Hello, hello? Can you hear me (as I scream your name)

Когда Дрим был моложе, его любимым занятием было обниматься с мамой. Паффи тогда ещё не была капитаном — она была матерью-одиночкой, работающей в порту, чтобы содержать сына. По выходным, когда она не работала, она приводила Дрима в порт, и они вместе сидели там в доках, наблюдая, как приходят и уходят корабли. Паффи указывала на разные части корабля, а Дрим зачарованно слушал. — Я хочу когда-нибудь поплыть на таком корабле, — говорил он каждый раз, и Паффи смеялась и притягивала его ближе. От неё всегда пахло морской солью, и её сильные руки всегда сжимали его в крепких, защищающих объятиях. — Я тоже, утёнок, — говорила она. Он не знал, как много она имела в виду, до поры до времени. Паффи часто была занята, но это не меняло того факта, что первые десять лет жизни Дрима она была прекрасной мамой. Она готовила ему его любимую еду — сладкую ягодную выпечку — всякий раз, когда у него был плохой день в школе. Ночью, когда приходило время ложиться спать, она всегда укладывала его, целовала и обнимала. Её руки обвивали его, и он на мгновение чувствовал, что всё в порядке. Он прижимался к её объятиям и позволял теплу омывать его, успокаивая нервы после дня. Затем, вскоре после того, как ему исполнилось десять, Паффи купила корабль и планировала отправиться в плавание с командой. Она пообещала ему, что вернётся через неделю или две, и когда он заплакал, она крепко обняла его. Было тепло, безопасно и многообещающе. Это также было последнее объятие, которое она могла дать ему за долгое, долгое время. Всё было хорошо первую неделю после её отъезда. Дрим заботится о домашних делах и использовал заначку денег, оставленную Паффи, на покупку еды для себя. Он ходил в школу, как обычно, а ночью успокаивал себя обещанием, что его мама скоро вернётся. Но прошла неделя, потом две недели, потом три, а её все не было. Дрим отправился в доки, чтобы расспросить о ней, но всё, что он получил в ответ, это мужчина, грубо говорящий ему, что она все ещё в море. — Плавает со своей командой, — сказал мужчина. — Не знаю, когда она вернется. Дрим пошёл домой и обернул одеяло вокруг плеч, пытаясь имитировать ощущение рук Паффи вокруг него. Это не сработало, и той ночью он плакал, пока не заснул. Паффи так и не вернулась. Шли месяцы, и Дрим привык заботиться о себе. Он готовил себе еду, устроился на работу, чтобы прокормить себя, когда сбережения стали заканчиваться, и ухаживал за всем домом. И всё же какая-то маленькая часть его продолжала надеяться, что однажды его мама вернётся и обнимет его, как раньше. Просто одеяла были не тем.

***

Он до сих пор скучает по её объятиям. Она оставила его одного почти на десять лет и родила ещё одного ребёнка; она отреклась от него и оставила гнить в этой обсидиановой клетке, но он всё еще скучает по ней. Он скучает по возможности уткнуться лицом ей в грудь, почувствовать её руки вокруг себя, почувствовать запах солёного морского воздуха, который, казалось, всегда витал вокруг неё. Когда он создал этот сервер и она действительно приняла его приглашение присоединиться, когда она встретилась с ним перед пекарней Ники, когда она впервые за много лет обняла его и извинилась за то, что оставила его, он думал, что всё снова будет хорошо. Это не так. Вскоре после этого Томми и Уилбур основали эту проклятую империю наркотиков, и Дрим— Дрим был вынужден начать войну. Он был вынужден взять свой топор и щит и защищать свой сервер. Это должен был быть его дом, его безопасное место, где он мог бы жить со своей семьёй. Это не должна была быть просто земля, за которую нужно сражаться. Но вот что стало. Сервер разделился, и его обитатели сражались снова и снова, проливая кровь, которая окрашивала деревянные дорожки в багровый цвет. Его дом стал полем битвы, а он стал тираном-монстром. Большую часть дней, лёжа в тишине своей маленькой камеры, он сожалеет об этом. Он жалеет о дисках, Спирите, обо всём. Он сожалеет, что когда-то пригласил Уилбура и Томми. Он сожалеет, что пошёл на войну из-за этого дурацкого фургона с наркотиками. Может быть, он должен был просто позволить им это. (Но это была его земля, его сервер. Его дом. Было правильно, что он защищал его.) Однако больше всего на свете он сожалеет о том, что оттолкнул всех. Предполагалось, что это будет