребята принялись за украшения. Тут и там появилась зачарованная омела, диван и кресла укрыли красным пледом с треугольными зелёными ёлками, на каждой двери повесили ароматные хвойные венки с колокольчиками и лентами, а над камином расположилась целая гирлянда из носков на каждого члена семьи. Даже красный чулок с золотистой буквой «Г» для Гермионы поместился рядом с такими же для Гарри и Рона. Единственное, что ещё не было украшено — ель. Её ещё вчера заметила Гермиона, мысленно восхитившись красотой и размерами дерева, что своей макушкой упиралось в поток, и без того магически приподнятый в этом месте. Ель стояла в гостиной, ожидая вечера, когда соберётся вся семья Уизли, чтобы, согласно традиции, дружно повесить на неё игрушки.       Закончив с делами, Джинни и Рон плюхнулись на диван, синхронно простонав, и устало закрыли веки, а Гермиона решила выйти на улицу. Работа по дому сильно утомила, поэтому девушка, желая размяться, обула первые попавшиеся сапоги, столпившиеся у порога, и, накинув согревающее заклятье, направилась во двор.       Свежий воздух тут же обдал лицо, приятно остужая кожу. Небо было чистым, со смотрящим на землю бледно-жёлтым солнцем, освещающим неприглядные дорожки, грязь и пожухлую траву. Несмотря на то, что приближалось Рождество, погода была совершенно не праздничная. Достав палочку, гриффиндорка взмахнула ей несколько раз и с неба посыпались крупные хлопья снега.       «Так-то лучше», — подумала Гермиона, наблюдая за тем, как снежинки медленно танцевали в воздухе, опускаясь на землю, где мгновенно исчезали, превращаясь в воду.       Обводя взглядом двор и замечая копошившихся за кустами гномов, нескольких кур, покинувших тёплый курятник, рыжий хвост, промелькнувший за домом, покосившуюся постройку, хранившую в себе старые мётлы, девушка размышляла о том, что, вероятно, хотела бы жить в подобном уютном уголке. Она могла бы найти небольшой дом, но без огорода или сада, где-нибудь вдали от шумного Лондона и проводить там приятные дни в компании книг.       «А если вообще уехать из Англии?» — вдруг подумалось ей, но однозначного ответа не нашлось.       Растерев переносицу, Гермиона снова перевела взгляд на небо и присмотрелась. На бледно-голубом небе виднелась какая-то чёрная точка. Она стремительно приближалась к девушке, становясь всё больше, пока, наконец, не приобрела очертания птицы. Подлетев к Гермионе, сова аккуратно уронила пару конвертов ей в руку и, расположившись на подоконнике, принялась внимательно смотреть на гриффиндорку, явно чего-то ожидая.       — Сейчас-сейчас, — опомнилась девушка и забежала в дом.       Пройдя на кухню, где уже вовсю сами собой стругались овощи и бурлили кастрюли, Грейнджер нашла баночку с совиным угощением и, взяв один ломтик чего-то мясного, вернулась к пернатому посыльному. Приняв заслуженное лакомство, птица довольно моргнула и, шумно взмахнув крыльями, улетела.       Проводив её взглядом, девушка внимательно посмотрела на сжимаемые в руке письма. Это было два конверта из Хогвартса. Раскрыв свой, Гермиона увидела табель с оценками. Пробежавшись по нему глазами, девушка нахмурилась. Никогда ещё её результаты не были такими плохими, но сильного беспокойства это почему-то не вызывало. Ещё год назад она была бы на грани истерики, увидев столько «Выше ожидаемого», но сейчас её практически не трогали столь неидеальные оценки.       Последний раз мазнув взглядом по бумаге, Гермиона сложила её в карман джинсов и пошла к Джинни.       Подругу гриффиндорка нашла всё ещё валяющейся на диване. Рон куда-то ушёл, чем и воспользовалась Уизли, перебравшись на мягкое сидение целиком и растянувшись на нём во весь рост.       — Пришли результаты экзаменов, — сказала Грейнджер, бросив конверт на живот подруги.       Та нехотя открыла один глаз и, подумав с минуту, всё-таки вскрыла письмо.       — Сколько «Превосходно» у тебя в этот раз? — спросила Джинни, изучая свой табель.       — Шесть, — ответила Гермиона.       — А предметов сколько сдавала?       — Десять.       — Четыре «Выше ожидаемого»? — удивилась Джинни, взглянув на Гермиону. Уизли пыталась понять расстроена ли подруга тем, что результат не столь безукоризненный как ей, вероятно, хотелось, но та лишь спокойно кивнула, не выказывая никакого огорчения. — Ну надо же, а ты хороша. Столько пропустить и всё равно так здорово сдать! Я в тебе не сомневалась.       — Спасибо, — улыбнулась Гермиона, отмечая, что Джинни говорит искренне. — А что там у тебя?       — Ну, — протянула девушка и расплылась в хитрой ухмылке. — Я тоже хороша. Одно «Удовлетворительно» и то по Зельям. Так что перед братьями смогу нос позадирать.       Случай это сделать представился незамедлительно.       Услышав шум и громкие переговоры во дворе, девушки выглянули в окно и увидели, как близнецы в компании Перси трансгрессировали в паре шагов от дома. Фред и Джордж, одетые в яркие костюмы в золотистую полоску, в которых они всегда работали в магазине, облепили старшего брата с двух сторон и что-то горячо рассказывали ему. Перси же, постоянно поправляя свою строгую мантию в попытках скинуть руки братьев, только мотал головой и закатывал глаза.       — Да это безопасно! — послышался на пороге голос одного из близнецов.       Гермиона была уверена, что это сказал Фред. Все школьные годы она без труда отличала парней друг от друга и со временем этот навык усовершенствовался настолько, что девушка с закрытыми глазами и лишь по одному слову могла распознать кто есть кто.       — Так же безопасно, как ваш чудо-шампунь «Блеск»? Не вы ли обещали Робинсону, что избавите его от перхоти, а волосы станут гладкими и блестящими? — ворчал Перси. Его чуть надменный голос тоже без труда узнавался.       — Справедливости ради хочу отметить, что его причёска и впрямь стала гладкой и блестящей, да и от перхоти не осталось и следа, — возразил уже Джордж.       — Конечно, она стала гладкой и блестящей. Он же полысел, придурки! — крикнул Перси и близнецы, не выдержав, рассмеялись.       Этот спор был одновременно забавным и таким уютным, что девушки, переглянувшись, расплылись в понимающих улыбках.       — На что они опять подначивают бедного Перси? — спросила шёпотом Гермиона.       — Меня больше интересует, что он вообще с ними делает, — в тон подруге произнесла Джинни.       Тем временем разговор продолжался.       — Это уже детали. Обещанный результат ведь достигнут.       — Хорош результат! Робинсон теперь не разговаривает со мной, считая, что я специально дал ему этот шампунь, чтобы подорвать его авторитет.       — То же мне авторитет. Он что с волосами, что без остаётся придурком, держащимся на своей должности исключительно благодаря папочке, — отозвался старший близнец и тут же появился в дверях гостиной. Заметив сестру и подругу, он широко улыбнулся, наклоняя голову. — Дамы, вы уже здесь. Значит ли это, что нам не придётся участвовать в традиционном отмывании дома?       — Именно так, — произнесла Джинни. — Мы с самого утра этим занимались.       — Эх, а я так надеялся! И как прошло? — спросил появившийся следом за братом Джордж, рядом с которым показался и Перси. — Привет.       — Привет, — ответила всем сразу девушка. — Об этом вам лучше всего расскажет Рон. Он, как Гринч, чуть не украл у нас Рождество.       — Как кто? — непонимающе нахмурился Фред.       — Такой зелёный уродец из магловской сказки, — пояснила Джинни и поймала удивлённый взгляд Гермионы. — Что? Мне нравятся магловские сказки. Они забавные.       — Так что там натворил наш уродец? — падая на диван, поинтересовался Фред.       Он расстегнул бардовый пиджак, показав изумрудную рубашку с каким-то мелким рисунком, и ослабил красный галстук в толстую золотистую полоску. Сочетание, на вкус Гермионы, было ядрёное, но, что удивительно, очень шло парню. Фред вообще сегодня выглядел хорошо. Девушка не видела старшего близнеца с ноября, но уже тогда она отметила, что парень стал выглядеть значительно лучше, нежели летом. Сейчас же Фред окончательно окреп, набрал в весе и стал напоминать себя прежнего, здорового, ещё не попавшего в Мунго.       — Разбил мамины любимые ёлочные игрушки, — объяснила Джинни.       Трое братьев тут же тяжело вздохнули.       — Он жив? — на полном серьёзе поинтересовался Джордж, присаживаясь рядом с братом.       — Жив. Просто отрабатывает наказание.       — Уборка? — усмехнулись близнецы одновременно и, получив от сестры утвердительный кивок, снова спросили: — Без магии?       — Именно.       — Бедняга, — рассмеялся Фред. — Сходить что ли посмотреть на его мучения?       Пока рыжее семейство обсуждало проступок Рона, а затем братья объясняли, как получилось так, что они пришли втроём, Гермиона опустилась на одно из кресел и с едва заметной улыбкой наблюдала за происходящим. Оказывается, Перси специально сбежал из Министерства пораньше, чтобы провести время с семьёй, решив отправиться в Нору вместе с братьями. Эта информация так шокировала Джинни, что та весь рассказ стояла с раскрытым ртом, с каждым словом выглядя всё более удивлённой.       — Перси, просто признайся, что тебя уволили, поэтому ты и торчишь сейчас здесь, а не в Министерстве. К чему эти нелепые сказки, — произнесла девушка, издевательски улыбаясь.       — Вот именно из-за такой реакции с вами и невозможно разговаривать, — хмыкнул парень.       Гермиона же думала, что понимает причину поступка Перси. Ему до сих пор было неудобно из-за того времени, когда он отделился от семьи, став верным приспешником Фаджа. Парень, пусть и не показывал этого, всё ещё чувствовал себя виноватым, а страх потерять брата, что разрывал его пока Фред лежал в больнице, превратился в потребность наладить с ним контакт, и заодно попытаться стать ближе к семье.       Когда Джинни вспомнила о том, что хотела похвастаться своими результатами экзаменов, и в результате выторговала аплодисменты от близнецов вместе со сдержанным «Молодец, но можно было и лучше» от Перси, за что тот получил подушкой с оленями в голову (этот приём, кажется, становился любимым у Джинни, вытисняя летучемышиный сглаз), в дверях появилась миссис Уизли. Обняв каждого из сыновей, не преминув удивиться тому, что Перси пришёл так рано, она не позволила им прохлаждаться и, не дав парням опомниться, наградила каждого каким-нибудь заданием. В результате Фред и Джордж занялись подготовкой конфетти, магических свеч и мини-салютов, что будут украшать ель, кружась и взрываясь вокруг неё. А Перси досталась роль помощника Рона: он отправился помочь брату (уже с магией) закончить все дела в сарае и привести парня домой, чтобы тот мог помыться и переодеться к ужину. Девушек же миссис Уизли уже сейчас отправила наверх, позволив им первыми занять ванную и начать подготовку к вечеру.       До праздничного ужина оставалось всего несколько часов, и атмосфера в доме становилась всё волнительнее, ярче и веселее. Гермиона ощущала приятный трепет от приближающегося праздника, мысленно дав себе подзатыльник за то, что посмела рассматривать вариант не ехать в Нору.

