Leave me alone

      Иккинг выглянул из-под крыла Беззубика, удивлённо смотря на мужчину. Он разминал шею, глядя в сторону выхода.       — Куда? — парень чувствовал себя не очень хорошо, мозги сейчас не могли работать на все сто, но он точно знал о том, что нигде о Северных рынках не слышал и отец не упоминал.       Хотя, странный вопрос, когда он даже не уверен, есть ли остров, на котором он сейчас находится на карте вообще.       Регин раздражённо щёлкнул языком, прикрывая глаза. Было видно, что Хэддок начинает его раздражать своей неосведомлённостью.       — Ты хоть что-нибудь знаешь о том, где ты? — он стрельнул в него глазами цвета металла, заставляя Иккинга нервно улыбнуться. — Понятно.       Сделав небольшую паузу, скорее для себя, он сказал:       — Я задолжал денег одному парню, — он положил ладони себе на колени, разглядывая тени, отбрасываемые костром. — Ты отдашь их ему за меня.       Иккинг в шоке открыл рот, а Беззубик непонимающе наклонил голову в бок.       — Ааа… эм… — Хэддок нервно затеребил рукав кофты. — У меня абсолютно точно нет денег.       Старший вздохнул, поднялся на ноги и двинулся в его сторону. Беззубик предупреждающе зарычал, и Регин остановился в шаге от них, настороженно наблюдая за Фурией. Иккинг положил ладонь на морду дракона, чувствуя, как у него усиливается головная боль, и он был бы не против сейчас развернуться в другую сторону, уткнуться носом в лапу Беззубика и оставить странные разборки на этих двоих. Он устал и хотел спать.       Дракон обеспокоенно посмотрел на него. Руку человека лизнул огромный язык, заставляя Иккинга засмеяться, а Регина скривиться. Окинув их странным нечитаемым взглядом, Регин расслабил мышцы лица, хоть это и не помогло скрыть нервозность от нахождения рядом с драконом.       — У тебя поднимается температура, нужно поспать. Дай я… — Регин осторожно протянул руку к Иккингу под грозным взглядом Беззубика. Напряжение между мужчиной и драконом можно было пощупать. Он забрал тряпку, которую ранее сбросил Иккинг, и сделал шаг назад. — Лежи здесь и попробуй уснуть, я скоро вернусь.       Перед тем как выйти из пещерки, он подбросил ещё одно полено в огонь и пронзил взглядом дракона и наездника.       — Ты поработаешь у него подмастерьем и можешь идти на все четыре стороны, — сухо сказал старший и вышел.       Хэддок тяжело вздохнул. Этот мужчина действительно его напрягал одним своим существованием. Ну вот за что ему такое наказание? Сладко зевнув, шатен повернулся к Беззубику, положил под голову здоровую левую руку и закрыл глаза. Судя по тому, как пошевелился дракон, его укрыли крылом. Тонкие губы растянулись в сонной улыбке.       Он подумает обо всём этом тоже.

***

      В этот раз Иккинг проснулся не от омывающих его тело волн океана, не от боли в теле, а от очередной банальности. Иккинг проголодался. Они с Беззубиком перекусили перед тем как вылететь с первого перевалочного острова, но это было более, чем сутки назад. До этого ему было как-то не до еды, но вот ему уже легче, и желудок спешит напомнить о своём существовании.       Хэддок открывает глаза, не натыкаясь на черное крыло Ночной Фурии. Мужчина в пещере тоже не находился. Приняв вертикальное положение, Иккинг с удивлением понял, что чувствует себя уже намного лучше. Затылок болел, но уже не так ярко как раньше и если не обращать на это должного внимания, можно вообще забыть об этой неприятной детали. Парень внимательно посмотрел на перевязанную правую руку и на пробу согнул её.       Неприятные ощущения, но жить можно. Хорошо, что не перелом.       Иккинг обвёл взглядом всю пещерку в поиске своей сумки, в которой обязательно должно было быть хоть что-нибудь съедобное. А потом он с обречением понял, что скорее всего сумка со всем съедобным, со всем снаряжением, инструментами и прочим пошла на дно морское и на корм рыбам. Как на зло, живот заурчал сильнее, вызывая у Иккинга измученный стон.       Молодой викинг поднялся на ноги и двинулся на выход. Выглянув из-за угла наружу, Иккинг на несколько мгновений потерял возможность говорить: чуть ниже, спускаясь с небольшого пика, как раз возле леса Беззубик держал в зубах что-то очень похожее на лань, а Регин стоял в метре от него и раздражённо массировал виски.       Никогда не подумал бы.       Беззубик, заметив его, разжал челюсти, позволяя своей добыче упасть на землю, и радостно побежал к нему. Хэддок рассмеялся, когда дракон врезался в него.       — Ну всё-всё, брат. Довольный такой, — улыбался Иккинг.       Регин, который теперь сам тащил убитое животное, не разделял его радости.       — Угомони свою рептилию, он действует мне на нервы, — раздражённо выплюнул мужчина, подходя ближе. Иккинг улыбнулся ему. — Если ты чувствуешь себя лучше, тогда перекусим и в дорогу.       Не дожидаясь, пока Иккинг ему ответит, Регин потащил лань в пещеру, пока Беззубик провожал его насмешливым взглядом.       — Так, друг, — начал Иккинг, переводя взгляд на Ночную Фурию. — Чем вы тут занимались?

