Склеивая осколки

      Три подруги стояли у зеркала в спальне семикурсниц и изучали собственные отражения. Девушки смотрели на себя, но, казалось, видели незнакомок. Красивых, обаятельных и очень счастливых.       Джинни Уизли в потрясающем жёлтом платье, с вышитыми на нём золотыми пионами, и накинутой на плечи полупрозрачной мантии, словно волшебная пыльца укрывающей девушку, напоминала фею. Она убрала волосы в пучок, выпустила мягкие волны у лица и повесила на шею подаренный Гарри кулон. Джинни вся светилась, словно состояла из чистой магии, что делало её необычайно красивой.       Рядом стояла Полумна Лавгуд. Не изменяя себе, когтевранка надела необычное, напоминающее своим мягким мерцанием жемчуг, платье, волнами разбегающееся по телу при каждом движении. Оно было странной формы, усыпанное разноцветными камнями, но удивительно шло девушке, придавая её серебряным глазам особый блеск, а бледной коже едва заметное сияние. Даже странно оформленные волосы, из которых тут и там торчали ракушки и перламутровые бусины, выглядели органично и именно так, как было нужно.       Третьей у зеркала расположилась Гермиона Грейнджер, одетая, казалось бы, в самый простой среди подруг наряд, но при этом выглядевшая не менее очаровательно. На ней было небесно-голубое платье в пол с длинными, украшенными кружевом, рукавами, и воздушная, напоминающая туманную дымку, невесомая мантия. Беспокойные волосы, с трудом приведённые в относительный порядок, были убраны в косу, на подобии той, что ещё в сентябре ей делала Джинни. Разве что каштановые кудри стали более блестящими и крепкими. За эти несколько месяцев гриффидорка добрала в весе, хотя всё ещё недостаточно, и в целом стала выглядеть здоровее, что, судя по счастливым глазам, несказанно радовало девушку.       — Ну, что? — улыбнувшись своему отражению, произнесла Джинни. — Готовы?       — Даже не верится, что это последний день здесь, — не отрываясь от разглядывания многочисленных складок собственного платья, отозвалась Луна. — Как-то грустно.       — Ничего, — Уизли хлопнула подругу по плечу. — Сейчас напьёмся пунша, и всю тоску как рукой снимет.       — Ладно, девочки, — отойдя от зеркала, сказала Гермиона. — Пора.       Выйдя из комнаты и спустившись вниз, девушки оказались в шумной гостиной Гриффиндора, напоминающей в данный момент упаковку «Берти Боттс». Словно разноцветные конфеты, рассыпанные по комнате, тут и там хихикали девушки в вечерних платьях и галдели парни в костюмах и парадных мантиях. Было странно осознавать, что сегодня, когда все вокруг такие счастливые и красивые, будет последний день, когда эти молодые волшебники видят друг друга, веселятся все вместе и проводят время в стенах Хогвартса. Впереди их ждала взрослая жизнь, работа, семья. Столько, несомненно, важных и сложных дел. Но всё это было потом, завтра. А сейчас они готовились войти в Большой зал, где им предстояло провести завершающий вечер их студенческой жизни. Тот вечер, когда в последний раз можно почувствовать себя детьми, просто учениками, что беззаботно смеются и танцуют на школьной вечеринке.       — Так, гриффиндорцы, — внезапно раздался усиленный магией голос старосты факультета.       Оливия Барнс в сиреневой парадной мантии стояла на самом верху лестницы и строгим взглядом осматривала однокурсников. Эта высокая, крепкая, всегда строго одетая девушка сегодня выглядела по-особенному. Она, пожалуй, впервые за все годы учёбы позволила себе распустить волосы и накраситься. Эти изменения не ускользнули от внимания студентов, которые, увидев старосту, тут же затихли и начали осторожно перешёптываться.       «Ей так идёт…», «Почему не ходила так раньше?», «Вот это и есть настоящая магия». Отрывки разговоров долетали до ушей Оливии, но ей, казалось, не было до этого никакого дела. Правда, слегка розовеющие щёки, всё-таки намекали на её смущение. Всё это напомнило Гермионе Святочный бал и десятки удивлённых глаз, что были направлены на неё, когда она под руку с Виктором Крамом входила в Большой зал. Тогда она тоже была смущена внезапным вниманием и комплиментами, но в то же время очень счастлива.       — Сегодня последний день в школе. Пожалуйста, не разрушьте её, — начала свою речь Оливия, чем вызвала одобрительные смешки одногруппников. — Ну а если серьёзно, то давайте проведём замечательный вечер, о котором будет приятно вспомнить. Я надеюсь, все мы насладимся танцами и, конечно, покинем Хогвартс с приятными чувствами.       — Короче говоря, много не пейте, со слизеринцами не деритесь и доберитесь до поезда в целости и сохранности! — выкрикнул кто-то из толпы, после чего вся гостиная разразилась смехом и аплодисментами.       — Можно сказать и так, — кивнула Оливия и, хлопнув в ладоши, указала на выход. — Выходим. Пора.       Выпускники весёлым потоком стремительно покидали гостиную, а Гермиона, решив ненадолго задержаться, встала посреди комнаты и окинула её внимательным взглядом. Камин с пляшущим за решёткой огнём, потрёпанный диван и многочисленные кресла, усыпанные красными подушками и пледами, узорчатый ковёр, картины, заваленный пергаментом стол. Всё было такое родное, наполненное воспоминаниями и теплом, что тоска сама собой сжала сердце. Сколько прекрасных часов было проведено в этой гостиной. И сколько не менее печальных…       Вздохнув, Гермиона подумала о том, как стремительно и незаметно завершился учебный год.       Январь пролетел в учёбе, слезах и походах в Мунго, после которых в обязательном порядке выпивались пара-тройка стаканов виски. Хорошо хоть эта пытка продлилась недолго. После незапланированной пьянки с близнецами в «Кабаньей голове», Грейнджер всё-таки решила перестать себя мучить и, зайдя к директрисе, рассказала о том, что ходить к целителю больше не станет. Профессор МакГонагалл, конечно, спросила о причинах и, узнав о том, какое зелье мистер Дин применяет на девушке, тут же прекратила расспросы и, отправив Гермиону отдыхать, написала ругательное письмо в Мунго. Чем там дело закончилось гриффиндорка точно не знала, но, кажется, исследования целителя Альфреда взяли под особый контроль, обнаружив уйму всевозможных нарушений. Грейнджер, пусть и не считала это чувство правильным, однако, услышав о том, что стало с мистером Дином, ощутила себя отмщённой.       Примирение с Роном, что должно было привнести хоть какой-то покой и радость в жизнь Гермионы, подействовало не совсем так, как хотелось бы. Да, они снова гуляли в выходные в Хогсмиде, обменивались письмами, которые парень продолжал писать всё так же небрежно, держались за руки и, разумеется, целовались. Но былой лёгкости и теплоты в их отношениях не было. Грейнджер изо всех сил старалась заставить себя чувствовать радость от встреч с Роном, пыталась наслаждаться его прикосновениями, любоваться его улыбками, но чувство, что что-то не так, никак не уходило. Особенно трудно было в те моменты, когда он наседал с откровенными объятьями, глубокими поцелуями, прозрачно намекая на что-то большее. И каждый раз, стоило разговору хоть как-то затронуть тему секса, Гермиона тут же переводила беседу на что-то другое, чем заметно разочаровывала парня. Очевиднее всего это было в феврале, на презентации «Оружия истинной любви» близнецов Уизли. Рон с огромным трудом выторговал у Фреда и Джорджа одну пару наручников и с выражением невероятной гордости вручил их Гермионе, шепнув той на ухо, что совсем скоро им эта вещичка может понадобиться. От этой короткой фразы девушку всю передёрнуло, но она заставила себя улыбнуться и, забрав подарок, сразу же забросила его на самое дно чемодана, желая, чтобы парень никогда не вспомнил о нём. Рон и впрямь вскоре позабыл о наручниках, или сделал вид. Но то, с каким огорчением он смотрела на Гермиону, когда понял, что ей совершенно не хочется пускать «Оружие» в дело, окончательно убедило её, что парень рассчитывает на повторные попытки близости, а вот она абсолютно не желает их предпринимать.       