Орден Мерлина второй степени

      По меркам чиновников Министерства вручение Ордена Мерлина было скромным. Привыкшие к роскошным лакомствам и к аристократическому обществу на приёмах, они теперь вяло стояли по углам, кривясь от относительно дешёвого пойла, которым угощали гостей. Довольно траурный зал без специфических декораций, фейерверков и золота угнетал своей безжизненной атмосферой, некоторым навевая даже скуку смертную и сон, конечно.       Местные представители власти буквально сливались со стенами или стульями, рассматривая цвет своей нации, что собрался сегодня, чтобы почтить память погибших и забрать причитающиеся награды. Волшебники старались соответствовать теме мероприятия, а поэтому выбирали для приёма тёмного цвета мантии, серые шляпы и грустные выражения лица. Маски были повсюду, куда ни плюнь.       Оркестр завывал протяжные мелодии, под которые не хотелось не то, что разговаривать, но даже двигаться. Так начиналась осень: унылая и дождливая.       Если приглядеться к толпе, то можно увидеть, как воинственно прокладывают себе путь Гарри Поттер под руку с Джинни У., размашисто шагающий Рональд У. со своей ворчливой матушкой, а замыкают процессию Артур У.с Гермионой Грейнджер под руку. Мужчина ведёт себя совсем как отец то добродушно похлопывая подопечную по руке, то недовольно взирая на её многочисленных молодых поклонников, даже несмотря на то, что отношения с его сыном у девочки не сложились.       — Но поцелуй меня на прощанье,       Но поцелуй меня на прощанье,       Если нам придётся расстаться, дружок, — завывала голубоглазая вейла в блестящей серебряной мантии с импровизированной сцены. Некоторые волшебники скупо двигали головой или рукой с бокалом в такт песне.       — Флаг Министерства, — указал пальцем Артур, — всё это напоминает глубоко политизированный фарс. Думал, Кингсли изменит кое-что в лучшую сторону.       — Прошло только несколько месяцев, — ответила собеседница в чёрной мантии с квадратным вырезом, что так здорово обтягивала её тонкую талию, — полагаю, он ещё не успел даже обжиться в кабинете. Вы собираетесь возвращаться сюда?       — Надеюсь, что больше не доведётся, — запыхтел он, заприметив бокал, — хватит с меня «дворцовых интриг».       — Артур! — Молли посмотрела на горячительный напиток, на мужа, а затем неодобрительно покачала головой.       Несколько волшебников подходили выразить своё почтение, вяло здороваясь и прохладно отвечая на комплименты внешнему виду или их заслугам. Всё таки настроение праздника было мрачное и унылое. Знакомые лица изредка мелькали в толпе — в зале помещалось около ста магов, большая часть которых работники Министерства.       — Не пойми меня неправильно, — Джинни огляделась по сторонам и тихонько прошептала Гермионе на ухо. — я скорблю о погибших друзьях, о брате, но здесь атмосфера ещё более траурная, чем была на похоронах.       Кудрявая девушка согласно кивнула.       — И ещё, я думала, что это будет праздник, чтобы поднять дух, дать надежду магическому сообществу, а получается, что только-только мы отболели за погибших, и снова нас откинули в отчаяние и безнадегу, — маленькое веснушчатые лицо недовольно скривились, а глаза ощупывали собравшихся с сожалением.       — Мне тоже теперь кажется, что не стоило нам приходить, как поступила директор Макгонагалл.       Немного приглушили свет: в полутьме было видно только трибуну, которая заменила исполнительницу душещипательных серенад. Лишь блеск бокалов или дорогих жемчугов на шеях жён министров сверкали, отражаясь от освещённой площадки, немного возвышающейся над всеми.       Гермиона мельком посмотрела на белых Гарри и Рона, что не разделяли мнение Джинни, судя по их траурному виду. Возможно, у парней было больше солидарности с Министром, чем могло показаться на первый взгляд. Стоило войти спасителям магического мира в эти двери, нахмуренные брови стали их верными спутниками.       Девушка тихонько протиснулась между Джинни и Артуром, встав около друзей.       — Гарри, Рон, — тихо позвала она, также как и парни, воззрившись на пустую трибуну, — может, уйдём, пока не поздно?       — А я говорил, что нам не следует идти, — ответил Рон, — как поступили Слизнорт и МакГонагалл.       — Мы уже здесь, Гермиона, — прошептал Избранный, — нас всё видели. Дороги назад нет.       — Я знаю. Мне просто вдруг стало дико неуютно, — сначала прохладная рука Гарри осторожно сжала пальцы её левой руки, а затем и грубая, но влажная рука Рональда опустилась с локтя на её правую кисть. Такая расстановка придавала немного уверенности.       Вскоре из неоткуда возник Министр, который произнёс воодушевляющую речь о том, что жизнь продолжается несмотря ни на что, а министры и аврорат работают во благо магического сообщества днями и ночами. Он дал обещания о справедливом наказании для подсудимых, о вечной памяти для павших. Назначил минуту тишины.       Награждение было скромным, без помпезных обращений к собравшимся. Помощник Министра лишь зачитывал имя, а Министр вешал Орден с аляпистым бантом на грудь взошедшего на сцену. Гермиона и Рон получили Ордена второй степени, как и бывает в сказках: есть главный герой, а есть его помощники — или второстепенные персонажи.       Конечно, Орден Мерлина — политическая дребедень, разработанная только для того, чтобы старики из пыльных кабинетов могли хвастаться друг другу заслугами. К счастью, оба кавалера второй степени это понимали, но не великий и ужасный Гарри Поттер.       — Что ты там сказал Министру, когда жал ему руку? — Рон всегда бил в лоб, не дожидаясь удобного момента, — он как будто потерялся на некоторое время. Кажется, до сих пор в ступоре стоит.       — Лишь то, что вы заслужили Орден первой степени больше, чем я, — хмыкнул тот, почесав щетину, — не смотри на меня так, Герм, так было бы правильно.       — Зачем ты нач…        — Северус Тобиас Снейп, Орден Мерлина первой степени за опасную работу в стане врага, — приглушённые аплодисменты посыпались с разных сторон, когда прихрамывающий мужчина в чёрной мантии взошёл на пьедестал для получения награды. Едва ли внешний вид профессора изменился с последней встречи в Мунго: всё тот же патлатый, крючконосый зельевар в наглухо застегнутом сюртуке. Он сухо кивнул, получил причитающееся и вернулся на своё место у окна. Даже отсюда, с противоположной стороны зала, было видно его чёрную макушку.       — Я думаю, нужно подойти и поздороваться, — Гарри взял за руку Гермиону, мельком замечая осуждающий взгляд Джинни, — Рон?       — Да, почему нет, — от поставил пустой бокал из-под пунша на стол (тот тут же испарился), и взял Гермиону под вторую руку, — он чертов герой, каким бы мерзким типом не был в жизни.       — Погодите, я с вами, — Джинни последовала за друзьями, со спины рассматривая Гермиону. Пожалуй, она рассуждала о том, что чёрное бархатное платье с длинными рукавами нужно было оставить себе, а Гермионе отдать изумрудное. Может, тогда Гарри обратил бы внимание на кого-нибудь, кроме подруги.       У серой мраморной стены, там, где волшебников было меньше всего, стоял профессор зельеварения, задумчиво уставившись в окно. Одной рукой он разминал подбородок, а второй держал трость, помогающую ему при ходьбе. Выглядел маг при этом потерянно, словно забыл, зачем пришел.       — Добрый день, сэр, — Гарри сделал шаг вперёд, появляясь в его поле зрения.       — А, мистер Поттер, — он обернулся, чтобы окинуть колким взглядом всю компанию, — мистер Уизли, мисс Уизли, и… Мисс?       — Грейнджер, — нахмурился Рон, недоверчиво, но подробно оглядывая «героя». Тот, казалось, не видел проблемы в том, что забыл имя Невыносимой Всезнайки: он всем видом показывал, что мечтает поскорее вернуться к созерцанию окна, а поэтому ждёт оглашения цели, с которой компания молодых ребят отвлекла его от дел.       — Мы хотели поблагодарить вас, а я лично хотел извиниться за то, что не доверял вам и назвал вас трусом. Я ничего не знал.       — Мистер Поттер, вы с мистером Уизли доставили мне столько хлопот в школьные годы, что моё прощение ничего не изменит. Что-то ещё? — он выгнул бровь, сверля глазами парня.       — Да, ещё, — Рон сделал шаг к нему, — мы вас тоже прощаем: за то, что вы вели себя по отношению к нам грубо и несправедливо. Да что там, до сих пор ведёте.       — А, мистер Уизли, моя личная проблема номер два. Весьма ценное замечание, как и всегда. А теперь, если все члены вашего анонимного кружка справедливости выступили, то убирайтесь, — в этот момент рот открыла Джинни, но была остановлена, — ах да, вот и третий член золотого трио. Что скажете, мисс Уизли? Что я герой из ваших грез, заслуживающий благодарности? Избавьте меня от этого. Мисс, как вас там, Денвер? — он перевёл взгляд на кудрявую девушку, — не знаю, что вы забыли среди спасителей мира сего, но надеюсь, что хотя бы вам нечего мне сказать или выразить.       Гермиона подняла затравленный взгляд на мужчину. На секунду, но только на секунду ей показалось, что на его лице треснула маска и сквозь неё показалось сожаление.       — Нет, нечего.       — Вы просто… — начал закипать Рон, сжимая кулаки, — вы…       — Не нужно, — остановил его друг, — пойдёмте. Нам действительно больше нечего сказать.       Вечером, когда спиртное немного выветрелось, а эмоции улеглись, Золотое трио и Джинни проводили вечер в комнате Рона и Гарри наверху.       Молли и Артур тихонько обсуждали текущие дела в мире магии на кухне, иногда прерываясь на чтение писем, что поступали им от сыновей, что уехали в Румынию после окончания череды захоронений близких и друзей.       Гарри и Рон играли в волшебные шахматы, Джинни лежала на кровати позади своего молодого человека, водя палочкой по стене, а Гермиона — у открытого окна, вдыхая запахи ночи.       — Если на Д6, то я нарвусь на шах, — стукнул пальцем по доске Гарри, — подлый ты человек.       — Как ты так быстро раскусил мой план? — Рон по-детски закривляся, — шучу, это сарказм.       — Какие слова выучил! «Сарказм» у него, — передразнила Джинни.       — Учился у лучших, — Рон не просто поставил шах другу, но и красиво закончил игру матом, зажав короля белых прямо посреди доски в тиски чёрных коней и пешек. Он довольно откинулся назад, в который раз восхищаясь сам собой. Все знали, что а шахматах Рональду Уизли равных нет, — кстати о сарказме, мне кажется, что Снейп стал ещё более мерзким, чем был раньше. Я был готов отвесить ему затрещину сегодня.       — Не, кажется. Он всегда таким был.       — Кстати, да! Вы заметили, как он странно себя вёл? — Джинни спустилась на пол к парням, сев рядом с Гарри и положив голову ему на плечо, — он делал вид, что не знает Гермиону.       — Да нет, — Гарри нашел взглядом девушку, безразлично уставившуюся в окно и хранившую молчание, — просто был не в настроении, как и всегда.       — Точно, точно, — поддержал Рон, — он даже фамилию её неправильно произнёс. Помню, что тоже удивился.       Друзья уставились на Гермиону. Она почувствовала тишину и обернулась, чтобы наткнуться на три пары любопытных глаз и лишь пожала плечами:       — Не знаю, что и сказать. Наверное, я ему неприятна, как и была всегда.       — Кстати, — Джинни почесала затылок, припоминая где видела статью о потере памяти совершенно недавно, — я где-то читала, что мозг, когда у тебя происходит очень травмирующее событие, может заставить забыть его.       — Гермиона — травмирующее событие для Снейпа? — фыркнул Гарри, — скорее уж я.       — Нет я, — взвизгнул Рон.       — Нет я!       — Нет я!       Пока по комнате летали пух и перья от подушек, а Артур где-то внизу гладил жену по морщинистым рукам, призывая не останавливать ребят от редкого в наши дни веселья, на улице пошёл добротный дождь. Гермиона вновь уставилась на небо, и прикрыла глаза.

