Ночь после праздника

Новый год пришёл в Тотспел вместе с тихим снегопадом. Селена стояла около окна на втором этаже и смотрела вниз, во двор, где сейчас Бёрт доставал Роба просьбами слепить с ним снеговика. Они были похожи на детей. Один вечно ищущий приключений на свою пятую точку, а второй терпеливый и порой до тошноты правильный. Девушка улыбнулась, вспоминая детство. Когда-то точно также они баловались с Лиамом. Он был послушным и начитанным, а она вечная заноза, желающая приключений. Где-то за дверью её спальни послышался шорох, а в мыслях всплыли новые воспоминания. В детстве она считала, что в их отеле существуют призраки. Какой бы скрежет, шёпот, вой не слышался в стенах и мрачных коридорах, она всегда устремлялась к Лиаму в комнату. Зная, что тот наверняка уже завернулся рулетиком в одеяло и прижал к груди несуществующий хвостик. Вооружившись чем попадётся, храброй девчонкой шла по коридорам к его комнате, тихо простукивая стены, словно отпугивая от себя нечисть. Снова тихий шорох, но уже на лестнице, словно, кто-то быстрым шаркающим шагом спустился с неё. «Жозефина, наверное, уже спит… Умаялась, старушка…» —улыбнулась она своим мыслям, радуясь, что хотя бы так могла обозвать её таким словом. В реальности бы последовал подзатыльник и тихий смешок Лиама. Он любил свою старшую сестру, но больше любил забавы своей подружки. Они не были злыми, лишь детские шалости и забавные словечки, которые поднимали настроение, даже тогда, когда хотелось плакать из-за вновь не получившегося рисунка. Не долго собираясь Селена решила пойти за звуками, как в детстве вооружившись первым попавшимся предметом. Сейчас им стала какая-то книжка. Тяжёлая, с острыми корешками и толстым переплётом. «Если на пути попадётся полтергейст, ему будет больно.» —уголки губ стрельнули вверх. Тихий скрип двери оповестил этаж о закрытии комнаты Селены. «У всех двери, как двери, а моя стонет, точно её сжигают…» —недовольно нахмурила брови, поворачивая замок. Мягким шагом с мыска на пятку девушка направилась к лестнице, которая вела на первый этаж. Мрачный коридор где пролетал сквозняк и семейное проклятье семьи Солсбери – одиночество. Углубляясь в их историю действительно начинало казаться, что это проклятье. Если кто-то из семьи и находил себе пару, то в ближайшие два года происходила трагедия, которая лишала их любовь жизни. Поэтому Жозефина так оберегает своего младшего брата от окружающего мира и незнакомок с незнакомцами. Хотя Селену она тоже старается отодвинуть от него, боясь. «Бред. Если бы проклятья существовали, их бы уже изучали в научных кругах…» —подытожила девушка, останавливаясь на середине лестницы, чтобы разглядеть последнюю написанную картину Бёрта. Симпатичная женщина с тёмными волосами и навечно застывшей улыбкой на её губах. Бертилак был гениальным художником, умел запечатлеть людей так, словно их души оставались в масленых красках и продолжали жить сквозь года. Зимний холод укусил ноги под синим платьем. «Кто-то точно открыл окно… Наверное, в гостиной…» —подумала Селена, отрываясь от картины и продолжая свой путь с более точными координатами. Тёплый запах ванильных свечей нежно скользнул в нос грея рецепторы и подталкивая к светлым мыслям. В гостиной было зажжено около пяти толстых свечей, подобные делала Мери от мигреней Бертилака, но эти были декоративные. Все они стояли на столе полукругом освещая молочный блокнот и острые угольки для рисования. Справа вновь пришла волна холода. Девушка посмотрела туда и увидела сидящего на подоконнике Лиама, его пальцы были испачканы углём, а голова мирно лежала на коленях, поглядывая в окно. —Ты же так простудишься… —заметила девушка, быстро подбегая и закрывая правую створку окна. Тяжёлая книга отлетела куда-то на стол. —Ох, Селена… Я думал ты пошла спать, также как Жози…—пряча лицо от света и взгляда, пробормотал белокурый. —Что-то не спиться в новогоднюю ночь. Нахлынули воспоминания о нашем детстве. — ответила, быстро шагая к чёрному пледу, который лежал на одном из стульев за столом. —А ты… —Я… Мне тоже не снилось, почему я решил порисовать. А Бёрт с Робом… —Да… Хах, решили прогуляться…—закончила за него мысль, укрывая его дрожащие плечи пледом. — И как твои успехи? —Ну, я не Бертилак… Нет-нет-нет! —испугался, видя, как его рисунки берут в руки. —Не смотри на них! Они ужасны… —Мне так не кажется…—ласково улыбнулась, разглядывая красивый портрет маленькой