В марте был день рождения Рона, и этот праздник стал ещё одним испытанием на прочность для их отношений. Во время ужина в Норе парень то и дело зажимал Гермиону, целовал и всячески приставал. Мало того, что гриффиндорка не понимала ту неприязнь, что всё отчётливее ощущала к Рону, так ещё и наличие вокруг свидетелей, которые, заметив обнимающуюся парочку, с хитрыми улыбками тут же удалялись, нервировало и смущало. Грейнджер считала поведение парня неприличным, а себя ужасно виноватой за то, что не может ответить на его чувства такой же пылкостью. Поэтому, ощущая себя некомфортно, она всё же не выдержала и отчитала Уизли за его несдержанность.       — Рон, прошу тебя, — прошипела девушка, убирая руки парня, что всё настойчивее забирались ей под юбку.       Они остались в кухне одни, и Рон, не теряя ни минуты, вновь прижал её к стенке и принялся жадно целовать. В нём уже было несколько бокалов вина, а потому он всё стремительнее терял какие бы то ни было представления о приличиях.       — Мерлин, мы же в доме твоих родителей, — увиливая от хмельного поцелуя, шептала Гермиона. — Нас заметят.       — И пусть, — криво улыбаясь, отмахнулся Рон. — Мы не первый месяц вместе. Все всё поймут.       — Но мне не хочется, чтобы кто-то там что-то понимал, — ещё строже возразила девушка. — Мне будет неприятно, если нас застукают.       — Да брось, Герм, — протянул парень, оставляя на шее гриффиндорки влажный след от языка. — Неужели тебе не хочется…       Вот только ей и впрямь не хотелось. Ни поцелуев. Ни объятий. Тем более, когда Рон был так пугающе настойчив.       — Довольно, Рон! – оттолкнув его, воскликнула Гермиона, но тут же пожалела об этом.       Уизли стремительно покраснел и обиженно нахмурился. Поспешив хоть как-то исправить положение, Грейнджер сделала шаг к нему и, взяв его ладони в свои, произнесла:       — Мне жаль, Рон. Но я чувствую себя некомфортно, когда знаю, что в любой момент нас могут увидеть. Это неправильно.       Не поднимая глаз на девушку, парень кивнул и, не сказав ни слова, покинул кухню. Гермиона осталась одна, чувствуя одновременно облегчение, и сильное сожаление. Обижать парня ей совсем не хотелось, тем более в его день рождения, однако позволить ему и дальше лапать себя она не могла. Её пугало это нежелание оставаться с Роном наедине, касаться его, целовать. Но Грейнджер очень надеялась, что это пройдёт.       После того случая Рон несколько дней не писал Гермионе, однако, на выходные приехал в Хогсмид. Сначала он хмурился, выглядел обиженным, но после очередной пары извинений всё же простил девушку, сказав, что всё понимает, и что его поведение в тот вечер и впрямь было неправильным.       Затем наступил апрель, и началась подготовка к экзаменам, а следом и ЖАБА. Гермиона целыми днями сидела в библиотеке, даже пропуская выходные в деревне. Джинни с Луной тоже частенько засиживались за книгами, но такого рвения, как у Грейнджер, они не испытывали. Рон с Гарри также стали более занятыми, отдавая всё время подготовке к своим собственным зачётам. Поэтому последний месяц учёбы друзья практически не виделись и лишь изредка обменивались письмами.       И вот, наконец, когда все испытания были пройдены, задачи решены и оставалось только ждать результаты, наступил выпускной. Тридцатое апреля. Вальпургиева ночь. Важнейшая дата для всех волшебников и волшебниц.       Днём прошла церемония вручения дипломов, после которой всех отправили в комнаты, чтобы собрать свои вещи и подготовиться к балу. Ведь после танцев в стенах школы выпускники должны будут сесть на последний поезд и, покинув Хогвартс, продолжить отмечать этот праздник со своими семьями.       — Ты чего там застряла? — раздался возбуждённый голос Джинни.       Они с Луной стояли у порога, ожидая подругу. Все выпускники уже покинули башню и во всю веселились внизу, поэтому девушкам не терпелось присоединиться к ним.       — Иду, — вынырнув из размышлений, ответила Гермиона.       Бросив прощальный взгляд на гостиную, она улыбнулась подругам и вместе с ними направилась прочь из комнаты. В коридоре гремела музыка, оповещая о том, что завершающий вечер в стенах школы начался.

***

             — Охренеть! — воскликнула Джинни, стоило девушкам открыть двери и войти в зал.       — Не могу не согласиться, — улыбнувшись, ответила Гермиона.       Луна, медленно осмотрев помещение, молча поддержала подруг.       Как и подобает празднованию Вальпургиевой ночи оформление зала было зелёным, цветущим и ароматным. Лето во всей его красе проникло в замок, украсив стены вьющимися растениями, усыпанными цветами и лентами. Пышные потоки зелени уходили под потолок, изображающий чистое вечернее небо с россыпью бледных звёзд, превращая Большой зал в дивный сад, в свежем воздухе которого, напитанного сладкими ароматами лета, парили нежно-розовые лепестки. На многочисленных столах, огибающих помещение по кругу, расположились огромные чаши в виде полураскрывшихся бутонов, наполненные разного вида пуншем, рядом возвышались пирамиды пирожных, фруктов и всевозможных закусок. На сцене играла малознакомая группа, а на танцполе, залитом светом разноцветных огней, во всю веселились выпускники. Все смеялись, общались и невозможно было понять, кто к какому факультету относится.       — Так, я танцевать, — поправив платье, заявила Джинни.       И, не дожидаясь ответа подруг, с широкой улыбкой рванула в гущу событий.       — Ты не пойдёшь к ней? — спросила Гермиона, обращаясь к Луне, которая задумчивым взглядом блуждала по столам, будто что-то выискивала.       — Позже, — ответила она. — Сначала я попробую каждый вид пирожных, а после пойду тратить полученную энергию.       — Звучит как план, — усмехнулась Гермиона и, не имея особого желания танцевать, решила последовать примеру подруги и хорошенько наесться.       Так начался одни из самых волшебных вечеров в жизнях девушек, который прошёл весело, быстро и с сюрпризами.       Джинни не покидала центр зала, отплясывая так, будто в неё вселились демоны. Она смеялась, подпевала, прыгала и визжала. Девушка настолько сильно увлеклась, что Гермионе несколько раз приходилось подходить к ней с бокалом пунша, чтобы подруга хоть немного передохнула и попила. Особенно безумная волна радости накрыла Уизли под конец вечера, когда на сцену вышли «Странные сёстры». Всё время всего праздника гриффиндорка надеялась на то, что эта группа, как и во время Святочного бала, выступит хотя бы с парой песен. Но время шло, они не появлялись, а Джинни, и без того счастливая, уже особо ни на что не рассчитывала. Однако, как только «Сёстры» вышли на сцену, девушку прорвало на визг, и она на бешенной скорости рванула поближе к музыкантам, чтобы смотреть, слушать и, конечно, танцевать.       Гермиона тоже потихоньку втянулась и, закинув в себя около пяти видов разных пирожных, показавшихся ей наименее сладкими, достаточно расслабилась и прониклась атмосферой, чтобы присоединиться к танцующим. Она смеялась, прыгала, обнималась с одногруппниками, совершенно забыв о том, как плохо ей было все эти месяцы, какие трудности ей доставил этот учебный год и какие бури день ото дня не утихали в её душе. Она просто двигалась в так музыке, подпевала знакомым песням и наслаждалась моментом.       