Тук… Тук… Тук…

Капля за каплей

Тук… Тук… Тук…

      — Как поживаете, мисс Грейнджер?       — Теперь, когда вы в сознании, лучше, сэр, — её острое лицо исказило недовольство, — вы меня страшно напугали.       — Это и всё наблюдения к данному часу?       — Нет, — она опустила глаза, смутившись.       — Что ещё?       — У вас сердце стало быстрее биться, когда вы меня увидели.       Снейп принял сидячее положение, приложил руку к виску, едва слышно зашипел. Пожалуй, впервые за много лет службы Тёмному Лорду он позволил себе потерять сознание, не дойдя до личных апартаментов. Вчерашняя неудачная схватка в Отделе тайн ни много, ни мало разозлила тёмного Лорда. Пророчество добыть не удалось, а это значит, что всё слуги были подвержены наказанию.       — Мисс Грейнджер, я могу вас попросить дать мне зелье? Оно должно быть в столе.       — Конечно, — она поднялась с пола и быстро кинулась к ящику, — прозрачное?       — Верно, — мужчина сделал пару глотков и тяжело поднялся на ноги. Теперь, когда он выпрямился и стал на несколько голов выше Гермионы, она не могла смотреть ему в глаза, — спасибо.       — Не за что, — она улыбнулась. Северус заметил глубокий порез, рассекающий её бровь и перебинтованный мизинец, внутренне раздражаясь от того, что ей довелось рисковать жизнью. Черт бы побрал этих Дамблдора и Поттера, — завтра я уезжаю на летние каникулы, я зашла попращаться.       Снейп пробежался по календарю в своей голове. С этими заботами о воскресшем Лорде, собраниях Пожирателей и метаниях между Орденом и школой, он совсем не заметил, как пролетел очередной год его жизни. Мысль о том, что они не увидятся три месяца отдавалась глухой болью и беспокойством в груди.       — Хороших вам каникул, мисс Грейнджер.       — Да, сэр…спасибо, сэр.       Девушка двинулась к выходу, а он весь сжался внутри, чувствуя, что должен ещё что-то сказать. Когда она открыла дверь, делая шаг в коридор, маг вдруг окликнул её.       — Я совершенно недавно начал ценить, что вы перестали задавать лишние вопросы, — трудно скрываемая радость на её лице польстила Чёрному сердцу зельевара, — по крайней мере, за пределами класса. Что бы со мной не происходило, вы принимаете как данность. Мои исчезновения, ранения, когда срываюсь на вас: прошло достаточно времени, чтобы я мог это пронаблюдать. Мне очень повезло, что вы грубо вторглись в мою жизнь, мисс Грейнджер.       — Мне тоже, сэ…       — И я буду скучать, — выпалил он, боясь передумать. Но улыбка, осветившая её лицо и камень, упавший с души, стали свидетельством тому, что возможно, впервые в жизни он там, где должен быть с тем, с кем должен быть.       Девушка помахала ему рукой, что не была занята книгой и растворилась в утренней дымке подземелий. Да, сейчас ему было не до глупой дружбы с юной студенткой пустоголового гриффиндора, но трогательная привязанность, свалившаяся на него недавно, давала свои плоды: крючиться под смертоносными заклинаниями и спасать себя, потому что если он умрёт, то она заплачет, теперь было легче и нужнее.       Небольшой смысл разросся в его душе ровно настолько, чтобы не проникать в сны или не отвлекать в моменты, когда Лорд щупает его сознание, а значит был безопасным.       — Пойдём сегодня на метлы? — Джинни торопливо дожевывала завтрак, с надеждой смотря на своего брата и бойфренда. Конечно, она уже была в удобных штанах, напоминающих часть формы для квиддича, а поэтому была намерена не дать даже шанса на отказ двум крепким парням.       — Чтобы головы себе свернуть? — заквохтала Молли, — ну куда ты так торопишься? Подавишься же, дочь!       — Да, можно, — Гарри кивнул, Рональд, сидящий с набитым ртом и изучающий упаковку от полировочного порошка для метлы, что-то согласно пробурчал, — а ты чем займёшься?       — Да, да, займусь — Гермиона поправила недавно постриженные до лопаток волосы, даже не вникая в разговор. Взгляд был где-то за старым окном.       — У меня есть для тебя отличное дело! Можешь помочь мне с цветами. Бедняжки совсем завяли, пока мы занимались тем, что приходили в себя, — Молли вздохнула, подперев рукой щеку и уставилась на четверых ребят, что сидели за её столом.       Её дети, Рон и Джинни, выглядели немного помятыми и поникшими после церемонии, что была больше недели назад, но явные признаки внутреннего слома не показывали. Последний раз они откровенно говорили после похорон Фреда, когда чета Уизли, не скрывая слез, делила боль на семерых… То есть на шестерых…       И всё-таки, красавцы у неё выросли: широкоплечий и высокий Рон, утративший детские веснушки и припухлости в районе щёк, крепкая и не менее высокая Джиневра с игривыми и длинными огненными волосами — материнское сердце ликовало.       Гарри и Гермиона, словно кровные брат и сестра, сохраняли практически идентичное выражение лица: нахмуренные брови, стальной взгляд без намёка на тепло, поджатые губы. Девчонка совсем исхудала после странствий, вся одежда висела на ней мешками — она прикрывала торчащие косточки футболками Рона. Задумчивый Гарри будто всё время что-то замышлял…       — Артур обещал заняться ими, но его вызвали в Министерство на срочное собрание.       — Собрание? — Гарри вдруг оживился, — по какому поводу?       — Сейчас повод только один, — Джинни фыркнула, отодвинув пустую тарелку, — ну что, идём?       Выходя из кухни молодые люди дружно поблагодарили мать семейства за вкусный завтрак и неспешно побрели за метлами, переговариваясь о том, в какую игру будут играть сегодня. Учитывая, что их трое, выбор был невелик: Лондонский мост, крысиные бега или чехарда.       