Механика чувств

В последний раз подобный мандраж перед встречей он испытывал давно, во время обучения в академии, когда ещё эмоции были яркими, мир поражал до глубины души, а чужие предрассудки не мешали искать себя. Комната была обустроена как палата в больнице. Окон правда не было, но находящийся на постели человек сидел с закрытыми глазами, опираясь спиной на пару подушек. Из-под черного халата, расшитым лазурными узорами колокольчиков, выглядывали бинты на руках, шее и голове. Дотторе одолевали разные ощущения — Бай Чжу вдохновлял его своей внешней хрупкостью и никакие перевязки не могли испортить впечатление, но с другой, в памяти всплывали несколько тяжёлых часов в процессе высвобождения дурной крови, поражённой эрозией, бледность, фактическое отсутствие пульса. А эти раскинувшиеся зелёные волосы на плечах? Будь всё как прежде, доктор бы непременно приблизился, чтобы пальцами провести вдоль всей длинны и поцеловать самые кончики. — Я ощущаю, что нахожусь на поверхности. Где именно? — голос Бай Чжу как безразличный штиль разлился по комнате. Ни прежнего тепла, ни участливости. Он словно спрашивал, чтобы спросить, а не от беспокойства. На него смотрел не тот человек, что взглядом говорил о любви, а существо высшего порядка. — В регионе, подчиненном одному из семи Архонтов. Снежная, — Дотторе ответил также холодно, но медленно приближался к пациенту. — Что последнее помнишь? — Свет искусственного солнца. А ты кто такой? — Я... — предвестник сел на постель, разглядывая заострившиеся черты лица. — Я твоя другая жизнь. Описание произвело скептическое впечатление. Тонкие брови изогнулись. — Можешь открыть глаза. Ты в теле человека, мне ничего не будет, если увижу твои глаза... «— ... Разве что я потеряю самообладание и буду целовать тебя, пока ты не вспомнишь или не возненавидишь как никого другого». Прислушавшись, Бай Чжу видимо из любопытства открыл глаза. Обычно овальнообразные зрачки вытянулись тонкой нитью в глазах, придавая выражению нелюдимости. При всём этом уголки губ не дрогнули в привычной улыбке. Сколько похожего в нем было и каким чужим он казался. Пожалуй даже Панталоне имел больше схожестей с прежним лекарем. — Я очень слаб... Это эрозия? — догадался фамильяр, рассматривая собственные руки. — Да, ты от неё пострадал, утратив много воспоминаний. Я здесь, чтобы вернуть всё на свои места. — Не стоит, — перебил Бай Чжу. Он сказал так, словно уже решил. Дотторе был готов ко всему, но недовольство от поспешного ответа выразилось в сжатых кулаках. — Почему? — доктор сузил глаза, не понимая как легко читались в них негативные эмоции. — Эрозия это естественный порядок. Нет смысла ему сопротивляться, только больше страданий. Жить вечно могут только хранители небесного порядка. Хотелось рыкнуть, чтобы его рот больше не смел произносить словосочетания "нет смысла" и "небесный порядок". Дотторе слишком долго жил с насмешливым презрением к Селестии, чтобы воспринимать слова Бай Чжу серьёзно. Только сейчас было не до гордыни, если лекарь откажется сотрудничать в лечении, то всё бесполезно. И держать жизнь придётся насильно. Предвестник любым способом желал пленить быстро гаснущую искру в цепких руках, даже если Бай Чжу окажет сопротивление. Тот даже не догадывался об отсутствии выбора. Человек перед ним ему казался каким-то странным, но не более. — Ты уже преодолел это плоское мышление. Не заставляй меня проводить лекцию по этому поводу, — Дотторе подался чуть вперёд, наклоняя голову в бок, как бы гипнотизируя: — Подумай сам, на поверхность твоё тело могло выбраться исключительно по твоей воле. Для чего ты это сделал? Чтобы что-то изменить. Я знаю о чем говорю. — И всё же, мне не удалось одолеть эрозию. Выжил я, видимо, твоими стараниями, но это было ни к чему. Вспомнить мне вряд ли что-то удастся, а учиться заново желания нет, — фамильяр остался категоричен, даже не моргнув, отказался: — Стоит отпустить прожитое. Ты ведь рождён здесь, так займись делом, чтобы забыться. — Не получится. Так вышло, что ты и есть часть дела всей моей жизни, — насмешливо поддразнил, зная, что эффекта не будет. — Вернуть воспоминания возможно. Все. Ты об этом позаботился, наделив одно существо небывалой пользой. Всё зависит от тебя. Бай Чжу несколько секунд стеклянными глазами рассматривал собеседника. Пытался рассмотреть прошлое, пережитые события, чтобы понять почему в него так вцепились. Осознав, что отпускать на тот свет его не собирались, лекарь предпринял ещё одну попытку: — Дай мне повод возжелать ту нелегкую жизнь обратно. Показалось, что появилось желание пойти на компромисс при убедительных доводах. Вот только Дотторе умел говорить лишь прямо и по фактам, а подобным желание не разжечь даже у малолетнего ребёнка. Это Бай Чжу умел красиво обворачивать слова, играя со смыслом. Загадками оба грешили, но предвестник жутко не любил долгие бессмысленные монологи. — Ладно, — настал момент понимания. Каждое слово имело вес и любое неосторожное могло забрать Бай Чжу навсегда. — У тебя есть... незаконченный проект вместе со мной. — С тобой? Ты не похож на того, кто любит работать в паре, — первая улыбка и наполнена недоверием. Дотторе вздохнул и пожал плечами: — Ты прав. Это случилось по стечению обстоятельств. Нам комфортно работать вместе, вот и всё. — И в чем же цель проекта? — Бай Чжу было интересно каким образом человек начнёт пояснять то, чего он не помнил. Всё же некое любопытство к людям в нём осталось. Зато в голове доктора крутилось множество воспоминаний. Как уложить все те эмоции между ними в одно предложение без дополнительных объяснений? Как объяснить почему он множество раз причинял словами неописуемую боль, чтобы тут же вернуться, заглаживая вину? Как сказать, что у них есть дочь, своим существованием доказывающая, что они способны на компромисс? В нем не было столько человечности для подобных разговоров. Дотторе совершенно не умел откровенничать, а ему и не надо было, потому что Бай Чжу разгадывал его как все те старые мудренные головоломки древней Инадзумы. Как он только не уставал? Устал, поэтому и сбежал с дочерью в Ли Юэ. Устал, поэтому и принялся отдавать всю любовь только ей. Устал, поэтому и не желал возвращаться, не отыскав новых сил. Устал, поэтому ударил в первую встречу. Устал, поэтому сдался на милость Сахарозе и Дотторе, понимая, что им интересно друг друга узнавать. И в самый ужасный момент, когда усталость одолела стремление к борьбе, Дотторе не оказалось рядом. Поджав губы от осознания, доктор выдал правду так, как умел: — Мы изучали один сложный механизм, состоящий из многих мелких деталей с по-издевательски простым названием "чувства". — Мы с тобой изучали чувства? — Да и не только. Мы пытались их взять под контроль и посмотреть как они повлияют на нашу жизнь. — И на чем остановились? Он словно копал этими вопросами. Вот она, жилка существа, что бесконечно блуждал по миру в поисках ответов. Бай Чжу не выражал ярких эмоций, но то с каким напором спрашивал давало знак. Словно существо желало услышать нечто определённое, что его точно убедит вернуться. И Дотторе сдался, опуская голову впервые после того как оказался у трона Царицы: — На нежелании отпустить того, кто неоценим по всем известным меркам окружающих нас миров. «— Хоть бы снова не замереть в этой мёртвой точке», — единственная невысказанная мольба. Тишина длилась долго. Доктор не поднимал головы, ощущая как эмоции заставят его притянуть Бай Чжу ближе, с намерением ощутить запах, дыхание, жизнь, ещё бьющуюся в грудной клетке. — Ты так скуп на объяснения, — послышалось сверху, заставив внутренности Дотторе сжаться до болезненных ощущений. — Но знаешь, это интригует. В моей голове достаточно знаний, но тема нашего проекта очень очевидна и в то же время полна неточностей. Рука в бинтах