Но удивительнее всего вечер сложился для Полумны. По традиции каждую Вальпургиеву ночь выбирают королеву мая — единственную девушку, которой дозволяется носить зелёное, как символ наступающего лета, и чья задача быть посредником между магическими существами и людьми. И пусть все волшебники и волшебницы прекрасно справлялись сами с общением с эльфами, пикси, гномами и прочими существами, однако церемония выбора королевы и её ритуальная коронация сохранились. Пока Луна заканчивала дегустацию последнего вида пунша — по иронии судьбы он был зелёным — над ней вспыхнул яркий свет, и водопад белоснежных лепестков обрушился ей на голову, на несколько мгновений вихрем пролетев вокруг неё. Таким образом замок показал, что выбрал королевой мая Полумну. Ей на плечи накинули зелёную мантию, голову украсили венком из ромашек, и весь оставшийся вечер когтевранка ходила по залу, принимая комплименты, и общаясь с домовиками, которые с особым рвением принялись угождать ей, а она всячески отказывалась от очередного бокала сока или тарталетки, стараясь при этом не обидеть добродушных эльфов.       Но на этом её приключения не закончились. Под конец вечера, когда слегка алкогольный пунш всё-таки ударил в голову студентам, а динамичные танцы вытянули все силы, Гермиона и Джинни, вдоволь натанцевавшиеся, решили найти Луну, которая в очередной раз куда-то пропала. Оглядев зал в поисках королевы мая, девушки неожиданно для себя нашли её в дальнем углу в компании какого-то слизеренца. Девушки видели его на занятиях, но ни Грейнджер, ни Уизли никак не могли вспомнить, как того зовут. А вот Полумна, судя по всему, знала этого парня гораздо ближе, потому что она, сидя с ним на одном стуле, увлечённо целовалась, совершенно не обращая внимания на то, кто и как долго на них смотрит.       — Мерлин, скажи, что мне это мерещится! — шокированная увиденным, воскликнула Джинни. — У неё есть парень?       — Вроде нет, — ни менее удивлённая происходящим, ответила Гермиона.       — Тогда какого хрена она делает?       Но прерывать занятие подруги они не стали. Решив, что обязательно обо всём расспросят её позже, девушки усмехнулись и, выпив сок, вернулись к сцене, чтобы дослушать завершающие бал композиции.       После того, как прозвучала последняя песня «Странных сестёр», директриса, сказав короткую речь и заметно растрогавшись, пригласила всех выпускников проследовать на лодки.       Погода стояла свежая, приятная, и, если бы не моросящий дождик, была бы идеальная. В каждом дуновении ветра, шелесте листвы и движении травы чувствовалось приближающееся лето. И пусть уже полностью чёрное небо накрыло Хогвартс, а тучи спрятали все звёзды, однако бледно-жёлтый диск луны достаточно освещал двор, чтобы можно было видеть витиеватые дорожки, каменные стены и знакомые силуэты школы. Всё это выглядело по-особенному прекрасно и трогательно в этот момент.       Нестройный поток волшебников и волшебниц, укрывших себя согревающим заклинанием, переговариваясь, посмеиваясь и шушукаясь, выдвинулись в сторону Чёрного озера. Подойдя к водоёму, на гладкой поверхности которого отражалась луна, студенты увидели флотилию маленьких лодочек, которые когда-то давно, на первом курсе, переправляли их от станции к замку. Каждый волей-неволей вспомнил свой первый приезд в Хогвартс, распределение, обучение полётам на метле, знакомство с новыми друзьями. Счастливые воспоминания постепенно сменились кадрами войны, сценами гибели одногруппников, родных, учителей. И шепотки вместе со смехом неожиданно стихли.       — По три человека на одну лодку, не больше, — скомандовал Хагрид, а после, улыбнувшись, добавил: — Вы, детишки, стали тяжелее, так что четвёртый уже не влезет.       Эта фраза немного расслабила учащихся, заставив печаль, охватившую всех разом, медленно раствориться. Пока выпускники забирались в свои лодки, разговоры становились громче, возобновлялись хихиканья и всех снова охватило былое веселье. Гермиона, Луна и Джинни опустились на борт покачивающегося судна и, повернувшись лицом к замку, стали ждать отплытия.       — Расселись? — прокричал Хагрид со своей личной лодки. Его судёнышко было в полуметре от девушек и он, осмотрев всех, обратился к ним: — Помните, на первом курсе всё было так же? Эх, как быстро летит время.       — Да, — вздохнув, подтвердила Джинни и тут же широко улыбнулась. — Ну, ничего. Это, значит, что так же скоро ты будешь встречать и провожать в школу наших с Гарри детей. Обещаю, мы не будем затягивать с этим.       Лесничий громко рассмеялся, чем опасно сотряс свою лодку. Успокоившись, он пригладил бороду и крикнул:       — Если все готовы, тогда вперёд!       Услышав команду, судна разом покачнулись и двинулись прочь от берега.       — Кстати, о детях, — сказала Джинни, обращаясь к Луне. — Минут пятнадцать назад мне показалось, что ещё чуть-чуть и в этом вопросе ты меня опередишь, — видя, что когтевранка её не понимает, Уизли наклонилась к ней и, нахмурив брови, спросила: — Какого чёрта, Лавгуд? У тебя есть парень, а мы об этом не знаем?       — Ах, Томас, — улыбнувшись, будто речь идёт о забытой книге, а не о потенциальном ухажёре, произнесла Полумна. — Он не мой парень. Мы просто целовались.       — Чего? — удивилась Уизли. — Вы присосались друг к другу просто так? Ну, вот… Просто?       — Да, — ни капли не смущаясь, подтвердила девушка. — Я подумала, что мне не помешает поцелуй с симпатичным парнем. Всё ради хороших воспоминаний о последнем вечере в школе. Оливия ведь говорила, что нужно покинуть Хогвартс с приятными чувствами.       — Интересно же ты поняла нашу старосту, — залившись хохотом, произнесла Уизли.       Ответ Полумны так рассмешил её, что Джинни чуть не вывалилась за борт. Гермиона тоже не удержалась от улыбки. А Луна, пожав плечами, принялась любоваться пейзажем.        Путешествие на лодках продлилось недостаточно долго. Каждый выпускник это понял, когда судна прибыли к берегу и, высадив своих пассажиров, отправились прочь. Укрытая ночью величественная фигура замка виднелась где-то в дали, за спиной шумел поезд, а волшебники и волшебницы только что по-настоящему поняли, что детство закончилось.       Вещи ещё во время танцев загрузили в багажный отдел, и только клетки с животными стояли на перроне, ожидая своих хозяев. Забрав переноску с Живоглотом, Гермиона решила до последнего простоять на улице, чтобы запомнить это место. Да, конечно, она в любой момент могла бы приехать в Хогсмид, навестить профессоров, Хагрида, но всё это было бы уже не то. Она больше не будет студенткой, не будет частью жизни школы. Она сможет быть лишь гостьей. И от осознания этого становилось очень тоскливо.       Из раздумий её вырвал гудок поезда. Почти все уже расселись по вагонам, на перроне осталась лишь Грейнджер и несколько таких же, бросающих прощальные взгляды в даль, выпускников.       — Гермиона! — раздался громогласный окрик откуда-то сзади.       Обернувшись, гриффиндорка увидела, как, широко улыбаясь, к ней бежал Хагрид. Мужчина, возвышаясь над всеми и едва не задевая головой фонарные столбы, нёсся к ней, чудом не сбивая с ног задумчивых пассажиров. Остановившись рядом с девушкой, он притянул её к себе и крепко обнял, отрывая от земли.       — Приходите как-нибудь с друзьями ко мне в гости. Я всегда буду вам рад. Гарри, Рон, Джинни… Бери всех.       — Конечно, Хагрид. Обязательно, — отозвалась она, утопая в его огромных объятьях.       — Хорошо, — мужчина аккуратно опустил её на платформу и выпустил из рук. — Ты это… береги себя. И если что — обращайся. Помогу чем смогу.       — Спасибо. Ты тоже береги себя, — улыбаясь, ответила девушка.       Поезд издал ещё один гудок, и из вагона выглянула Джинни.       — Ну, ты чего там? Сейчас уже поедем, — воскликнула она, и, пропустив Гермиону внутрь, высунулась ещё раз, чтобы попрощаться с Хагридом.       Двери закрылись, Хогвартс-Экспресс чихнул, дёрнулся и, последний раз просигналив, отправился в путь. Все студенты высунулись в окна, чтобы в последний раз взглянуть на залитую светом фонарей станцию и растворяющийся во мраке замок.

