Leave me alone

      Когда-то у Астрид был дядя. Он готовил ей сладости, рассказывал захватывающие истории о своих сражениях с драконами на ночь, брал её с собой в недолгие плаванья. Он был самым близким её другом в детстве. Астрид переняла от своего дяди больше, чем от своих родителей. Ярким примером служит её вспыльчивый и тяжёлый характер, в то время как и её отец, и её мама были спокойными и уравновешенными людьми. Дядя был самым смелым и дорогим человеком в жизни маленькой Астрид.       Бесстрашный Фин Хофферсон — человек, на которого Астрид равнялась как в детстве, сидя на его руках, пока они плыли вокруг Олуха, так и после его смерти.       Смерть Фина сильно пошатнула Астрид. Она долго плакала и грустила, даже сейчас ей сложно думать о дяде без тупой боли в груди. Но больше, чем печаль, её переполняла ненависть. Ненависть ко всему роду драконьему, который забрал у неё её лучшего друга и члена семьи. Одно только упоминание о Крылатом Ужасе заставляло её кровь кипеть от ярости. Она бережно взрастила в себе чистое и идеальное желание убивать. Она жила этим чувством много лет.       Пока ей всё не испортил этот противный, мерзкий, подлый, лживый предатель Иккинг.       Этот презренный маленький человек посмел показать ей другую сторону медали, он посмел посеять в ней семена сомнения. Он заставил её думать прежде, чем поднимать секиру.       Это невероятно бесило Астрид. Она была вне себя от злости. И от смятения тоже.       Астрид разрывала сама себя на части, в какую бы сторону её мнение не склонялось. Любое принятое решение так или иначе доставляло Астрид боль. Она избивала тренировочных драконов, словно это ничего не значило, но снова и снова не могла оборвать их жизни, каждый раз случайно пересекаясь с ними взглядом. Её пугают их осознанные глаза. Словно они что-то понимают, словно они что-то чувствуют, словно они живые и умеют бояться. И она не убивает. Она оставляет драконов живыми и каждый раз чувствует тяжесть смерти Бесстрашного Фина на своих плечах. Словно она предаёт его. Опять и опять.       Это невыносимо.       Никто не может винить Астрид за её ненависть к Иккингу, который разрушил её жизнь, разрушил весь смысл её существования, разрушил саму Астрид.       Эта ненависть появилась в Хофферсон не сразу. Она злилась, когда узнала, что Иккинг сбежал, была в смешанных чувствах, когда Стоик поставил почти весь Олух на ноги, чтобы найти сына, настойчиво глушила в себе любые упоминания об этом парне, когда его объявили мёртвым, и…       И возненавидела, когда увидела живым и целым, оседлавшим Ночную Фурию и возглавляющего огромную стаю драконов.       Астрид никогда не простит это подобие на человека, который смел называть себя викингом и нагло брататься с врагами. Никогда ему не будет больше места на Олухе, никогда ему не будет больше места среди людей. Для него нет дороги назад, и человеком он зваться не имеет права.       Иккинг Кровожадных Хэддок третий теперь такой же дракон, заслуживающий только смерти в глазах Астрид.       И всю свою ненависть к этому дракону Астрид направила на другого дракона, с которым ей придётся сражаться с секунды на секунду. Ужасное Чудовище сидело в своей огромной клетке и любой звук, который эта рептилия могла издать был полностью заглушен криками и овациями олуховчан. Вся деревня пришла сегодня, чтобы поддержать её в последнем испытании. Сегодня Астрид станет викингом, несмотря ни на что.       И ни одна лишняя мысль, ни одно сомнение не сможет заставить её руку дрогнуть.       Серое небо над головой не соответствовало её решительному настрою, мелко капающий дождь падал на светлые волосы и скатывался с тёмных ресниц. Холодный ветер и сырость Олуха заставляли мурашки бегать по телу. Однако всё это осталось незамеченным.       Зрители успокоились к моменту, когда Астрид подошла к оружейной стойке. Она сразу схватила щит, следом в руку как влитое легло любимое оружие — секира. Эта была другая, не её, ручка длиннее, лезвия массивнее, и в целом оружие было тяжелее, чем она привыкла. Но натренированные мышцы только приятно отозвались тёплым гудением, после многих дней тренировок. Дважды перехватив секиру и найдя для себя удобное положение, Астрид глубоко вдохнула и резко выдохнула:       — Я готова.       Сразу после этого кто-то сверху дёрнул рычаг, девушка встала в боевую стойку.       Тяжёлое бревно медленно поползло вверх, освобождая металлические крепления, которые запирали дракона внутри. Капелька дождя скатилась с виска до подбородка блондинки и упала на землю. В тот же момент механизм остановился. На арене на ровно две секунды повисло гробовое молчание, после чего двери изнутри выбила неистовая сила Ужасного Чудовища.       Это была внушительная тварь.       Дракон устрашал своими размерами, плескающейся яростью в отвратительно жёлтых глазах, пылающим телом и силой, которой обладал. Астрид не мешкала и не позволяла себя испугаться, сразу ринувшись в лоб на дракона, но и Ужасное Чудовище не стояло на месте, рванув наверх к ограниченному цепями верху арены.       Лязг цепей бил по ушам, пока Чудовище с невероятной скоростью неслось поверху. Уже через секунду зрителям за пределами арены пришлось в срочном порядке наступать друг другу на ноги, и сбиваться в кучи, чтобы избежать смертельного огненного столба.       Ужасное Чудовище не заметило маленькую девочку-подростка, сконцентрировавшись сразу на большей угрозе в виде многочисленных викингов-зрителей. В приоритетах у рептилии было только своё спасение и свобода.       Вот только Астрид такой расклад не устраивал. Она как можно громче ударила лезвием секиры по железному основанию щита, чтобы привлечь внимание Ужасного Чудовища. Получилось на ура. Дракон немедленно отвлёкся от обстреливания трибун, вывернув свою голову вниз. В суженных жёлтых глазах Астрид видела только ненависть дракона к ней самой и всему человечеству в общем. Её голубые глаза отвечали тем же.       Рептилия медленно, не разрывая зрительный контакт, опустила огромные крылья, и со скрежетом огромных когтей об камень спустилась вниз. Астрид нервно выдохнула и приготовилась к сложному бою, когда рептилия сделала шаг вперёд и остановилась. Это были напряжённые несколько секунд, во время которых каждый ждал, кто же сделает первый шаг.       «Сейчас!»       Взревев, Астрид бросилась вперёд на дракона, который в тот же момент набрал полные лёгкие воздуха, чтобы сжечь заживо оппонента. Прыгнув по диагонали в право, Астрид успешно избежала огня, и перекатившись, она продолжила бежать.       Под громкие оханья зрителей, Хофферсон в последнее мгновение смогла проехать коленями по мокрому камню под ногами и не оказаться между челюстей Ужасного Чудовища. Продолжая по инерции двигаться в сторону огромного тела дракона Астрид взмахнула секирой, намереваясь перерезать красное крыло.       Лезвие звякнуло об пол. Верткая тварь вовремя подвинулась, и теперь на Астрид двигался сильный хвост рептилии. Она успела только выставить перед собой щит, чтобы минимизировать ущерб, и тут же удар обрушился на её относительную защиту. Щит не позволил Хофферсон узнать, как это чувствуется, когда жесткий хвост Ужасного Чудовища резко встречается с мягкой человеческой плотью, но он не мог спасти её от полёта через половину арены.       Она встретилась спиной с каменным полом, чувствуя, как воздух покидает её легкие с тихим хрипом в горле. Астрид протащило по полу после первого приземления ещё на метр, прежде чем она прекратила скольжение. Спина неимоверно сильно болела, но девушка всё ещё посреди смертельного сражения и не может позволить себе отлёживаться. Глаза немедленно распахнулись, чтобы отслеживать передвижения рептилии.       Очень вовремя, потому что эта самая рептилия, запрыгнув на цепи сверху, стремительно приближалась к ней. Астрид, мгновенно забыв о неприятных покалывающих ощущениях по всей спине, перекатилась в сторону, вставая на четвереньки и рванула к отлетевшему недалеко щиту. Только схватив его за ручку, она услышала, как сзади грузно с цепей на камень упало тело дракона. Она не могла тратить время на оборачивания, в срочном порядке убегая из потенциального места поражения огнём. Девушка бежала к оружейной стойке.       Дождь усиливался, люди мокли и не замечали этого, полностью захваченные битвой, на арене образовывались лужи, вода лезла в глаза и мешала видеть.       Но у дождя были как минусы, так и плюсы. Самым большим из плюсов для Астрид было то, что гель Ужасного Чудовища, разбавленный водой, не мог гореть дальше, а значит дракон больше не мог самовоспламеняться.       Теперь Астрид могла пойти в наступление.       За спиной громко цокнули длинные когти и Хофферсон, повинуясь интуиции, сделала кувырок вперёд. Щёлкнула челюсть, которая почти сомкнулась на её теле. Горячее дыхание обожгло затылок. Один рывок к оружейной стойке, Астрид хватает первое, что попадается под руку, и не вставая с колен, что есть сил разворачивается и бьёт куда-то назад.       В первый раз с начала боя толпа викингов взорвалась овациями.       Сначала был ужасающий своей громкостью рёв, а потом уже Астрид увидела, что попавшимся под руку мечем она попала прямо по морде Ужасного Чудовища. Лезвие вошло глубоко в верхнюю челюсть, наверняка доставляя много невыносимой боли рептилии.       Эта мысль на секунду поразила Астрид, словно ничего подобного ей в голову раньше не приходило. Рукоятка легко выскользнула из ослабевшей ладони юной Хофферсон, когда Ужасное Чудовище дёрнулось назад, в попытке избежать боли. Он не переставал выть, рычать и скулить, мотая головой из стороны в сторону, но меч не хотел покидать драконью плоть, плотно войдя между чешуек и застряв возле небольшого костяного рога на морде. Тело иногда вспыхивало, но тут же тухло под ливнем. Астрид видела его агонию, видела, что ему больно.       Почему он ведёт себя так? Драконы — ничто большее, чем бездумные убийцы, не знающие никаких чувств, и не заслуживающие пощады. Это презренные отбросы, некогда случайно порождённые Богами и выброшенные за ненадобностью на Землю.       И всё же, почему это Ужасное Чудовище ведёт себя так, словно эта боль его пугает, словно он не забудет о ней через две секунды, почему не…       — Астрид, осторожно! — закричал в панике Сморкала, возвращая Астрид в реальность. На её лицо неслось крыло дракона, и три острых как бритва когтя были направлены прямо на её лицо.

