Тико Уайли

Тико проснулся в темноте, словно вынырнул из глубокого, бессознательного океана. Каждая мышца кричала от боли, каждая кость тяжелела, притягивая к земле. Он не мог и даже не пытался пошевелить хотя бы пальцем.   — Рей… — позвал он, голос его был хриплым, слабым, что даже он сам его не узнал. В комнате послышалось какое-то шевеление. Тико почувствовал, как над ним наклонилась тень, и тонкие пальцы легко коснулись его запястья. Прикосновение это отозвалось такой болью, что он бы выгнулся, но смог только зашипеть. Он почувствовал холодный металл кольца на его большом пальце.  — Ты рано проснулся, — прозвучал голос, спокойный, тихий, но в нем не было тепла Рейлана. — Спи.   Он хотел спросить, что произошло, где он оказался и кто был рядом с ним, но слова застряли у него в горле. Не нашел сил.   И Тико снова упал в темноту, словно провалился в бездну. Его тянуло вниз, и он не мог сопротивляться.  Перед глазами замелькали образы: Рейлан, Айлин, Барьер, монстры, тьма, Властелин, раскаты грома, смех Фира. Все смешалось в ураган из картинок, а потом резко пропало.  Сколько прошло времени, когда он проснулся снова, Тико не знал. Сон был таким глубоким, что казался бесконечным. Пробудило его осторожное прикосновение к коже на тыльной стороне ладони.   Тико вздрогнул. Он хотел отдернуть руку, но не смог. Тело отказалось слушаться, словно онемело после долгого сна в неудобной позе.  — Извини, я не подумал, — неуверенно, сипло ответил Рейлан.  Тико проснулся, на этот раз с чувством, будто его тело сбросили с того утеса вниз. Впрочем, может так и было? Он попытался поднять голову, но в затылке запульсировала боль.  — Барьер? — выдохнул он, с трудом разлепив веки. — Все в порядке, — устало улыбнулся Рейлан. Он хотел коснуться воспитанника, взъерошить его волосы, но вовремя одернул себя от этой мысли. — Наглухо запечатан.  — Где мы? — он говорил так тихо и невнятно, что удивлялся тому, как Рейлан разбирал, что он мямлил.  — У эльфов, — ответил Рейлан. — Алан как-то разорвал пространство, — продолжил он, заметив вопрос в глазах Тико. — Меня не просветили.  Только затем маг заметил местами розоватые от проступившей крови повязки на груди и бедре Рейлана, но спросить уже об этом не успел: новая волна слабости накрыла его, склонив в сон.  Рука Лауренэля легла на плечо Рейлана: — Тебе тоже нужен отдых.  Рейлан кивнул и поднялся со стула.  — Что с ним будет? — Рейлан, мы все обсудим позже.  Он открыл рот, но эльф его опередил: — Я уже написал Брэндону и твоей супруге. Иди в комнату. Вы достаточно сделали, чтобы заслужить спокойствие и отдых.  — Что с Ронаном? — Пара царапин. Все в порядке.  Эддард, опершись спиной на отполированный мрамор и сложив руки на груди, отрешенно рассматривал тело, помещенное в полупрозрачный бокс. Тонкие, как паутина, трещины на холодном стекле, похожие на разветвленную сеть сосудов, отражали его собственное изображение. Найл лежал, словно кукла, в позе, которую ему придали: глаза закрыты, а на губах так и застыла бледная ухмылка.  Эддард невольно сжал кулаки, взгляд его скользил по белому, почти прозрачному лицу. В лучах света, проникающего сквозь окна склепа, веснушки Найла резко выделялись, как золотая крошка на бумаге. И внутри вдруг появилось странное, неуютное ощущение.  Отчего-то стало стыдно за необоснованную агрессию, за болезненные удары, нанесенные ему. Эддард вспомнил, что тот даже не пытался уворачиваться. Ярко всплыло событие давних лет, когда по пьяни в таверне он разбил гитару Найла, отчего-то обозлившись просто на существование музыканта. В этот момент, стоя перед безжизненным телом, у Эддарда вдруг появилось отчетливое чувство вины. И была ли между ними вражда и ненависть?  — Эй-эй… Рано тебе еще помирать, дружище!.. — Сзади! Он сдвинулся с места, приблизившись к боксу. С окна в склеп проникали скромные лучи света, будто боялись потревожить покой мертвецов.  