блестящий план — больше никакие привязанностей ничего не значат, и нет никого, кто может быть использован против него. Он снова установит свой контроль, и никто не сможет использовать что-либо ещё, чтобы снова насмехаться над ним. Спирита больше нет. Никто никогда не сможет причинить ему боль. Главное, чтобы его друзья не пострадали. Сапнап и Джордж будут в безопасности, и он сможет вернуть свой сервер обратно. Это было надёжно. Он не ожидал сокрушительного одиночества. Он не ожидал ощущения пустоты внутри себя, когда понял, что, скорее всего, Сапнап больше никогда не обнимет его. Панз все ещё был там, но Панз уже не был таким тактильным. Они были друзьями, конечно, но недостаточно близки для таких вещей, как объятия. Кроме того, Панз был в первую очередь его сотрудником, а уж потом другом. Он не мог позволить себе привязаться к своему наемнику, не мог позволить, чтобы у него отняли ещё одного человека. Ведь нельзя потерять то, чего у тебя никогда не было. Но он сожалеет об этом. Он сожалеет об этом так сильно. По крайней мере, раньше он мог поговорить с Панзом, если не прикоснуться к нему. Здесь у него никого нет. Он окружен обсидианом, лавой и тишиной, и он один. Раньше у него была Хоуп, но потом Томми убил её, и теперь он снова один. Один, за исключением тех случаев, когда Сэр приходит со своей киркой и ножницами, чтобы потребовать книгу возрождения. Это заставляет его задуматься, стоило ли это того. Тюрьма должна была стать его гениальным планом, но это больше не похоже на гениальный план. Это не похоже на его лучшую идею. Это просто похоже на пустое одиночество, пустую яму в груди. Несмотря на лаву, всегда холодно, а холод уже давно высосал из его тела всё тепло. Он больше не чувствует себя человеком — может быть, потому, что он им не является. Сэр говорит, что он чудовище, а Сэр всегда прав. Он монстр. Тиран. А монстры и тираны не должны чувствовать, не должны жаждать привязанности, которой они не заслуживают. (Так почему же он жаждет? Почему он до сих пор такой, такой одинокий?) --- Дрим познакомился с Сапнапом, когда им обоим было по одиннадцать. Он был на рыночной площади, покупал себе еду, когда услышал крики из переулка. Он заглянул внутрь и увидел, как трое мальчиков избивают четвёртого. Дрим мгновенно бросил свою корзину с хлебом и яйцами и побежал на помощь, потому что что ещё ему оставалось делать? Он мог быть одиннадцатилетним мальчиком без мамы, но он не мог позволить кому-то пострадать. Он сам отбивался от всех троих мальчиков, кусая и царапая их, пока они не убежали. Затем он помог подняться четвёртому мальчику. Мальчик был весь в синяках, его нос был искривлен и кровоточил, но его глаза пылали огнем ада. — Спасибо, что спас меня, — сказал он и протянул руку, — Меня зовут Сапнап. Сапнап, как быстро узнал Дрим, был вспыльчивым, но при этом он был громким, весёлым и добрым, и он дарил самые лучшие объятия. Они не были такими защитными, как у Паффи, но они были тёплыми — тем теплом, которое просачивалось в самую душу и согревало тебя изнутри. Это был эффект пылающей крови Сапнапа, но Дриму всегда нравилось думать, что Сапнап был просто таким тёплым от природы. Они были лучшими друзьями в течение многих лет. В конце концов Дрим переехал к Сапнапу и его отцам, Бэду и Скеппи, после того, как они узнали, что его мама бросила его. Он и Сапнап жили в одной комнате, и всякий раз, когда была гроза — они оба боялись её, — они сворачивались вместе под одеялом на кровати Сапнапа и обнимались. Сапнап всегда был тёплым, даже в разгар зимы, а Дрим впитывал каждую частичку тепла, которую мог предложить его друг. В этом недостатка не было. Когда они вместе с Джорджем создали Drеаm SMP, Дрим специально поставил кровати возле окон в Общественном Доме, чтобы в случае грозы у него был предлог обниматься с Сапнапом. И они обнимались во время каждой бури, как в детстве. Джордж никогда не присоединялся к ним, но иногда он придвигал свою кровать ближе, чтобы Дрим мог держать его за руку. Иногда, когда ему удается заснуть прерывистым сном, ему снятся — хе-хе — те времена. Ему снится, что он вернулся в Общественный Дом, его спина прижалась к груди Сапнапа, а руки его лучшего друга обвились вокруг его талии. Когда он проснется, то обнаружит, что его пальцы скрючены, как будто он держал чью-то руку во сне. Боже, он