***

      Здраствуй, Рагнар!       Это, наверное, прозвучит немного неожиданно, но как там Регин? Я отправил ему три письма и трижды Огневичок возвращался без ответа. Он давно не отвечал мне, я волнуюсь, не случилось ли чего. Жуткая почта работает исправно, в этом я уверен, наши Жуткие Жути стараются изо всех сил.       В любом случае, я скоро наведаюсь к вам на Северных рынках и смогу проверить самостоятельно, но хотелось бы знать, что с Регином всё в порядке. Нужно сходить на рынки и прикупить что-нибудь, что я смогу сам выращивать себе, и мне не хватает инструментов в кузницу.       И если я уже начал беспокоиться, то я побеспокоюсь ещё немного: как ты себя чувствуешь? В последнее время ты тоже мало пишешь. Между вами снова появились какие-то разногласия или я пропустил какое-то событие?       Надеюсь, что ничего страшного не произошло, и с вами обоими всё в порядке. Берегите себя.       Очень жду ответа,       Эгиль.

***

      На улице стояла приятная погода, тёплый ветерок медленно нёс серые тучки с юга на север, обещая если не сегодня, то завтра очередной весенний дождь. В новенькой кузнице температура была выше, чем на улице.       Иккинг кузнечными щипцами достал из горна новенькое дышло, положил ещё горячий металл на наковальню и взял в свободную левую руку молоток-ручник. Сегодня утром они с Беззубиком пробовали новые приёмы в воздухе, и последний вышел не таким плавным как должен был быть. Как итог — грубое приземление на землю, в следствии чего дышло вместе с креплением хомута возле педали погнулись. Не критично, конечно, но они всё равно срочно требовали ремонта. Хомут был поправлен очень быстро, а дышло нужно было перековать, чем Иккинг сейчас и занимался.       Горячий металл легко поддавался деформациям, и принимал ту форму, которая нужна была Хэддоку. После окончания ковки парень окунул дышло в холодную воду в бочке рядом с наковальней. Когда металл остынет, его можно будет достать из воды и вернуть назад в механизм управления протезом.       Иккинг повернул голову к широкому люку, который он никогда не закрывает. Как он и планировал, кузница была своеобразной пристройкой к дому, и в то время как с окон дома виден был бескрайний океан, со стороны кузницы видно было скалу. Хэддок не учёл этот момент, когда он и Рагнар начали строительство. Изначально это была хорошая идея, потому что он планировал, что из окон кузницы он будет видеть лес, и это было бы так, если бы он не захотел построить новый дом ниже по хребту.       В прочем, это не было сильным минусом. Вся постройка не стояла впритык к скалам, и было достаточно места на деревянной платформе, чтобы там могли пройти два Ужасных Чудовища крыло к крылу.       Правда сейчас там не Ужасные Чудовища ходили, а малокрылы Кошмарных Пристеголовов бегали.       После Сноглтога Иккинг видел малокрылов только один раз, когда драконы вернулись на остров. Дракончики были ещё совсем зелёными, с непропорционально огромными глазами, неуклюжими телами и ничего не знающими про окружающий мир. Они только-только вышли из стадии мелкозубиков, и летали всё ещё неуверенно, Иккинг тогда не мог налюбоваться их очарованием.       А с недавних пор все эти зелёные малыши повылезали из своих гнёзд и отправились изучать мир. Не самостоятельно, разумеется, вместе с ними всегда где-то неподалёку находились их родители. Дракончики интересовались абсолютно всем, до чего могли дотянуться, из-за чего Иккингу приходилось внимательно следить за тем, чтобы ни одна кроха не пробралась в его кузницу и не поранилась.       Чаще всего отгонять от его рабочего места приходилось четырёх маленьких жёлто-фиолетовых Злобных Змеевиков. Это дети Янтарь, с которыми она скрылась где-то на острове до конца зимы, и вернулась только относительно недавно, когда малыши подросли и их требовалось приучить к жизни в мире.       В стаю Злобных Змеевиков на Драконьем Краю она не попыталась попасть, предпочитая жить отдельно от них и ближе к Иккингу. И на данный момент Иккинг и Беззубик — единственные существа, которым Янтарь позволяет подойти в притык. Из-за этого всё время, которое Янтарь проводит вне своего гнезда со своими детишками, она старается быть где-то недалеко от Иккинга. Чаще всего на крыше его дома. И так как малокрылы очень зависимы от своих родителей, то четверо маленьких Змеевиков тоже далеко от дома Иккинга не отходят.       Как все знают, самые интересные для детей места — самые опасные. Поэтому за кузницей всегда нужно следить.       Магическим образом Беззубик оказался нянькой для всех малокрылов, которые добегали до их дома, а не только для детей Янтарь. Не по своей воле, конечно, дети просто в какой-то момент подбегали к нему и начинали приставать, а Беззубик — сформированный большекрыл, который ни за что бы не огрызнулся на малышню. Приходится работать.       Поэтому по деревянной платформе между кузницей и скалой иногда с забавным урчанием проносилась мимо Ночная Фурия, за которой значительно медленнее следовала группка попискивающих от веселья малокрылов.       Наверх повеселиться вылезли даже такие затворники как Кошмарные Пристеголовы.       И в связи с этим на обжитом человеком кусочке острова стало немного веселее. Иккинг был исключительно доволен таким поворотом событий, практически целыми днями делая рисунки, и изучая повадки малокрылов. Удивительно, как мало викинги на самом деле знают о драконах. Борк вообще о стадиях роста драконов пробежался мельком, а Джерард отчего-то был сконцентрирован в основном на изучении яиц. Сам же Иккинг уже исписал восемь страниц об одном только поведении малокрылов Злобных Змеевиков, Громмелей, Кошмарных Пристеголовов и Ужасных Чудовищах. Хотелось ещё немного узнать о физиологии, но для такого близкого изучения малышей нужно получить разрешение и самих малышей и их родителей, так что Иккинг пока что ограничился наблюдениями.       Хэддок закончил копаться в кузнице, тщательно закрыл все окна и двери, чтобы ни один любопытный дракончик не пролез и вышел на улицу. Продолговатая форма его крыши обеспечивала ему защиту от лучей солнца и комфортную тень посреди дня, когда солнце в зените.       Обойдя свой дом, Иккинг сел прямо на край деревянной платформы и в очередной раз мечтательно обвёл взглядом вид бескрайнего океана, горизонт которого смазывался между тёмной водой и тусклым небом. Его снова тянуло куда-то туда, без конкретной цели просто лететь и изучать мир, ему снова хотелось путешествовать. Во всей этой неразберихе со штормами, потерями, новыми островами и знакомствами, драконами, стройками, Иккинг так и не смог воплотить свою мечту в жизнь — побывать везде, посетить все острова, до которых он сможет дотянуться.       Может быть, даже найти другую Ночную Фурию.       И, оглядываясь на всю работу, которую он проделал на своём острове, превращая его в дом, в который хочется вернуться, Иккинг понимает, что готов. Он морально и физически готов отправиться на поиски своей судьбы, своего предназначения, терпеть неудачи и достигать целей, развиваться и изучать.       Он может хоть в следующую секунду сорваться в небо, лететь далеко-далеко, чтобы потом вернуться домой с новыми знаниями, поражениями и достижениями.       Это его жизнь.       И тем не менее, в его списке обязательных к выполнению дел, которые служат ему своеобразным заземляющим якорем, ещё осталось пару невыполненных пунктиков. Такие как питание и заработок. Он размышлял над решениями этих вопросов, и складывал несколько планов, чтобы всегда были пути отступления. Если округлить всё, что он надумал, получится две большие тропы, по которым Иккинг мог бы пойти.       Первый, это регулярно навещать Северные рынки, чтобы покупать там продовольствие. Для этого, соответственно, нужны деньги. Значит, чтобы следовать первому варианту, ему придётся впахивать, чтобы иметь свой товар, который он сможет продать. То есть он занимает большую часть своей жизни работой, потом торговля, и на полученные деньги он покупает еду.       Или же можно пойти в другую сторону: купить на Северных рынках зёрна и минимальное количество еды на первое время, просто чтобы он не умер от голода, и взращивать себе еду самостоятельно. Тогда ему не нужно будет всё время работать для какой-то там неопределённой большой копеечки, на которую он будет жить, и будет более автономным. Но так же это означает, что за всем этим добром ему придётся следить так же самостоятельно, и если он будет плохо ухаживать за своими посевами — зимой не будет, что кушать. Итого: он посвящает большую часть своей жизни огороду и иногда работает, чтобы в кармане всегда какое-то серебро лежало.       С такими раскладами Иккинг может забыть о мечте, что его не устраивает.       Но так или иначе, ему нужно на рынки, вне зависимо от того, едет он запасаться продовольствием или за зёрнами. И, очевидно, ему нужна консультация людей знающих, которые эти вопросы в своей жизни уже решали. Иккинг искренне начинает жалеть, что никогда действительно не слушал поучительных лекций отца из серии «как быть хорошим вождём».       Иккинг задумчиво покрутил новую детальку между пальцев. Океан перед глазами был глух и слеп к его маленьким человеческим проблемам. Что ему, такому необъятному, до невзрачного и ничего не стоящего человечка, брошенного на произвол судьбы на большом тихом острове, ещё не привыкшему жить независимо?       Вдруг зелёные глаза зацепились за маленькую оранжевую точку справа. Хэддок повернул голову, и присмотревшись, понял, что маленькая точка на самом деле была Жуткой Жутью Рагнара, Ключ.       — Ключик! — позвал Жуть Иккинг, вскакивая с места. Несмотря на то, что Рагнар выбрал имя конкретно «Ключ», юноша продолжал называть миниатюрного дракончика ласкательно-уменьшительным «Ключик».       Названная Жуть услышала своё имя даже на таком расстоянии, что-то ему приветственно рыкнув на подлётах. Драконий слух был невероятным, как и у многих животных, он превосходил человеческий, поэтому не было ничего удивительного в подобном. В течении минуты Ключик преодолел дистанцию между собой и Иккингом, не тормозя влетая в его тощее тело. Парню пришлось сделать шаг назад, чтобы встать устойчиво.       — Я тоже рад тебя видеть, — улыбнулся Иккинг. Зелёные глаза приняли приятную форму полумесяца. — Ты, наверное, голодный? Покормить тебя?       Заслышав слово «покормить», Жуткая Жуть немедленно среагировала, заинтересованно обнюхивая жилетку человека.       Иккинг давно сообразил, что с драконами с низким интеллектом нужно разговаривать, как с собаками. Они способны понимать ограниченное количество слов, знать их значения, запоминать свои имена и вполне прекрасно поддаются дрессировке. Точно так же, как и другие привычные нам домашние питомцы, они могут выхватывать знакомые им слова из предложений, вроде «еда», «гулять», «сидеть», и реагировать соответственно. Поэтому Иккинг часто использует одни и те же простые слова, чтобы потом связать их со своими действиями, и приучить драконов к человеческому языку настолько, насколько у него получится.       — Не-не, у меня ничего с собой нет, — он почесал дракона за рогами, шагая внутрь дома. — Но сейчас мы тебе найдём немного рыбки.       Когда Ключику досталась его рыба и он её методично заглатывал, Иккинг присел за стол, положил на него дышло, и принялся читать письмо, которое пришло к нему Жуткой Почтой от Рагнара.       «Эгиль,       Регин не отвечает на твои письма, потому что он их не получает. Какое-то время назад он уплыл с Северных рынков, скорее всего, за товаром. Я уверен, когда он вернётся, он прочитает и на всё ответит. Однако, я не знаю, когда это произойдёт.       Нет, до его отплытия мы почти не виделись, поссориться не успели физически. Мы здоровы, ты много не пропускаешь. Ничего не происходит.       По поводу покупок лучше сначала проконсультируйся со мной или с Регином, если он вернётся раньше тебя. Не забудь одеваться тепло, весной так же легко заболеть, как и зимой.       Тебя всё ещё рады видеть на Северных рынках.       Увидимся,       Рагнар.»       — Что ж, полагаю, твой хозяин только что радушно пригласил меня в гости, — улыбнулся Иккинг и почесал накормленного и довольного Ключика по тонкой шее. — Очень в его стиле. Ну-с, тогда не будем засиживаться!       Кивнув самому себе, Иккинг воодушевлённо поднялся с места как раз в тот момент, когда домой залетел Огневичок, моментально принимаясь играться с другом. Выйдя на улицу, парень умилился представшей перед глазами картине: уровнем ниже Беззубик забавно играл роль поверженного воина, пока по нему весело топталась малышня. На соседней платформе мирно спал Углекрыл с растопыренными крыльями, по которым с его спины скатывалась группка мини-Громмелей.       — Беззубик, поднимайся, — внимание Ночной Фурии он привлёк, но моментально подняться наверх к своему наезднику у того не получилось, потому что по нему всё ещё лазили малокрылы. Хихиканье невольно вырвалось из довольного юноши. — Давай собирайся, мы летим в гости к Регину и Рагнару, — словно в подтверждение своих слов, Иккинг демонстративно покрутил перекованное дышло под взглядом зелёных драконьих глаз.       Оживившись, Беззубик аккуратно поёрзал спиной по дереву, сгоняя с себя малышню, и как только освободился — резво поскакал по платформам и лестницам вверх к своему наезднику.       — Пора, брат, вкрутить эту маленькую детальку на место и в следующий раз будем аккуратнее, — хмыкнул Иккинг и поспешил догнать убежавшую в дом Ночную Фурию.

***

      — Астрид, осторожно! — послышался истошный крик Сморкалы откуда-то справа, моментально возвращая девушку в реальность. Зрачки резко сузились. На неё неслось крыло Ужасного Чудовища и три длинных, острых когтя были направленны прямо на её лицо.       Со скоростью Ужасного Чудовища тягаться сложно, это было понятно даже за то короткое время, пока Астрид вытанцовывала на арене. Поэтому Астрид не успела среагировать и перекатиться в сторону. Девушка в последнее мгновение успела выставить перед собой руки.       Брызнула кровь. Крик сотряс всю арену.       С трибун немедленно послышались восклицания, такие как: «Астрид!», «Кто-нибудь, помогите ей!», «Один всемогущий, девочка!..» и так далее. Вождь поднялся со своего трона, но, к общему негодованию, не прервал бой, напряжённо глядя вниз.       Крови было много, с каждой секундной становилось всё больше, и она явно не собиралась останавливаться. Астрид как могла сильно вцепилась пальцами правой руки в плечо левой, до скрипа и страшного хруста сжимала челюсти, из которых невольно таки вылетали сдавленные стоны боли, и пыталась собрать себя в кучу.       Её рука напоминала отвратительное месиво из перерубленного мяса и тёмной свежей крови, стремительно окрашивая лужи вокруг в тревожный малиновый цвет. Грудь ходила ходуном, мокрой от дождя и пота спиной Астрид прижималась к обратной стороне оружейной стойки, надеясь, что обезумевший от боли дракон на время потеряет её из поля зрения. Хофферсон действительно сильно помогли её наручи, без которых она могла бы сейчас насовсем попрощаться с рукой, а шрамы только украшают викингов.       Ей не впервой ощущать, как её предплечья вспарывают драконьи когти.       Шальные, испуганные голубые глаза поднялись на шумные трибуны, сквозь пелену дождя вылавливая знакомые силуэты. Рыбьенога ноги явно не держали и он медленно сползал на мокрые камни, от страха нездорово позеленев, а цепи купола в его огромных ладонях скоро трескаться начнут. Близнецы стояли с одинаковыми выражениями чистого ужаса на их одинаковых лицах, держась друг за друга. Задирака что-то ей кричал, но перекричать толпу у него никак не получалось.       Нужно было чем-то затянуть руку, пока от потери крови она не упала в обморок.       Глаза скользнули ниже и левее, к выходу и потенциальному отступлению. Там, судорожно ломясь в металлические ворота, бесновался Сморкала. В глазах его стояла такая паника, что её хватило бы на весь Олух и ещё немного. Астрид посетило глупое иррациональное желание успокоить паникёра, вызванное шоком и потрясением. Потому что такая живая и не наигранная эмоция на лице Йоргенсона не вписывалась в картину мира блондинки. В её понимании он был…       — Очнись, Астрид, ты на арене! — заорал парень, сам же и укравший её внимание, не зная об этом.       «Мне становится хуже, — подвела один единственный итог всего, что её поражённый болью мозг только что сгенерировал, Астрид. — Ну же, соберись!»       В ход пошли наручи с здоровой руки. Преимущество конкретно этой вещицы в том, что это сплошные туго затянутые полотна, под которыми уже находятся сами наручи. Астрид обматывала их как раз на случай, если потребуется перевязывать раны, и визуально её «тканевая броня» кажется окружающим ненадёжной, что может ввести в заблуждение.       Вцепившись в один край ткани зубами, она здоровой правой рукой стала быстро затягивать руку выше локтя, стараясь перекрыть доступ крови к ране. Помогало не так хорошо, как требовалось, но когда за спиной беснуется дракон — подойдёт что угодно.       Голова кружилась, глубокий вдох никак не поправил ситуацию. Дождь заливал глаза и скрывал звуки её рваного дыхания от Ужасного Чудовища. Левая рука немела, ощущалась, словно чужая.       «Собрались, и…»       Астрид подползла к краю своего временного укрытия, осторожно выглядывая. Дракон не извивался больше, но продолжал пытаться избавиться от оружия в морде, стараясь поддеть его крыльями. Каждое движение, которое тревожило рану, заставляло рептилию горестно и измученно выть, и ливень, который мешал как Чудовищу, так и девочке-викингу, нисколько не спасал для него ситуацию.       Это её шанс. Сейчас, пока дракон занят своими собственными ранами, и выживание у него на первом месте, Астрид может нанести решающий удар. Ладонь сама нащупала на стойке массивный топор.       Однако в тот самый момент, когда Астрид была готова к старту, её сердце предательски пропустило удар. Тревога и чувство неправильности сковали её на мгновение. Что-то остро ощущалось неправильным, что-то точно шло не так, и дело было далеко не в вскрытых венах левой руки, которая безвольно повисла, бледная. Хотелось бросить оружие и закричать, что так нельзя делать, что где-то мы ошиблись, но…       «Я не могу потерять всё именно сейчас!» — отчаянно подумала блондинка, запихивая свою человечность туда же, куда засунула маленькую себя из детства. Маленькую Астрид, которая оплакивает бесстрашного дядюшку Фина.       И она сорвалась с места. Игнорируя воду под сапогами, уходящую из-под ног землю, полностью смазанную картинку перед глазами и невероятную боль в голове. Не соображая достаточно ясно, чтобы осознавать преодолённое расстояние между её временным укрытием и драконом, Астрид пропустила, как она оказалась рядом с Ужасным Чудовищем. Словно её рукой управляет кто-то другой, она подняла топор над беззащитной, поразительно тонкой шеей алой рептилии.       Однако момент, когда Чудовище поворачивает свою огромную голову в её сторону, Астрид пропустить не смогла. Взгляд рептилии был наполнен такой яростью, которую Астрид никогда не ощущала на себе. В этих глазах было столько обиды, столько боли, столько разума…       Оказывается, это невероятно страшно — поднимать оружие над шеей разумного существа.       Ужасное Чудовище открывает свою пасть, и боковым зрением Хофферсон видит, как в глубине его глотка нагревается, как его слюна собирается вот-вот воспламениться. И тем не менее, Астрид была быстрее. Лезвие входит в плоть дракона, рубит мышцы, ломает позвонки, перерезает сосуды.       Горячая слюна успевает покинуть ротовую полость дракона, но до девушки не долетает и быстро тухнет под ливнем.       Ужасное Чудовище в последний раз вспыхнуло всем телом, и, грузно повалившись мёртвой тушей на каменный пол, потухло навсегда.       Несколько долгих секунд, пока окружающие переваривали увиденное, тянулись долгими минутами.       — Астрид Хофферсон прошла финальный экзамен! — громогласно объявил вождь.       После, трибуны резко взорвались овациями, поздравлениями, криками, свистом, кто-то даже разрыдался от облегчения. Так круто повернулся бой! Вот это девчонка даёт! Настоящий викинг! Ура!       Однако Астрид, еле держась на ногах, была вся в крови. И не только в своей. Брызги запятнали её насквозь мокрые светлые волосы, пропитали всю одежду, алые капли стекали по щекам и кожаной юбке с маленькими декоративными черепами. Драконья кровь продолжала покидать уже не дышащее тело, смешиваясь с водой, продолжая приближаться к мокрым сапогам девушки.       Астрид смотрела на труп перед собой, убитый её же руками, и чувствовала, что ушла только что вместе с ним. Убила и умерла сама.       Ноги таки подкосились. Хофферсон упала коленками прямо в лужу красной воды, тяжко опираясь одной неповреждённой ладонью о перерубленную шею Ужасного Чудовища. По её щекам стекали капли дождя, крови и слёз.       — Мне так жаль, — прохрипела Астрид, уже почти ничего не видя перед собой. Только ощущая твёрдые чешуйки под пальцами. — Прости, прости, прости…       Сильные руки бережно схватили её за плечи, когда она начала заваливаться на бок, возвращая в исходное положение.       — Астрид! — бледный, как сама Смерть, паникующий Сморкала пытался дозваться до любимой девушки. Однако тело той уже расслабилось и она осела в его руках безвольной куклой. Снова. Опять. Сколько можно?! — О, великий Один, она потеряла столько крови…       Парень подоспел к ней первый, сумев поднять тяжеленые ворота арены. Теперь же к ним побежали старшие, настойчиво отодвигая Сморкалу от победительницы, чтобы в срочном порядке доставить её на попечительство к Готти, которая была уже в полной «боевой» готовности наверху.       — О Тор всемогущий, матушка Фрея, Боги… — Сморкала, практически в истерике, помянул всех существующих Богов, шальными глазами следя за неподвижной Астрид. Кто-то из олуховчан подхватил девушку и поспешил на выход. Йоргенсон не отставал ни на шаг.       Толпа ликовала. Бой был невероятным! Ужасное Чудовище на то и опаснейший дракон, но против него могут выстоять только сильнейшие викинги. Сегодня Астрид Хофферсон доказала, что она именно такая. Что она имеет полное право стоять рядом с лучшими воинами, а не просто с водичкой бегать и пожары тушить.       Из всех радующихся только трое подростков оставались неподвижны. Страх за жизнь подруги и лидера знатно потрепал их. Однако… ужас, который заставил их приморозиться к камням, в момент, когда шея Ужасного Чудовища оказалась разрублена, а тело, что только что дышало и что-то чувствовало, мёртвым грузом свалилось навзничь, поразил так же сильно, как и страх за Астрид.       Ингермана вывернуло. Ноги давно уже не держали его, парень сидел на коленях и смотрел прямо на рвотные массы перед лицом. Любой образ, который мог уловить Рыбьеног боковым зрением на арене заставляло его желудок повторно сжиматься и скручиваться. Но даже не глядя на то, что лежало и истекало литрами крови там снизу, мозг услужливо прокручивал ему увиденное снова и снова. Из головы никак не шёл образ драконьего трупа.       Как человек очень чувствительный, Задирака нисколько не удивился тому, что в момент, когда лезвие вошло в шею, он испугался. Испугался настолько, что из его глаз потекли слёзы. Он вообще был очень плаксивым, просто об этом мало кто знает. И Задираке сложно было воспринимать всё происходящее как реальность.       Разорванные шаблоны мира — штука ужасная. С одной стороны, он с сестрой взращивался как викинг, и для них не должно быть чего-то сногсшибательного в произошедшем. А с другой стороны, перед глазами крутились воспоминания о Стефане-Белке.       Не у него одного. Забияка испытывала то же самое, что и брат, за которого она отчаянно держалась всё это время. Невозможно долго жить в комфорте, когда твой мир уже успел разделиться на «до» и «после», и переломный момент на стыке этих двух реалий рано или поздно случился бы. Если не сейчас, то позднее.       Познав драконов с другой стороны, даже просто заподозрив о наличии оной у них, невозможно больше воспринимать их как просто тварей и подбивать всех под одну категорию бездумных убийц.       Довольно травмирующий опыт, если смотреть с такой стороны.       И близнецы были крайне не согласны с происходящим. Трясясь не от холода, а от всё не отпускающего шока, Торстоны потянули отвратительно позеленевшего Ингермана от арены подальше.       У них появилась идея.