развернулась ладонью на встречу, мелькая в поле зрения предвестника: — Думаю в первый и последний раз я уступлю. Такой работе не следует просто так пропадать, верно? Дотторе поднял голову, чтобы проверить честность во взгляде, но забылся, увидев едва заметную улыбку. От неё ещё фанило холодом, призрачно навевая воспоминания. — Верно, — доктор сжал протянутую руку, сдержавшись, чтобы не поцеловать внутреннюю сторону кисти. Он быстрыми шагами покинул палату, чтобы найти Чан Шэн. Змея уже была готова ко всему, как и Сахароза, обрадованная тем, что у Создателя всё получилось. Девочка на последок поцеловала белую мордочку и передала её в мужские руки: — Я буду скучать, — стараясь скрыть дрожащий голос, Сахароза до последнего гладила холодную чешую. — А я нет, отдохну от вас всех наконец. Так что долго не горюй, — упорно отговаривалась змея. Взгляд золотых глаз был настолько просящим, что предвестнику пришлось сдаться и разрешить ребёнку подойти к палате через минут десять: — Помнишь дорогу? — закрывая дверь, уточнил доктор. — Да! Я дойду! — сжимая ткань юбки, Сахароза до последнего не позволяла слезам снова скатиться по щекам. «— В ней так много живых эмоций», — прокручивая в воспоминаниях поведение дочери, осознавал доктор. — Ой-ей, что это? Я чувствую в руках волнение? — по дороге обратно Чан Шэн насмешливо вытянула язык. — Радует только то, что это последние издевательства от тебя в мою сторону, — как можно холоднее отвечал предвестник. — Да брось, признайся, что тоже будешь скучать. — Вслух – ни за что. Оказавшись возле Бай Чжу рептилия мгновенно замолчала, притворившись самой обычной змеей. Дотторе не стал злорадствовать, передавая Чан Шэн в руки изначального владельца. Подняв её алые глаза на уровень своих, он заинтересованно осмотрел рептилию: — Ты живёшь так долго. Удивительно. Та кивнула. Лекарь прижал гибкое тело к груди, тихо нашептав: — Спасибо за то, что была всегда рядом. До встречи. Чан Шэн повернула голову на Дотторе, сидящего на постели и закрыла глаза. Лёгкое золотое сияние вырвалось изнутри неё, пока через минуты полностью не растворило тело полностью. Нити воспоминаний обошли кисти, шею, добираясь к вискам. Лишь когда свет иссяк, нитевидные зрачки увеличились. Бай Чжу словно очнулся, проморгался, поднимая растерянный взгляд на супруга. — Я... — золотые глаза заблестели от подступивших слез. Поднимая слабые руки, он потянулся к лицу, которое боялся больше не увидеть. — Не извиняйся, — предвестник моментально захватил лекаря в крепкие объятия, как и тогда в лесу. — Ты молодец, ты сделал всё что мог. — Я не знал как долго смогу. Думал продержусь, — задыхался лекарь, пытаясь не произнести проклятое слово. Руки сжимали белую рубашку со всех оставшихся сил. — А потом такая усталость навалила, но я не хотел умирать. Боялся... боялся, что ты меня отпустишь. — Самый глупый страх, который мог прийти тебе в голову, — не переставая шептать в макушку, Дотторе водил руками по плечам и спине, чтобы хоть как-то успокоить. — Даже если бы ты просил, я бы тебя не отпустил. Ничего, ты восстановишься, понадобиться время, но его у нас всегда полным полно. Я от тебя теперь дальше этой лаборатории не уйду. — Не говори, если не можешь исполнить, — укоризненно помотал головой супруг. — Я знаю что говорю. Дверь в палату слегка приоткрылась и в щель заглянула голова с любопытными глазами. Спустя секунду раздалось нетерпеливое: — Папа! — Сахароза, — Бай Чжу сразу же повернулся к дочери и улыбнулся, не стесняясь показать слёз. — Любимая моя. Девочка понеслась на встречу, тут же запрыгивая на руки к Создателю, который успешно её подхватил. Лекарь обхватил круглое личико, тут же осыпая поцелуями лобик. — Папа, мы с Гаммой очень спешили! Ксенон тоже помогал, но мы всё равно опоздали! — Вы сделали уже очень много, дорогая. Спасибо, что осталась цела. Я так переживал, думал ты совсем растеряешься, — прижимая