***

             Пока за окном мелькала ночь, спрятанные в ней леса, поля и дороги, а Джинни с Луной обсуждали минувший вечер и то, действительно ли сегодня особенная концентрация магии в воздухе или это всё старые байки, Гермиона думала над тем, чем ей теперь заняться и где жить.       Идти на работу в Министерство, как когда-то мечтала, ей больше не хотелось. Более того, за минувший год она так и не поняла, чем хотела бы заниматься. Помогать кому-то, разрабатывая новые законы, проекты и акции, или работать тихо, мирно, незаметно? Может, начать что-то своё? Но что именно? Должно ли это быть что-то активное или же ей хочется сидеть в кабинете и перебирать бумаги? Она даже примерно не понимала, в какую сторону желала двигаться.       С вопросом жилья было несколько проще. Она точно знала, что в родительский дом не вернётся. Слишком трудно было даже представить своё возвращение туда, где прошло её детство, где были родители, и где оборвалась вся её привычная и горячо любимая жизнь. Но что ей было делать с этим домом? Сдать? Продать? Куда перебраться жить самой? Хочет ли она остаться в Лондоне или стоит поискать что-то в другом городе, может, другой стране?       От всех этих вопросов разболелась голова, и Гермиона переключила внимание на подруг. Джинни и Луна как раз переключились на обсуждение планов на жизнь. Помимо того, что младшая Уизли в скором времени намеревалась добиться от Гарри предложения о замужестве (что Грейнджер считала слишком уж поспешным шагом, им ведь всего восемнадцать и семнадцать лет), девушка метила в профессиональный квиддич, а именно в состав своей любимой команды — «Холихедские Гарпии». Время от времени объявлялись отборы на самые разные позиции, за чем Джинни следила с особой внимательностью.       Луна же своё будущее представляла не так чётко, но это всё равно было гораздо понятнее и конкретнее того, что видела Гермиона. Лавгуд собиралась лето отдохнуть, а осенью отправиться в кругосветное путешествие на несколько лет, чтобы изучать разных магических существ и писать о них в «Придире». Полумна как-то предлагала Гермионе к ней присоединиться, и та даже поразмыслила над этим, однако, вспомнив их с друзьями скитания, Грейнджер поняла, что не хотела бы вновь жить в палатке и постоянно переезжать с места на место. Это, пожалуй, была единственная конкретика в отношении её планов на жизнь. Гермиона стремилась к комфорту. Ей требовалось где-то осесть, обустроить жизнь и работать над тем, чтобы она становилась с каждым днём всё лучше и спокойнее.       Когда поезд остановился, разговор вновь вернулся к празднику, что ждал их в Норе. Вальпургиева ночь была особенным днём для всего магического мира. Каждого волшебника и волшебницу отпускали с работы пораньше, чтобы они могли отправиться домой и принять участие в подготовке и дальнейшем праздновании начала лета. Маглы подобное действо назвали бы шабашем. Однако, ни ритуалов, ни танцев у костра волшебники не делали, хотя последнее вполне можно было устроить. Это был вкусный ужин, переходящий в ночные гуляния, во время которых собиралась вся семья, друзья, соседи. Все ели, веселились и танцевали. В эту ночь, согласно поверьям, воздух наполнялся магией, напитывая силой каждого, кто был готов её принять. И в этот раз, как и во все предыдущие, за исключением прошлого года, празднование устраивали в Норе. Все соседи, включая Лавгудов, собирались в доме Уизли. А потому Джинни, Гермиона и Луна, покинув Хогвартс-экспресс, не расставались, а уезжали в одно место, чтобы продолжить совместный праздник. Это очень радовало девушек, потому что прощаться так скоро ни одна из них не хотела.       Выйдя из вагона, подруги принялись смотреть по сторонам, выискивая мистера и миссис Уизли, а также Гарри с Роном, которые должны были их встретить.       — Вот они! — крикнула Джинни, заметив машущего им Поттера. — Господи, да они все приехали.       Недалеко от соседнего вагона стояло семейство Уизли в своем полном составе, за исключением, разве что, Чарли и Билла. Моли, Артур, Фред, Джордж, Рон и даже Перси высматривали Джинни, сканируя толпу выпускников. Единственным тёмным пятном среди рыжих макушек был Гарри, который самый первый и увидел свою девушку, а после подсказал остальным, где она.       Все двинулись на встречу друг к другу и уже через минуту принялись обмениваться объятьями и поцелуями.       — Мои красавицы, — воскликнула Молли, восторженным взглядом блуждая по Джинни, Гермионе и Луне. — Всё хорошо? Нормально добрались?       — Да, ма. Всё нормально, — отозвалась Уизли, попадая в объятья матери. — Не ожидала, что вы все придёте нас встретить.       — Должны же мы увидеть, как наша маленькая сестричка в последний раз выходит из Хогвартс-Экспресс, — ответил Фред, стоящий рядом. Он оценивающе прошёлся по девушке взглядом и, присвистнув, произнёс: — Отлично выглядишь, кстати. Ты в этом платье похожа на здоровенный снитч.       — Пошёл ты, — буркнула девушка.       — А мне нравится, — тут же вмешался Гарри. — Ты выглядишь великолепно. Жаль, что я не смог потанцевать с тобой. Мы сами только освободились.       — Знаю. Но ничего, сделаем это в Норе, — ответила она и поцеловала парня в щёку.       — Ещё бы тебе не нравилось, — усмехнулся Фред. — Для ловца нет счастья больше, чем поймать снитч. Особенно такой огромный.       — Ты заткнёшься сегодня, а? — прорычала девушка, но рука Гарри, опустившаяся ей на талию, предотвратила вспышку гнева.       Фред же, совершенно не заметив недовольства сестры, перевёл внимание на её подруг.       — Вы, девушки, тоже выглядите прекрасно, — произнёс он.       — И всё? — улыбнулась Гермиона. — Никаких едких комментариев не будет?       — Думаю, нет. По крайне мере до тех пор, пока вы не дадите мне повод, — подмигнув, отозвался Фред. — Как повеселились-то?       — О, замечательно, — ответила Лавгуд и, поправив венок, который всё ещё был у неё на голове, тогда как зелёная мантия исчезла, стоило ей выйти из школы, добавила: — Я майская королева.       — Прошу прощения, Ваше Величество, не признал, — тут же воскликнул парень, склоняя голову. — Значит, на нашем празднике уже есть королева. Жаль. А я так рассчитывал надеть свою любимую зелёную рубашку.       — Прости, брат, но надеть эту рубашку тебе сегодня мешает вовсе не Полумна, а наличие кое-чего в штанах, — вклинился Джордж, с трудом протиснувшийся через толпу.       Он с отцом и Перси уже успели сходить до поезда, забрать багаж и вернуться.       — И надо же тебе всё испортить, — наигранно печально вздохнул Фред.       — Все вопросы к ма. Это она нас родила мужчинами, — рассмеялся младший близнец. — Ладно, выдвигаемся, а то ещё в очереди стоять.       Когда все двинулись к выходу, Рон смог, наконец, подойти к Гермионе. Всю церемонию приветствия он стоял за Гарри, но из-за толпы народа всё никак не мог подойти к своей девушке и сказать ей хоть пару слов.       — Привет, — сказал он, целуя её в щёку. — Как прошёл бал?       — Было весело, — отозвалась она, улыбаясь. — «Странные сёстры» снова выступали.       — Круто, — воскликнул парень. — Вот только из-за выпускного я, может, и хотел бы доучиться.       — Ты вполне мог это сделать. Просто не посчитал нужным.       — Не начинай, — отмахнулся Рон. — Мать итак все уши прожужжала этой темой. Кстати, — он оглядел девушку с ног до головы и, одобрительно кивнув, произнёс: — Хорошо выглядишь, Гермиона. Платье тебе идёт.       — Спасибо.       Взявшись за руки, они направились следом за остальными.       Людской поток медленно, но верно нёс их прочь с перрона. И как только в очереди к колонне с порталом перед Уизли и компанией оставалось человек десять, кто-то окликнул Полумну. Обернувшись, девушка увидела, что ей махал Томас, стоящий в нескольких метрах от неё рядом со своими родителями. Парень подмигнул когтевранке и, очаровательно улыбнувшись, крикнул:       — Напиши мне, Лавгуд!       Она помахала ему и, коротко кивнув, отвернулась, чтобы сделать ещё несколько шагов в очереди.       — Кто это? — одновременно удивились Гарри и Рон.       — Да так, — пожав плечами, ответила Джинни. — Приятные воспоминания о школе.       Парни непонимающе переглянулись, а девушки звонко рассмеялись.       — Так ты напишешь ему? — спросила Гермиона, вновь посмотрев на Томаса.       Это был высокий, миловидный шатен с правильными чертами лицами. Ничего плохого о нём девушка припомнить не могла, а потому ей даже стало интересно, что было бы, встречайся её подруга со слизеринцем.       — Конечно, нет, — ответила Луна, пресекнув на корню любые размышления на эту тему. — Это был просто поцелуй.       — Мерлин, Лавгуд, да ты та ещё штучка! — воскликнула Джинни и разразилась очередным приступом смеха.       

