Уединение для усталого сердца.

Мягкий лунный свет пытался пробиться сквозь едва плотные сёдзи, но выходило навряд ли даже немного. Интересно, сам хозяин помещения знал, что город накрыла ночь или ему было совсем не до стрелок медленно перемещающихся к полуночи. И даже не до мучительно болящих глаз, от долгой и изнуряющей бумажной волокиты. Буквы перед глазами на бумаге стали превращаться в чернильную неурядицу. Но мужчина явно не собирался так легко поддаваться своей усталости и как будто на жизнь сражался сам с собой. Кто знает может от этого и правда зависит его жизнь. Иногда от странных закорючек на пергаменте зависит многое. Подпись с объявлением войны, едва ли не мелочная бумажка, а впрочем и соглашение о мире тоже фиксируется на бумаге. Что ж, странные символы, выведенные человеком на пустых листах, могут значить даже больше, чем ураган за окном. Ужасный гул в голове заставлял на пару секунд отвлечься и устало потереть переносицу. В такие моменты можно было и взглянуть на часы, тихо и изнурённо вздохнуть и вновь вернуться к скучным, но видимо важным бумагам на столе. *** Мягкий шелест листьев и чей-то смех неподалеку, солнце приятно согревает лицо, когда подстраиваешь свой лик под яркие лучи. Но вскоре морщишься от неприятного лёгкого жжения в глазах. Особенно когда устраиваешь гляделки с небесным светилом. И после такой наивный и невинный взгляд смотрит на тебя и слезливо жалуется о том, что солнце такое серьёзное и жестокое. На такое детское заявление маленькой девочки можно лишь рассмеяться и, протянув руку, погладить по голове, соглашаясь со всеми словами, лишь бы этот невинный взгляд на мир оставался как можно дольше с ребёнком. — Аяка, все хорошо, просто Солнце очень не любит проигрывать — и парень сильно похожий на девочку подмигнул ей, легонько потрепав по голове. — И вообще — хитро посмотрев прямо в детские удивленные глаза, продолжил — Солнечные лучи просто волнуются о тебе, видишь ли, если долго смотреть на Солнце можно ослепнуть, поэтому лучи предостерегают тебя, говоря: «Береги свои глаза!» — парень поднял руки, резко наклоняясь к девушке, тем самым пытаясь припугнуть ее и добавить истины своим словам. — Правда?! — Воскликнула малышка, расширив свои васильковые глаза — Я поняла! — и улыбка озарила детское лицо, освещая мир вокруг себя — Лучи, я больше не буду! — и девочка рассмеялась, убегая к матери, которая наблюдала за детьми все время, возле старой сакуры. Ее легкая и родная улыбка одаривала таким теплом. Но сердце почему то так сжалось, с какой-то горечью. Но почему? Парень не знал, он отвернул свой взор и посмотрел на ясное небо. Не знал, что лишь спит и, что боль вызвала память о столь родных глазах, которых он никогда больше наяву не увидит. Теплая ладонь легла на волосы и растрепала их, так небрежно, но так знакомо. Кто это был, чей голос так твердо звучал? Парень уже не помнит лица родных, что покинули мир так рано. И обернувшись, чтобы позвать сестру домой, он не обнаруживает совсем никого. И теряется, сердце начинает стучать в панике. Надо следить за ритмом, спокойно. Тихий и глубокий вздох и разум проясняется, на миг, а мир вокруг сужается, грозясь раздавить его одного. Воздух становится тяжелым и горячим, причиняет боль каждым вдохом и выдохом. И паника пробивается в лазурных глазах. Рука ищет меча, но не найдя, парень осознает себя таким беззащитным. Мир горит, но бежать некуда, позади лишь пропасть и парень шагает туда, во тьму, так твердо, будто изначально знал, изначально так и планировал, и ухмылка озаряет детское лицо, но в глазах мельком блестит тот страх. Давний страх и исчезает так же внезапно, как появился там. Грудь пронзила огнем и холодный пот пробивался, неприятно прилепляя пряди ко лбу. Глаза в панике оглядели помещение и остановились на горячем чае, наверняка принесенным недавно. Мужчина выпрямляется и поправляет непослушную челку, убирая ее со лба, как давно ему не снились сны, он не помнит. Да и не важно, это просто очередной давний кошмар, ничего серьезного, нужно открыть окно и вернуться к работе. Вставая из-за стола, его взгляд голубых глаз устремляется к часам на стене. 