***

      Сумка на плече с каждым перелётом становилась тяжелее, и Иккинг начинает задумываться о соответственном снаряжении для распределения веса по всему телу. Сейчас с ним были только необходимые вещи, которые он с собой таскает постоянно. Такие как: зелёный шарф-маска, массивный нож, несколько блокнотов, угольки для рисования, карта и пергаменты. На этих же пергаментах Иккинг на протяжении всего перелёта зарисовывал острова, которые они пролетали не один раз. Судя по тому, что он видел на рынках — не все карты точные и угадать с достоверностью бывает сложно, поэтому парень решил сам рисовать свою карту, по которой будет ориентироваться дальше.       Также Иккинг, наконец-то нашёл применение давно купленным наручам. Он долго думал, какой чёрт потянул его купить ненужную вещь, но дефицитом смекалки Иккинг не страдал, поэтому наручи были оперативно модифицированы. Он пришил к ним специальные отделы для разных вещей, и самым часто используемым был отдел для маленького ножика. Что-то, что он может быстро достать при необходимости.       Но самым лучшим способом для применения наручей как была, так и остаётся защита. Они были толстые и тяжёлые, зато прочные и при встрече с лезвием увеличивали шансы сохранить конечность без фатальных последствий. Кроме того, они визуально делали руки Иккинга больше, хотя худые бицепсы портили всю картину.       Следуя настоятельной рекомендации Рагнара, Иккинг решил, что рано переходить на лёгкие вещи, поэтому прямо сейчас за его спиной развивался тёмно-синий плащ, идеально совпадая по цвету с чешуей Беззубика.       Под вечер, когда Северные рынки появились на горизонте, Беззубик нырнул в облака, скрываясь от случайного человеческого взгляда. Остров, как и всегда, жил круглосуточно, и шевеления никогда не прекращались. В порту зажгли фонари, продолжая торговлю, маленькие огоньки отражались в холодном море. Мерцания также были и на самих рынках. Ночью люди «в тихую» толкали контрабанду, привезённую из заморских стран, краденное и незаконное. Об этом никто не говорил, но это был общедоступный факт.       Однако понаблюдать ещё немного за светящимся ночным островом было небезопасно, поэтому они ещё на подлётах к рынкам свернули на другую сторону острова, в его безлюдную часть — в лес, куда викинги не ходят за ненадобностью. Беззубик аккуратно и незаметно спланировал на землю, оперативно скрывшись за высокими соснами.       — Ну вот и всё, — довольно улыбнулся Иккинг. Ночная Фурия рядом встряхнулась, что было расшифровано как нейтральное «мгм». Не смотря на то, что большую часть своего нахождения здесь, когда парень только вливался в новую жизнь, он провёл в хроническом стрессе, а Беззубик в скуке, у них так же было достаточно хороших воспоминаний об этом месте. Из-за этого в груди каждый раз тепло росло какое-то приятное чувство.       Они приземлились немного дальше дома Двинутого во избежание непредвиденных ситуаций, но дошли довольно быстро. Дом в холме встречал их всё такой же безжизненностью и мрачностью, как и обычно. Вокруг начинали расцветать цветы, ещё не все, но некоторые уже распустились — была видна рука Регина даже сейчас. Трава на холме была короткой и местами пока отсутствовала, мокрая от росы. Весна превратила всегда угрюмый дом в ещё более жалкое зрелище, однако Иккингу было всё равно на внешний вид помещения. Он знал, что хозяин дома обустроил своё гнездо внутри максимально комфортным для себя, и туда приятно возвращаться.       — Регин? — парень постучался в дверь. — Ты дома?       Ему не спешили открывать.       — Я вхожу, — предупредил Иккинг, дёргая двери на себя.       Внутри его ожидаемо встречала темнота, которая никогда не менялась здесь. Хозяина дома не было, сразу понял Иккинг. Регин не был последователем чистоты и не устраивал регулярные уборки, как того требовало помещение. Но даже так обычное захламленное и пыльное состояние дома отличалось от нежилого. Пыль лежала ровным слоем, и было заметно, как она летает под лучами солнца. Никто не заходил сюда продолжительное время. Предположительно несколько недель, если отталкиваться от того, сколько времени Хэддоку не приходили ответы на письма.       Парень вздохнул.       — Что ж, братец, — он обернулся назад, разговаривая с внимательно смотрящим за человеком Беззубиком. — Кажется, тебе придётся немного поскучать одному.       Ночная Фурия, заслышав о том, что всадник решил оставить его без компании, насупился и недовольно выдохнул через ноздри дым. Даже уши прижал.       — Ну-ну, Беззубик, я не на долго, — Иккинг потрепал друга по чёрной чешуйчатой голове. — Уже довольно поздно, так что я просто навещу Рагнара и вернусь, — пообещал шатен.       Дракона не сильно проняло, тот отвернулся.       — Ах так? — игриво возмутился Иккинг. Он выставил перед собой указательный палец и начал им театрально размахивать перед мордой Ночной Фурии. — Значит либо ты будешь хорошим драконом, который ни во что не вляпается в моё отсутствие, либо всю следующую неделю даже думать забудь о полётах!       Беззубик в протест сбил подростка с ног резким движением хвоста. Стоило Иккингу приземлиться на не очень мягкую и холодную землю, как на него тут же наступила чёрная лапа его друга. Не сильно конечно, они же не хотели навредить друг другу, но ощутимо.       Вредный дракон научился копировать у Иккинга самодовольное выражение лица.       — Ну всё-всё, победил! — закашлялся Хэддок на пополам со смехом. Беззубик показательно подержал Иккинга в таком положении ещё немного, но после отпустил. Стряхивая с себя землю, Иккинг проворчал: — И как тобой манипулировать? Ты знаешь, что ты холоднокровная рептилия? Совести у тебя нет.       Конечно, Хэддок прекрасно понимал причину недовольства Беззубика. Он — молодой дракон, который жаждет внимания и общения. Счастье, что у него этого хватает на Драконьем Крае, где они уже успели завести друзей, и сам Иккинг с удовольствием проводит почти весь свой досуг с Фурией. Однако здесь для него слишком опасно уходить куда-либо далеко от дома, и драконов рядом нет, всех переловили. Скукотища одна. Раньше он хотя бы мог по мелочам портить жизнь Регину, а сейчас даже его нет.       — Но тебе всё равно придётся немного меня подождать здесь, — не поменял своего решения парень. На возмущённый рык рептилии Иккинг положил ладонь ему под челюсть, легонько почёсывая. — Солнце уже опустилось за горизонт, стало опаснее, я не буду долго.       Со стороны дракона послышался ещё один недовольный вздох, но в конце концов Беззубик поддался на встречу к ласке, соглашаясь с решением наездника.       — Вот и хорошо, — выдохнул Хэддок. — Ты даже не заметишь, как быстро пролетит время.       В итоге Фурия осталась ждать его возвращения в своём гнезде на холме, глядя в спину Иккингу, пока он уходил. Лес ночью казался зловещим и неприятным, очень подстать атмосфере, что обволакивала этот остров с каждым заходом солнца. У Иккинга было достаточно времени в прошлом, чтобы выучить этот лес также, как и на Олухе. Не учитывая той части острова, куда ему запретили ходить. Так что, даже не смотря на кромешную темень, парень быстро покинул лес.       Рынок встречал уже привычной мрачностью. Очень не многие прилавки с этой стороны остались открытыми, так что света от редких фонарей было мало. Натянув на голову тёмный капюшон и на лицо маску, Иккинг поспешил скорее добраться к Рагнару.       Знакомых лиц не было, что не удивительно, учитывая время. И дорога, без запоминающихся ландшафтов, пролетела незаметно. Перед лицом Иккинга оказалась кузница, в которой тускло горел свет.       Постучавшись, Иккинг неспеша вошёл в помещение. Зелёные глаза пересеклись с графитовыми.       — Рагнар, — уголки губ поползли вверх, и парень снял с лица ткань.       Кузнец откинулся на спинку стула рядом с горном, в котором медленно потухал огонь. Рядом с ним на столе стояла лампа с кривой свечкой, свет от которой падал на чертежи, что заполонили все горизонтальные поверхности в кузнице, разве только на полу не валялись. В целом, в святые святых Рагнара царил разумно организованный хаос, который покидал мастера крайне редко. В этом они с братом были похожи и убирали свой творческий беспорядок раз в полвека.       Сам мужчина нисколько не поменялся с их последней встречи — всё те же уставшие от жизни и рутины глаза, всё то же хмурое лицо, всё та же неухоженная густая щетина, что грозилась превратиться в бороду. По саже на массивных руках можно было с уверенностью сказать, что кузнец только недавно свернул бурную деятельность и закончил свой рабочий день.       — Эгиль, — поздоровался в ответ тот. То, что своего подмастерье он рад видеть, было заметно только по разгладившейся складке между бровей. — Летел без происшествий?       — Всё хорошо, не волнуйся, добрались быстро. Как скоро Регин возвращается? — Иккинг подтянул ещё один стул ближе к мастеру и присел рядом.       — Кто его знает, — Рагнар пожал плечами. — Может быть через час, может послезавтра. Может через неделю.       — Я понял, — Хэддок заметно расстроился. — Его передвижения бывают крайне непредсказуемы…       — Ты даже не представляешь.       Они помолчали. Потом Иккинг разбавил тишину небольшим разговором:       — Представляешь, я отыскал, наконец стаю Ночных Жутей на Драконьем Краю, — начал подросток. — Они настроены крайне агрессивно и следуют исключительно приказам альфы. А он, как показала практика, воспринимает всё живое как угрозу, поэтому на контакт Ночные Жути не идут. В дневное время они все спят в пещерах, и ведут ночной образ жизни. О! А ещё у них очень интересный механизм защиты от более крупных хищников! Они собираются все вместе и изображают одного огромного дракона, запугивания агрессоров. Мы с Беззубиком об этом узнали не очень приятный образом… Это случилось ещё до зимы, слушай, что я тебе сейчас расскажу!       И Иккинг принялся эмоционально повествовать о новом для него виде драконов, позабыв, что оба его опекуна далеки от этой темы. Но внимание Рагнара заставляло его рассказывать больше и с большим энтузиазмом. Парень рассказывал обо всём подряд, что только мог вспомнить в моменте. Всегда приятно, когда тебя слушают.       Несмотря на то, что Рагнар не знал и половины из названных драконов, он слушал внимательно и интересовался деталями. В отличии от самого мужчины, жизнь Эгиля была поразительно насыщенной. Любые его истории, даже рутинные, умудрялись быть интересными и занимательными. Слушать рассказы парня было одно удовольствие.       Однако время было уже позднее. И дело было не в угрозе режиму сна, а в опасности разгуливать по рынкам ночью.       — Эгиль, — прервал рассказ о Разнокрылах Рагнар. — Тебе пора домой.       — Уже? — удивился Иккинг. Почесал в затылке, оглядываясь в открытый люк. — Зараза. Я пропустил время.       Рагнар промолчал.       Возвращаться действительно надо было, хотя и не сильно хотелось. Иккинг обещал Беззубику смотаться туда и обратно, но в итоге заговорился.       Разочарованно вздохнув, парень поднялся со скрипящего стула.       — Постарайся добраться до дома быстро и не показываться особо на глаза, — попросил Рагнар, также поднимаясь. Мужчина взял лампу за кольцо сверху, собираясь провести подмастерье к выходу. Огонёк свечи внутри затрепетал и заставил тени в кузнице дрожать.       — Почему?       Они подошли к двери и остановились.       Рагнар выглядел обеспокоенным, насколько его лицо вообще могло выглядеть обеспокоенно. Морщины вокруг глаз стали заметнее при плохом освещении.       — Рынки все на ушах стоят в последнее время. Приплыла какая-то важная шишка и начала наводить порядки, — говорит мужчина строго. — Люди с ним прибыли серьёзные. Эти не боятся нажить врагов неуважительным отношением — достаточно влиятельны, чтобы быть уверенными в себе в любой ситуации. За любой косой взгляд можно найти проблемы.       Графитовые глаза пронзали парня на сквозь, стараясь донести серьёзность ситуации. Тени, что отбрасывал от себя свет фонаря, делали Рагнара более угрожающим, чем он хотел бы показаться, Иккинг это понимал, но всё равно хотелось передёрнуть плечами. Не помогало то, что для того, чтобы встретиться с взглядом кузнеца требовалось сильно задрать голову наверх.       — И зная твою любовь ввязываться туда, куда не следовало бы, — в голосе Рагнара проскользнуло раздражение и ирония, что слегка позабавило Иккинга. Упрёк был явно в сторону его желания выведать всё, про прошлое опекунов. И кучи других моментов, которые Рагнар заставал, когда Хэддок вляпывался в проблемы. — Отдельно прошу не пытаться выяснить, кто и зачем сюда приплыл командовать всеми подряд.       — К слову, а кто приплыл? — тут же поинтересовался младший. Зелёные глаза таки встретились с глубокими, тёмными.       Рагнар раздражённо вздохнул, показывая, насколько сильно он одобряет вечный интерес своего подмастерья ко всему опасному.       — Не знаю. Мне не интересно, — отрезал мужчина, и увидев, что Иккинг собирается снова что-то спросить, резко добавил: — И тебе тоже не интересно. Уяснил?       Иккинг надулся.       — Уяснил, злой и старый викинг, — пробурчал недовольно он. «Злой и старый викинг» на несерьёзное оскорбление лишь скептически поднял густую бровь.       — Всем невоспитанным молокососам давно пора спать, — парировал мужчина и махнул рукой. — Уходи уже.       Показав язык мастеру, Иккинг натянул шарф и капюшон, и исчез в темноте. Рагнар вернулся в кузницу несколькими минутами позже.       Идя домой, Иккинг думал, что проблемы находят его сами, и вряд-ли эта будет исключением.