скучает по Сапнапу. Он скучает по теплу объятий огненного гибрида. Лава горячая, но не совсем тёплая. Это обжигает его, заставляет его чувствовать, что он горит, в то время как объятия Сапнапа просто заставляли его чувствовать, что он свернулся калачиком перед одним из них. Но это самое близкое, что он может получить в этой холодной, холодной камере, поэтому иногда он бросается в нее. В любом случае, у него нет ничего лучше, и каждый раз он может притвориться, всего на секунду, что он вернулся. в объятия Сапнапа. Они ещё не навещали его, Сапнап и Джордж, если не считать одного раза, когда Сапнап пришел просто угрожать ему. Дрим знает, что заслуживает этого, знает, что он чудовище, но все равно скучает по ним. Он скучает по ним так сильно, что иногда это больно. Он просто хочет ещё раз почувствовать руки Сапнапа вокруг себя или пальцы Джорджа переплетённые с его собственными. Он хочет, чтобы ему не было так холодно и одиноко в этой камере. (Он знает, что не заслуживает последнего объятия. Но даже монстр может хотеть.) --- Когда Техно прибыл в тюрьму, всё — впервые за долгое время — пошло на поправку. Камера больше не казалась такой одинокой и холодной, когда там был еще один человек. С присутствием Техно, Сэр не приходил, и тело Дрима, наконец, могло начать правильно заживать. Сначала он и Техно мало разговаривали. На самом деле они никогда не были такими близкими — только дружеские соперники, которые время от времени ссорились, и после Судного дня их пути в основном разошлись. Никогда не предполагалось, что Техно будет частью тюремного плана, но Сэр заставил Дрима написать письмо, и Техно — бедный, невежественный Техно — пришел, не зная, что это ловушка. За это Дрим кричал на своего соперника, пока его голос не стал хриплым. Но в то же время он был тайно рад. Техно не был Сапнапом, Джорджем или Паффи, но он был ещё одним человеком — достаточно человеком, во всяком случае, — чтобы заполнить эту пустую камеру. Он не был Сэром с его оружием и Стражем с его целебными зельями. Он был там не для того, чтобы кричать на Дрима или причинять ему боль. Он был просто… Техно. Неуклюжий, язвительный мудак, но бесконечно лучше, чем другие люди, которые были в камере Дрима. И по какой-то причине, хотя он и Техно не были так близки, как он и Сапнап, Дрим все еще жаждал той же привязанности. Это было страстное, жгучее желание, которое разгоралось в присутствии другого человека после стольких месяцев одиночества в его холодной маленькой камере. Он хотел тепла — настоящего тепла, а не обжигающего жара лавы. Он хотел снова почувствовать себя человеком. (Он знал, что он не человек. Он был монстром. Он причинял людям боль. Но разве Техно не сделал то же самое? Пиглин был тем, кто пролил кровь бессчётного количества людей в Л' Манбурге, в то время как Дрим обрушил с неба дождь разрушений. Может быть, монстр и не заслуживает любви, но два тирана наверняка могут найти друг в друге какое-то утешение, верно?) Техно спросил его о его шрамах. — У тебя больше, чем я помню, — хрипло сказал он. — Был спарринг со стенами здесь? Дрим согнул ноги и уставился на обсидиановый пол, пытаясь остановить трясущиеся руки. — Кв- Сэр меня пытает, — рявкнул он, ненавидя то, как жалко дрожал его голос. Его соперник бросил на него острый взгляд. — Ты только что сказал Квакити? Он пытает тебя? — Ага, — пробормотал Дрим. Его шрамы горели фантомной болью, и он зажмурил глаза. Он ненавидел свою слабость, ненавидел то, как его руки все ещё дрожали, ненавидел, как сильно он хотел прижаться к твердой, мускулистой фигуре Техно и просто согреться. — Дрим, — сказал Техно через мгновение, — Нёрд. Дрим открыл глаза и увидел, как Техно протягивает ему свой толстый красный плащ с белой меховой оторочкой. Гибрид пиглина бросил его в него, и Дрим каким-то образом сумел его поймать. — Техно, что? — спросил он потрясённым голосом. — Надевай, — приказал Техно. — Ты дрожишь, и мне это не нравится. Я не знаю, как тебе холодно, когда эта камера буквально купается в лаве, но тебе явно холодно, так что надень плащ. Мне он не нужен. Дрим мог привести миллион аргументов, миллион вещей, которые он мог бы сказать. Он мог — должен был — отказаться. Но он все ещё отчаянно нуждался в том, чего у него никогда не было, и это… Это было самое близкое, что он, вероятно, когда-либо