к груди, приговаривал Бай Чжу. — А Чан Шэн, мы её сможем вернуть? Я так не хотела с ней прощаться, пап. — Как только мои силы восстановятся, мы обязательно с ней снова увидимся. Я тоже буду скучать до тех пор. — Надеюсь у меня будет шанс её воспитать так, чтобы она больше не капала мне на мозг, — выдал Дотторе, встречая насмешливо-осуждающий взгляд супруга. — Будто больше никто тебе так не надоедал. — У неё получалось лучше всех, учитывая, что из оружия у неё был только язык и клыки. Верить в то, что все обошлось оказалось сложно. Однако, сидя в окружении родителей, Сахароза потихоньку приходила в себя. Она обычный ребёнок, да, с особенностями, но они есть у всех. Требуя от себя слишком много, девочка лишилась элементарных возможностей. В тот же день лабораторию навестил Ксенон с письмом от Гаммы, которого поставили на ноги, отправив на утилизацию последствий нападения подручных Эльдара. Деталей разрешения конфликта ей не рассказали. Обмолвились, что корабль с желаемой «Кометой» потопили посреди моря, как и планировалось. В Фонтейн никто из врагов не вернулся — их кости остались в Снежной навсегда. — Больше всего из фрагментов пострадал Зандик и Гамма. Как иронично, что именно они к тебе с Бай Чжу были ближе всех остальных, — подметил Дотторе, самым наглым образом забрав у дочери письмо. — Но с ними точно все будет хорошо? — Гамма же написал, что может ходить, а значит всё путем. Зандику потребуется больше времени, однако самое ужасное позади, не переживай лисенок. — Раз вы так говорите... — Сахароза... — вдруг выдал доктор. Девочка тут же исправилась: — Раз ты так говоришь... Почему-то Создатель утверждал, что девочка во время полёта на механизме обращалась к нему на "ты". Только вот сама Сахароза не помнила ничего с того момента, будучи в состоянии аффекта после картины полуживого Гаммы. Отныне приходилось отвечать за проступок, который совершила неосознанно. Засыпая иногда с Бай Чжу, у которого был строгий постельный режим, Сахароза ловила себя на мысли, что свобода образовалась не только в голове, но и в решениях. Увидев каким может быть Создатель, она немного оживила его богоподобный образ. Слова Чан Шэн о том, что они в первую очередь семья возвели должны эффект и даже оказались правдой. Ещё она ощущала как в закрытом помещении порой дул лёгкий ветер. Не тот, что был на улице — колючий и резкий, — он казался близким, немного пугливым, но тёплым. Так продолжалось до тех пор, пока небольшой эксперимент со смесью элементов алхимии не привёл к очередному взрыву. Дотторе даже реагировать устал, давая девочке свободу действий, но каково было их молчание, когда в разбитой колбочке засиял анемо глаз Бога. — Они надо мной смеются, — выдал доктор, но мешать не стал, когда Сахароза принялась во все глаза рассматривать украшение. Цвет ей очень понравился, как и Бай Чжу, который поздравил дочь с достижением: — Обычно награждаются люди с сильными качествами и стремлениями. Не слушай Дотторе, он просто живёт по своим правилам. — Но разве у него нет своих сильных стремлений? Мне кажется Создатель достоин глаза Бога сильнее чем кто-либо. На неё взглянули очень печально. Видимо Бай Чжу хотел сказать многое но не мог — о том сколько людей погибло от рук предвестеника, чем он занимался и все участники фатуи. Сахароза ещё ничего не знала про тех, кого искренне любила. — Дотторе сам решил отказаться от возможности получить дар Селестии. Давай пока остановимся на этом. Однако девочка ещё очень долго размышляла о полученном благословении. Может, потому что изменила что-то в себе? Или потому что отпустила Чан Шэн, ожидая новой встречи? Или правда свою роль сыграла злая насмешка Селестии над предвестником? В любом случае пользоваться она им будет в целях изучения алхимии. Ей это нравилось, а как далеко она могла зайти с полученными возможностями... Это уже другая и очень долгая история.