***

      Джинни так долго собиралась, что полностью готовая и ожидавшая её уже около получаса Гермиона, успела услышать, как прибыли Билл и Флёр, чей мелодичный голос с французским акцентом короткими фразами долетал до спальни, и, кажется, пришёл Гарри. Его гриффиндорка не слышала, зато чётко уловила, как всё та же француженка пропела своё фирменное «`Арри», от чего у Джинни, которая, несомненно, услышала это, скривилось лицо.       — Твоя ненависть к ней не прошла? — рассмеялась Гермиона, увидев, как её подругу перекосило от одного только голоса полувейлы.       — Я не ненавижу её, — отозвалась Джинни, нанося на губы матовую помаду. — Просто она меня бесит. Вся такая летящая, манерная, со своим чертовски важным мнением о каждой мелочи. А как мои братья крутятся вокруг неё, размазывая по полу стекающие слюни! Брр. Ну красивая и что? Ну полувейла. Но она жена Билла. Всё. Просто очередная Уизли. Ничего особенного.       — Мерлин, Джин, какая же ты стерва, — в очередной раз заметила Гермиона.       Подруга лишь подмигнула на её замечание, послав Грейнджер воздушный поцелуй.       — Не делай вид, что ты меня не понимаешь. Мы ведь обе не ищем с ней дружбы.       Это действительно было так. Гермиона, как и Джинни, не питала особой любви к Флёр, но остро реагировать на её присутствие давно перестала, воспринимая девушку, как справедливо заметила подруга, в качестве ещё одной Уизли.       Наконец, когда Джинни надела своё карамельное платье, открывающее стройные ноги и затягивающееся на талии чем-то вроде корсета, девушки вышли из комнаты.       Гермиона, в отличии от подруги, не стала как-то по-особенному укладывать волосы, просто расчесав их и чуть успокоив магией, но юбку, по настоянию Уизли, всё же надела. Джинни одолжила ей свою любимую юбку в красную шотландскую клетку, которую девушки подогнали по размеру в районе талии с помощью магии. Она потрясающе смотрелась с тёмно-зелёным свитером Гермионы, делая девушку одновременно строгой, яркой и дерзкой. Джинни ещё предлагала накрасить губы красной помадой, но Грейнджер категорически отказалась. Гермионе в целом нравилось её отражение и единственное, что беспокоило в этом наряде — острые коленки, выглядывающие из-под, на её взгляд, слишком короткого низа. Но Джинни пресекла все возмущения на корню, заявив, что подруга идёт либо в этой юбке, либо вовсе без неё. Угроза была принята к сведению, вынудив Гермиону идти так как есть.       В коридоре уже вовсю пахло едой, а из гостиной лилась приятная рождественская музыка, что играла по радио. Оказавшись внизу, Гермиона первым делом увидела Флёр и Молли. Женщина шла в сторону кухни, держа в руках поднос с какими-то колбасами, на которые подозрительно косилась, уводя от них нос в сторону. Флёр шла рядом с ней, выглядя, как всегда, ослепительно: светлые волосы, крупными локонами падающие на плечи, аккуратный макияж, лавандовое платье из какой-то летящей ткани, подчёркивающее стройную фигуру, и лёгкая походка, делающая каждый её шаг мягким и волнующим.       — Вам обязательно понравится, Молли, — пропела Флёр, чуть улыбаясь. — Да, возможно, это не совсем рождественское блюдо, но вы обязаны попробовать. Это же c’est bon.       — Дорогая, — стараясь держать приветливое выражение лица, отозвалась миссис Уизли. — Спасибо, что привезла это… это…       — Andouillette, — подсказала девушка.       — Да. Его. Но почему оно так пахнет?       — О, но у этой закуски всегда такой аромат, — отмахнулась Флёр. — C'est pas grave. `Лавное, что это вкусно.       — Вкусно ли?.. — тяжело вздохнув, прошептала Молли. Она ещё раз потянула носом над тарелкой и едва не скривилась.       Джинни и Гермиона уже подошли к ним и, заинтересованные тем, что же там за закуска такая, тоже склонились над блюдом.       — Мерлин, ну и вонь, — вскрикнула Джинни, показательно зажимая нос рукой. — Ты уверена, что оно не стухло?       — Конечно, ньет, — оскорбилась Флёр. — Возможно, аромат и резковат, но так и должно бьить.       — Что это вообще такое? — спросила Гермиона. — Какая-то колбаса?       — Oui, — просияла Флёр, довольная тем, что хотя бы Грейнджер настроена позитивно.       Хотя Гермиона и впрямь чувствовала неприятный аммиачный запах, но просто так обижать жену Билла не хотела.       — Это колбаса из свинины и телячьих кишок, — объяснила Флёр. — Традиционное французское блюдо.       — Класс. Есть я это не буду, — хмыкнула Джинни и ушла в гостиную.       Флёр, кажется, реакция девушки ничуть не смутила, и она продолжала с гордостью рассказывать о том, как это «c’est bon». Через пару минут Молли всё же с видом великомученицы ушла с блюдом на кухню, где собиралась придержать этот шедевр французской кухни до ужина, а полувейла осталась с Гермионой.       Она придирчиво оглядела Грейнджер с головы до ног, хмыкнула и, взмахнув своими идеальными светлыми волосами, сказала:       — Ma chère, ты хорошо себя чувствуешь? Кажется, ты слишком худа.       — Да, — ощутив неприятный ком в горле, вставший при первом же слове француженки, отозвалась Гермиона. Флёр никогда не умела выражать свои мысли помягче, поэтому гриффиндорка уже приготовилась к потоку сомнительных комментариев по поводу своей внешности. — Но я в норме. Просто болела.       — Я слышала об этом, — кивнула Флёр, не став развивать тему дальше, чем очень удивила Гермиону. — Но наряд у тебя неплохой. Тебе идьёт.       — Спасибо.       Это, наверно, были самые приятные слова, касательно её внешности, что Гермиона слышала от полувейлы. Обычно Флёр не забывала пройтись на вьющемуся хаосу, именуемому волосами, что, по словам девушки, делал из Гермионы старую метлу, а простые блузки и свитера гриффиндорки вызывали у француженки эстетический шок.       Оказавшись в гостиной, Гермиона поспешила отделаться от компании Флёр, передав её в руки Билла, который, поздоровавшись с Грейнджер и спросив её об учёбе, снова вернулся к своему занятию — партии в шахматы с Перси. Флёр, поцеловав мужа в щёку, встала позади него и принялась наблюдать за игрой. Гермиона же, увидев на другом конце комнаты Гарри, Рона и Джинни, решила направиться к ним.       