должен получить. Поэтому он взял плащ и накинул его себе на плечи. Неудивительно, что он был тёплым — в конце концов, Техно жил в ледяной Арктике. А ещё он был мягким и на удивление пушистым, особенно отделка. Дрим инстинктивно уткнулся в неё носом, и запах собачьей шерсти и сосен ударил его, как грузовик. Был также оттенок картофеля, не того заплесневелого картофеля, который медленно накапливался в углу — запечённого картофеля, приправленного зеленым луком. Это было почти достаточно, чтобы заставить его проголодаться — почти. — Братан, почему ты нюхаешь мой плащ? Это немного кринжово, — дразнил Техно, хотя на самом деле в этом не было никакой насмешки. Твой плащ хорошо пахнет, хотел сказать Дрим. Вместо этого он сморщил нос и сказал: — Сколько картошки тебе надо съесть, чтобы твой плащ пах картошкой? Ебаный придурок. Техно фыркнул, забавляясь, и Дрим почувствовал, как что-то тёплое вспыхнуло в его груди. Он не был уверен, был ли это Техно или плащ, но в камере уже не было так холодно. Застряв вместе в крошечной обсидиановой коробке, они каким-то необъяснимым образом стали ближе. Когда Дрим проснулся, выкрикивая имя Сэра три дня спустя, Техно неловко обнимал его, пока он не успокоился. Руки пиглина были намного жёстче, чем у Паффи или Сапнапа, но они были тёплыми, защищающими и настоящими. Это было первое объятие Дрима, сколько он себя помнил, и он растворился в нём. Техно держал его до тех пор, пока он не перестал так сильно трястись, а затем поросенок отстранился, посмотрел ему в глаза и сказал: — Я вытащу тебя отсюда, Дрим. Как только Фил вытащит меня, я соберу все необходимые мне ресурсы и вернусь за тобой. Я не позволю тебе больше здесь гнить. Это было обещание. Не то, что обещал Сапнап — нет, это было другим. Это не было обещанием боли, страданий и разрушенной дружбы. Это было обещание безопасности, тепла. И хотя Дрим знал, что надеяться глупо, он все же осмелился позволить себе, что, возможно, это тоже было обещанием утешения. Он цеплялся за эту надежду с течением времени, и Техно не оттолкнул его. Они обменивались историями, вспоминали первые дни своего соперничества. Всякий раз, когда Дрим просыпался с криком, Техно обнимал его и снова и снова шептал одно и то же обещание: — Мы выберемся отсюда, ботаник. Я вытащу тебя. Техно всё ещё не был Сапнапом или Паффи, но ему и не нужно было им быть. Он был Техно, и он был тёплым. Его объятия были яростными и защищающими, как прочная стена, ограждающая Дрима от внешнего мира. В то время как Сэр всегда хватал его за горло, как дворнягу, тряс его и швырял на пол, Техно прикасался к нему, как к человеку. Как будто он был чем-то другим, кроме ужасного монстра. (Он знал, что он все ещё тиран, всё ещё монстр. Но это должно было означать что-то такое, что Техно мог его коснуться, верно? Это должно было означать что-то, что его всё ещё можно было обнять и потрогать, как любого другого человека.) Он всё ещё скучал по Сапнапу, Джорджу и Паффи — скучал по ним так сильно, что это до сих пор было больно. Но теперь у него был Техно, Техно, который не был Сапнапом, Джорджем или Паффи, но всё ещё был тёплым и чудесным. И когда Техно исчез из камеры, телепортированый Филом, он оставил свой плащ. Даже несколько месяцев спустя он все ещё пах картошкой. Дрим взял плащ и спрятал его под кроватью, надеясь, что его там никто не найдет. В следующий раз, когда Сэр пришел и избил его до крови, он вынул плащ из тайника и прижал его к груди. Он всё ещё был тёплым, как и Техно. Он зарылся лицом в белый мех и попытался притвориться, что он в безопасности– В безопасности и что он все ещё не заперт в этой одинокой камере. Каким-то образом это сработало. (Но это длилось недолго. Сэр вернулся на следующий день, а ещё через день его характер был испорчен, а оружие отточено. Он снова схватил Дрима за шею, сдавил его горло, избил его, как собаку, вырвал последнее подобие человечности из его хрупкой хватки. Сэр рубил его, пока под ним не образовалась лужа крови, затем оставил его на полу, холод от обсидиана снова просачивался в его кости. Он попытался дотянуться до плаща Техно, но он был вне досягаемости его дрожащих пальцев. Может быть, этому не суждено было случиться. Может быть, он не заслуживал тепла. Может быть, для таких монстров, как он, в конце концов, нет такой вещи, как утешение.)

