Нет покоя для грешников.

— Роберт, ты все еще здесь? На соседний с ним стул присела Мэйбл Бофорт. Тревога продолжала читаться на ее лице, как и шесть часов назад, когда он примчался в больницу после ее звонка. Флейм уже снова была в палате после операции, но пока спала под воздействием лекарств. Разошедшийся шов от кесарева врачам пришлось зашивать заново. — Спасибо, что позвонили. — Как иначе, дорогой. Уже поздно, тебе лучше поехать домой. — Хочу дождаться, когда Флейм очнется. — Она может проспать до обеда. И тебе не стоит мучить себя. Роберт упрямо посмотрел на Мэйбл, чтобы тетка Флейм поняла, ей не уговорить его уйти. Он хотел увидеть Флейм, посмотреть ей в глаза, узнать, почему она решила убить себя. Понять… Принять, что именно он виноват в случившемся. Роберт испытывал злость и раскаяние одновременно. Не питал иллюзий, знал, что виноват. Слишком увлёкся целью, убедить Флейм, что они могут быть вместе, вместе воспитывать детей. Не учел до конца ее шаткое эмоциональное состояние и едва не поплатился за собственное упрямство и недальновидность самым ужасающим образом. — Принести тебе кофе или чего-нибудь… — Мэйбл, она когда-нибудь пыталась раньше? Миссис Бофорт сразу поняла, о чем он спрашивает. И отрицательно покачала головой. — Когда Флейм привезли ко мне, после случившегося с ее отцом, его смерти, мы с Роем пристально следили за ней, не оставляя одну. Социальный работник предупредила нас, что с ее стороны возможна попытка самоубийства. Лишь один раз я упустила ее из виду. И уже вообразила себе самое худшее. Но Флейм слила бензин из моей машины и подожгла дом, в котором жила с родителями. Шериф помог замять дело о поджоге. Он был старым другой Донни, моего покойного мужа, занял пост шерифа после его смерти. Вошел в наше положение и принял во внимание, через что Флейм пришлось пройти. — Ясно. И позже тоже ничего такого… — Нет, никогда. По крайней мере, она не делилась со мной подобным. Роберт хотел бы знать, действительно ли у Флейм прежде не было срывов, ведущих к попыткам навредить себе, или ее тетка просто не в курсе. Рассчитывать, что сама Флейм однажды поделиться с ним, не приходилось. Даже если они в итоге сойдутся. Но увенчается ли успехом его план? Теперь он сильно сомневался. Попытка Флейм убить себя выбила его из колеи, лишив уверенности хоть в чем-то. В первую очередь в их совместном будущем. — А ее отец? — Бен? — Да. Вы хоть раз пытались понять и проанализировать, почему он… Вы ведь знали его? На лице миссис Бофорт Роберт прочел одну четкую эмоцию — глубокое отвращение. — Знала, но близки мы не были. Если честно, он всегда меня пугал. Они с Донни были полными противоположностями. Бен всегда был тихим, застенчивым, ведомым. Одиночка, не имеющий собственной компании друзей. Драки, разные шалости, мелкие пакости — Дональд всегда был их инициатором, был главным в своей компании мальчишек. Брат просто брал пример, выполняя то, что ему говорили. Я тоже родилась и выросла в Бофорте, поэтому проделки братьев Бофорт были на слуху у всех местных. А потом в одном из заброшенных сараев нашли несколько растерзанных и выпотрошенных кошек и собак. Не знаю, нашло ли официальное расследование виновных, но почти сразу компания Донни развалилась. Братья тоже почти перестали общаться друг с другом. — Это было делом рук отца Флейм? — Да, Донни однажды мне признался, много лет спустя. Он угрозами заставил остальных мальчишек молчать. Боялся, что брата отправят в тюрьму или психушку. — И больше подобных случаев не было? Я имею в виду с животными? — Слава богу, больше ничего такого. Правда, в округе порой происходили нападения на девочек-подростков, ходили слухи об изнасилованиях. Но никаких доказательств причастности Бена никогда не всплывало. Роберт проницательно посмотрел на тетку Флейм, легко читая ее мысли. — Но вы, Мэй, думаете, что это был он. — Я спрашивала у Дональда. Он категорически отрицал причастность брата. Слишком настойчиво отрицал, если ты понимаешь, о чем я. Роберт кивнул головой, показывая, что понимает. Муж Мэйбл выгораживал брата, потому что знал правду. Что нападения были делом его рук. — Донни после окончания школы уехал в Новый Орлеан, учиться на полицейского. А Бен совсем перестал появляться на людях, работал в местной автомастерской, но мало с кем общался. В какой-то момент он просто исчез из Бофорта. Но вернулся с шиком. Мы с Донни тогда уже поженились. Я училась на медсестру, он был местным патрульным. Бен же въехал в город на огромном новеньком грузовике. Одетый в модные вещи, при деньгах, сорил ими направо и налево. Тут же став завидным женихом для всех местных девчонок. Гейл — мать Флейм, была красивой девушкой, но из очень бедной семьи. Со скверным и стервозным характером, и все пыталась продать себя подороже. Отказывала в ухаживаниях практически всем. Но Бена с деньгами она заприметила сразу. Не то чтобы стала виться вокруг него, но интерес проявляла. А Бену только этого и надо было, поиметь холодную высокомерную стерву, а затем бросить. Но Гейл глупой не была. Ожидаемо поспешила забеременеть. Бен ее, конечно, послал, не особо поверив в ее беременность, но тогда она сказала, что заявит в полицию, что он изнасиловал ее. Правда, Роберт, состоит в том, что Донни, мой милый Донни, вынудил брата жениться на Гейл. Мой муж боялся, что история с изнасилованием поставит крест на его карьере. Не знаю, каким образом он убедил брата, но Бен все-таки женился на Гейл. И семь месяцев спустя родилась Флейм. Бен кочевал из штата в штат на своем грузовике, развозя грузы, Гейл ухаживала за домой и воспитывала Флейм. И со стороны они казались самой обычной семьёй, пусть и не основанной на любви. Но я и вообразить не могла все те ужасы, через которые проходила маленькая Флейм. Если бы я знала, поверь, Роберт, не допустила бы… — Флейм знает историю своих родителей? — Думаю, нет. Если только на уровне слухов. Для тебя теперь очевидно, с родителями Флейм близка не была. Хотя оба они, конечно, могли высказывать при ней что-то о своем браке. Но у меня она никогда не спрашивала, любили ли ее родители друг друга, почему поженились и прочее. Роберт задумался. Ему Флейм никогда не рассказывала ничего о том, что причиной брака ее родителей стала случайно-намеренная беременность ее матери. Но действительно ли она этого не знала? Неужели даже ее отец никогда не озвучивал подобного, совершая все те мерзости с ней, чтобы оправдать себя? Не поэтому ли ее собственная случайная беременность так сильно ударила по ней, напомнив историю ее родителей?