Украденный яркий свет

— Руки, — острие палаша тесно соприкасается с горлом Агреста. Он проглатывает усмешку, холодея подобно беспощадной стали у его кожи. В крепких руках вздрагивает тёплое сердце мальчишки, уловившее родной голос матери. — Милая… Убери… В ответ клинок лишь крепче вжимается в него, и лишь секунды отделяют от капель крови. Габриэль тихо хмыкает, ослабив хватку ладоней. Феликс ускользает. Оборачиваясь, он взволнованно глядит на мать. Еë изумрудные глаза утопают во льду усталого безразличия. — Мы прощали тебе каждый промах. С того момента, как ты появился на пороге. В первый раз ты чуть не подверг нашу семью позору. Им пришлось заплатить приличную сумму за молчание, благодаря твоим беззаботным кражам с отбитыми дружками. Все быстро поверили в легенду о богатом и завидном женихе. Но мы знали, кто стоял перед Эмили на самом деле. — А что же Кольт? — насмешливо шепчет презренный человек. Амели позволяет ему ëрничать, пока тот дышит. — Никогда не видел, что творится в тебе. Лишь то, что в других, — напуганный взгляд Феликса отвлекает её от непоправимой… Ошибки ли? — Мама… — Мало того, что ты убил Эмили своим ненасытным желанием власти. Ты пытался использовать моего сына в своих целях. И тебе я этого не прощу. — Надо же, Амели. Прикончишь меня, как беднягу Кольта? Жажда крови в тебе так сильна? Феликс сжимается от воспоминаний. Голова кружится, нос пощипывает от дурного состояния. Он помнит самый страшный кошмар. И это болезное мгновение всплывает наружу из-за слов Габриэля. Прогремевший выстрел. Проникающая пуля, завершившая дело и отскочившая в пол. Слезы Амели. Она спасла маленького сына от удушья, когда казалось, что всё тщетно. Девушка рискнула пробраться к ящику и рывком достала оттуда револьвер. — Иронично. Убит своим же блядским пистолетом, — улыбается она. Дорогой мальчик в безопасности. Полиция, без редких уколов совести принимавшая взятки Бражника — займётся другим делом. Ибо час пробил. — Ты назвал моего сына монстром… Но монстры лишь в твоей больной голове. Монстры не здесь. — МАМА! Падению в пропасть поддаются вдвоём. Ухмыляющийся Габриэль, истекающий карминовым тленом, подобно разбитой чаше вина. Женщина, задыхающаяся от боли, но браво сдерживающая последний крик. Еë почерневшие ногти впиваются в бледную шею родственника. Агрест смотрит на неё без сожаления. Какой хитростью он воспользовался губительным ядом катаклизма на человеке — доподлинно неизвестно. — До встречи, — он беззвучно шевелит губами, и пугающие слова узнаются в их движении, подчеркиваемые недоброй улыбкой. Угольная пыль сметает их из реальности, в вихре растворяя клочья одежды. Плоть летит в ненужные, потерявшие смысл щепки. Юноша падает на колени, вбирая в ладони серебристую тень угля. Бесшумный, отчаянный плач крадёт дыхание, тугим узлом сдавливая шею. Он не выдерживает давления и от стен собора отражается безнадежный крик. Витражное стекло рушится позади, разбиваясь в поблëкшие вечерние осколки. Его жизнь была тьмой. Догорал украденный яркий свет.