***

Кирка поднимается, сверкая в свете лавы, и Дрим зажмуривается, готовясь к удару. Он чувствует, как его собственная кровь пропитывает его разорванный комбинезон, вытекает из зияющих ран, которые Сэр оставил на его бедрах. Сегодня Сэр вырвал у него два зуба в качестве наказания, и теперь он чувствует привкус меди во рту. Все болит: ноги, рот, всё тело. Боль подобна огню в его венах, сжигая его изнутри. Это как лава — горячая и обжигающая, и совсем не похоже на тепло объятий Сапнапа или рук Техно. (Он хочет к Техно. Он хочет вернуть своего язвительного, глупого, безнадежно милого и бесконечно тёплого соседа по комнате. Техно обещал, что вернется, чтобы вырвать Дрим, но, возможно, он забыл. Или, может быть, он решил, что Дрим не стоит того, в конце концов. Дрим не сможет его в этом винить.) Дрим готовится к новой агонии, к ещё большей мучительной боли, разрывающей его душу. Вместо этого он слышит тихий свист воздуха. Он открывает глаза и видит, что Сэр опустил кирку, кончик которой все еще окрашен в красный цвет от его крови. Сэр улыбается, его глаза похожи на темные пустоты. — Вообще-то, я думаю, на сегодня достаточно. Ты усвоил урок, не так ли, Дримми? Он вздрагивает. — Д-Да, Сэр. — Хорошо. Я вернусь завтра. С этими словами Сэр поворачивается и зовет Стража. Лава расступается, и Сэр выходит на мостик и исчезает за завесой лавы, оставляя Дрим свернуться калачиком. Его раны пульсируют, боль такая сильная, слишком сильная. Он должен уже привыкнуть к этому, и всё же… Ты заслужил это. Это то, что Сэр говорит ему каждый раз. Он заслуживает этого, заслуживает боли и страданий. Он заслуживает быть один в этой холодной, пустой обсидиановой камере. Так почему до сих пор так больно? Почему он все еще жаждет тепла, ласки? Почему он до сих пор так, так одинок? Он медленно поднимается, всхлипывая, когда боль удваивается. Каким-то образом ему удается залезть под кровать и вытащить плащ Техно. Он прижимает его к груди и зарывается лицом в мягкую меховую опушку, но запах картофеля и сосен уже давно выветрился. Рыдание вырывается из его горла прежде, чем он успевает его остановить. Он сильнее прижимает плащ, пытаясь впитать то немногое тепло, что осталось в красной ткани. Боже, он скучает по ним. Он скучает по Паффи и её запаху морской соли. Он скучает по тёплым объятиям Сапнапа. Он скучает по крепким, защищающим объятиям Техно. Он не заслуживает того, чтобы скучать по ним, он знает, но от этого боль не проходит. (Он хочет вернуть их. Он хочет вернуть свою маму. Он хочет вернуть своих лучших друзей. Он хочет вернуть Техно. Но он не вернёт их, потому что он чудовище и не заслуживает их возвращения. Они все ненавидят его в любом случае, может быть, даже Техно. Он еще крепче обнимает плащ Техно, его слёзы пачкают ткань, и он уплывает в мир кошмаров и хрупких, разбитых надежд.) --- Щелчок. Дрим сворачивается ещё больше, пряча голову между коленями. Все его тело до сих пор пульсирует от вчерашней боли — он совершил ошибку, и Сэр наказал его за это, а после этого Страж дал ему только одно зелье. Он не может сделать это снова. С другой стороны, может быть, на этот раз это будет слишком для его тела, и он умрет. По крайней мере, это избавит его от ран. Но на этот раз шаги другие. Дрим поднимает голову, пытаясь разглядеть сквозь завесу лавы. Если это не сэр и не Страж, то кто это может быть? Кто-то пришел к нему в гости? Сердце Дрима дает тонкий трепет надежды. Даже если Сапнап снова придет накричать на него, это лучше, чем Сэр, пришедший со своим оружием. Лава раскалывается, открывая мост и человека, стоящего на нем — Техно, одетого в полные нетеритовые доспехи, с блестящей короной на голове. Он сжимает острый незеритовый меч, и на короткое, ужасающее мгновение Дрим задается вопросом, не хочет ли он причинить ему боль, как и Сэр. Но потом он вспоминает обещание Техно: я вытащу тебя отсюда. (Но, конечно же, Техно не хотел этого. В конце концов, кто захочет спасать такого монстра, как он?) Техно спрыгивает с моста и