Друзья стояли недалеко от ели и о чём-то увлечённо беседовали. Заметив Гермиону, Гарри радостно помахал ей.       — Хорошо выглядишь, — сказал друг, бегло осмотрев наряд подруги. — Видимо, я единственный, кто не нарядился как-то по-особенному.       Пробежавшись взглядом по гостиной, Гермиона отметила, что Гарри прав. Парни были в костюмах или просто рубашках, девушки в платьях и юбках, а Поттер, единственный из всех, надел простые джинсы и вязанный свитер с буквой «Г», один из тех, что связала ему Молли.       — Зато ты одет так, чтобы сделать максимально приятно миссис Уизли, — ответила Гермиона. — Да и тебе всяко удобнее, чем всем этим красавчикам в костюмах.       — Красавчики в костюмах? — раздалось над ухом Гермионы.       Обернувшись, она увидела Фреда и Джорджа, державших в руках коробку со свечами и хлопушкам.       — Не о нас ли речь? — произнёс старший близнец.       Грейнджер не успела ответить, так как восклик Джинни перебил все её мысли.       — Звезду на верхушку надену я! — сказала она, вырывая из рук Рона большое, переливающееся золотым сиянием, украшение.       — Да пожалуйста, — хмыкнул парень. Сидя на полу, он копался в коробке с игрушками, прикидывая что куда стоит разместить. — Держите, — Рон протянул Гарри и Гермионе несколько стеклянных шаров с искрящимися внутри снежинками и скачущими под ними гномами. — Надо разобрать всё лучшее сразу, а то эти, — он кивнул в сторону близнецов. — Опять отберут нормальные украшения и нам останется только бумажные снежинки по веткам рассовывать. Так, где же эти леденцы…       — Кто ж виноват, что ты такой нерасторопный, — усмехнулся Джордж.       — И вообще, братец, ты бы отошёл от этой коробки, — произнёс Фред. — А то ещё одной игрушечной катастрофы ты не переживёшь.       — Это была случайность, — в очередной раз проворчал Рон. — Подумаешь разбились. Мы же волшебники. Если удалось починить, то к чему делать из этого трагедию?       — Ты только нашей дражайшей матушке так не говори. А то она тебя самого так разобьёт, что ни один «Репаро» не поможет.       В этот момент в комнату вошла миссис Уизли, и Рон тут же испуганно закрыл рот рукой. Но разговор сыновей женщина не слышала. Подождав, когда следом за ней в гостиную пройдёт муж, Молли встала посреди комнаты и, обведя взглядом собравшихся, словно главнокомандующий перед боем, произнесла:       — Что ж, давайте украшать.       Это и впрямь было похоже на бой. Вся семья тут же столпилась у ели, споря, ругаясь и перекидывая многострадальные игрушки с ветки на ветку, делая из дерева шедевр экспрессионизма. Тут было всё: и старые шары с облупившими со временем узорами, и жуткие Санта Клаусы, и нелепо вырезанные детскими руками ангелочки, которые Артур и Молли сохранили на память о творческом порыве того или иного сына или дочери. Ничто ни с чем не сочеталось, громоздилось, мешалось, покрываясь блеском и сиянием, что выглядело, что удивительно, потрясающе. В доме Уизли и не могло быть иной ели. И вряд ли украшать её было возможно как-то иначе.       Когда спустя сорок минут совместных усилий Джинни левитировала на верхушку звезду, а близнецы нанесли финальный штрих в виде мини-салютов и бесконечного потока конфетти, кружившегося и взрывающегося над деревом, все довольно рассмеялись и обнялись, будто до этого не было ни ругани, ни споров по поводу того, кто и куда должен повесить очередной колокольчик.       — Я считаю, вышло потрясно! — сказал Фред, обнимая одной рукой Джорджа, а другой Гермиону.       Девушка, проведшая всё время напряжённого декорирования вдали от дерева, незаметно для остальных левитировала выделенные ей игрушки на ветки. Семейство Уизли считало правильным украшать ель без использования магии, но Грейнджер, обычно тоже получающая удовольствие от оформления чего-то именно руками, в этот раз боялась быть затоптанной. Только Фред, отступивший к дивану, чтобы посмотреть результат своих трудов, заметил её хитрость и тут же привлёк в гущу событий.       — Э, нет, — расплываясь в хитрой улыбке, сказал он. — Это традиция, Грейнджер. Чтобы получить истинное удовольствие надо немного попотеть.       — Но мне и так хоро…       Девушка не успела договорить, потому что Фред сунул ей в руки золотистую шишку и, оттолкнув Флёр, которая с остервенением ругалась с Перси, доказывая, что тот своей сосулькой нарушает гармонию этой части дерева, подвёл Гермиону к ели.       — Давай.       Сдавшись, Грейнджер бегло осмотрела предоставленное ей пространство и, чуть поразмыслив, расположила шишку между парой эльфов и красно-белой карамельной тростью. Одобряюще кивнув, Фред незаметно для всех взмахнул палочкой и, взяв Гермиону за руку, отвёл ту в сторону. Через мгновение на том месте, где были они, появилась Джинни с красным шаром в руках. Девушка хотела было снять только что повешенную шишку, чтобы заменить её на свою игрушку, но та не поддалась, застыв на ветке как приклеенная.       — Эй, кто наложил заклятье фиксации? — возмутилась Джинни. — Это нечестно!       — Свои игрушки ты тоже так заколдовал? — усмехнулась Гермиона, наблюдая за тем, как пышущая праведным гневом подруга, ругается в попытках расколдовать шишку.       — Кто знает, — пожав плечами, ответил парень. Судя по его довольному лицу, он именно это и сделал.       — В этом определённо чувствуется душа, — подтвердила Гермиона, разглядывая аляпистое, искрящееся, утопающее во взрывающихся конфетти дерево.       — Именно, — кивнул парень, убирая руку. — Уизли всё и всегда делают с душой.       Грейнджер охотно с этим согласилась. Наверно, это и была одна из черт рыжего семейства, что безумно нравилась девушке. Чем бы не занимался любой из Уизли, что бы не думал, что бы не чувствовал, во всём ощущалась искренность, правдивость, душа. Если тебя любили, то любили по-настоящему. Если смеялись, то громко и до боли в рёбрах. Если ненавидели, то говорили об этом открыто и честно. Поэтому, наверно, пусть никто и не признавал, в семью отлично вписалась Флёр. Девушка была честна в своих чувствах и словах, а потому никто кроме Билла не получал удовольствия от общения с ней. Но это было честно, а потому и обижаться было не на что.       