Эддард почувствовал, как в его груди засияла пустота, от которой стало тяжело дышать. Кашель скрутил, и он беспомощно скорчился, пытаясь выбросить из себя охваченные пламенем легкие. Эддард почувствовал, как рот наполняется кровью. — У тебя позвонки смещены, — произнес эльф, появившийся в проходе. Он взглянул на берсерка. — И ребра сломаны. — Я заметил, — рявкнул Эддард, отирая губы тыльной стороной ладони. — Че тебе надо?  — Мелочь, — ответил эльф. — Чтобы ты вернулся в свою комнату.  Эддард проигнорировал, снова перевел глаза на Найла.  — Мертвых не вернуть, а ты еще можешь пополнить их ряды. Если ты смог встать, это не значит, что ты уже здоров, — сказал эльф и подошел к бойцу, бросив беглый взгляд на мертвого Терона напротив, и продолжил: — Кто его убил? — Дух. Какой — я не разобрал.  — Мы всю жизнь прожили в одной комнате в лаборатории, — внезапно сказал собеседник. — Илеандр был моим другом.  — Был? — Эддард поднял глаза на темноволосого парня. — Он не выжил?  — Нет, — покачал головой он. — Не выдержал регенерацию.  — Мне жаль… Я не успел его прикрыть, — выдержав паузу, Эддард спросил: — Как тебя звать?  — Лириан, — представился эльф. — Не терзайся. Все в порядке. На войне каждый ответственен только за собственную жизнь. Я рад, что он внес свой вклад в этой битве.  — Если б на войне каждый был бы сам за себя, с нее никто никогда бы не возвращался.  — Может быть, ты прав, — пожал плечами Лириан. — Илеандр считал так же. Если бы не он, ваш лучник бы умер. Есть шанс, что он даже не останется полностью слепым из-за аномалии зрения, — эльф окинул оценивающим взглядом пошатывающегося Эддарда. — Я понимаю, что на вас, берсерках, все заживает как на собаке, но послушай, если ты тут сейчас вырубишься, мне сложно будет списать твое нахождение в склепе на то, что ты вышел только подышать воздухом. Пойдем? Эддард сам не заметил, как кивнул.  — Проклятье… — Айлин хотел приподняться, но Лауренэль не позволил ему этого сделать, удержав за плечо. — Сколько я спал? — Четвертые сутки пошли.  Безликий нехорошо присвистнул, а потом спросил:  — Где Фир?  Лауренэль кивком указал на спящего, свернувшегося калачиком на небольшом кресле мальчишку. Его темные волосы спутались в беспорядочный клубок, а тонкие черты лица даже во сне были напряжены:  — Трижды его отсюда выносили.  Фир внезапно по-птичьи встрепенулся и поднял голову. Он улыбнулся, столкнувшись взглядом с Айлином, его глаза засветились аметистовым блеском. Соскочил, оперся на трость, и через мгновенье, подобно преданному псу, оказался рядом с наставником.  — Полукровик? — спросил Айлин, все-таки поднявшись. Его движения были медленными и осторожными, каждое шевеление сопровождалось резкой болью в мышцах.   — Истощен, — ответил Ларуенэль и подошел к окну. Он вглядывался в чудный Крафлатский лес, откуда слышался далекий, но отчетливый крик неизвестных птиц. — Опустошен до последней капли, силу черпал из самого себя. Не скоро сможет снова колдовать... Он коснулся Источника?  — Бери выше, — безликий хотел поднять палец в многозначительном жесте, но жжение в руках не позволило ему этого сделать. — Он с его помощью запечатал Барьер. И оказался полезнее меня… Я побоялся. — Что? — Лауренэль резко обернулся на полубога.  — Меня раздражает, когда такие мудрые существа, как ты, поражаются таким вещам, — медленно проговорил Айлин, потому что от более быстрого темпа речи болела голова. — Его духовный отец — темный маг. Почему ты сразу мне этого не сказал? Ты же знал, а если не знал, почувствовал. Неделю гадал, чокнулся я в темнице или действительно полукровка с сюрпризом.  — Айлин, в нем действительно тогда не было темной крови. Вернее, она была, но настолько подавлена или настолько незначительна, что я ее не ощутил. Я понял это, только когда Фир отдал его полуживого моим эльфам и сам свалился с ног. И то, мне понадобилось время, чтобы понять, что это была кровь темного мага. Мы едва не добили его! — тихо, но эмоционально прошипел Лауренэль, разведя руками. — Не мог сразу как-то предупредить, что он Темный. Он должен был умереть, когда Барьер был запечатан. Я даже предположить не мог! И до сих пор не могу поверить… — Он должен был умереть, когда Барьер был запечатан, но что-то пошло не так, — продолжил Айлин, закрывая глаза, то ли от яркого света, то ли от усталости. — Еще