врывается в камеру, а Дрим инстинктивно отшатывается. Его дыхание сбивается, когда Техно замирает, глядя на него. Затем, внезапно, пиглин падает на колени, меч с грохотом падает на обсидиановый пол, и протягивает руку. Его рука касается щёки Дрима, и прикосновение такое теплое, такое нежное, такое человеческое, что Дрим издает сдавленный всхлип облегчения. Он наклоняется к руке Техно, отчаянно пытаясь впитать тепло. Впервые с тех пор, как Техно ушёл, к нему прикоснулись как к человеку, а не как к животному или мешку для битья, и это так, так приятно. Взгляд Техно скользит по его телу, по разорванному и окровавленному тюремному костюму и открытым ранам, а красные глаза пиглина полыхают гневом достаточным, чтобы сжечь хранилище Пандоры. Его голос, тем не менее, мягкий, когда он говорит. — Привет, Дрим. Ты меня слышишь? Это я, Техно. — Техно, — пытается сказать Дрим, но выходит жалким хрипом. Он пытается сильнее прижаться к руке Техно, толстые смущающие слезы катятся по его щекам. — Тссс. Не трать свою энергию, пытаясь говорить. Мы вытащим тебя отсюда, хорошо? Я и Фил вытащим тебя, и когда мы вернемся в Арктику, мы тебя починим. Сможешь сказать привет Стиву. Дрим непроизвольно всхлипывает, когда Техно опускает руку и начинает рыться в поисках чего-то. Пиглин вытаскивает закупоренную бутылку, наполненную блестящей оранжевой жидкостью, и Дрим тут же понимает — это реально. Техно действительно здесь, чтобы вытащить его. Голос Сэра эхом отдается в его голове: Ты чудовище, Дрим. Ты заслуживаешь этого. И он знает- Знает, что Сэр прав, знает, что заслуживает остаться здесь навсегда. Но Техно прямо перед ним, безопасный, тёплый и настоящий, и Дрим- Дрим просто хочет, чтобы к нему снова прикоснулись, как к человеку. Он знает, что не заслуживает этого, но жажда горит в его венах, как огонь преисподней. И когда Техно снова тянется к нему, он не может ничего поделать — он наклоняется в руки пиглина с еще одним слабым всхлипом. Техно легко подхватывает его и прижимает бутылку к его губам. — Выпей. На всякий случай огнестойкость. Зелье обжигает его пересохшее горло, но он послушно глотает его. Твердый незеритовый нагрудник Техно прижимается к его телу, а предплечья пиглина прикрыты бронёй, но он все ещё как-то тёплый. Его руки тверды и защищают, когда они сжимают хрупкое тело Дрима, его тонкие руки и покрытые шрамами ноги. Техно выходит на мостик и кричит: — Фил! — Через несколько мгновений мост вздрагивает и начинает медленно отходить назад к другой стороне. Содрогаясь всем телом от внезапного движения, Дрим поворачивается и прячет лицо в мягкий мех… Плаща Техно? — Подожди, — хрипит он, голос ломается. — У тебя есть ещё один? — Ага, ботаник, — мягко отвечает Техно. — Я тоже сделал один для тебя. Он очень тёплый и зелёный. Твой цвет. Что-то вспыхнуло внутри Дрима при этих словах — чувство тепла, удовлетворенности, которых он не испытывал очень-очень давно. Он проглатывает ещё один всхлип, но на этот раз с чистым, безудержным облегчением. Техно вытащит его, и они вместе отправятся обратно в Арктику, где его будет ждать тёплая накидка. Впервые с тех пор, как его посадили в эту ужасную тюрьму, он будет в безопасности. Он будет в тепле. Он будет человеком. Он прячет лицо, когда Техно начинает идти быстрым и настойчивым шагом. Фил говорит тихим бормотанием что-то о лечебных зельях и бинтах, но Дрим почти не слушает. Все, на чем он может сосредоточиться, это тепло тела Техно, крепкая хватка его рук, чистая уверенность его сильного, мускулистого тела. Техно настоящий. Он в безопасности. И может быть, скоро и Дрим будет. (Сэр сказал, что он заслуживает того, чтобы оказаться в тюрьме, что он заслуживает пыток. Но если это правда, почему Техно достаёт его? Почему Техно обращается с ним так нежно и мягко, как будто он заслуживает заботливых прикосновений и теплых объятий так же, как и все остальные? Может быть, может быть, Сэр всё-таки ошибся. Возможно, хоть он и чудовище, он заслуживает большего, чем холодный обсидиан, одиночество