9:00. Еще не так поздно, это хорошо, подмечает про себя хозяин комнаты и приоткрывает окно. Свежий ветерок сразу проникает в помещение и слегка сбивает листы с их изначальных мест, перед этим играясь с волосами мужчины. Взор, устремленный на улицу, сразу смягчился, и улыбка проскочила на бледном лице. Наблюдать за такими родными лицами, так весело общающихся во время небольшой тренировки, было так приятно, что невольно забываешь о важных документах за спиной. Обречённый вздох и силуэт перемещается от окна к столу. — Как всегда во время — все та же легкая улыбка и он берет кружку чая, отпивая по немногу, наслаждаясь каждым глотком. — И как всегда прекрасный чай, нужного сорта. И как ему удается предсказывать мое настроение. — скорее как факт, чем вопрос звучит фраза в пустом кабинете. — Надо будет угостить после работы чем нибудь новым. — Мысль закончена и все внимание вновь обращено к неясным буквам и чернильным закорючкам. Рука оставляет чашку где-то на углу стола и перемещается к перу. Работа должна быть выполнена до полудня, как бы не хотелось отдохнуть, но он работает не на себя, а ради семьи, государства, мужчина должен работать несмотря на усталость. Пусть ему говорили, что можно отдохнуть, пусть льстили словами об успешном выполнении долга, но он должен выполнять любую работу ответственно и добросовестно, чтобы ни один человек, ни одна лиса не могли ни к чему придраться. *** Едва солнце решается осмотреть землю, взор изумрудных глаз уже охватывает кухонное помещение, останавливаясь лишь тогда, когда выбор чая будет закончен. Каждое утро начиналось со стука металла об металл. Чудное и страннок изобретение эта свеча-сигнализация, но такое полезное! Хорошо помогает проснуться вовремя, особенно полезно, когда веки таким тяжелым грузом накрывают блеск зелёных глаз. Особенно для такого раннего подъёма как его. Парень всегда желал вставать раньше своего господина. Ему приносило огромное удовольствие успевать принести главе утреннего чая собственного приготовления. К тому же искусству заваривания идеального напитка он учился долго. Разные сорта, разный нагрев, время, даже материал посуды, парень изучил все с особой тщательностью. И как обычно, он направляется по такому родному коридору, куда никто старается лишний раз не соваться. Ведь попасться на глаза хозяину не хотелось, нет, никто не боялся его, просто никто не желал отвелекать своего господина от важных дел. Идя воодушевленным шагом, который каждый раз затихает перед сёдзи, он напевал под нос детскую мелодию своей родины. И всякий раз он стоит, долго раздумывая стоит ли входить, всякий раз волнуясь, не потревожит ли его приход господина, не собьет ли с мыслей или не разбудит ли от такого нужного и краткого сна? Но каждый раз парень встряхивает головой и рукой отодвигает дверь, так тихо как только может, и неслышными шагами проходит к столу, где вновь его хозяин уснул, сидя до ночи за бумагами. Он ставит чай где-нибудь неподалёку, но так, чтобы тот не смог ненароком пролиться, испортив всю работу господина. И мягко, едва заметно касается волос небесного цвета, тут же одергивая руку и ругаясь на свою глупость. Взволнованно смотрит, думает как вновь ненароком отругать за столь неразумный подход к своему здоровью, но все равно промолчит и улыбнётся. Ведь понимает насколько это важно, знает, что работа тяжелая и слишком нужная, потому просто спросит требуется ли что нибудь или с чем сможет помочь и прилагает особые усилия если слышит положительный ответ. Кроме чая, он всегда собирал карточки со стола, такой удобный способ общения персонала с вечно занятым боссом, но из-за этого многие стали больше писать об таких незначительных вещах как недавний поставщик повысил цену, что делать искать ли нового и тому подобные. С ними легко можно разобраться самим, если хорошенько применить мозги, но всем проще спросить у господина, нежели взять на себя такую ответственность. И он волнуется о нем, а потому всегда беребирает карточки и берет незначительные обязанности себе, молча, ни разу не сказав об этом. А потом неловко отшучивается, когда васильковые глаза изумленно и с интересом спрашивают о каком это поставщике ему говорили, которого он смог подбить на скидку. И парень точно не расскажет о том, какие чувства гложат его при взгляде в эти лазурные глаза, не скажет, что тонет в них каждый раз. И точно не расскажет, что всегда уточняет о его состоянии, если встретиться сам не может с ним. Не расскажет что вкусы господина немного специфичны и с радостью примет любой подарок. Не важно на аллергию или неприязнь. Конечно, тот сам поймет что к чему и конечно он будет рад в ответ узнать чужие предпочтения. И не расскажет с каким трепетом ждет редкие беседы за чаем в пять утра. Как изучает новые сорта чая и всегда готов приготовить что-нибудь новое своему господину. *** Сегодня лунный свет с особой охотой проходит через открытое окно, а холодный зимний ветер окутывает все помещение своими морозными объятиями. Кажется хозяину комнаты на это все равно, он лишь молча черкает что-то на бумагах, изредка ворча под нос. Иногда хмыкая и скамкывая лист, аккуратно кладя подле себя на пол, а иногда расплываясь в довольно хитрой улыбке и оставив изящную подпись, складывает на другой край стола. И ничто не выдает в его поведение усталости или раздражения. Взгляд медленно переходит к часам, подмечает наступление трех и возвращается к буквам на листах. Казалось мужчина собирается просидеть так до полного растворения в документах или отключения организма от изнеможения. Но стали слышны тихие шаги и внимание в момент было переведено на дверь. Волнения в глазах не было, он уже знал кто стоит там, по ту сторону сёдзи. А потому усталый и бархатный голос проноситься по комнате и доходит до адресата вмиг — Входи, Тома. — Бумага и перо были отложены в сторону, а документы аккуратно отодвинуты подальше, освобождая место для принесенной посуды. — Опять Вы не спите в такой час. — С неким укором, но с таким неправдоподобным прозвучали слова вошедшего, что даже ребенок не посчитал бы себя виновным в чем-то — И окно открыто, а ведь уже наступает зима! — голос вмиг приобретает грозный оттенок, а парень мгновенно закрывает окно. — Что же поделать, надо закончить. А что уже совсем поздно? — Васильковые глаза озарились притворным удивлением и показательно устремились на часы — И вправду, уже больше трех часов, я не заметил, прости — слишком приторные слова и ехидная улыбка озарила бледное лицо. — Конечно-конечно. И не подумайте, я ни капли не хотел сказать что-нибудь в укор, я просто в восхищении от вашего трудолюбия, господин, вот и все — парень решил подхватит игру Камисато и наигранно поклонился, показывая, как он глубоко ошибся и приносит все свои извинения за бестактность. — Хаха, садись — лёгкий смешок вырвался у мужчины, время в компании именно этого работника всегда пролетало так незаметно приятно. — Благодарю, господин — парень сел с другой стороны стола, и взял свою кружку чая. — Просто Аято, должен напомнить. — легкая улыбка озарила лицо, но взгляд смотрел словно в душу. — Конечно-конечно! — румянец отозвался на щеках парня, как будто он еще совсем юнец и смущается встречи со своей первой любовью. Впрочем это и есть его первая любовь. Или нет? Помниться где-то там, в детстве, в Мондштадте, он чувствовал влюблённость, но она точно не была такой. Такой яркой, бесконечно желанной. Он не помнит чтобы его сердце когда либо так билось, будто выбивая свой особый ритм. Ритм именно его любви к этому человеку. Тома помнит как мать учила, легонько трепя светлые волосы, если любишь расскажи о своих чувствах и сможешь идти вперед, а пока ты таишь их в себе они будут только расти, постепенно сдавливая изнутри. И он не боится своих эмоций, ему действительно все равно что о нем думают люди, но так не безразлично на именно мнение главы Камисато. Почему? Да потому что любовь развязывает руки, но завязывает твои глаза и ты уже слеп ко всему. К своему внезапному румянцу, глупым смешкам, странному поведению при нем. Да настолько ослеплен, что госпожа умудряется подшучивать каждый раз над тобой и тебя уже начать может подбадривать девушка младше тебя, а особенно неожиданно что какая-то работница, тоже сумела разглядеть твои чувства и начать давать советы и книги по любви. Как и говорили всё это сдавливает ему грудь, он забывает как дышать, а потому каждый день мечтает о том как признаться, но все не вовремя. Все не время. А надо, просто надо, иначе он сведет себя с ума этой любовью и сейчас, казалось как никогда нужно, — Кхм. — прокашливаясь и привлекая внимание от чая к себе, парень смущенно отводит взгляд и пытается начать. — Вы сейчас можете кое-что выслушать? — вопрос звучал слишком глупо, особенно учитывая что сейчас они вместе пьют чай и могут спокойно беседовать о чем бы то ни было. Но его вопрос не встретили насмешливым взглядом, не прокомментировали какой-либо колкостью, а лишь легонько кивнули, поставив кружку на поднос и добавили тихое конечно. — Знаете, кхм, я, эм. Кажется