***

             Выйдя через камин в гостиной, Гермиона тут же оказалась в знакомой и горячо любимой комнате. Аппетитные ароматы наполняли дом, а привычные смех и шум разлетались по воздуху.       — Вот и вы, — сказала Флёр, встречающая гостей у порога комнаты.       Как и всегда с идеальной причёской, макияжем и в красивой одежде, полувейла обаятельно улыбалась, приветствуя всех и каждого.       — О, mes chéries, вы сегодня очаровательны, — воскликнула она, когда из камина вышли все девушки.       — Спасибо, — буркнула на комплимент Джинни и, гордо вскинув голову, направилась в сторону лестницы.       Луна с Гермионой поблагодарили гораздо более искренне и, сказав о том, что Флёр сегодня тоже выглядит замечательно, последовали за подругой.       Флёр и Билл, оставленные приглядывать за домом и встречать соседей, отлично справились со своей задачей. К приезду девушек Нора уже гудела от гостей. Семейство Фоссетов в полном составе прибыли самыми первыми и уже расставляли на столе принесённые ими закуски. Ксенофилиус Лавгуд, отец Луны, последние полчаса пропадал в саду, занимаясь то ли ловлей гномов, то ли убеганием от них. Амос Диггори с женой появились одновременно с семейством Уизли. Супруги так и не оправились после потери сына, однако, судя по скромным улыбкам и активным разговорам, они потихоньку справлялись, продолжая жить дальше. В общем и целом, атмосфера была дружеская и тёплая. Единственным, что удостоилось ворчания Молли, стала готовка основного блюда. В меню был ростбиф, который должен был быть приготовлен уже через несколько минут. Однако Билл, которому поручили поставить мясо в духовку в определённое время, забылся, чем оттянул готовность говядины на добрых полчаса.       — Успокойся, Молли, — произнёс Артур, приобнимая жену. — У нас достаточно закусок, гарниров и салатов. Все найдут чем занять свои рты пока готовится мясо.       Утешение мужа сработало слабо, но, немного поворчав, женщина всё же согласилась, что за эти тридцать минут с голоду никто не умрёт.       Пока внизу шли разборки из-за ростбифа, подруги левитировали свои вещи в комнату Джинни, после чего спустились и вышли во двор. Над поляной, где расположили длинный стол, заставленный едой и напитками, растянулись цветочные гирлянды, украшенные яркими лентами, зелёными листьями и жёлтыми лампочками. Выставленное на подоконнике радио через открытое окно транслировало приглушённую музыку, а безоблачное небо, в отличие от того, что было над Хогвартсом, радовало сияющими звёздами и чарующим светом луны.       Все потихоньку стали стекаться во двор и занимать места за столом. А когда Молли принесла последний салат, Артур поднял кубок с вином и, дождавшись, когда остальные последуют его примеру, произнёс:       — Ну, что, девочки, поздравляю вас с окончанием школы. Пусть ваша жизнь сложится счастливо и успешно.       Все поддержали слова мистера Уизли и, выкрикнув короткие поздравления, чокнулись бокалами и выпили.       Ужин прошёл шумно и тепло, как и подобает застолью в Норе. Все пили, ели, танцевали. Когда через полчаса принесли ростбиф, каждый посчитал своим долгом похвалить мясо, сказав о том, что готовы были бы прождать его и несколько часов, такое уж оно вышло вкусное. Эти слова, конечно, обрадовали Молли, но она не преминула ещё разок высказать Биллу о том, что, пусть он и женился, но внимательнее почему-то не стал. Как это было связано не понятно, да и рассеянность никогда не была его недостатком, но Билл всё же кивнул и, благополучно забыв об упрёке матери, принялся жевать ростбиф. Джинни неустанно флиртовала с Гарри, то и дело нашёптывая ему на ухо что-то неприличное, а Гермиона, сидя рядом с Роном, слушала его рассказы об учёбе в аврорате, о том, как их там гоняют, как несправедливы к нему преподаватели, и с каким трудом он сдал экзамены.       — Тебе не понять, Гермиона, — вздохнул Рон. — Ты ж любишь учиться, что-то заучивать, раз за разом повторять одно и то же. Умнейшая ведьма и всё такое. А вот я не такой. Это чёртово Зельеварение меня убивает. А История магии? Вот зачем мракоборцам История магии?       — Чтобы знать, что было раньше, какие волшебники существовали. Чтобы, если что вдруг, находить параллели. Это может помочь в расследовании, — предположила девушка, на что Рон только скривился.       — А травология! Герм, это же так скучно! Все эти растения одинаковые.       — Но свойства-то у них разные, — улыбаясь, ответила гриффиндорка.       — По-моему это всё лишнее. Защита от тёмный искусств, Заклинания, может быть, Трансфигурация — этого вполне хватит. Да, Гарри?       — Не знаю, — пожав плечами, ответил друг. — Мне начинает казаться, что в работе мракоборца пригодиться может всё.       — Согласна, — поддержала парня Джинни. — Вдруг появится какой-то злобный волшебник, что решит подражать другому, который жил столетия назад? Тогда-то и пригодится История.       — Да ну вас, — цокнул парень. — Вы не понимаете.       — Всё-таки, милый, тебе стоило тоже окончить учёбу, — слушая о том, как тяжело приходится сыну, сказала Молли. — Может быть, в обучении на мракоборца было бы проще.       — Не начинай, ма, — простонал Рон. — Я уже тысячу раз говорил тебе о том, что это всё бессмысленно.       — Но ты же упустил целый год! Вдруг тебе это помешает в работе? Не хватит знаний?       — Каких знаний, ма? Мы победили Тёмного Лорда! Мы герои! Этот опыт гораздо важнее каких-то пройденных уроков, школьных экзаменов, оценок, — возразил Рон, краснея от негодования.       Он с такой радостью и гордостью сообщал родителям о предложении приступить к обучению в аврорате без окончания Хогвартса, которое они с Гарри получили в том году от Министерства, чувствовал себя значимым и важным, а потому, не встретив ожидаемого одобрения, очень расстраивался. Несмотря на то, что подготовка в аврорате давалась парню с трудом, а мысли о том, чтобы бросить обучение и уйти куда-то ещё, всё чаще посещали голову, ему было крайне неприятно, когда мать раз за разом намекала на то, что он зря недоучился, что ему чего-то не хватает, что он в чём-то слаб.       — Я говорю не об оценках, а о знаниях. Вы собираетесь стать мракоборцами, Рональд. Это опасная и сложная работа. Помимо боевого опыта вам нужны знания, — настаивала миссис Уизли.       — И их нам дают во время подготовки! Хогвартс для нас с Гарри — бесполезная трата времени. Мне не нужен лишний год школы, который я потрачу на получение глупой бумажки, если уже сейчас у меня есть возможность заниматься реальным делом.       — Реальным делом занимаемся мы, братец, — подал голос Фред, с интересом наблюдавший за этой жаркой сценой. — А ты всё так же учишься. Просто уже в аврорате.       — Вот только, судя по всему, не особо успешно, — добавил Джордж, косясь на брата.       Рон сделал вид, что не слышит близнецов. А они продолжали:       — Это да. С учёбой-то никто не помогает. Приходится напрягаться самому, — рассуждал Фред.       — Не у кого списать… — подхватил Джордж.       — На экзамене никто не подсказывал…       — Слушай, Ронни, а ты точно нормально сдал экзамены? Тебя не выгонят?       — Мальчики! — крикнула на них мисс Уизли. — Перестаньте.       — Вас вообще не спрашивали! — не выдержав издёвок, выкрикнул Рон, чьё лицо по цвету напоминало спелый, грозящий вот-вот взорваться от гнева, помидор. — И вообще, я уничтожал крестражи, сражался с Пожирателями. Я спас мир! Подготовка в авроры ничуть не сложнее. Не понимаю, к чему вообще эта зацикленность на школе? Какой смысл в теоретических знаниях, книжках, прослушанных лекциях, если столько умников померло от чёртовой «Авады»? Главное — это опыт. И он у меня есть.       — Правда? Тогда чего ты тут ноешь о том, что тебе сложно? — уже без улыбки спросил Фред.       — И, прости, я правильно расслышал? Ты уничтожал? Один? — усмехнулся Джордж.       — Ронни, мальчик мой, начнём с того, что если бы не Гермиона, то ты помер бы ещё на первом курсе, — произнёс Фред. — Как и наш Избранный, кстати. А всё благодаря чему? Благодаря её теоретическим знаниям.       — И крестражи уничтожал не один ты. Или вы не втроём таскались по стране чёрт знает сколько в поисках этих проклятых вещичек? — уточнил младший близнец.       — Хочешь ещё пару фактов? Помимо тебя, Ронни, крестражи уничтожили и твой лучший друг, и твоя девушка, и Дамблдор, и Невилл. Мерлин, да даже Крэбб своим Адским огнём спалил один из них, — хмыкнул Фред.       — А с Пожирателями сражались все мы, герой, — выплюнул Джордж, с чьего лица, вслед за близнецом, исчезла привычная улыбка.       На Рона было страшно смотреть. Его всего трясло от злости. Все вокруг затихли, ожидая того, во что эта стычка выльется. Гарри, сидя напротив друга и с тревогой переглядываясь с Гермионой, с опаской следил за Роном и его братьями. Мистер и миссис Уизли переводили взволнованные взгляды с одного сына на другого. Джинни, сначала с интересом наблюдавшая за разговором, вся напряглась, готовая то ли бежать от назревающей драки, то ли вмешаться.       — Какие же вы противные, — выплюнул Рон и, встав из-за стола, пошёл в сторону дома.       — Знаете, ребята, на этот раз вы переборщили, — смотря на удаляющуюся спину парня, произнесла Гермиона, и, поднявшись с места, последовала за ним.       Уходя, она слышала, как Молли вздыхает, говоря о том, что зря начала этот разговор.       Нагнав его у дверей, Грейнджер зашла в дом вместе с Роном. Молча пройдя в гостиную, он шумно выдохнул и плюхнулся на диван. Девушка тут же села рядом.       — Не обращай на них внимания, Рон, — произнесла она, всматриваясь в лицо парня.       Его челюсть напряглась, багровый румянцев расползся до корней волос, а ноздри раздувались от гнева.       — Да как не обращать, если они постоянно цепляются ко мне? Все они! Что я такого им сделал? — воскликнул он и, схватив рядом лежащую подушку, швырнул её в сторону.       — Ничего, — ответила Гермиона. — Просто вы не сходитесь во мнениях в каких-то вопросах. Такое бывает даже между членами семьи. Да, обидно. Но это, если можно так сказать, нормально.       — Плевать, — хмыкнул парень. — Я и без окончания Хогвартса живу замечательно. И вообще, кто бы говорил про школу. Сами-то свалили, не окончив. Повезло ещё, что бизнес идёт в гору, а то тоже бы выслушивали от матери о важности завершения учёбы.       Гермиона отвечать на это не стала. Она видела, как зол Рон, и не хотела добавлять ему поводов для беспокойства. Хоть её и подмывало сказать о том, что близнецы, пусть и переборщили, но в чём-то были правы. Рон легкомысленно относился к учёбе, в частности к тем предметам, что были ему не интересны. Парню казалось, что если он пережил войну, показал себя храбрым и способным волшебником, то сразу стал лучше многих. А фраза про то, что даже умники погибли, тогда как он победил, болезненно отозвалась и в самой Гермионе. Она считала, что во многом им с друзьями просто повезло. Да, она много знала, многое умела, но никогда не отрицала ни значимость помощи друзей, ни то, что им удалось победить благодаря чьим-то невосполнимым жертвам, ни весомость удачи. А уж мысль о том, что она чем-то лучше, потому что выжила, уж точно не приходила ей в голову. Рон же, будто, считал иначе. И именно это так разозлило близнецов, в частности Фреда, который, если бы не пресловутая удача, сам бы оказался в числе тех, кто «помер от чёртовой Авады».       — Вы чего тут? — внезапно в гостиную забежала Флёр. Они с Биллом пропустили всю заварушку, а потому полувейла очень удивилась, обнаружив в доме печальных Гермиону и Рона. — Там начались танцы. Скорее.       — Пойдём, — взяв парня за руку, сказал Грейнджер и, улыбнувшись, добавила: — Традиции нужно соблюдать.       — Иди одна, — мотнув головой, ответил Уизли. — Ты же знаешь, я ненавижу танцы. Да и видеть своих братьев сейчас не хочу.       — Ладно, — ответила девушка и, выпустив ладонь парня из своей, поднялась с дивана и вышла вслед за Флёр.       Вернувшись на улицу, гриффиндорка увидела, что работающее на всю громкость радио погрузило двор в задорные танцы. Все двигались в такт музыке и улыбались, освещаемые светом луны и пролетающими над головой огнями. Гермиона, расстроенная ситуацией с Роном, села за стол и стала наблюдать за тем, как веселятся остальные. Полумна танцевала с отцом, совершенно не попадая в ритм мелодии, но выглядя при этом умиротворённо и счастливо, Джинни кружилась в объятьях Гарри, а Молли и Артур вместе с Джорджем устроили странный хоровод.       — Почему сидишь? — раздался над головой девушки голос Фреда.       Парень присел на соседний стул и, облокотившись на спинку, тоже принялся следить за весельем.       — Нет настроения, — отозвалась девушка, не глядя на близнеца.       — Да, семейные ссоры никогда не способствовали поднятию духа, — усмехнулся Фред.       — Если ты это знаешь, то зачем ругался с Роном?       — Временами меня удивляет то, что он говорит и делает, — вздохнув, ответил парень. — И, знаешь ведь, мы с ним оба жутко вспыльчивые. А моё неугомонное стремление шутить и его обидчивость никогда не составляли хорошую комбинацию.       — Это уж точно, — улыбнулась девушка.       — Так где мой брат?       — Дома.       — Обижается, — не спросил, а утвердил парень.       — Ему есть на что, — кивнув, ответила Гермиона. — К тому же, как только он услышал, что начались танцы, решил не выходить. Он же до сих пор с содроганием вспоминает репетиции к Святочному балу, да и сам бал… Не сказать, что ему было весело.       — О, да. Профессор МакГонагалл, — рассмеялся Фред. — Они были очень гармоничной парой.       — Верно.       Замолчав, парень и девушка наблюдали за тем, как танцующие передвигались по двору. Гермиона думала о том, как здорово всё-таки просто расслабиться и отдаться музыке. Так, как было сегодня на выпускном. Тогда ей удалось забыться, но, к сожалению, ненадолго…       Очередная зажигательная песня закончилась и на смену ей зазвучала медленная, предназначенная для неспешного танца мелодия. Все тут же разбились на пары, принявшись раскачиваться и кружиться под звёздами.       — Грейнджер, ты же знаешь, что танцы в Вальпургиеву ночь — это традиция? — внезапно произнёс Фред.       — Конечно, — ответила девушка. — Так мы приветствуем наступление лета и впускаем в себя магию. Я даже читала, что считается, будто в этот день открываются врата в другой мир, и все эти танцы помогают слиться с ним в едино, получив его силу и благословение.       — Спасибо за такой развёрнутый ответ, — рассмеялся Фред, и Гермиона тут же смутилась, ожидая комментарий про заучку. Но Фред ничего такого не сказал, вместо этого произнеся: — Так вот, даже если один Уизли не хочет танцевать с тобой в эту ночь, то тебе нужно просто взять другого.       Она посмотрела на него, непонимающе хмурясь.       — Да, брось, Грейнджер. Тебе же нравятся танцы. Вон как на Святочном балу отжигала с Крамом. И на свадьбе Билла. И на выпускном наверняка тоже. Так чего сидеть? Пойдём! — он встал и подал ей руку. — Я приглашаю тебя, не тупи.       Она на мгновение растерялась, но, быстро взяв себя в руки, вложила пальцы в ладонь Фреда и, поднявшись с места, отправилась танцевать.       В объятьях Фреда было на удивление комфортно. Он вёл умело и аккуратно, а джазовая мелодия, мягкая и чарующая, вместе с красивыми словами, пропетыми медовым баритоном, будто бы поглаживали душу, вызывая приятные мурашки.       «Любовь для меня — это как летний день:       Молчаливый, потому что нужно слишком много сказать,       Спокойный, тёплый и мирный…»       Ладони Фреда были тёплые и мозолистые, а запах пороха и леденцов, что пропитал его рубашку и волосы, приятно оседал в носу, даря ощущение чего-то светлого, яркого и доброго.       «Любовь для меня — это как летний день.       Если закончится, то останутся воспоминания:       Спокойные тёплые и мирные…»       — Кстати, всё хотел сказать, — начал Фред и наклонился чуть ниже, к уху девушки. — Ты сегодня очень красивая, Грейнджер.       Щёки Гермионы моментально вспыхнули. Подняв глаза на парня, она увидела, как в его голубых глазах, отражающих свет огней, плясали смешинки. От этого взгляда у неё сбилось дыхание, и она тут же опустила голову.       — Ты уже говорил это нам с Луной, — старясь звучать спокойно, ответила она.       — Верно, — усмехнулся он, и Гермиона почувствовала, как завибрировала его грудь. — Просто захотелось сказать ещё раз. Только тебе.       «Дни становятся долгими,       Я могу петь свою любимую летную песню».       Они замолчали, наслаждаясь неспешным мотивом подходящей к концу мелодии.       