и боль. Может быть.) — Осторожно, мы собираемся пройти через портал, — говорит Техно мгновение спустя. Дрим зажмуривается и ещё сильнее прижимается лицом к пушистой подкладке плаща Техно. Он слышит свист портала, а затем- Звуки. Звуки, которые он так давно не слышал. Сверчки стрекочут, листья шелестят, ветер гуляет по траве. Он осторожно поднимает голову и смотрит в ночное небо, чернильно-чёрное и мерцающее миллионами звёзд. Каким-то образом его глаза сразу же находят те самые созвездия, на которые он много лет назад показывал Сапнапу и Джорджу на крыше Общественного дома. (Он всё ещё скучает по ним — он не думает, что когда-нибудь перестанет скучать по ним, не думает, что когда-нибудь перестанет скучать по теплым объятиям Сапнапа или руке Джорджа в своей. Но у него есть Техно, и Техно заберёт его из этой проклятой тюрьмы. Они собираются спрятаться в Арктике, где безопасно, а Дрим может украсть плащ Техно и навсегда похоронить себя в тепле пиглина.) Техно делает два шага от портала, когда начинают звучать звонки тревоги. Ругаясь, пиглин переходит с быстрой ходьбы на бег. — Фил! — кричит он, — Скажи Ники и Ранбу, чтобы они создали остальных иссушителей и возвращались к порталу! — Понял! — Фил говорит, когда раздается ужасно знакомый голос: — Техноблэйд! Филза! Немедленно остановитесь и отдайте заключённого! Мышцы Дрима напрягаются при звуке голоса Стража, но руки Техно по-прежнему крепко обнимают его, а шаг пиглина ни на мгновение не останавливается. — Подожди, ботаник. Это может стать немного ухабистым, но мы справимся. Желая, чтобы он не трясся так сильно, Дрим снова зарылся лицом в плащ Техно и попытался заблокировать звук криков Стража. Он слышит взрывы вдалеке и крики — как будто кто-то взорвал тротил или, может быть, несколько иссушителей. Это свист воздуха над головой, Фил, парящий на этих больших черных крыльях? Он не знает. Всё вдруг становится таким громким, особенно по сравнению с тишиной его камеры, и всё, что он хочет сделать, это погрузиться в объятия Техно и заснуть. Его раны все еще пульсируют, но даже когда ему снятся кошмары, боль редко преследует его во сне. Он слышит шаги погони, крики людей, крики Стража. Он должен быть в ужасе — ведь если Страж догонит, Дрим обязательно будет наказан. Но руки Техно окружают его, как толстое тёплое одеяло, и он чувствует, как сознание ускользает из его пальцев. Они достигают портала Нижнего мира как раз в тот момент, когда Дрим теряет хватку и падает в глубины своего разума.

***

Когда он просыпается, под ним что-то мягкое, а на его тело накинуто что-то тёплое. В кои-то веки его разум спокоен, и он сонно осознает, что ему не приснился сон и не приснился кошмар — просто мирный сон. Он силой открывает глаза. Над ним потолок из белого бетона и балки из елового дерева. Слева от него окно, занавески задёрнуты, чтобы в него попадало минимальное количество света, а справа — еловая дверь, вделанная в белую бетонную стену. Лампа из красного камня стоит на столе рядом с его… Кроватью? Это кровать? Внезапно его охватывает головокружительная паника. Это не его маленькая обсидиановая камера и не больничная палата тюрьмы. Так где он? Сэр привел его сюда, чтобы снова наказать? Является ли эта комната какой-то ловушкой, чтобы он чувствовал себя в безопасности, когда сэр собирается ворваться в любой момент и избить его? Его дыхание учащается, оставляя его короткими паническими вздохами. Он тянется к одеялу, чтобы сбросить его, но руки у него не в порядке — бинты обмотаны вокруг его ладоней, доходя до костяшек пальцев. Это жестокий трюк? Сэр исцеляет его только для того, чтобы вернуться и снова разрезать все его шрамы? Дверь открывается. Дрим вопит и прижимается к стене, тяжело дыша. Его зрение затуманено от паники и слёз, и всё, что он может видеть, это фигура, стоящая в дверном проеме и что-то держащая. Сэр со своей киркой. Это должен быть он — кто еще это может быть? Человек- Сэр? — бросается вперед. — Дрим, — говорит он, и это голос Сэра, злобный и