его должны были убить в детстве. А также такую же цель преследовали кэнты и оборотни, разделившие нас по принципу крови. Соизволь простить грешного, не смог сообщить тебе эту интереснейшую информацию раньше по состоянию здоровья, — съязвил безликий. — Признаем, что он оказался сильнее, чем мы все могли предположить. И сила его не магической природы. Нужно отдать должное Рейлану, если бы у мага была другая судьба, другая семья, другое воспитание, мы бы потерпели крушение. Фатальное крушение! Только теперь он не просто бессильный полукровик, он станет угрозой для всего мира, если об этом узнает хоть кто-нибудь. Я лично не сомневаюсь, что он сможет контролировать дальше эту силу, но Брэндон ничем не отличается от своего чокнутого папаши, избавится от проблемы…  Айлин облокотился головой на руки. Его лицо внезапно стало бледнеть.   — Поразительная ирония. Я наследник Света, но я чистейшее разрушение. А он наследник Тьмы, и он чище младенца.  — Подожди… — остановил его Лауренэль. — Так он получается…  тоже...? — Наверное, я не проверял, — с раздражением ответил безликий.  — Если он еще спит, принесите ему лунной травы или звездоцвет, — подумав, вставил Фир. — Можно переработать в мазь или настой. Еще лучше вынести его к вашим Источникам, но, наверное, для него любое прикосновение хуже сожжения заживо.  — Маковое молоко еще никто не отменял, — пожал плечами Айлин.  — Это наркотик, — хмуро ответил Фир. — Тогда он может потерять контроль над магией.  — Он пустой.  — Даже самый пустой сосуд никогда не бывает абсолютно пустым, — заметил Фир.  — Лаур, открой окно, душно стало, — нахмурился безликий, но голос его стал слабее предыдущего, — и есть выжимка из мандрагоры?  — Есть, — кивнул эльф, — но ты бы лучше поспал. Выглядишь паршиво.   — Я всегда так выгляжу. Все в порядке. Неси. У меня еще дела...  Не успел он договорить, как потерял сознание.  — Дела у него, — фыркнул Лауренэль, поправив одеяло. — Принесите шар с маной и сделайте настой из звездоцвета. Подробности, если понадобятся, спросите у птенца Хаоса. — приказал он эльфам, уже выйдя из комнаты полубога.  Тико снова проснулся, на этот раз от приятного ощущения влаги на иссушенных губах. Он открыл глаза и столкнулся взглядом с Фиром. Парень улыбнулся, его фиолетовые глаза невинно сияли. За его спиной стоял высокий эльф, одетый в темно-зеленый плащ, который казался неотъемлемой частью полумрака, царящего в комнате. Окна были зашторены, лишь узкие полоски света пробивались сквозь щели.  — С добрым утром, — мелодично произнес Фир.   Тико едва заметно кивнул, его тело все еще было слабым и неподатливым, но он почувствовал, что может шевельнуть плечами. Хотя и слабо, но он понимал, что с ним что-то не так. Внутри зияла грызущая пустота, будто чего-то не хватало. Чего-то недоставало внутри него.  — Отряд? — спросил он.   — Все здесь, — легко ответил Фир.   — Сколько? — прохрипел Тико, попытка осмотреть помещение сопровождалась тупой болью в шее.  — Спишь? Пятый день, — Фир улыбнулся еще шире. Он был настолько спокоен и беззаботен, что Тико невольно удивился.   — Что с Реем? Фир посмотрел на эльфа, стоящего за его спиной. Придвинул к себе стул, сел, стряхнул с лица волосы цвета воронова крыла и сказал: — Он только что ушел. Скоро вернется.  — Что произошло? — настойчиво продолжал тот, едва шевеля губами.  Фир вопросительно поднял брови. Теперь он был действительно удивлен: — С чего ты взял, что что-то случилось? Все в порядке.  Тико попытался подняться, но попытка ничем не увенчалась, кроме пронзившей руки боли.  — Расслабься, уже некуда спешить.  Он хотел запротестовать, но тогда дверь в комнату распахнулась, и Тико столкнулся взглядом с Рейланом, который принес с собой шлейф свежего воздуха и запах Крафлатского леса. Фир поднялся и удалился из комнаты вместе с эльфом, тактично стуча тростью об пол.  — Тебе можно? — спросил маг, взглянув на бинты, выглядывающие из-под его рубашки.  — Можно, — кивнул Рейлан. Хромая, он сел на тот же стул, где только что сидел Фир. — На нас, берсерках, как на собаках все заживает. Как себя чувствуешь? — Как парализованный, — Тико повернул голову, его взгляд был мутным, неосознанным, словно затянутый пеленой. — Феникс?  — Что? — Рейлан вопросительно вскинул брови, хотя сам испугался, что ему кто-то мог ему рассказать, но сразу отверг эту мысль. У Тико было странное выражение лица, и Рейлан не мог понять, что происходит. Тико несколько секунд молчал, собирая силы для нового ответа. Его дыхание было частым и неровным, а брови были напряжённо сдвинуты. — Там, на утесе… канал передал твои эмоции. Это редкость. Чтобы это случилось, — маг снова замолчал, прикрыв глаза, и продолжил: — должны были убить либо тебя, либо кого-то, кто тебе дорог.  — Почему именно убить?  — Потому что я знаю… Тико снова открыл глаза, посмотрел глубокими, почти черными карими глазами на наставника. Но он не договорил, вновь заснул. Рейлан и так понял, что воспитанник хотел сказать: «Потому что я знаю, каково это… терять». Он надеялся, что эта мысль не поглотит Тико и не помешает ему восстановиться. Может это т вовсе был бред, но отчего-то Рей в этом сомневался, находя в словах Тико слишком много осознанности.  *** Рейлан бросил жетон на стол главнокомандующему. Металл звякнул, ударившись о дерево. Раф, сидевший за громадным столом, словно изваянном из гранита, медленно поднял на бойца свои глубоко посаженные серые глаза. В них, как и всегда, не было ни тепла, ни сочувствия, только холодный взгляд хищника. — Что это? — Раф протянул руку и взял жетон, его пальцы были толстыми, с грубыми мозолями. Он неспешно осмотрел жетон, словно изучал не металлический символ, а саму душу Рейлана.  — Я ухожу, — Рейлан сцепил руки за спиной, его голос звучал твердо. — Считаю, что сделал достаточно для Дозора.  — Уайли, ты с ума сошел? — Раф громко фыркнул, словно ему предложили съесть сырую рыбу, отбросил жетон в сторону. — Ты что, решил просто так бросить все, что ты имеешь? Ты что, не знаешь, что тебя ждут?  — Знаю, — Рейлан уверенно встретил взгляд главнокомандующего. — Но я больше не хочу связывать свою жизнь с Дозором. Я служил Дозору, защищал его интересы, защищал народ. Но у меня есть свой путь.  — Какой путь, Уайли? — Раф нахмурился, его брови сдвинулись еще ближе к глазам. Он грозно оперся руками на стол. — Ты уже все обдумал? Ты знаешь, чем заняться после того, как оставишь Дозор?  — Знаю, — ответил Рейлан. — У меня есть свои цели. Я не хочу проводить жизнь в этой войне и серости. У меня есть семья. Тико нужна моя помощь, чтобы восстановиться. Я не могу и не хочу больше уделять время службе. Не хочу рисковать своей шкурой ради других.  Раф молчал, вглядываясь в Рейлана. Он, видно, понимал, что бойца было не переубедить. — Ну, хорошо, — сказал он наконец. — Иди. Только знай, что ты первый складываешь жетон по своей воле. Ты не уходишь. Ты сбегаешь из нашей семьи.  — А что я должен, умереть за незнакомых мне людей? — вскинул бровь Рейлан. — Это за меня уже сделал мой отец.   — С этими «незнакомыми» людьми ты вырос, — Раф резко поднялся. Стул опасно пошатнулся, едва не упав назад, — ты с ними учился, сражался. Бросаешь их? Забыл, кем сам сюда пришел? — Бросаю, — холодно кивнул Рейлан. — Но никогда не забуду, какую помощь мне когда-то оказал Дозор. — А группа? — цеплялся главнокомандующий. — Ты подумал о детях, которых обучаешь? — Если дети захотят, они всегда могут ко мне прийти. Мои ворота для них открыты.   — Хорошо, уходи, — согласился Раф. — Но помни: однажды ты пожалеешь о своем решении.  — Не беспокойтесь, Раф. Я не пожалею, — улыбнулся Рейлан и повернулся, чтобы уйти.  Он не оглядывался. Он шел прямо, хромая, но с поднятой головой. Никогда еще Рейлан не ощущал такой свободы, никогда еще не дышалось так легко, полной грудью, которую больше не сжимали в тисках. Словно с узника, с него сняли железные оковы, вывели в свет, где палящее солнце сладко ослепляет глаза.  Теперь все будет в порядке. Все будет по-другому.  Раф остался один за столом. Он смотрел вслед Рейлану, чувствуя смесь гнева и печали. Он знал, что Рейлан был одним из лучших, а раз ушел он, наверняка за ним последуют и остальные из Отряда. Он не мог не чувствовать горькой потери.