Но стоило им отправиться на улицу, как в их поле зрения материализовался отец семейства с письмом в руках. Поспешно он забежал в дом, поцеловал сидящую за столом жену в седую макушку и пропел:       — Замечательные новости, великолепные новости!       Он закружил по комнате с поднятой вверх рукой, пританцовывая. Гермиона и Молли переглянулись, но останавливать Артура не спешили. Он совсем покраснел, потом оперся на колени, чтобы отдышаться, — Орден Феникса снова собирается в штаб-квартире сегодня вечером!       Молли тоже запрыгала на месте, предвкушая встречу со старыми друзьями.       Подлетевшие к окнам Уизли и Гарри поинтересовались, что происходит.       — Гарри, Рон, Орден Феникса снова собирается сегодня! — Гермиона вся просияла, развернувшись к ним лицом.       Ребята тоже заулыбались, обменявшись с подругой многозначительными взглядами. Первый сбор Ордена Феникса после войны… Ни с чем несравнимое ощущение праздника и тепла…       Множество старых пергаментов и записных книжек, изрезанных колючим почерком с правильным наклоном, покоились на столе в классе зельеварения. Над ними склонилась девушка лет семнадцати с кудрявыми волосами, что затмевали ей глухой свет, а тонкие пальцы мягко скользили то по одному сухому листу, то по другому. Рядом стоял мужчина, что потрошил ящики своего стола более решительно и с завидным терпением, иногда застывая для прочтения очередного клочка бумаги.       — Сэр, всё-таки что мы ищем?       — Вам недостаточно слова «оборотень»? — огрызнулся он, а потом вспомнил, кто перед ним, и смягчился, — Дамблдор дал поручение сварить новое зелье для Люпина: скоро полнолуние, а я не только забыл про этот занятный факт, но и даже рецепт зелья не помню, куда засунул, — он громко закрыл ящик, раздражаясь и сползая на стул. Гермиона оглядела его задумчивое лицо, палец, что легонько касался верхней губы, морщинку между бровей… — я, видимо, страдаю, слабоумием в последнее время, мисс Грейнджер, но не слепотой. Что вы на меня уставились?       — Ничего, — она опустила голову, возвращаясь к записям, — вы выглядите потерянно. Как думаете, с чем связано ваше слабоумие, сэр?       — Несносная девчонка, — он поднялся с места и подошёл к ней сзади, намереваясь смутить, но как только приятный запах её волос ударил по его обонянию, то смутился сам. Кашлянул, вытянул руку вперёд, водя своим пальцем по записям совсем рядом с её. Казалось, волшебница перестала даже дышать, — нравится?       — Да.       — Я не уточнил, что.       — И не нужно, — на секунду прикрыв глаза и немного приподняв голову, чтобы затылком упереться в его плечо, она совсем забыла кто она и где находится — в обществе Снейпа с ней такое бывало. А когда открыла, то наткнулась взглядом на полку, что висела над столом. Чёрный пыльный ежедневник с торчащим из него листком пергамента попался на глаза, — кажется, я нашла то, что нам нужно       — И что же? — Снейп всё ещё находился в трансе от такого близкого контакта с ней, не совсем улавливая нить разговора.       Гермиона подняла руку и дотянулась до книжки, а затем открыла её на нужной странице. Они оба увидели рецепт, который искали на протяжении получаса.       — Рецепт, сэр, — не оборачиваясь она протянула ему листок, который тот с нетерпением схватил, воздавая хвалу Мерлину, что на одну проблему в его жизни стало меньше. Зельевар взмахнул палочкой и всё разбросанные бумаги начали возвращаться на свои места. Он пробежался по дозировкам и ингредиентам, кивнул сам себе.       — Отлично, я в в лабораторию, — но не услышав ничего в ответ, поднял глаза на ученицу. Пролистывая ежедневник, она наткнулась на старую подложку с черно-белой колдографией девчонки, на вид её ровесницы. Она широко улыбалась и махала рукой, стоя в одном из холлов школы (Гермиона поняла это по знакомым витражным окнам на заднем фоне). Изображённая имела такую же школьную форму, как и Гермиона, струящиеся длинные волосы и яркие, даже для колдо со вспышкой, глаза.       — Красивая, — только и произнесла она, — это ваша жена?       Снейп был обескуражен, напрочь забыв о своих фанатичных замашках. Где-то в шкафу даже пылилась заколка Лили, страница списанной у него лекции с её круглым почерком, и даже, может, прядь волос. Он лишь хмыкнул, осознавая, насколько подвергнут воспоминаниям: милое дело — однажды собрать такую пугающую коллекцию в юности и хранить до сих пор. Он не планировал раскрывать Гермионе свои одержимые увлечения пока что, но его величество случай…       — Нет, мисс Грейнджер, — он взял колдо в руку, понимая, что лишь на задворках сознания оно отзывается у него немыслимой пустотой и ничем более, затем оперся на стол второй рукой, — у меня нет жены, а также пассии, дамы сердца или невесты. Так в жизни сложилось.       — Простите, я не имела права спрашивать.       — Пожалуй, — он передал ей фото, надеясь, что эта находка не слишком задела её чувства, — но я сам хотел вам это обозначить. Когда-то юношеская влюблённость привела меня к череде крупных ошибок и утрат, за которые я расплачиваюсь до сих пор. И больше в моей жизни этого не повторится.       — Конечно, сэр.       Дом Блэков, как и всегда пугал тишиной и мрачностью. Собравшиеся члены Ордена старались лишний раз не двигаться, чтобы не попасть в плен паутины или не испачкать мантию пылью. Следы в коридоре от порога вели прямо к гостиной, ни один отпечаток обуви не отклонялся ни вправо, ни влево.       Когда Гарри, Рон и Гермиона вошли в помещение, то увидели Аберфорта и Минерву, что сидели друг напротив друга в креслах и переговаривались о предстоящих новостях, Билла и Флер (она была уже с округлившимся животом) — чета Уизли с радостью ждала пополнения, Гестию Джонс, скромно расположившуюся у книжных полок, Молли с загоревшим Джорджем и оживленной Джинни, а также едва отличимого от тёмного угла Северуса Снейпа. Да, небольшая стайка выживших, однако крепкая, как настоящий отряд. Многие бросили дела, переместившись из другой страны, ради такого события.       — Могучая кучка, — прокомментировал Гарри.       — Да брось, — хмыкнул Рон, — довольно миленько. Даже беременная Флер здесь. Я стану дядей!       — Поздравляю, — кисло отреагировала Гермиона.       После того, как все поздоровались и расположились на местах, в помещение вошёл Министр Кингсли с Артуром Уизли. Встав так, чтобы всё видели того, кто сегодня собрал сильнейших магов в одной комнате, мужчина заговорил.       — Доброго вечера всем, кого не видел. — Бруствер передернул плечами и сложил руки на груди, — я собрал вас для того, чтобы сообщить печальную, но одновременно светлую новость для нас всех. Печальную, потому что каждый из вас оставил след в моём сердце, как и этот чёртов дом. Дело в том, что я сообщу то, о чем вы, наверняка догадываетесь. Я хочу официально заявить, что Орден Феникса упраздняется.       Минерва, Аберфорт, Гестия и Уизли-старшие активно закивали, прекрасно понимая, что дело шло именно к этому. Другие представители Ордена, что были помладше, негодующе смотрели на Министра.       — Почему, Бруствер? — шопотки оформились лишь в один важный вопрос.                    Мужчина переступил с ноги на ногу, погладил указательный палец большим:       — В этом и состоит приятная часть новости. Зло уничтожено, никаких воскрешений тёмных магов не предвидится. Наступил мир, а с мелкой преступностью по силам разобраться и Аврорату. Мы выполнили свою миссию, друзья, поэтому расформирование неизбежно. Не буду скрывать, что мне мучительно грустно, что не будет больше собраний, что встречи станут редкими, но я очень горд, что работал с каждым из вас.       Понемногу градус напряжения упал, члены некогда крепкого и единого Ордена со светлой печалью смотрели друг на друга, понимая, что таким составом они увидятся ещё нескоро. По сердце топтался неуклюжий гиппогриф, но Кингсли был прав — зло уничтожено. Война осталась позади.       Я слышал, что Дамблдор поручил вашему другу добыть настоящие воспоминания Слизнорта.       Гермиона отвлеклась от газеты, что Снейп одолжил почитать. Её юное серьёзное лицо, обрамленное кудрями, вновь стало недоумевающим.       — Я думала, мы договорились, что не вмешиваемся в дела друг друга и не говорим о них, — Снейп вновь увидел газету, которой она прикрывалась. Последние нападения на маглорожденных особенно волновали её стальное сердце.       — Да, но, — он почесал край носа, — хотел лишь напомнить, что на такой сложный случай у вашего друга есть Феликс Фелицис.       — Вчера вечером именно им «мой друг» и воспользовался. Спасибо за совет.       — Я слышу нотки недовольства, — она вновь опустила газету, уставившись на него этими невозможными карими глазами, — кто же знал, что мы с вами думаем одинаково.       — Надеюсь, что так, — Гермиона сложила бумагу вдвое, встала из-за стола и протянула ее мужчине, но тот не спешил забирать вестник. Девушка раздражённо откинула волосы назад второй рукой, — спасибо, что дали почитать. Я забежала только за этим.       — Неужели? — он взял газету и дёрнул её на себя так, что девушка оказалась прямо перед ним, — злитесь?       — Вы абсолютно не умеете контролировать свой тон, — правая бровь, что он поднял, подло намекала на то, что Гермиона страдает от той же проблемы. Говорить в такой близости от него было труднее, чем сидя за первой партой и прикрываясь газетой.       — Мисс Грейнджер, я позвал вас сюда не для того, чтобы по доброте душевной дать почитать газетку, — предмет разговора он выдернул из её рук и бросил на стол, а затем опустил руки вдоль своего тела, практически соприкасаясь с её, — я хотел выразить сожаление, что вчера накричал на вас на ЗОТС. Поттер и Уизли, очевидно, страдают манией вас защищать от меня, что раздражает.       — Сэр, — она подняла голову, практически коснувшись носом его подбородка. Приятный запах её волос обдал его будоражащий волной, от которой сердцебиение ускорялось, — я не враг вам. И я не собираюсь играть с вами в игры «холодно/горячо». Если вам трудно поддерживать со мной…дружеские контакты, то я вынуждена буду принять это и больше вас не тревожить. Я полагаю, что вам не нужна сомнительная дружба со студенткой, верно? И я понимаю, данный факт даже звучит странно.       — Ошибаетесь. Она мне необходима, — в его чёрных глазах, сравнимых только со звёздной ночью, мелькнула настоящая решимость.       Переговаривающиеся члены Ордена принялись обниматься друг с другом и выражать благодарности, от всей души желая друг другу дожить остаток дней в радости и благополучии. Гарри и Рон расстроились сильнее остальных — только вступили в Орден, как его распускают. Передвижения по комнате наводили некоторую суету до тех пор, пока Министр не хлопнул в ладоши, привлекая внимания:       — Есть ещё одна новость, — он оглядел присутствующих и тяжело вздохнул, запустив руку в карман мантии, — на официальном праздновании победы я допустил ошибку под давлением министров. Дело в том, что было вручено всего два Ордена Мерлина первой степени: Гарри Поттеру и Северусу Снейпу. Должен сказать, что, по совести, их должно было быть четыре.       Артур, Молли и Гарри заулыбались, понимая, к чему ведёт глава магического сообщества.       — Рональд, Гермиона, — он слегка склонил голову вперёд, найдя их глазами, — я вручил вам Ордена второй степени, но это было плохо обдуманным решением. Вы проявили чудеса храбрости, подверглись лишениям и суровой опасности, сражались наравне с опытными магами и уничтожали крестражи. Вы заслуживаете Ордена первой степени, я приношу вам свои извинения за малодушие и неумение отстоять свою точку зрения. Сегодня, в присутствии ваших товарищей, верных союзников, я хочу вручить вам эти заслуженные награды, — он достал из кармана бархатные коробочки, чтобы совершить сделку с совестью, — вы согласны их принять?       Широкоплечий и покрасневший от удовольствия Рон выпятил грудь, когда Министр под аплодисменты родителей, друзей и бывших профессоров повесил ему на грудь бант с зелёной ленточкой. Это было отличное завершение эпохи Ордена Феникса, словно завершение добрый детской сказки.       Следом Министр жестом пригласил к себе кудрявую осунувшуюся девушку в черной рубашке. Она, сложившая руки на груди, медленно подошла к нему, но не для того, чтобы потешить толпу.       — Я хочу сказать кое что, — она послала извиняющимся взгляд Брустверу, заложила руки в задние карманы джинсов и посмотрела на присутствующих, — простите, я не займу много времени. Лишь хочу сказать, что мне не нужен Орден Мерлина первой степени. Мне хотелось бы ограничиться этой фразой, но я вынуждена признать, что на мне лежит груз нескольких преступлений: по меньшей мере, трёх людей я лишила памяти, чтобы защитить. Не могу сказать, что их жизнь ужасна после Обливейта. Нет, они в безопасности и даже не помнят меня, что является несомненным облегчением для их жизней — она видела краем глаза, как Рон загибал пальцы, перечисляя несчастных.       Всё прислушались к нему:       — Миссис Грейнджер, мистер Грейнджер, — он посмотрел на Гарри, ища помощи. Тот нахмурился, потом загнул ещё два пальца, — Долохов, Роули.       Рон ударил себя по лбу, точно совсем забыл про нападение пожирателей в кафе, а потом недоуменно переглянулся с другом: под чарами забвения они насчитали больше людей, чем назвала Гермиона.       — Поэтому мне не нужен Орден. Это все.       Кингсли посмотрел на неё удивлённо, затем вздохнул и вновь хлопнул в ладоши:       — И ладушки. Может отметим последнюю встречу?       Гермиона поняла, что задремала, только тогда, когда звук потрескивающего камина понемногу захватил слух. Очнувшись, она подняла голову и увидела чёрные глаза, в которых отражалось пламя.       — Добрый вечер, сэр.       — Вы задремали у меня на плече, — он отвлёкся от созерцания камина и перевёл взгляд на неё, — мне стало гораздо легче.       — Мне тоже.       — Вы помните, что вчера произошло?       — Да, сэр, — Гермиона приняла сидячее положение и поправила волосы, — я прокралась за вами под мантией невидимкой в кабинет директора, где он сообщил вам, что вы должны убить его. А затем… Вы сняли с меня мантию в коридоре, завели за угол, и накричали.       — Я немного перегнул. Не рассчитал, что для вашей юной психики осознание приказа Дамблдора уже большой удар.       — Вы принесли меня сюда?       — Да, сразу после того, как вы проплакались.       Она встала с места, нашла взглядом часы и сообщила, что до отбоя остался час. Она взяла с кресла мантию и накинула себе на плечи.       — Что вы делаете?       — Продолжаю делать вид, что война — это сказочка для детей, а не реальная угроза, — угол зрения с преимуществом: всегда высокий зельевар, что теперь сидел на диване, сейчас находится ниже уровня её головы, и это придает уверенности, — к тому же, что я могу вам сказать, сэр? Может, мне вас ненавидеть за то, что вы скрывали от меня участие в убийствах маглорожденных, любовь к матери Гарри и план Дамблдора, из-за которого вы на моих глазах теряли сознание, захлебывались кровью и хромали? Не думаю, что это сохранит нашу дружбу.       — Грейнджер, — он зарычал, встав с дивана и схватив её за плечи, — я связан столькими клятвами, что тебе и не снилось! Да, я убиваю, шпионю, использую тёмную магию, но ты и так это знала, так что не строй из себя дурочку. Видит Мерлин, я старался не показываться тебе на глаза побитым и беспомощным, а те пару раз… Мне жаль, что ты это видела. Ты единственная из всех, кого я когда-либо встречал, перед кем я не должен был оправдывать себя или защищать себя. И я делаю это не затем, чтобы мне на грудь навешали награды, а чтобы защитить ту, что мне дорога. Тебя.       В её глазах заблестели слезы, он взял её за подбородок и посмотрел глубоко в глаза.       — Я очень благодарен тебе за твою дружбу, которая меня много раз спасала.       — Всего лишь дружбу, — жалобно пропищала она, пытаясь отвернуться, но он не позволил, — я не отвернусь от вас, даже когда от вашей руки падёт директор.       — Я очень тронут, — его голос тоже предательски дрогнул. Впервые в жизни он осознал, что нужен кому-то с полным пониманием, будто ему открылась великая тайна — ну…одна из.       Жаркий камин полыхал так, что искры высыпались за его пределы. Она очень старалась не заплакать — Северус знал, что Гермиона не хотела казаться ему еще одним ребёнком-Поттером, с которыми нужно возиться, поэтому считала своим долгом держать эмоции под контролем и только тихонько всхлипывала, борясь с бессилием.       Внутри него пламя трещало ещё сильнее, чем в камине, потому что велик был шанс, что если с ней что-то случиться, он забудет о долгах и хозяевах, бросится спасать её из любой беды, чего бы ему это ни стоило.       Последнюю мысль он озвучил вслух, вызвав у Гермионы чувство, что она мешает Истории сбыться.       Шум на кухне немного отвлекал от волнения, что словно огромный ком внутри нарастало с каждой секундой. Быть сильной и смелой — так она себе повторяла каждый день, вставая у зеркала, но сквозящая внутри боль, которую она прятала ото всех, проявлялась медленно, но сильно, как действие самого качественного яда. Медленная смерть? Могла ли она просить о ней, когда внутренние черви сожрали ее тело изнутри, будто она уже мертва?       