***

      Иккинга редко брали с собой куда-то, но такое было, поэтому от нахождения на лодке он не чувствовал себя слишком странно. Но вот Беззубик… Дракон вообще не мог спокойно усидеть на месте. Он всё время либо передвигался по судну, суя нос куда только можно, либо случайно (или не очень случайно) нервируя Регина своим присутствием.       Старший использовал каждую возможность, чтобы как-либо поносить дракона, но по большей части его агрессия и нервозность вытекала из того, что он везёт на деревянной лодке огромное огнедышащее «Злобное Порождение Молнии И Самой Смерти». В целом, его можно понять, но Иккинг не особо старается.       Плыть они будут долго, Регин ему об этом сразу сказал. А ещё сказал, что спокойно выбросит их в океан, если они начнут выводить его из себя, но пока ещё не выбросил.       Солнце снова начало клониться к горизонту, но Иккинг спал почти до обеда, поэтому даже лёгкой сонливости не чувствовал. Он сидел на борту, вглядываясь в закат. Где-то там его отец наверняка злится. Нет, конечно он злится. Иккинг не сомневался, что Астрид первым делом донесла вождю о его побеге. И, естественно, о Беззубике. Дракон лежал сейчас рядом с ним с закрытыми глазами и вроде как спал.       Когда они зашли на палубу не очень то большого судна, Иккинг первым делом снял все сломанные части протеза. То есть — всё. Хвостовой плавник растрепался до неузнаваемости, подбрюшник и хомут знатно пострадали, и их следовало бы заменить, педалька отломилась уже давно и ушла на дно, дышло раздробилось и Иккинг не может себе представить, как сильно буря должна была помотать Беззубика, чтобы добиться такого результата.       Единственное, что сохранилось плюс-минус нормально было седло, которое впрочем, все равно лежало вместе с остальным металлоломом.       Иккинг был далеко не рад тому, что они попали в шторм, но это вероятно дало им фору в сутки, если не больше. Стоик может и гневался на него до невозможности, но он всё ещё вождь и на верную смерть свой народ не поведёт. Хэддок отвернулся от закатного солнца и посмотрел на хвост Ночной Фурии, на котором не хватало одного плавника.       Он всем доставляет одни проблемы.

***

      Астрид не чувствовала себя виноватой. Она знала, что поступает правильно, когда рассказывала вождю о предательстве Иккинга и о его дружбе с Ночной Фурией. Если бы она умолчала о таком, тогда это было бы равносильно содействию, и тогда она тоже была бы предательницей.       Иккинг всегда был странным. Он был щуплым, несмелым и трусливым. Хофферсон его и не замечала даже, в основном. Пока он не переступил порог арены.       Сначала он был неудачником, как и ожидалось. Но стоило ему выйти против Пристеголова, и он смог его запугать, ничего особо не делая. После этого случая он больше не был «просто неудачником». С каждым днём он всё быстрее справлялся с драконами, всегда опережая её. Астрид злилась. Даже не так.       Она была в ярости.       А потом её не выбрали убить Ужасное Чудовище. Это и стало последней каплей.       Астрид проследила за Иккингом, и каков был её ужас при виде Ночной Фурии. Иккинг повернулся спиной к Злобному Порождению Молнии И Самой Смерти, пока это самое порождение зла смотрело на неё, тяжело дыша. У Астрид чуть сердце в пятки не упало. Но ей хватило смелости развернуться и убежать.       Под действием адреналина в крови Астрид почти не чувствовала усталости от бега, она ещё не отошла от страха перед драконом, которого не видел ни один викинг. Ну, как минимум, до последних дней.       Сейчас же, наблюдая за тем, как Стоик после шторма собирает людей на поиски сбежавшего сына, Астрид чувствовала в груди нечто странное, чему не могла дать никакого объяснения. Наверное, мама сказала бы ей, что она взволнована, но Астрид не могла волноваться из-за почти что незнакомого ей мальчишки. Она была викингом, она могла хладнокровно убить дракона и не дрогнуть перед видом крови и мёртвого тела. И перед Ночной Фурией.       Хофферсон сильнее закуталась в свою накидку, чувствуя продувающий со всех сторон ветер. Астрид пятнадцать лет, она — девушка-викинг. И Астрид не чувствует вины за всё это.       Она сама себя в этом убеждает.