***

             Джордж заметил их танцующими, когда отошёл за напитком. Подойдя к столу, он налил себе кубок пунша, сделал глоток, обернулся и чуть было не выплюнул всё наружу.       В самом по себе танце не было ничего особенного. Джордж видел, что во время всего веселья Гермиона сидела одна и грустила. Он даже сам подумывал о том, чтобы утащить её танцевать, чтобы хоть как-то подбодрить. Грейнджер для них с братом была словно Джинни, младшая сестрёнка, забавная заучка с копной диких волос и волевым характерном, лучшая подруга Рона. Только в последние месяцы парни начали замечать, что всё не совсем так, как казалось на первый взгляд. В истории Гермионы всё было сложнее, а твёрдый стержень и напускная сухость, что первым делом бросались в глаза, стоило взглянуть на неё, далеко не всё, что хранилось в этой девушке. Близнецы стали понимать её чуточку лучше, открывать и, наконец, осознали, что они совершенно не знали её раньше. И при всём при этом, братья не растеряли к ней дружеского расположения, всё ещё испытывали желание поддержать её, чем-то помочь, ещё сильнее проникнувшись к ней братскими чувствами. По крайней мере так чувствовал Джордж.       Вот только сейчас, наблюдая за тем, как улыбается Фред, что-то говоря Гермионе, а она, опустив глаза, отчего-то смущается, младший близнец увидел, что один из них не выглядит так, будто испытывает к мисс Старосте исключительно братские чувства. Джордж будто что-то упустил или же, наоборот, заметил эту интересную перемену раньше самого Фреда.       Как только танец закончился, и все засобирались в дом, Джордж заметил, что брат замешкался, о чём-то задумавшись, и спешно направился к нему.       — Так-так-так, Фредди, — хитро улыбаясь, пропел он. Джордж подкрался сзади, заставив своим неожиданным появлением вздрогнуть брата. — И что это ты такое делаешь?       — Стою, — ответил Фред.       — А минуту назад ты делал кое-что иное. Осторожнее, брат. Если бы малыш Ронни вас увидел, то устроил бы очередную истерику.       — Мне нужно было оставить её сидеть одну? — повернув голову к близнецу, спросил Фред. При этом он выглядел так, будто ничего не произошло, и все эти искры меж ним и Гермионой Джорджу просто привиделись.       — Конечно, нет, — вздохнув, произнёс младший близнец. — Не подошёл бы ты — подошёл я.       — Вот то-то же.       Похлопав брата по плечу, Фред пошёл в дом, а Джордж, глядя ему в спину, задумался о том, как всё-таки хорошо эти двое смотрелись вместе, и насколько неправильным будет отбить одному брату девушку у другого.       «Это будет катастрофа», — пришёл к нехитрому выводу он и, на время отбросив эту мысль, побежал за близнецом.       

***

             Гермиона никак не могла уснуть. В голову всё лезли переживания о том, что делать со своей жизнью. Школа закончилась, наступила взрослая жизнь, а, значит, необходимо было решать вопрос с жильём и работой. Все до сих пор думали о том, что Гермиона собирается в Министерство, а потому ожидали, что со дня на день она отправит туда документы и обрадует новостью, что её взяли в Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними. Долгие годы это была её мечта и, строго говоря, приди она туда хоть завтра, её с готовностью взяли бы, учитывая всю ту известность и рекомендации министра, которыми она располагала. Вот только девушке этого совершенно не хотелось, а признаться вслух не хватало духу.       Перевернувшись на бок, она посмотрела на Луну и Джинни, мирно посапывающих в своих постелях. Счастливицы. У них есть мечта, есть свой дом, есть семья. Есть всё то, что было у неё. Вот только Гермиона сама всё разрушила.       Вздохнув, девушка поднялась с подушки и села на кровать. После большого количества радости и ярких впечатлений, что подарил ей сегодняшний день, на неё навалилась волна тоски, печали и самобичевания. В груди тянуло и ныло, а все мысли в голове были окрашены только в чёрный.       Подумав, что стоит развеяться, девушка решила прогуляться и подышать свежим воздухом. Осторожно встав с кровати, она взяла палочку, накинула согревающее заклинание и, спрятав древко в карман пижамных штанов, вышла из комнаты. В коридоре стояла оглушающая тишина. Нора мирно спала, освещаемая проникающим в окна ярким светом луны. Его вполне хватало, чтобы спокойно и безопасно спуститься вниз.       Выйдя на крыльцо, Грейнджер села на ступени и, обратив лицо к небу, принялась рассматривать звёзды. Тёмное небо успокаивало, а свежий ветер, мягко касающийся волос, будто бы утешал, ласково обнимая. Девушка так просидела минут десять, после чего её одиночество было прервано.       Из-за угла с бутылкой огневиски показался Рон. После ссоры с братьями он так и не вернулся к празднику. Зайдя в дом после ужина и танцев, Гермиона его не нашла и, подумав, что парень отправился спать, успокоилась. Но, судя по всему, это было не так.       Рон, слегка покачиваясь, шёл в сторону дома. Заметив девушку, он прищурился и, узнав её, расплылся в довольной улыбке. Подойдя поближе, парень упал рядом и, уронив голову ей на плечо, тихо рассмеялся.       — Почему не спишь? — спросила она, поглядывая на бутылку в руках Рона. В ней не было больше половины и, судя по состоянию парня и крепкому запаху алкоголя от него, он всё это выпил сам.       — Как раз собирался, — ответил Рон, а после поднял глаза на Гермиону и ухмыльнулся. — Но тут встретил тебя и мои планы изменились.       — Я искала тебя после праздника. Думала, что ты ушёл в свою комнату.       — Не, — убирая бутылку в сторону, отозвался парень. — Я посидел немного, подумал, а потом нашёл огневиски и решил, что это та компания, что мне сегодня нужна.       Рон улыбался, но выглядел при этом очень печальным. Сердце девушки сжалось и она, взяв его руку в свою, произнесла:       — Рон, если тебя что-то беспокоит, — она вздохнула, сжимая его пальцы. — Если тебе нужно поговорить, о чём угодно, ты же знаешь, что можешь прийти ко мне, правда?       — Знаю, — кивнул парень. — Это всё очень ценно, Герм. Вот только помимо разговоров и мнимой поддержки от своей девушки я хочу и другого.       — Почему мнимой? — спросила она, совершенно упустив уже привычный переход на нечто «другое», что от Рона слышался чуть ли не каждый их разговор.       — Разве не так? Ты же, как и ма, считаешь, что мне нужно было окончить Хогвартс, что я не гожусь в авроры, что я вообще мало на что способен.       — О чём ты говоришь? Я так не думаю, — заглядывая парню в глаза, возразила Гермиона. — Ты потрясающий волшебник, Рон. И способен достичь всего, чего захочешь. Возможно, тебе не хватает дисциплины, но это не отменяет того, что ты храбрый и талантливый.       — Но, видимо, недостаточно, — хмыкнул он, вызволяя свою руку из ладони девушки.       — Почему?       — Да потому что у меня ни черта не выходит, Гермиона! — вскрикнул Рон, вскакивая на ноги. — Мне не стать мракоборцем. Да уже и не хочется, если честно. Гарри — да. Он горит этим делом, постоянно что-то учит, зубрит. Прям как ты. А мне всё это не нравится. Будто это не для меня…       — Может, всё образуется…       — Да хрен там, — буркнул парень, принявшись ходить из стороны в сторону. — Знаешь, я думал, что буду ловить злодеев, все будут с восхищением отзываться обо мне. Мракоборец Рон Уизли. Аврор, упекший в Азкабан уйму преступников.       — У тебя всё впереди, — отозвалась девушка.       — Нет, — ответил ей парень. В его голосе отчётливо слышались усталость и разочарование. — Проведя год в Министерстве, видя всех этих людей, слушая рассказы, пытаясь выучить все эти бессмысленные предметы, я понял, что это не моё. Я хочу делать что-то, что мало кто может. Я хочу, чтобы мной гордились, восхищались. Аврорат — не то место, где это возможно.       — Что же ты думаешь делать? — спросила Гермиона.       Состояние Рона откликнулось ей. Все те вопросы, сомнения и переживания, терзающие парня, вторили тому, что происходило и в её душе. Девушке очень хотелось помочь другу облегчить эту ношу, потому что Гермиона прекрасна знала, как она тяжела.       — Без понятия, — тяжело вздохнув, ответил парень, вновь опускаясь на ступени.       — Я поддержу любое твоё решение, — произнесла девушка.       — Спасибо, — обернувшись к ней, кивнул Рон. — Я рад, что ты со мной, Гермиона.       Грейнджер улыбнулась, чувствуя, что, наконец, хоть немного, но смогла понять, что происходит с Роном. Он, как и она, изменился после войны. Стал нервным, начал всё чаще злиться. Ей очень хотелось хоть как-то помочь ему стать счастливее, ведь это, считала она, подарит радость и ей.       Рон, затуманенным взглядом блуждая по её лицу, пододвинулся ближе.       — Знаешь, Гермиона, я ведь очень люблю тебя, — смотря на её губы, прошептал парень.       — И я люблю тебя, Рон, — мягко улыбнувшись, ответила девушка.       Услышав это, он придвинулся ещё ближе и осторожно поцеловал Гермиону. Растерявшись на мгновение, она всё же ответила на поцелуй. Сминая её губы своими, парень действовал всё активнее, целуя глубже и сильнее, пока, наконец, не обхватил талию девушки и не притянул её к себе. Углубляя ласку, проникая языком в рот, Рон стал дышать всё чаще, а руки, хаотичными и грубыми движениями, начали блуждать по телу Гермионы, гладить спину, забираться ей под пижаму.       Понимая, что ей не нравится такой напор, Грейнджер попыталась разорвать поцелуй, но Рон сжал руки сильнее, вдавливая её тело в своё. Девушке стало вдруг страшно. Поняв, что не может дышать, она принялась колотить парня по плечами, стараясь высвободиться. Наконец, оторвавшись от неё, Рон нахмурился и, скривив губы, зло проговорил:       — Ну в чём дело, Гермиона? Что на сей раз не так?       Пытаясь нормализовать дыхание, девушка что-то невнятно промычала, мотнув головой. Это ещё сильнее разозлило парня, и он, вскочив на ноги, вскрикнул:       — Ты моя девушка, Герм! Мы встречаемся. Ты сказала, что на моей стороне. Сказала, что любишь. Так в чём проблема? — Рон навис над ней, схватив за плечи, и вглядывался в глаза. Он выглядел очень злым и оскорблённым. Зрачки расширилась и беспокойно дрожали. — Ты морозишь меня уже год! Год, Гермиона. Что за отношения у нас такие, если мы не спим вместе?       — Рон, я же говорю, что дом твоих родителей — не место для этого.       — В этом причина? Ты уверена?       — Да, — сглотнув, ответила она. — Я думаю, что…       — Знаешь, ты просто должна переступить через себя, — убрав руки, перебил её парень. Он снова начал ходить из стороны в сторону, размышляя: — Тебе просто страшно. Конечно. Ты ведь девственница.       — Нет, я не думаю, что дело в этом. То есть, кончено, мне страшно, но…       — Я помогу тебе, — вновь оборвал её он, и эта фраза холодом отозвалась в девушке. Рон повернулся к ней, и что-то в его взгляде ужасно испугало Гермиону. — Сейчас.       — Нет, Рон. Ты же не собираешься… Не сейчас. Не здесь.       — Почему нет? — присаживаясь перед ней на колени, спросил он. — Все спят. Мы можем подняться ко мне. Поставим заглушающее и никто ничего не услышит.       — Рон, — встав на ноги и сделав шаг назад, девушка испуганно уставилась на парня. — Прошу тебя. Я не хочу.       — И почему же, Гермиона? — он пододвинулся к ней. — Ты вообще замечаешь, как стала реагировать на меня? Будто я тебе противен. Думаешь, это как-то хорошо влияет на наши отношения? Чёрта с два! Ты с неохотой принимаешь мои поцелуи, сама никогда первая не приближаешься, объятья стараешься разомкнуть как можно быстрее. Зачем ты вообще со мной встречаешься, если разлюбила?       — Это не так, Рон. Мне просто тяжело. Как и тебе.       — Да неужели? Вот только я почему-то тебя не отталкиваю. Я хочу быть с тобой, потому что это доставляет мне удовольствие. Но у тебя, очевидно, не так.       — Рон, пожалуйста…       Он не дал ей договорить. Бросившись на девушку, парень повалил её на землю, принявшись с остервенением целовать. Она брыкалась, сопротивлялась. Из глаз брызнули слёзы. Но Рон был сильнее, прижимая своим телом её к земле. В каждом поцелуе, в каждом движении руки, что больно сжимала ей плечи, талию, давила на грудь, Гермиона чувствовала всю обиду и злость, что копились в Роне. Но страшнее всего было то, что девушка считала, что сама виновата в этом. Она не была честна с собой. Не была честна с Роном. Их отношения давно дали трещину. Возможно, им нужно было расстаться. Подруги ведь говорили об этом. Настаивали. Но Гермиона держалась за воспоминания, надежду, веру в то, что всё это смятение временно, что её чувства к Рону гораздо крепче. Оказалось, не так.       Неожиданно Рон ослабил хватку и резко оторвался от Гермионы. Она даже не сразу поняла, что случилось. Залитая слезами, дрожащая и совершенно потерянная, Грейнджер увидела, как кто-то потянул парня наверх, а после с размаха ударил.       — Тебе мало было в прошлый раз, я не пойму? — взревел кто-то, и только протерев глаза Гермиона поняла, что это был Фред.       Джордж стоял между братьями, одной рукой удерживая близнеца, а другую направив в сторону Рона, который от удара брата пошатнулся и упал на колени. Вытирая ушиб, он поднялся на ноги и, взглянув сначала на Гермиону, а после на братьев, зло скривился.        — Я к тебе обращаюсь, Рональд! — продолжал кричать Фред. — Не ты ли говорил нам, как сильно её любишь, как тебе стыдно перед ней, что понимаешь, что сглупил и хочешь всё исправить? Так какого чёрта ты сейчас делаешь? Это, по-твоему, называется «исправить»?       — Фред, успокойся, — пытаясь утихомирить брата, призывал Джордж. — Он пьян.       — И что теперь? — не унимался Фред. — Ты пьяный тоже идёшь насиловать кого-нибудь?       — Ты пугаешь её, Фред, — пытаясь достучаться до близнеца, сказал Джордж.       Это сработало. Парень посмотрел на Гермиону и тут же отвернулся, бросив злое «Чёрт». Джордж, не сводя глаз с Грейнджер, что продолжала сидеть на земле и дрожать, подошёл к Рону и, осмотрев его лицо, спросил:       — Ты как?       — Нормально, — буркнул он, проводя языком по внутренней стороне щеки. Кажется, у него пошла кровь.       — Да уж, братцы, матушка нам завтра устроит знатную взбучку.       — Почему это? — пробурчал Фред, продолжая смотреть куда-то вдаль.       — Ещё вечером Рон был цел и невредим, а на утро у него появится здоровенный синяк на пол лица. И в этот раз отговорка о неудачной тренировке не сработает.       Слушая разговор братьев, Гермиона начала понимать, что тот синяк под глазом, что был у Рона в их январскую встречу в Хогсмиде, когда они, наконец, помирились, поставили ему близнецы. Скорее всего Фред. Но почему?       — Пойдём в дом, Ронни. Тебе бы отдохнуть, — произнёс Джордж, приобнимая младшего брата за плечи.       Рон ничего не ответил, только бросил нечитаемый взгляд на Гермиону и, коротко кивнув, пошёл вместе с Джорджем в дом.       Как только эти двое ушли, к девушке подошёл Фред и опустился рядом с ней на землю. Он ничего не говорил. Просто сидел и смотрел в пустоту.       — Зачем ты его ударил? — спустя несколько минут молчания подала голос Гермиона.       — Ты сейчас серьёзно спрашиваешь? — ответил Фред, нахмурившись.       — Я не про это, — неопределённо взмахнув рукой, сказала Гермиона. — Не про сейчас. Про тогда. В январе.       — Откуда узнала? — спросила парень, а после усмехнулся. — Ну, да. Сказанного только что вполне хватило, чтобы ты догадалась. Ты же умница.       — Так почему?       — Просто выбесил.       — Фред, — покачав головой, укоризненно произнесла Гермиона.       — Ладно-ладно, — подняв руки, словно сдаваясь, ответил парень. — После нашей вечеринки в «Кабаньей голове» мы с Джорджем зашли домой. На самом деле так просто совпало, что случился разговор с Роном. Мы просто зашли на ужин к ма. Слово за слово, несколько вопросов, и мы узнали о том, что наш брат редкостный придурок. Мы провели с ним воспитательную беседу, сделали внушение и, как ты могла заметить, он встал на путь исправления, помирился с тобой и вообще начал вести себя лучше. Но, как оказалось, ненадолго.       — Спасибо вам, конечно, но не стоило. Мы бы разобрались с ним сами, — произнесла Гермиона.       Ей, конечно, было приятно внимание братьев, их забота, но ссора между ними и Роном делала ей физически больно. Семья не должна конфликтовать из-за какого-то чужого человека.       — Не сомневаюсь, — фыркнул Фред.       — Я серьёзно, — повернувшись к парню, произнесла девушка. — Больше так не делайте. И тем более не деритесь друг с другом. Это того не стоит.       Гермиона твёрдо и уверенно смотрела на Фреда, и ему оставалось только согласиться. Кивнув, парень поднялся на ноги, и, слабо улыбнувшись, протянул руку девушке.       — Пойдём в дом, Грейнджер. Тебе нужно поспать.        — Ты иди. Я ещё посижу, — отозвалась она.       — Мне остаться с тобой? — спросил Фред.       — Нет. Мне нужно побыть одной.       Кивнув, парень пожелал Гермионе спокойной ночи и отправился в дом. Сама же девушка легла на землю и, закрыв глаза, глубоко вдохнула. Свежий ночной воздух проник в лёгкие, осев в них успокаивающим ароматом земли, травы и пороха со сладостями, что едва ощутимым шлейфом остался от Фреда. Действие согревающего заклинания давно спало, но Грейнджер заметила это только сейчас. Достав палочку из кармана, она ей взмахнула, и тепло, словно мягкое покрывало, вновь окутало девушку.       Гермионе необходимо было хорошенько всё обдумать и решить, что делать дальше.