В какой-то момент, девушка поняла, что рука с бокалом дрожит, а дышать становится сложнее. Она тихо выскользнула в коридор, затем прошла пару дверей и скользнула в пропахшую пылью комнату, закрывая рот рукой, чтобы не было слышно рыданий. К слову, плакать она себе не разрешала до сих пор.       Через какое-то время удалось проглотить назойливый ком и выпрямиться, а потом послышались шаги. Гермиона обернулась:       — Я подпустил тебя ближе всех, — мужчина не выглядел враждебно, не выглядел пугающе. От него больше не веяло сарказмом и желчью, словно неотъемлемым въевшимся запахом, что следовал за ним много лет. Нет, только глубокая усталость и разочарование. Глаза сотканы из безразличия, словно не с ним творился ад, словно не для него обрушился мир в ту минуту, когда он всё понял, — а ты разбила мне сердце.       Тем хуже. Совсем не ожидавшая таких искренних и честных слов от зельевара, она застыла на месте, забыв даже как моргать. Ужас застыл в крови, не перерабатываясь в слезы. Атмосфера удушливая. Боль разлита в воздухе, словно дым после пожара. Большого страшного пожара, унесшего его жизнь.       — Вы не должны были вспомнить, — она сглотнула слюну, отдающую паленым, не смея даже повернуться и посмотреть в глаза. Тело немело, а в голове царила поразительная тишина — для неё это личный провал: второй неудачный Обливейт. К родителям также недавно вернулась память даже без её участия, — но мне искренне жаль, что так случилось. Вы, наверняка, подумали, что я стёрла вам воспоминания обо мне по глупости, потому что я глупая и беспечная гриффиндорка. Хочу уверить вас, что это не так. Мои мотивы куда более серьёзные, чем вы можете себе представить.       Она была уверена, что говорит со стенами, а зельевар давно покинул помещение, даже не желая находится в одной комнате с монстром. Такой он был: второй шанс не получал никто — так жизнь его научила и была права. Гермиона отсчитала про себя до двадцати семи, когда услышала шуршание мантии за спиной.       — Стереть память вместо того, чтобы сказать в лицо о том, что мы слишком далеко зашли? Чтобы прекратить эти… «дружеские контакты»? Таков ваш благородный мотив?       — Я люблю вас, — поспешно ответила ведьма, перебивая его на последних словах. Она так и не нашла сил, чтобы повернуться лицом, потому что столкновение с любимым мужчиной, который её похоронил для себя, было мучительным. Но вместе с тем она понимала, что для Северуса она значила сильно больше, в силу того, как он умел любить, и поэтому он имеет право навсегда вычеркнуть её из своих воспоминаний, — как я сказала на собрании, где вы даже взглядом меня не удостоили, на мне тяжёлое преступление, я стёрла память всем людям, которых любила: Вам и своим родителям. Колдомедик, когда я обратилась к нему по поводу родителей, сказал что-то вроде «У вас легкая рука, мисс Грейнджер», поэтому Обливейт рассеялся, а потом добавил, что это скорее дар, чем проклятие. Увы, мы с вами с ним бы не согласились, — волшебница вытерла пот со лба, но все еще не обернулась, — отвечая на ваш вопрос, я не буду оправдываться или жалеть о сделанном, потому что знаю — если бы Тёмный лорд увидел лишь маленький кусочек тех «контактов», о которых вы говорите, он бы убил вас на месте. Вы мне сами неоднократно об этом говорили.       Она чувствовала спиной покалывание его магии, от которой электризовались волосы и сдавливало грудную клетку.       — Не знаю, сколько воспоминаний вам удалось вернуть, но я вам напомню, как перед убийством Дамблдора вы уговаривали меня всё бросить и бежать в Канаду. Оставить всё старику и сбежать.       — Я… Не помню этого, — после недолгой паузы произнёс зельевар, — но не так велика была любовь, раз вы не согласились.       Тут уже не выдержала Гермиона, повернувшись лицом к бывшему профессору. Он увидел нахмуренные брови, раздувающиеся ноздри и искры, что метали карие глаза. Вибрация, что исходила от неё, была безумной.       — Северус. Тобиас. Снейп. — чётко и холодно проговорила она, — вы имеете право меня ненавидеть, презирать, вычеркнуть из жизни, но не оспаривать мою к вам любовь. Это, во-первых…       — Что вы себ…       — А во вторых, — была бы она менее разъяренной, никогда не посмела бы перебивать его, но реальность была такова: они теперь никак не связаны, и она будет делать всё, что хочет, — вы даже не всё вспомнили, а бросились меня осуждать.       Снейп выслушал молча, лишь слегка поднял бровь, когда она говорила. После он перевёл задумчивый взгляд на стену, постоял, словно в тумане и…ушёл. Просто ушёл, оставив её наедине с персональной живодерней, что выстроилась внутри прямо за стеной отчуждения. Увлечение Роном, крепкая связь с Гарри — она честно делала всё, чтобы вытеснить нежность к хмурому человеку в неизменной чёрной мантии. Но Северус Снейп не знал ни жалости, ни прощения.       — Раз уж мы на пороге ада, — явно не очень трезвая девушка плюхнулась на диван рядом с профессором, проверяющим эссе, — то сыграем в игру.       Два бокала, которые она принесла с собой, плавно опустились на пол, Снейп изогнул бровь, выжидая очередного пируэта.       — «Круцио, Авада, Империо» — она скривилась, пародируя собеседника, — варианты: Гермиона Грейнджер, Гарри Поттер, Рональд Уизли.       Он терпеливо отложил эссе, повернувшись всем корпусом к ней.       — Я понимаю, что чем ближе к моему «заданию», тем больше ты боишься. Но это не повод давать послабления рассудку таким способом. Мне хватает проблем с Поттеро-Малфоевской компанией.       