Убедившись, что ель украшена, миссис Уизли разрешила приступать к еде. И этот праздничный ужин, как и ожидалось, прошёл столь же шумно и весело, как и открывшее его оформление ели.       Пригласив всех к столу, Молли настроила радио на рождественский концерт, главной звездой которого была Селестина Уорлок. Первая же песня любимой певицы миссис Уизли вызвала нежную улыбку Артура, который вместе с женой принялся вспоминать их молодость. Остальные же молча согласились с музыкальным сопровождением, давно смирившись с тем, что каждое Рождество из приёмника текут заунывные любовные композиции. Одна лишь Флёр с возмущением закатила глаза, всё ещё пытаясь донести до Молли, что творчество Селестины Уорлок скучное, неоригинальное и вообще жуткое. Но женщина привыкла к недовольству девушки, а потому не обратила на слова невестки никакого внимания.       Стол, над которым трудилась миссис Уизли, ломился от еды. Это впечатляло и даже как-то пугало. Сев рядом с Роном и Гарри, Гермиона с восторгом осматривала каждое блюдо. В центре стола расположилась фаршированная индейка, рядом с ней запечённый картофель, брюссельская капуста с сыром и яйцом, свежие овощи, две тарелки с сосисками в беконе под горячим клюквенным соусом, пирожки с курицей, мясные нарезки, овсяные лепёшки. В этом многообразии блюд нашлось место даже колбаскам Флёр, к которым, правда, не притрагивался никто кроме неё самой, Билла и Рона. Парень вообще старался попробовать всё, что было на столе, устроив на своей тарелке гору из еды, непривлекательно перемешавшейся между собой.       — Мерлин, Рон, сколько раз я уже говорила, чтобы ты ел аккуратнее, — вздохнула Гермиона, когда кусочек картошки упал из его рта ей на руку.       — Просто это вкусно, — едва разборчиво почавкал парень. — Расслабь свой контроль хоть немного, Герм.       Еда и впрямь была вкусная. А когда Молли принесла огромный рулет в виде полена, украшенный шоколадным кремом и сахарной пудрой, Грейнджер готова была проглотить язык от удовольствия. Даже она, не впадающая в восторг от сладостей, с огромным удовольствием ела десерты, вышедшие из-под руки миссис Уизли.       Вся кухня содрогалась от смеха и гудела от разговоров. Атмосфера казалось такой тёплой и приятной, что сам воздух едва не светился от переполняющих его счастья и радости. Даже Перси, пригубивший несколько бокалов вина, следуя примеру близнецов, развлекающих всех без передышки, попытался рассказать какую-то шутку, на что Фред, сделав вид, что испугался, воскликнул:       — Мерлин, Перси, не смей шутить рядом со мной! Последний раз это закончилось обвалом стены и моей комой. Будь осторожнее.       Брат обиделся на этот комментарий, а Молли, не дотянувшись самостоятельно, левитировала к Фреду мухобойку и несколько раз шлёпнула ей сына по голове.       Просидев так за столом до первого часа ночи и съев практически всё, компания перебралась в гостиную. Миссис Уизли, убрав посуду со стола с помощью Джинни и Гермионы, сидеть с детьми не стала и, поцеловав всех, отправилась спать. Артур, ещё немного поговорив с Фредом и Джорджем об их новых изобретениях, которыми, в отличии от жены, восхищался и в тайне одобрял, последовал за ней в спальню. Остальным расходиться не хотелось. Размышляя над тем, чем бы таким заняться, близнецы предложили сыграть, достав из кармана пиджака Джорджа колоду карт.       — Игра называется «Чёрный или красный», — объявил Фред. — Берём колоду карт и кладём её рубашкой вверх. Затем по очереди вытаскиваем по одной и, прежде чем перевернуть и посмотреть на неё, надо будет угадать «красная» карта или «чёрная». Кто угадал — молодец, а кто нет — должен выпить.       — Это же магловская игра, — сказала Гермиона. — Откуда вы про неё знаете?       — Боже, Грейнджер, меня больше волнует откуда ты знаешь, — отозвался парень.       — Я всё-таки маглорождённая, — пожав плечами, ответила девушка.       Гермиона не хотела рассказывать о том, как однажды летом, когда ей было четырнадцать, её кузина Мисси, что старше гриффиндорки на два года, пригласила ту на день рождения. Это была одна из тех вечеринок, которые показывают в магловских фильмах. Красные стаканчики под алкоголь, громкая музыка, полуголые пьяные подростки и дикие танцы вперемешку со случайными поцелуями. Гермиона именно тогда в первый раз и поцеловалась, предпочитая об этом не вспоминать. И именно на этой вечеринке она узнала про алкогольные игры. «Пиво-понг», «Я никогда не…» и «Чёрный или красный». Будучи достаточно азартной, в чём девушка никогда не признается, Гермиона играла во всё, что предлагали, честно пытаясь выиграть и так же честно выпивая каждый штрафной стакан.       — Я не хочу много пить. Это вредно, — возразила Флёр. — Может, придумаем другое наказание?       — Как насчёт немного изменить правила? — поддержал её Гарри. — Тот, кто угадывает цвет карты — загадывает желание любому из круга. А тот, кто не угадывает — либо пьёт, либо выполняет какое-нибудь задание.       — А давайте, — хлопнув в ладоши, загорелась идеей Джинни. — Пусть только наказанием будет не просто задание, а что-то вроде правды или действие. Ну, если не отгадал цвет карты, то должен выбрать: пьёшь, отвечаешь на вопрос или же выполняешь действие.       — А кто будет загадывать? — спросил Рон.       — Кто-нибудь, — отмахнулась девушка. — Кто первый придумает — тот пусть и загадывает.       Всех устроили правила игры, и воодушевлённая компания расселась полукругом на диване и креслах. Исчезнув на кухне на несколько минут, Билл вернулся в гостиную с большой бутылкой какой-то настойки в руках.       — Папин самогон? — присвистнул Джордж. — А игра будет серьёзная.       — Ничего, что мы его взяли? — спросила Гермиона, сомневаясь, что мистер Уизли не рассердится, обнаружив пропажу.       — Отец даже не заметит, — отозвался парень. — А вот мама…       — Ой, да бросьте. Мы ж не выпьем всю бутылку. Большинство из нас будет постоянно выбирать правду или действие. А если нет, то начнёт это делать, стоит им попробовать данное пойло, — сказал Фред. — Погнали уже играть.       Первым карту тянул Перси. Не угадав, парень выбрал «правду» и ему сразу же прилетел вопрос от Фреда.       — Ты плакал, когда думал, что я умер?       Весёлая и чуть хмельная атмосфера тут же развеялась. Все разом замолчали, неловко уставившись на братьев. Перси в одну секунду побелел, застыв на середине вздоха. Фред же выглядел расслабленно. Ожидая ответа, старший близнец едва заметно улыбался, откинувшись на спинку кресла. Он будто поинтересовался погодой или спросил о том, какой десерт Перси больше всего нравится, а не вспомнил один из ужаснейший эпизодов в жизни своей семьи.       — Да, — охрипшим голосом, наконец, ответил Перси. — Когда твоё сердце остановилось, я подумал, что умер сам. Я ведь отвлёк тебя тогда. Если бы не я… Если бы не моя шутка…       — Ну, шутка и впрямь была хороша — спустя мгновение, произнёс Фред, расплываясь в широкой улыбке. — Услышав такую шутку от тебя, мне бы и умереть было не жалко.       — Придурок.       Джордж, сидевший рядом с Перси, потрепал старшего брата по голове, нарушая его идеальную причёску.       — Зато, когда тебе будут говорить, что ты скучный, занудный и абсолютно не весёлый, можешь слать всех в пекло. Говори, что ты специально такой, так как просто о них заботишься, ведь твои шутки настолько разрывные, что даже стены рушатся.       — Мерлин, — простонала Джинни. — Закройте уже тему с этой стеной. Это и в первый-то раз было не смешно, а сейчас вообще звучит чудовищно.       — Ладно-ладно, — усмехнулся Фред, поднимая руки в знак капитуляции. — Мне просто было интересно. Тяни карту, сестрёнка.       — Чёрный, — сказала она и, взяв карту, увидела, что это дама «черви». — Пусть будет действие.       — Пойди на кухню и съешь эти колбаски, что принесла Флёр, — тут же сказала Гермиона.       — Эй! — возмутилась Джинни, посмотрев на гриффиндорку, как на предательницу. — Я думала, что мы друзья.       — Игра есть игра, — рассмеялась Гермиона. — Ставки должны быть серьёзными.       — Да боже, это вкусно! — обиделась француженка и посмотрела на мужа в поисках поддержки.       — Согласен, — сказал Билл. — Вкус и впрямь неплох.       Сдавшись, Джинни отправилась на кухню. Притащив оттуда поднос с закуской, половина которой была съедена, девушка понюхала её и, скривившись, закинула один кружочек себе в рот. К удивлению младшей Уизли, отчётливо читавшемуся на её лице, еда не полезла обратно. Спокойно прожевав, она проглотила колбасу и, отставив поднос в сторону, нехотя произнесла:       — Ладно. Не так уж и плохо. Но запах всё равно отвратительный.       Следом карту тянул Гарри. Проиграв, он выбрал «правду» и был вынужден отвечать на вопрос о том, сколько раз и с кем он целовался. Рассказывая, Поттер неуверенно поглядывал на Джинни, ожидая реакции. Но девушка лишь равнодушно слушала. Даже без этих откровений Уизли прекрасно знала о каждом поцелуе парня, потому что об этом знала Гермиона, делившаяся со своей рыжей подругой информацией. Джинни нисколько не заботило то, что было до неё, однако, когда Фред, выслушав этот краткий список побед Избранного, спросил, с кем тому больше понравилось целоваться, с Чжоу или Джинни, последняя больно ущипнула брата, заставив того взвизгнуть.       Игра шла своим чередом. Билл, не угадывая карту, просто пил, это же делал и Перси. Флёр проиграла всего дважды. В первый раз она получила задание исполнить один из хитов своей ненавистной Селестины Уорлок. Полувейла так хорошо спела, удивив всех собравшихся потрясающим знанием текста, что глаза парней вспыхнули неподдельным обожанием, напомнив Гермионе и Джинни период Кубка Огня, когда каждый мальчик в радиусе нескольких метров сворачивал шею, завидев учениц из Шармбатона. Второй раз француженке выпало поцеловать Рона в щёку. Склонившись над парнем, Флёр почти невесомо коснулась его кожи губами и отстранилась, но этого было достаточно, чтобы парень растёкся в блаженной улыбке и едва не потерял сознание. Теми, кто чаще всего задавал вопросы или придумывал действия были близнецы, хотя Джинни, угадывающая цвет карты почти так же часто, как Флёр, тоже активно участвовала в раздаче заданий. Гарри и Гермиона играли с переменным успехом, а вот самым невезучим был Рон. Когда ему надоело ползать по полу словно гусеница, отлавливать гнома во дворе, чтобы поцеловать, и отвечать на каверзные вопросы, он, как и его старшие братья, стал просто пить.       После первого часа игры Билл и Флёр засобирались наверх. Старший Уизли уже сильно выпил и его одолевал сон, поэтому, попрощавшись со всеми до завтра, они отправились к себе в комнату. Следом за супругами ушёл Перси, еле волоча ноги. Он был мало везуч в игре и слишком слаб к алкоголю, поэтому, выпив всего четыре рюмки отцовского самогона, оказавшегося слишком крепким, а после вернувшись к вину, парень едва смог подняться с дивана и самостоятельно добраться до спальни.       К тому моменту как в игре остались только Джинни, Гарри, близнецы, Гермиона и Рон, младший из братьев, выпивший несколько рюмок настойки и пару бокалов вина, уже с трудом держал глаза открытыми и, даже сидя в кресле, заметно шатался.       — Рон, может пойдёшь спать? — спросила Гермиона, положив ладонь поверх его руки.       — Я в норме, — отмахнулся парень.       — Ладно, — вздохнула девушка. - Давайте тогда последнюю карту. Фред?       Старший близнец, что должен был следующим на очереди играть, согласился и, сказав «красный», вытянул карту. Перевернув её, он увидел девятку «пики».       — Я выбираю действие.       — Раз уж это конец игры, то надо придумать что-то запоминающееся, — отозвался Джордж и, оглядев комнату и всех собравшихся, остановил свой взгляд на Гермионе. Его губы растянулись в хитрой улыбке, а голубые глаза бешено сияли, не предвещая ничего хорошего.       — Мне не нравится, как ты на меня смотришь… — произнесла гриффиндорка.       — Гермиона, ты сегодня ни разу не выбрала действие. Это как-то нечестно, не находишь? — проигнорировав её фразу, произнёс младший близнец.       — Кстати, да, — поддержала Джинни. — Мы все хотя бы раз, но выполняли какое-нибудь дурацкое задание.       — И чего вы хотите? — спросила девушка.       — Чтобы ты поучаствовала в наказании для Фреда, — радостно отозвался Джордж.       — И что же ты придумал? — поинтересовался старший близнец, совершенно не понимая, что родилось в голове его брата.       Джордж переглянулся с Джинни и, наблюдая за их коротким немым диалогом, Гермиона поняла, что для неё это ничем хорошим не закончится.       — Поцелуй! — выпалила Джинни, заставив поперхнуться и Фреда, и Гермиону.       — Что, простите? — удивилась гриффиндорка.       — Поцелуй под омелой, — поддержал сестру Джордж. — Вы встаёте вот под той омелой и целуетесь. Прекрасная рождественская традиция. Ничего такого. Заодно красиво закончим игру.       — Что ж в этом красивого? — возмутился Рон. — Мой брат будет целовать мою девушку у меня на глазах, и вы называете это «ничего такого»?       — Это просто игра, — отмахнулся Джордж. — Ну клюнет она его в щёчку. Что тут такого?       — Хреновая игра! — рявкнул Рон, вскакивая с места. — И вообще, задание для Фреда, так какого хрена в нём должна участвовать Гермиона?       — Да, ребят, это как-то… — подал голос Гарри.       — Что тут такого? Не понимаю, — хмыкнула Джинни. — Значит, когда Флёр целовала тебя в щёку в качестве действия, то всё было хорошо, даже замечательно. А как Гермионе надо сделать то же самое — всё, у тебя истерика.       — Это другое!       — И в чём же разница?       — Флер — жена Билла. Флёр — наша семья. Это всё равно что поцелуй матери. А Гермиона чужая. Это измена.       — Это ты загнул, конечно, — усмехнулся Джордж.       — Н-да, вот только твоё довольное лицо, когда случился этот самый «поцелуй матери», выдавало твои не совсем родственные чувства, — произнес Фред, чем вывел брата из себя окончательно.       — Довольно! — крикнул Рон, хватая Гермиону за руку. — Игра окончена. Мы уходим. А вы тут целуйтесь, обжимайтесь, трахайтесь с кем и как хотите. Моя девушка в этом участвовать не будет.       — Рон, — кривясь от жёсткой хватки парня, позвала Гермиона. — Я сама могу решить, что и как мне делать. Ничего страшного не случилось. Перестань.       — О, неужели? — сквозь зубы, проговорил он. — Так, может, мне уйти одному, а ты продолжишь веселиться с моим братом? Или сразу с двумя? Заодно и лучшего друга возьмите к себе в групповушку.       — Угомонись, — встав со своего места, сказал Фред. Тяжёлым взглядом он смотрел на младшего брата, устроившего пьяную истерику. — Ты несёшь бред.       — А ты вообще заткнись! — выплюнул Рон и, взглянув на бледную кисть Гермионы, что он сжимал в своей руке, резко разжал пальцы, освобождая девушку. — Вы все заткнитесь. Вечно строите из себя умников. Уроды.       — Хватит, Рон, — шокировано глядя на парня, сказала Грейнджер. — Ты напился. Иди спать, а то ещё слово и …       — И что? — перебил её он.       — Ты пожалеешь обо всём сказанном, когда проспишься.       — Плевать, — хмыкнул Рон и, развернувшись, направился в сторону лестницы. — На всех вас плевать. Делайте, что хотите.       Молча наблюдая за тем, как парень уходит, ребята неподвижно стояли в гостиной, не зная, что сказать.       — Герм… — позвала Джинни, но гриффиндорка, не оборачиваясь, прошептала:       — Я пойду, пожалуй. Спокойной ночи.

***

      Гермиона никак не могла уснуть. Джинни поднялась в спальню где-то через полчаса после неё, и гриффиндорка, не желая обсуждать с подругой случившееся, сделала вид, что уже спит. Грейнджер слышала, как девушка подошла к ней, постояла немного, вздохнула, затем переоделась в пижаму и, со скрипом опустившись на кровать, уснула.       Полежав какое-то время, прислушиваясь к размеренному дыханию подруги, Гермиона всё же осторожно встала и, стараясь действовать бесшумно, вышла из комнаты.       Ей нужно было успокоиться. Поведение Рона подымало в душе девушки волны гнева. Она не понимала, чем заслужила такие слова парня, где могла дать повод для ревности и почему вообще позволила ему всё это говорить. Она ощущала себя несправедливо обиженной, но больше всего её беспокоило, что она, такая сильная и смелая раньше, сейчас странно робела перед парнем.       «Всему виной любовь?» — размышляла она.       Гермиона, кончено, любила Рона. Он был важной частью её жизни. Но правильно ли позволять ради любви так с собой обращаться?       Дойдя до кухни, девушка заметила свет. Заглянув внутрь, Грейнджер увидела Рона. Сидя за столом, он держался обеими руками за опущенную голову и неподвижно глядел куда-то в деревянную поверхность.       — Не спится? — спросила девушка, заходя внутрь.       Парень вздрогнул и, подняв голову, жалостливо посмотрел на Гермиону. От этой тоски в голубых глазах у гриффиндорки сжалось сердце.       — Что делаешь? — спросила она, подходя ближе и садясь на стул рядом с парнем.       — Ненавижу себя, — вздохнул он.       Отцепив руки от волос, Рон протянул ладонь к гриффиндорке и, не встретив сопротивления, мягко сжал её руку.       — Прости меня, Гермиона. Я идиот.       — Это ещё слабо сказано, — отозвалась она.       Ощущая тепло чужой ладони, девушка размышляла о том, как же сложно кого-то любить. В её жизни столько боли и разрухи, что и отношения, которые вроде как должны приносить радость и успокоение, почему-то только сильнее калечат душу, разрывая сердце.       — Это всё алкоголь, - принялся оправдываться парень. - Не знаю, чего я так разозлился. Просто…       Рон замолчал, опустив глаза. Грейнджер ждала, что он продолжит, но парень снова посмотрел на неё и, переведя руку от ладони к волосам девушки, осторожно коснулся кудрявой пряди, едва задевая кожу лица.       — Ты очень красивая, — прошептал он.       