разучился говорить — неловкий смешок и попытка разбавить обстановку. Он провел столько бесед, умел расположить любого на разговор и добиться нужного результата. Но сейчас не мог даже мыслить трезво. Сердце бешено стучало в груди, а голова гудела от осознания момента признания в чувствах. — Не волнуйся так — чужая рука опустилась на ладонь и взгляд подбадривающе указывал продолжать говорить. — Я все выслушаю. — Конечно, кхм. Не подумайте ничего просто, я. Я не знаю как происходит это тут. Точнее знаю, я тут прожил долгое время, просто. Я хочу сказать в детстве мне велели не скрывать своих чувств и быть честным, потому я хочу рассказать Вам, но я просто не уверен подобает ли мое поведение здешним устоям, может я и не должен говорить об этом. Я просто надеюсь Вы не выгоните меня за подобные чувства. — с каждым словом голос становился все более взволнованным, а речь спутанной. Лицо парня окрашивалось в ярко алый цвет и это вызвало удивление и смешок у собеседника, но Аято усилено сдерживался и ждал конца изречения. — Ах, я начинаю нести бред. Господин Камисато я влюблён в Вас! Да, чётко и твердо я влюблён в тебя, Аято! — последние слова он чуть ли не прокричал, а после ему стало легче. Мозг перестал так сильно гудеть, а сердце лишь забилось от ожидания ответа, уже не так пугающе, просто волнительно. Парень смущенно отвёл взгляд в сторону, понимая что только что сказал. И вскоре страх вернулся, но стал более гнетущим, а вдруг тот на примет его чувств и станет избегать или вообще выгонит. Парень смотрел прямо в пучину лазурных глаз, ища в этом омуте хоть намек на беспокойство или радости. Но не находил там ровным счетом ничего, кроме полной пустоты. И сердце заныло куда сильнее чем раньше и зачем он признался, может спустить на тормоза пока не слишком поздно, но справится ли он, должен ли, а что если это единственный способ остаться рядом с ним. Самый последний шанс утонул в море голубых глаз, когда Аято встал и тихо вышел из комнаты, будто напрочь забыв о госте внутри. Сердце Томы пропустило удар и будто упало, разбившись словно хрусталь. И почему он посчитал что будет легче. Зачем нагрузил господина таким нелепым признанием. Чертов глупец, но уйти он не решился. Старался верить, что потеряно не все, а если его выгонят он примет. Уйдет и извиниться за все. Уйдет молча, не будет оправдываться, не будет досаждать еще. Просто уйдёт, но пока лишь тихо ждет возвращения своего господина. *** Признание в любви эхом пронзило тишину родного кабинета, но не только ее, оно пронзило и сердце Аято. Так резко и так внезапно. Мужчина никогда не раздумывал насчёт своих чувств к парню. Он никогда не считал, что будет влюблен. Да, возможно иногда раздумывал о том, что надо будет найти невесту ради продолжения клана, но чаще стал приходит к мыслей о некровном наследнике. Хотя это не особо верно было бы, но он почему то всегда с болью представлял себя с женой. И теперь ясно почему. Ему нравился этот работник. Он был влюблён в своего друга. Давно, но неосознанно. Казалось Камисато считал его лишь братом, но сам был влюблён в него. Удивление от осознания поразило его спутанные мысли, и неожиданно для себя он вышел на улицу без слов. И сам выругал себя потом, что оставил Тому там, без ответа на чувства. А потому через пару минут вернулся обратно и сел прямо напротив парня, тихо спросив — Влюблен? — глупый вопрос эхом прошелся по всей комнате и по сознанию Томы, настолько нелепым показался ему вопрос, что не выдержав, парень рассмеялся и сквозь смех сказал — Да, безвозвратно любился в Вас! Следующий миг был слишком внезапным, а потому осознание произошедшего пришло не сразу, как и понимание того что его губы так нежно и властно накрыли чужие. Он не сможет ясно вспомнить как одежда оказалась где то на полу, как горячие стоны вырвались из его рта, как были оставлены на его шеи багровые отметки. Но ясно запомнит каково это на утро проснувшись, смутным взором чувствовать боль по телу и понимать что теперь у тебя охрипший голос, а после осознать что проспал. И впервые в жизни увидеть как чай приносят тебе, а не ты. Услышать как с нежностью говорят — доброе утро, дорогой — смотрят ехидно, но с любовью, целуют в губы и напоминают о вчерашней ночи, со смехом смотря на смущенную реакцию и аккуратно садясь позади, укутывая в самые тёплые что есть обьятия. Да, он точно признался не зря. Спасибо за совет, мам!