Северус оглядел молодую девушку, что неожиданно возникла в его комнатах около десяти минут назад. Он отметил румянец на щеках, слегка помятое персиковое платье до колен и красивую причёску, что немного растрепалась у лица: несколько прядей выскользнули из неё. Мельком он видел её на вечере у Слагхорна, но поговорить не успел.       — Итак, — она сунула ему бокал, выпрямившись, — твой выбор?       Он тяжело вздохнул и прищурился.       — Уизли, конечно, Империо. Было бы забавно посмотреть, как он вливает в себя разгильдяйские зелья, что сварил. Поттеру — круцио, мечтаю об этом больше двадцати лет, Гермионе Грейнджер… Хм… — она слушала его, изучая рисунок на каемке бокала, — амортенцию.       Студентка молниеносно подняла голову, чтобы встретиться с его решительным взглядом. Северус потянулся вперед, отчего заскрипела кожа, которой был обтянут диван, и легко коснулся губами её щеки.       — Такого варианта не было.       — Поразительная наблюдательность.       — После того, как Кормак затащил меня под Омелу, я поняла, что на мне амортенция не действует.       — Не любите целоваться? Это нетипично для вашего возраста.       — А для вашего? — она закусила губу, увидев его редкую полуулыбку, — целоваться с Кормаком, брр.       Ведьма легко скинула туфли и прошлась перед диваном туда-обратно, явно красуясь.       — Но я серьёзно. Смертельное заклинание для меня? — Снейп начал мрачнеть на глазах, и Гермиона решила перевести тему, — можете ещё раз поцеловать меня, сэр?       — Мисс Грейнджер, вы сегодня проявляете чудеса болтливости. Что вы от меня хотите?       — Я прошу вас поцеловать меня.       Эта недетская серьезность с которой она умела смотреть на него, произвела свой эффект. Когда она успела вырасти? Едва ли Северус следил за ней до шестого курса, но сейчас она выглядела вполне взрослой, не говоря о ее явно не подростковых мыслях: начиная от вещей, что она складировала на случай бегства в бисерную сумочку, и знании двадцати способов оказывать первую помощь при отравлении, ранении, потери конечностей, заканчивая яркими и страстными мечтами о старом профессоре, который потихоньку подглядывал в ее голову вот уже пару месяцев и крайне удивлялся.       Северус лишь протянул левую руку и прижал явно перевозбужденную девчонку к своей груди, точно это было их привычным положением. Гермиона тихо выдохнула, а он поцеловав её в макушку, едва слышно произнес:       — Из всего страшного, что я мог бы себе позволить относительно тебя, кудрявая голова, самым разумным кажется заклинание забвения. Но убить тебя, пытать — никогда. Никогда…       — Кажется, мы все слышали.       Сидящая на полу Гермиона, уткнувшаяся носом в колени, даже не подняла голову, когда два крепких парня сели справа и слева от неё.       — Лишить памяти самого сильного окклюмента в мире — это «вау», — сказал Гарри.       — Целоваться со мной, представляя Снейпа — это фу, Гермиона, больше так не делай, — сказал Рон.       Несмотря на то, что она чувствовала себя развалиной, девушка тихо засмеялась.       — Никаких больше поцелуев с тобой, дорогая.       — А со мной?       — С тобой хоть сейчас, родной, — Рон привстал на колени и попытался через Гермиону достать до уворачивающегося и смеющегося Избранного, тем самым повалив друзей на пол, — помните, как мы здесь прятались, кажется, осенью?       — В конце зимы, — поправила Гермиона, уставившись в полок, — мы потом еще в Министерство планировали вторгнуться на кухне.       — А, может, опять в путешествие? Палатки, купание в ледяном озере, пока меня душит крестраж…       — Нет, я больше палатки видеть не могу, — скривился Рон, — и тебя в одних трусах тоже.       — Думаете, он меня никогда не простит? — пискнула Гермиона, чувствуя, как по щекам бегут слезы. Глаза щипало со страшной силой, а в груди разрасталась огромная дыра.       — Думаю, что раз он способен на любовь, то и на прощение тоже. Он же любил мою маму.       — Гарри, я не уверена, что он и меня любил.       Мальчишки ненадолго притихли, не зная, как объяснить юному созданию, лежащему на пыльном ковре дома Блэков, что им, в общем то, и не сильно нравится идея, что ненавистный профессор, отравляющий их жизни на протяжении нескольких лет, мог любить их подругу. Однако видеть, как всегда серьезная и собранная Грейнджер рассыпается в труху у них на глазах — было слишком больно.       — Макгонагалл сплетничала с Аберфортом, что эти несколько месяцев Снейп, как одержимый, варил амортенцию в Подземельях. Сначала никто не понял, почему им мерещатся запахи сливочной помадки, свежего белья и апельсинов, но потом весь Хогвартс заговорил, что Снейп кого-то приворожить пытается.       — Рон…что? Когда ты это узнал?       — Это ничего не доказывает, — прокомментировал Поттер, — и попахивает не сливочной помадкой, а одержимостью.       — Когда вы со Снейпом оба пропали из кухни. Я за этим тебя искал, а на случай, если Снейп тебя напоит, взял с собой Гарри. Но мы видели только как этот черт вихрем вылетел из комнаты. Я же не знал, что у вас…любовь. Может, он ее уже опоил?       — Рон, она за весь день опять ничего не съела, так что вряд ли.       Снова повисло молчание.       — Знаешь, Гермиона, если ты все-таки не пила амортенцию, то я бы тебе Орден Мерлина первой степени выписал, — шатен задумчиво почесал затылок, — я бы хотел, чтобы меня настолько любили. Только подумать, ради его безопасности ты стерла себя из его жизни. Если бы Джинни вдруг перестала меня помнить, если бы все, что было между нами исчезло, я бы не захотел просыпаться по утрам.       — Страшные вещи говоришь, Поттер. Я бы точно не хотел, чтобы меня ТАК любили. Но Орден Мерлина первой степени ты все-таки забери, — он поправил зеленую ленточку на своей груди, засияв от улыбки, — вдруг ещё пригодится.