Захватив пальцами её подборок, Рон потянулся к девушке и, медленно приблизившись, осторожно поцеловал. Горький вкус алкоголя обжёг губы, проникнув внутрь хмельным дыханием. Гермиона не знала, что ей следует сделать. Отталкивать Рона, грозясь обидеть и поссориться с ним ещё сильнее, ей не хотелось. Но и целовать парня сейчас не доставляло никакого удовольствия.       Тем временем движения Рона становились всё резче. Обхватив левой рукой Гермиону за талию, он притянул её к себе, углубляя поцелуй. Горячий язык проник к ней в рот, мокрые губы сминали её, а противный перегар обжигал внутренности, горечью оседая в лёгких. Её затошнило. Уперев ладони в грудь Рона, давая понять, что ей не нравится, Гермиона ожидала, что он остановится, но парень только плотнее прижался к девушке, принявшись яростнее долбиться к ней в рот, удерживая дёргающуюся голову Грейнджер за затылок.       Начав стонать, пытаясь выдавить сквозь захваченные губы хоть какие-то слова недовольства, Гермиона почувствовала, как левая рука Рона перешла от её талии к животу и медленно начала спускаться всё ниже. Девушку бросило в холод. И без того сбившееся дыхание, оборвалось, сковав грудь от ужаса. Рон же, ничего не заметив, оттянул резинку её пижамных штанов и грубо нырнул рукой ей в трусики.       Вскрикнув, девушка из последних сил оттолкнула парня, больно ударившись боком о стол. Пошатнувшись на стуле, Рон отлетел назад и с грохотом рухнул на пол.       — Рон? — испугавшись, что парень ушибся, Гермиона подскочила к нему, опускаясь рядом на колени. — С тобой всё нормально?       — Какая же ты всё-таки дрянь, — едва слышно прошептал Уизли. Это было настолько тихо и невероятно, что девушке даже подумалось, что она ослышалась. — Что? Не понравилось? Хотела бы, чтобы вместо меня был Фред? Я уже не устраиваю?       — Что ты несёшь, Рон? — не веря своим ушам, спросила Гермиона.       — А что такое? Я где-то не прав? — хмыкнул парень, поднимаясь на ноги. — А то я что-то сегодня не заметил, чтобы ты противилась идее поцелуя с ним.       — Это была просто игра, — вздохнув, ответила Гермиона, вставая следом. — Поцеловала бы в щёку и…       — Игра? Хороша игра! — зло вскрикнул Рон, перебив её. — Герм, а ты вообще точно девственница?       Ошалев от вопроса, девушка уставилась на парня непонимающим взглядом. Рон смотрел на неё зло и даже как-то брезгливо. От этого взгляда Гермионе стало не по себе. Она почувствовала себя грязной, измазанной в чём-то липком. Захотелось срочно помыться.       — А что? — продолжил Рон. — Ты так легко рассуждаешь о поцелуе с посторонним парнем, значит, и там всё должно быть легко и просто.       — Рон…       — Что, Рон? Ты уж определись как-то со своим поведением. То ты вся такая пугливая и не даёшь к себе прикоснуться, то готова сосаться с моим братом у всех на глазах. Может, это тоже игра? Со мной ты вся такая неприступная, а с другими раздвигаешь ноги по первому щелчку.       Слушать дальше у Гермионы не было сил. Раздался оглушающий звон пощёчины и гриффиндорка, смотря на свою правую руку, осознала, что ударила парня. Переведя взгляд на него, она увидела, как Рон весь побагровел от гнева, а голубые глаза стали какими-то чёрными.       — Я не понимаю, что на тебя нашло. Уже дважды за сегодня ты несёшь какую-то чушь. Ты сам себя вообще слышишь, Рон? - спросила Гермиона, стараясь звучать уверенно и спокойно. Видя парня в таком состоянии, ей хотелось сбежать от него куда-нибудь подальше, но девушка не могла этого сделать. Она не желала, словно трусиха, уходить от разговора, показывать, как сильно её задевают эти слова, демонстрировать то, насколько слабой и хрупкой она на самом деле является.       — Это я тебя не понимаю, — тяжело дыша, ответил парень. — Зачем было предлагать переспать, если ты этого не хотела?       — Я хотела.       — Но не со мной?       — Конечно, с тобой. Мы же встречаемся. С кем ещё мне хотеть заняться сексом?       — Это ты мне ответить, потому что я, чёрт побери, абсолютно не понимаю, чего ты хочешь. Тебя бросает туда-сюда, ты ничего не рассказываешь, ведёшь себя отрешённо, — Рон шумно вздохнул и тяжёлым взглядом уставился на Гермиону. — Я тупой по-твоему?       — Что? Конечно, нет!       — Тогда почему ты не делишься со мной тем, что происходит? Это слишком сложно для моего понимания?       — Нет же, Рон! Всё не так. Я сама не могу…       — Ты чего-то не можешь? — зло усмехнулся парень. — Гермиона Грейнджер, умнейшая ведьма своего поколения чего-то не знает и чего-то не может? Самой не смешно?       — Рон…       — Я знаю как меня зовут, хватит повторять! — взревел парень. — Я устал от тебя, Гермиона. Как захочешь всё рассказать — найдёшь меня. А сейчас я ухожу. Меня чертовски тошнит от всего этого. Меня тошнит от тебя.       Выйдя из кухни, Рон хлопнул дверью и почти бегом поднялся к себе. Поняв, что шаги исчезли и она осталась одна, Гермиона осела на пол и, ощущая, как крупная дрожь расползается по телу, разрыдалась. Её будто скручивало, разрывало, ломало. Внутри болезненно колотилось сердце, стук которого эхом бился в ушах, заглушая все мысли.       Тяжело дыша, прокручивая фразу за фразой, что бросал в неё Рон, Гермиона не понимала, как этот весёлый, даже счастливый день превратился в катастрофу.       Скрипнула дверь. Испугавшись, что вернулся Рон или, того хуже, на шум спустилась миссис Уизли или какой-нибудь другой член рыжеволосой семьи, девушка дёрнулась, готовая рвануть с места, но тут же выдохнула, увидев Живоглота, бесшумно ступающего к ней. Изучая хозяйку желтым внимательным взглядом, кот подошёл к гриффиндорке вплотную и, жалобно мяукнув, потёрся мокрым носом о её ногу. От этого простого жеста Гермиона ещё сильнее расплакалась. Взяв Живоглота на руки, она прижала его к себе и, уткнувшись лицом в его мягкую шерсть, попыталась не дать крику вырваться наружу. Но получилось плохо. По кухне разнёсся сдавленный стон, вперемешку с рычанием, и Грейнджер ощутила, как разрушающее чувство безнадёги, что ей удавалось сдерживать долгое время, вновь выливается наружу, застилает глаза, проникая в каждую клеточку тела.