***

      На следующий день устроили праздник. Пир в Большом зале был пышным, музыка весёлой. Все праздновали официальное «взросление» нового поколения, и новую победительницу арены. Вместе с Астрид выпустились и остальные ребята.       На самом деле, выпуск зависит не от того, сдал ли викинг экзамен. Все, кто заходят на арену на время учёбы, становятся полноправными членами деревни после финального экзамена, не зависимо от того, кто добрался до этой точки, и добрался ли вообще. Потому что не все на Олухе были первоклассными бойцами, и как всем известно, с Ужасным Чудовищем может совладать только опытный воин — те немногие, что таки дошли до конца.       Однако намного больше было случаев, когда вся группа не доходила до экзамена и они выпускались постфактум. Когда старейшина деревни оценит лучших бойцов из не самой перспективной группы подростков, и скажет, что они достаточно натренированы, чтобы не умереть в бою. Да, это не будут Боги Войны, или что-то в этом роде, но они смогут постоять за себя, и именно в этом заключается суть всего обучения.       Каждое новое «повзрослевшее» поколение Олух встречает весёлым праздником. Взрослые приветствуют новых товарищей, которых они обретают в этот день в своих детях, младшим толкуют, что когда они сами пройдут обучение, их так же ждёт радушное приветствие от своих соплеменников.       Этот праздник важен для подростков, которые после выпуска официально признаются совершеннолетними независимо от возраста. Всей деревне нужно показать, что они — члены их большой дружной семьи, и они стоят столько же, сколько и каждый из них. Олуховчанам при каждом нападении приходится слепо доверять свою спину другим, поэтому важно построить внутри всех людей уверенность в соседях и знание, что в случае чего — их прикроют и защитят.       И в этом году к Олуху присоединилось новое поколение. Дети, только что учившиеся, как правильно держать меч, сегодня уже взрослые. У каждого появятся свои обязанности, к каждому будет соответственное отношение.       Лично к Астрид ещё не пришло осознание конкретно этого момента.       Она всё ещё не совсем понимала, где она и что происходит вокруг. Физически она чувствовала себя нормально. Бывало и лучше, нельзя сказать, что всё хорошо. К сожалению, стоит признать, что и хуже то не было. Однако, критически оглядывая себя взглядом, девушка — с сегодняшнего дня уже женщина — не считала, что она в критическом состоянии.       Левая руку плотно перевязали после того, как Готти зашила её раны. Бинты так сильно сжимали её предплечье, что девушка почти не чувствовала свои пальцы, каждый удар сердца, и соответственно, толчок крови отчётливо ощущался в ладони. Это был сплошной дискомфорт, но с момента её пробуждения Астрид уже успела привыкнуть к этому противному ощущению и научилась игнорировать это.       К слову, после её пробуждения её сразу поставили перед фактом, что на месте ран останутся большие ужасные шрамы. Новость Астрид приняла спокойно. Она викинг, нет ничего удивительного в том, что на её теле останутся физические напоминания о неудачах в битвах. Однако её родители выглядели подавленными, и переживали за её травмы сильнее, чем сама пострадавшая. В итоге успокаивать пришлось не её, а родителей.       Также Плевака, который присутствовал в тот момент в их доме для перевода Готти, поинтересовался, насколько хорошо она себя чувствует, и сможет ли посетить сегодняшний праздник в честь победы и совершеннолетия её поколения. Немного помолчав и проанализировав своё состояние, она пришла к мнению, что ей станет лучше уже в течении пары часов.       Именно поэтому сейчас юная Хофферсон сидела в Большом зале, пиля взглядом свою наполненную едой тарелку. Громкая весёлая музыка заставляла череп болезненно давить на мозги. Закрывая глаза, Астрид отчётливее ощущая пульсацию в руке и в висках, отчего приходилось держать глаза открытыми. Ей приходилось сражаться с сонливостью и слабостью после потери крови. Девушка сидела словно деревянная, и почти не двигалась. На её спине зияла огромная гематома, которая давала о себе знать каждый раз, когда Астрид пыталась повернуть корпус. Готти заверила, что с её позвоночником всё в порядке, но час от часу не легче.       К ней часто подходили люди, чтобы поздравить её с победой, выразить своё уважения, обязательно пожать руку и от чистого сердца пожелать удачи в будущих сражениях. Астрид всё принимала с растерянной улыбкой. Соглашалась со всем и благодарила всех, но перед глазами стояла ужасная картина.       Кровь, смешанная с дождевой водой, стремительно растекается по каменному полу арены, с каждой секундой подбираясь к Астрид всё ближе и ближе…       Астрид вздрогнула и быстро помотала головой, чтобы прогнать пугающий образ из своих мыслей. Это действие моментально повлекло за собой последствие в виде резкой, колющей головной боли, прострелившей виски. Тихо зашипев, Астрид повержено склонилась над тарелкой, пряча глаза за чёлкой.       Очень хотелось уйти домой и проспать все оставшиеся отведённые ей дни. Но мама, казалось, успокаивалась каждый раз, когда видела на лице своей дочери слабую приветную улыбку при поздравлениях. Так не хотелось её расстраивать и заставлять волноваться…       Поэтому она сидела. Улыбалась, соглашалась и терпела дискомфорт.       — Астрид? — тихо позвал её сзади знакомый голос.       Развернуться было больно, поэтому Астрид продолжила сидеть с идеально ровной спиной. Она немного повернула голову вправо, показывая, что слушает.       Следующей фразы не послышалось. Когда блондинка уже хотела спросить, чего парень от неё хочет, стул рядом с ней со скрипом отъехал, и на него сел Сморкала. Астрид встретилась с ним глазами.       Йоргенсон выглядел не так, как обычно. Вместо самоуверенной ублюдской ухмылки на его лице было такое же растерянное выражение, как и у самой Астрид. Внешне ничего не поменялось, но что-то в том, как Сморкала себя вёл, просто кричало о том, что с ним что-то не так.       — Сморкала, — поздоровалась девушка.       — Как ты… — он запнулся, не находя в себе своей привычной уверенности. — Как ты себя чувствуешь?       — Лучше, чем вчера.       — Хорошо.       Повисла неловкая пауза. Они смотрели друг на друга и не знали, что сказать. Казалось, Сморкалу изнутри разрывают вопросы, но сформулировать эти вопросительные знаки в какие-то словесные предложения было ему не по силам. Астрид просто не понимала, что происходит вокруг, и что ей дальше делать.       Парень взял со стола большую кружку пива. Викинг, что сидел относительно недалеко и весело смеялся с друзьями с какой-то шутки, кинул один взгляд на это движение, и тут же отвлёкся, не сказав ни слова. Верно, ведь все они теперь «взрослые».       Брюнет покрутил кружку в руке, внимательно следя за плавающей жидкостью внутри, сделал большой глоток и поставил. Молча протянул его Астрид. Она также молча отпила из кружки и вернула назад. Астрид не большой фанат пива и предпочитает оставаться в абсолютно трезвом уме на постоянной основе, но сейчас она недостаточно осознанна и сильна, чтобы отказаться.       Они ещё немного помолчали, просто глядя куда-то в пространство, зависая в своих мыслях. После, Сморкала начал говорить:       — Я знал, что Ужасное Чудовище — сильный дракон. Не просто так с ним с ним выходят сражаться только лучшие из лучших, — Йоргенсон младший говорил негромко, так чтобы Астрид точно услышала, но к их разговору не прислушивались окружающие. Выглядел он, мягко говоря, подавленным. Девушка не могла его винить. — И я с самого начала был уверен, что ты победишь. Но, когда я увидел его вживую, когда вы начали сражаться, когда…       Сморкала остановился. Он снова взял кружку в руку, смотря только на тёмно-оранжевую жидкость внутри. Ему нужно было время, чтобы сформулировать мысль и набраться мужества, чтобы произнести её.       — Было страшно смотреть на то, как ты близко была к этому дракону. Каждый раз, когда ты падала, или он почти доставал до тебя своей челюстью, или ты в последний момент уходила из-под огня, было страшно, — он откашлялся. К сожалению, он впервые говорит так много и всё правда. Сморкала просто не умеет быть откровенным, однако ему придётся научится. Потому что Астрид не терпит лжи и он это знает. Сглотнув, парень продолжил: — Ты была невероятна в каждом своём движении, детка. Но когда я увидел твою кровь…       Астрид опустила голову. Ей самой было очень страшно видеть столько своей крови. Страшно было сражаться. Но храбрость заключается не в том, чтобы ничего не бояться. Храбрость — это всё равно идти к цели, как бы страшно не было. Так всегда говорил её дядя Фин, так говорят её папа и мама.       — Я был готов туда зайти, — признаётся Сморкала и отворачивается. — Хотел поднять эти ворота и ворваться к тебе на помощь. Знаю, что я ничем не смог бы тебе помочь, потому что я не так хорош, как ты, но, — Сморкала поднял руку вверх, перебивая Астрид, которая уже хотела сказать что-то. — Я чувствовал, что если я не сделаю хоть что-нибудь, я никогда себя не прощу.       Сморкала отхлебнул глоток пива, выглядя подавленным.       — Ворота тяжёлые. Но я их поднял.       Астрид уставилась на друга во все глаза. Она знает, насколько ворота арены тяжёлые. Однажды, питая надежды относительно своей физической подготовки, Астрид попробовала открыть ворота арены. Получилось только приподнять, а после пришлось отпустить, чтобы не надорваться. Похоже, утопая в своей гордости, Астрид проворонила тот факт, что Сморкала — далеко не слабак.       — Я бы забежал туда и обязательно умер по глупости, — тем временем продолжал Йоргенсон. — Если бы не Плевака. Когда ваша битва стала разворачиваться не в твою сторону, он на всякий случай спустился вниз, чтобы быстро вмешаться. Он влепил мне затрещину и опустил ворота назад, — Сморкала невесело хмыкнул. — И мне пришлось в ужасе смотреть до самого конца.       Раздался громкий удар барабанов, который заставил Астрид вздрогнуть и тихо зашипеть от боли в голове. Сморкала тут же обратил на это внимание. Когда Хофферсон открыла глаза её друг уже встал с места и протягивал ей руку. На удивлённый и всё ещё растерянный взгляд он сказал:       — Пошли подышим свежим воздухом.       Пару мгновений между ними повисла тишина, и даже шум Большого зала не давил на голову, прежде чем Астрид неуверенно приняла помощь и встала. Спина протестовала, но Астрид сосредоточилась на ненавязчивом проявлении заботы, когда Сморкала вёл её через весь зал, ни разу не отпустив её руки. Прикосновение было нежным и невесомым, словно Йоргенсон и не хотел её трогать, и от того было намного более ощутимым, чем пульсация в левой руке, головная боль и ноющая спина.       Стоило массивным дверям Большого зала открыться, как им в лицо ударил весенний воздух. На крыльях прохладного вечернего ветра летели мягкие запахи первых цветов, свежей хвои и свежести после дождей. Астрид вдохнула полной грудью, на выдохе Сморкала закрыл за ними двери и отрезал невыносимый шум.       Мозги моментально перестали быть тревогу, на свежем воздухе и в тишине головная боль быстро унялась.       Они стояли в тишине и наконец-то наслаждались давно прибывшей весной. Шелест листьев где-то далеко был мелодией намного приятнее, чем та весёлая музыка, что исполнялась в их честь в Большом зале.       Не напрягающее, спокойное молчание длилось ещё несколько минут, прежде чем Сморкала заговорил снова.       — Эта ситуация заставила меня посмотреть на некоторые вещи по-другому, — начал он снова. Его голос, его лицо и Сморкала полностью никак не вязался с тем образом, который Астрид для себя выстроила в своей голове. Он ломал представление о себе, как о безмозглом мальчишке с манием величия и дефицитом внимания, который постоянно льстит ей, чтобы возвыситься в своих же глазах ради развлечения.       Перед Астрид стоял взрослый мужчина, который уже что-то знает об этой жизни, уже что-то может, и со словами которого можно и нужно считаться. Что было верно, учитывая, что все они теперь официально взрослые люди. Само понимание…       Это было два разных человека, и Хофферсон не знала, как вести себя с этим новым Сморкалой.       — Ты доверилась мне, Астрид, — тише сказал он, глядя вниз на каменные ступени. — Ты попросила никому не рассказывать про Иккинга.       Астрид вздрогнула, широкими глазами глядя на него, словно впервые видит. Это была резкая смена темы. Действия Сноглтога снова пронеслись перед глазами, такие ненавистные зелёные глаза, которые сияли ночью ярче звёзд и всё ещё пугают до дрожи.       — Я не сказал ни слова никому, и ни одна душа не узнает об этом, — Йоргенсон произнёс это чётко и уверенно, что не осталось никаких сомнений в его словах. — Твоё доверие, Астрид, значит для меня очень много. И я…       Он запнулся на мгновение. Этой паре секунд молчания Хофферсон была благодарна — ей требовалось время, чтобы проглотить образовавшийся ком в горле. Ведь она так и не рассказала Сморкале, что случилось в лесу с драконом, которого приватизировали Задирака и Забияка. Астрид почувствовала, что ей тяжело дышать. Она чувствовала себя обманщицей, ведь Сморкала так искренне говорит о её доверии.       Таких слов она не ожидала совсем. Что угодно, но не это, и не от Сморкалы. Это было слишком личное, это касалось каких-то струн её души, о которых она даже не подозревала и не знала, что с этим делать.       Астрид банально не понимала, как ей дальше разбираться со своей жизнью. Слишком много потрясений за последнее время. Ей хотелось по-детски сбросить вину на кого-нибудь другого, например Иккинга и продолжать жить в своём идеальном мире мечты. Но девушка понимала, что уже не получится обмануть саму себя. Она слишком много узнала, слишком многое переосознала, и слишком много начала подозревать. Неудобные наводящие вопросы оставались без ответов, красноречиво намекая на то, что их она могла найти у одной конкретной личности, которую ненавидит. И от этого только хуже. Каждый раз, когда Хофферсон об этом задумывается, она вспоминает либо пугающие изумрудные глаза зимней ночью, либо алую лужу драконьей крови, вытекающей из убитого ею трупа и оглушительный дождь.       Её разрывают сомнения и вопросы. Она больше не знает, что делать с собой.       Теперь это.       Парень, очевидно, собрав всю свою мужественность и храбрость в кулак, полностью повернулся к ней. Линия его плеч была идеально ровной от напряжения, глаза лихорадочно блестели, но взгляд был прямым и серьёзным. Астрид хотелось в шоке сделать пару шагов назад и переосмыслить жизнь.       Сморкала осторожно взял в руки её здоровую правую руку. Две большие ладони согревали её собственную. Она растерянно смотрела на друга.       — Астрид, — начал он дрожащим голосом. — Мне нужно сказать тебе очень важную…       — Астрид!       От громкого крика вздрогнули оба. Синхронно повернув головы вниз, они увидели бегущего по лестнице Рыбьенога, который с шальными глазами махал какими-то бумажками. Астрид и Сморкала, посмотрев друг на друга, одновременно сделали шаг назад, невероятно смутившись ситуации, в которой оказались.       Астрид почувствовала, как её уши и скулы сгорают, и разглядывала всё подряд, только бы не смотреть сейчас на Йоргенсона. Тот выглядел абсолютно точно так же.       «Что только что произошло?» — подумала Хофферсон.       — Привет, Сморкала! — запыхавшись от бега по лестнице и по Олуху, выдавил из себя приветствие Рыбьеног. — Астрид, это очень важно!       — Привет, Рыбик, — скривив кислую и разочарованную мину, ответил Йоргенсон.       — Что случилось? — спросила Астрид.       Рыбьеног явно нервничал и сильно вспотел, либо от нервов, либо от продолжительного бега.       — О, у меня невероятные новости! — заявил он с нервной улыбкой. Шлем начал съезжать набок, и Ингерман резким движением вернул его на место. — Уверен, тебе будет очень интересно. Я изучал Книгу Драконов восьмой раз и!..       — Подожди, ты пришёл сюда только из-за какой-то дурацкой книги? — вклинился Сморкала. На его скулах заиграли желваки, сведённые черные брови делали его угрожающим. Ситуация его действительно вывела из себя. Астрид пыталась совладать с красками своего лица.       Рыбьеног успешно проигнорировал друга и продолжил с наигранным восторгом рассказывать Астрид:       — И перечитав её заново, я обратил внимание на детали, которые раньше ускользнули от меня. Оказывается, Борк оставил столько наводящих нюансах в разделе о Шёпотах Смерти! С ума сойти можно! — со стороны Сморкалы послышалось что-то вроде «я сейчас действительно с ума сойду». — Поэтому я провёл исследование в домашних условиях — всё в теории, разумеется, — и расшифровал столько новой информации! Это целое открытие! Ну… пост-открытие, учитывая, что это работа Борка… В общем! Держи!       И сунул пергаменты в руку Астрид. Парень стал переминаться с ноги на ногу, умирая от напряжения.       — Прочитай это так скоро, как только сможешь! Очень быстро! — его голос сорвался и он вспотел ещё сильнее. Выдавил кривую улыбку и быстро протараторил: — Конечно, я тебя не подгоняю, как только тебе будет удобно. Обязательно прочитай! Знания не терпят, когда их откладывают в долгий ящик. Ну ты же знаешь! Короче… Мы друг друга поняли. Да, Астрид?!       И смотрит на неё дикими глазами. В голове звенели тревожные колокольчики, заставляя Астрид хмуриться. Она собиралась посмотреть на исследования Рыбьенога прямо сейчас на месте, как вдруг большая рука Ингермана прижала пергаменты в руках Астрид к её груди, не давая читать.       — Ох, понимаешь, там нужно очень глубоко вникать, там много философских размышлений, теоретических вопросов и множество вариаций. Нужно предельное внимание! Которое ты можешь получить только в абсолютной тишине и одиночестве! — Рыбьеног говорил как припадочный, и не мог устоять ровно на одном месте. — Уверен, что такая обстановка только улучшит качество твоего обучения! Это, несомненно, важно! Очень важно, Астрид!       — Хватит нести бред, успокойся и скажи нормально, что ты хочешь, — закатил глаза Сморкала. Его вечер был испорчен этим суетливым имбецилом.       — Всё, мне пора! — внезапно Рыбьеног развернулся и побежал вниз. — У меня дела, я… забыл, что мама просила цветы полить! Да! Пока, ребята!       Астрид и Сморкала с одинаковым выражением лиц смотрели на человека, который как торнадо ворвался в их разговор, перевернул всё с ног на голову и исчез также внезапно, как и появился. Они смотрели ему вслед аж до тех пор, пока светлая голова не потерялась в темноте.       — Что это, чёрт возьми, было? — недоумённо задал риторический вопрос парень. Астрид также непонимающе пожала плечами.       Теперь молчание между ними было напрягающим. Астрид всё ещё прижимала к груди бумажки, Сморкала скованно потирал затылок. Их разговор закончился на очень неоднозначной и смущающей ноте, из-за чего вернуться к нему было очень сложно.       Но Астрид не из робкого десятка, верно?       — Сморкала, — позвала она. — Что ты хотел мне сказать?       Тот замер с открытым в немом «а» ртом, словно его поймали на краже. Однако через пару секунд он повержено опустил руки и тяжело вздохнул.       — Я скажу тебе в следующий раз, — пообещал Сморкала, глядя на неё с каким-то смирением. Астрид захотелось снова забегать глазами. — Ты вернёшься в Большой зал или тебя провести до дома?       — Нет, нет, я дойду сама, — сказала Астрид неуверенно. В её голове уже не то, что колокольчики тревожно звенели — уже целые колокола тревогу били. Что-то в словах Рыбьенога не сходилось. Ответ плавал на поверхности и занимал большую часть мыслей девушки.       Сморкала немного посмотрел на неё, очевидно, заметив, что подруга витает где-то в своей голове. После, ещё раз вздохнул и повернулся к дверям Большого зала.       — Хорошо, — он согласился. Йоргенсон постарался встретится взглядом с Астрид. — Тогда спокойной ночи, детка.       — Спокойной.       Однако Астрид была слишком встревожена, чтобы заметить попытку Сморкалы вернуть их контакт, поэтому развернулась и поспешила домой.       Сморкала смотрел ей в спину ещё долго, окинул сомнительным взглядом массивные двери, за которым творился сплошной балаган и тоже пошагал вниз, неспеша направляясь к себе.       Хофферсон стремилась домой настолько быстро, насколько ей позволяло слабое тело. Ничего из того, что сказал Рыбьеног не сходилось. И ладно, если б для него было привычно нести какой-то несвязный бред, как Торстонам, например, но Ингерман был очень сосредоточенным парнем.       И Борк не оставлял никаких зашифрованных текстов.       Всё, что написано в Книге Драконов — сухое перечисление фактов. Описаны слабые и сильные стороны драконов, среда обитания, чем они питаются, рост и развитие, дальше по деталям. Но никаких философских вопросов, которые требуют дополнительных исследований в Книге не было.       Стоило только двери закрыться за её спиной, как она тут же села за стол и начала внимательно просматривать бумаги.       Ответ, что же на самом деле не так, был получен моментально.       Все бумаги, каждая строчка была посвящена изучению того маленького дракона Задираки и Забияки. Рыбьеног записывал абсолютно всё, что смог узнать и это действительно было много.       «Дракон Задираки и Забияки», — было написано большими буквами в самом верху первого листа. Так же между текстом было выделено немного места для иллюстраций на быструю руку. — «Запись №1. Имя: Стефан-Белка Торстон. Одно крыло полметра, размах крыльев: метр. Отходят практически от всей длины туловища по бокам, классическое строение. Длинное, продолговатое туловище с ярким оранжевым окрасом, заканчивается длинным и тонким хвостом. В задней части туловища находятся две большие лапы. На задней стороне лап есть ряд неострых отростков. Вытянутая серая морда, челюсти усеяны мелкими, острыми зубами. Нижняя челюсть чуть длиннее. Приплюснутый раздвоенный язык. В передней части головы имеется небольшой костяной рог, выгнутый назад, по сторонам от которого расположены две ноздри. В задней части головы находятся два жёлтых глаза с чёрным зрачком. За глазами есть три небольших костяных нароста. На затылке два больших чёрных рога. Размером не больше Жуткой Жути, сам по себе не опасен, но может принести много неприятностей.»       Последнее предложение было зачёркнуто, снизу толстыми и кривыми буквами, которые Рыбьеног записывал, скорее всего, дрожащей рукой, было написано: «Детёныш-Малокрыл».       Астрид внимательно осмотрела первый лист. Рисунки, которыми был разбавлен текст, хорошо описывали внешний вид «Стефана-Белки». Девушка закатила глаза на имя. Разумеется, близнецы придумали бы что-то подобное. Стефан-Белка, ну надо же.       На следующем пергаменте уже было больше мыслей от самого Рыбьенога, чем сухих наблюдений.       «Запись №2. Дракон поддаётся дрессировке, что просто невероятно! Не с первого раза, возможно, но он понимает отдельные слова и команды, может следовать указаниям. Выделяет Забияку и Задираку от других людей. Есть предположение, что он мог признать их своими хозяевами. Поразительно! Это же меняет всё, что мы знали о драконах! Если бы мы только могли научиться управлять хотя бы некоторыми, можно было бы выставить надрессированных драконов как боевую единицу для защиты Олуха!»…       Астрид пропустила сразу три абзаца, на которых Рыбьеног просто изливал свои восторженные мысли по поводу открытых перспектив. Сама она не считала, что это вообще возможно. Даже если и возможно, то процент того, что драконы будут сражаться друг с другом насколько мизерный, что даже не стоит пристального внимания.       «Запись №4. Когда Стефан-Белка взлетает, он выпускает искры. Как он это делает мы так и не разобрались. Взлетает и садится закручиваясь по спирали как тайфун (это увеличивает его скорость в момент посадки — тоже не понятно, как и почему). При посадке от его искр остаются чёрные закрученные по спирали к центру следы гари. — Рядом была зарисовка. — Сравнивая масштабы следов, которые оставляет он, и те, которые мы нашли в лесу, мне становится страшно. Если моя теория верна, и след гари закручивается к центру и в диаметре примерно такое же, как тело дракона, тогда то, что находится сейчас где-то на Олухе размером, как три Ужасных Чудовища, и это только вдоль… Во что я ввязался?»       «Запись №6. Наши вернулись с поисково-спасательного похода. Иккинга так и не нашли, скорее всего он уже мёртв… Близнецы решили вернуть Стефана-Белку его предполагаемому родителю, чтобы Олух не сгорел в его ярости. Я всеми конечностями за это решение. Страшно просто думать о всей этой ситуации. Идти решили сегодня ночью, когда все уставшие после похода и точно не захотят прогуляться ночью по лесу. Но они захотели взять меня с собой!»       «Запись №7. У нас получилось вернуть Стефана-Белку его матери. Это был ужасающий размерами дракон, такого Олух никогда не видал! Крылья его были непропорционально большими, настолько, что это мешает ему передвигаться по земле. Я не успел многое запомнить, потому что было темно и очень страшно… Произошёл большой форс-мажор, и мы остались живы только благодаря Астрид и чуду.»       «Запись №8. Я вернулся к своим наблюдениям о Стефане-Белке, и я подумал о названии вида. В смысле, никто особо не задумывался о том, как назвать его из-за большого количества других первостепенных проблем. Анализируя то, как он летал и его особенность закручиваться, я решил, что ему подходит название Тайфумеранг. Это звучит здорово! С учётом того, что он крутится как тайфун, и возвращается на место как бумеранг, я не знаю, может ли вообще быть что-то более подходящее, чем это.»       Хофферсон не могла не согласиться. Название для вида действительно было хорошим. Она не знала всех этих деталей, поэтому не могла сказать, можно ли было придумать что-то ещё. Но у Рыбьенога с мозгами всё было хорошо, поэтому было легче оставить его самому разбираться. Она взяла в руки последний листок и застыла.       «Астрид, нужна твоя помощь! Забияка и Задирака хотят освободить драконов! Мне жаль просить тебя о помощи сразу после твоей битвы, но я не смогу их остановить! Пожалуйста, помоги!»       В следующую секунду девушка сорвалась с места, игнорируя боль во всём теле.       — Твою мать, эти идиоты! — Астрид прошипела сквозь зубы. Она бежала в сторону арены и надеялась успеть до того, как дикие и напуганные рептилии сожгут и сожрут трёх подростков.       Только бы успеть.