дразнящий. Дрим скулит и пытается свернуться калачиком, но Сэр уже тянется к нему, готовый снова причинить ему боль… На его руку ложится рука, большая и теплая, и вдруг все рушится. Видение Дрима начинает проясняться, когда его воспоминания возвращаются, как приливная волна — мост, выход из тюрьмы, наконец, снова увидел небо. Техно, присел перед ним, касаясь его так нежно, вынося его из камеры с заботой кого-то, баюкающего новорожденного младенца. Техно, который вытащил его. Дрим смотрит на человека перед собой, и это не Сэр. Это Техно, изучающий его встревоженными красными глазами. Рука Техно лежит на его руке, теплая, и он инстинктивно наклоняется к прикосновению. — Привет, — шепчет Техно. — Ты снова со мной? Он молча кивает, не доверяя своему голосу. Техно мычит скептически и садится на матрас с тихим скрипом. Его рука перемещается от руки Дрима к его собственной руке, один большой палец нежно проводит по бинтам. — Что случилось? — мягко спрашивает Техно через несколько мгновений. — Так я могу быть уверен, что это никогда не повторилось. Дрим зажмуривается, пытаясь не сломаться. Лицо Сэра всплывает в его памяти, губы скривились в жестокой усмешке, и ему приходится бороться с воспоминаниями. Ты больше не там. Ты в безопасности. Ты с Техно. — Я думал… — шепчет он жалобно сорвавшимся голосом. — Я думал, что ты э-это Сэр. Гнев вспыхивает в глазах Техно, но он быстро проходит, и пиглин начинает растирать крошечные успокаивающие круги по его забинтованной руке. — Тебе больше не нужно беспокоиться о нем, Дрим. Ты в безопасности здесь. Если эта утка, — Техно выплёвывает это слово так, будто оно ядовитое, — когда-нибудь снова попытается причинить тебе боль, я лично оторву ему голову. Дрим вздрагивает и наклоняется ближе к Техно. — Ты не обязан этого делать. Я- Я все равно это заслужил. — Что? Нет, нет- Дрим, посмотри на меня, — Техно ждет, пока он подчинится, затем кладет обе руки ему на плечи и смотрит ему в глаза. — Ты этого не заслужил, — твердо говорит пиглин, — Ты не заслужил пребывания в изоляции и не заслужил ежедневных пыток. Конечно, ты натворил кое-каких плохих дел, но, я имею в виду, все здесь сделали что-то вроде этого. И ты был единственным человеком, который был наказан. Но ты не заслужил ничего из того, что с тобой случилось. Ты не монстр, Дрим. … Что? Дыхание Дрима сбивается в груди. — Я- Не монстр? — шепчет он, едва осмеливаясь в это поверить. Наверняка ему показалось что Техно сказал это. Наверняка никто не верит, что он не монстр. Выражение лица Техно смягчается. — Можно мне тебя обнять? В изумлении Дрим кивает, и через секунду Техно притягивает его к груди. Руки Техно обвивают его, защищая, и это так тепло, что он мгновенно тает, обмякнув в объятиях Техно. Рыдание вырывается из его рта, и, прежде чем он успевает сдержаться, он заливает крупными солёными слезами плащ Техно. — Ш-ш-ш, все в порядке, — бормочет Техно, слегка покачивая его. — Ты не монстр, Дрим, не больше, чем я. И ты определенно не заслужил того, что случилось с тобой в той камере. Но теперь ты в безопасности, обещаю. Я больше никому не позволю причинить тебе боль. Дрим утыкается лицом в плечо Техно, пытаясь сосредоточиться на приземляющей твердости рук пиглина и затяжном запахе картофеля и сосен. — С-Спасибо, — заикается он. — За то, что вернулся за мной. Он чувствует, как Техно сжимает его сильнее. — Тебе не нужно благодарить меня за это. Я не собирался оставлять тебя там страдать. Ты заслуживаешь лучшего. Я заслуживаю лучшего. Он ещё не совсем уверен, что верит в это. Но здесь, в объятиях Техно, он понимает, что ему все равно. Он в безопасности, ему тепло, и это всё, что имеет для него значение сейчас. (Он все ещё ужасный человек, он знает. Он причинял людям боль. Он делал ужасные, ужасные вещи. Но, может быть, это не значит, что он не заслуживает привязанности. Может, это не значит, что его нельзя любить. Может быть, думает он, погружаясь в знакомое тепло объятий Техно, может быть, я всё-таки заслуживаю ещё одного объятия .)