девочки, она напоминала Приму. —Правда?.. —голубые глаза с надеждой поднялись свой грустный взгляд. —Прима долго уговаривала меня, нарисовать портрет… —Прима хоть и маленькая, но умеет увидеть в человеке талант. —улыбнулась, перелистывая страницы блокнота. —Хех… Там… Я не успел доделать, твой подарок. Хотел подарить его в новогоднюю ночь, но…—стыдливо укрылся пледом с головой, словно не желая, чтобы его видели и узнали, почему подарок лежит разорванным в мусоре. —О! Не стоило, не стоило! Селена посмотрела на съёжившегося Лиама и внутри неё, что-то больно закололо. Руки вернули на своё место блокнот с испачканными листками. После рисунка Примы, там были изображены лошади, кролики, а далее лишь чёрные неразборчивые штрихи, словно ими он пытался скрыть не получившийся эскиз. Тело само поддавшись импульсу схватило бедную бледную гусеничку в объятья. Сначала он пытался вырвать, а после смирившись с сильной хваткой выпрямил ноги и подполз ближе, раскрывая плед, точно летучая мышь свои крылья и приглашая к себе в маленький домик. Холодные ноги в полосатых гольфах, вылезли из домашних туфель, желая залезть в оковы тёплого пледа. Под шерстяными стенами было тепло и уютно, хоть и до ужаса ледяные пальцы белокурого обнимали спину, периодически поглаживая позвоночник. Вызывая тем самым змейки из мурашек. Свечи с деревянными фитилями приятно потрескивали, напоминая, о недавно потушенном камине и о тёплой вкусной еде, на праздничном столе. Живот ещё приятно оттягивало, а Лиам, казалось бы, превратился в маленький трактор. —Ты мурчишь? — спросила она, прикладываясь ухом к его груди. —Ха-ха, нет… Или да?.. — широко улыбаясь, засомневался он. Селена подняла взгляд и увидела блестящие в глазах солёные капельки. —Лиам, что мне сделать, чтобы тебе стало лучше? — сердце больно кололо, когда замечали подобные эмоции, на милом лице. —Ничего…—широко улыбнулся он и крепче притянул к себе рыжий комочек. —Я просто хочу, чтобы ты была рядом. Поедающая тревожность и опустошённость таяли точно лёд в камине, стоило Селене приблизиться к нему и улыбнуться. Он сам не понимал, как так происходило, но это работало из года в год с самого детства. Даже когда с возрастом грустные эмоции всё больше нарастали, превращаясь из озера в море. В голове летали мысли о страхе, о собственной бездарности и ненужности миру, но решительные заявления этой рыжей проказы вымывали из головы эти шипастые мячики. «Меня любят… Меня ценят… Я в безопасности…» —приходило тепло, на место холодных колючек. Странно, как порой мало нужно, для боли и столь же мало, для счастья. Бамс. Стекло задребезжало в деревянной раме, а следом послышались радостные крики: —Ха-ха! Не попал! Не попал! —радостно визжал Бёрт, уворачиваясь от снежной мести. —Я тебе этот снежок в нос засуну! Но с начала в…—злился Роб, но не успев договорить, мягкий снег прилетел ему в рот. —Вкусно? —громко хохоча, издеваясь, спросил художник. —Ну всё… Это война! —выплёвывая снег, гневно закричал. Послышались жалостливые визги, а после недовольный крик Жозефины со второго этажа: —Вы взрослые люди! Что вы творите! На часах… Три часа, а вы орёте как полоумные! Либо идите спать, либо замолчите наконец! —Он первый начал! —пожаловался Бёрт, пытаясь выползти из-под Роба, который придавил его всем телом. Иначе эту юркую норку, нельзя было ухватить. —Не слушайте его, Мисс Солсбери! Это он! Он мне снежком в рожу кинул! —Что я Вам сказала?! Либо спать! Либо молчать! Разбудите Лиама, я с Вас точно шкурки поснимаю, будете как мандарины! —дверь балкона с грохотом закрылась, ставя жирную точку в разговоре. —Слезь с меня придурок…—всё ещё недовольно фырчал Бертилак. Селена захихикала, крепче обнимая Лиама за грудь. Она выглядывала из-под пледа, смотря за происходящим словно за театральной постановкой. —А мы ведь также… —заметил он, не отрывая взгляда от окна и снимая со своей головы шерстяное укрытие. —Пытались прибить друг друга, когда ссорились? — усмехнулась она, кусая его за открытую шею. —Ай! Но мы сейчас не ссорились! —улыбаясь, отцепил от себя маленькую пиранью. —Это был дружеский кусь! —гордо задрала нос Селена, вылезая из объятий. —И вообще, пошли к ним! Из Бёрта сейчас весь новогодний ужин выдавят… —Ха-ха… На помощь? Я за! — сверкая от счастья, побежал в сторону тёплых ботинок и пальто с шапкой. —Кто последний тот разваренная картошка! «Как мало нужно для грусти… И столь же мало для счастья».