Как Кёджуро принцессу похищал

      Золотое сияние знакомым вихрем заплясало перед глазами Аказы и вот уже через миг Кёджуро возмущенно толкнул его ладонями в грудь. Лучи рассвета заиграли на его волосах, сверкая в каплях воды.       — Не смей!       Звонкий, громкий голос разнесся над озерной гладью. В кустах заворковали вернувшиеся птицы.       — Как у тебя вообще язык повернулся прогонять меня! Меня, дракона пламени! — ещё толчок, — Ты думал, я возьму, скажу «А, да? Ну и ладно!», разверну хвост и уползу как ящерица?!       Дракон в третий раз толкнул его и Аказа снова отступил, хоть и эти толчки были совершенно лишены физической силы. Он молча смотрел на Кёджуро; тот сверкал ему в лицо возмущённой яростью, которую, тем не менее, хотелось взять в ладони и прижать прямо к сердцу, чтобы оно ощутило всю эту жизнь, что била ключом из дракона. Хотелось сделать это, зная, что это живое пламя никогда не причинит Аказе вреда.       — Глупый человек! — толчок, — За кого ты меня принимаешь? Я один из хранителей жизни во всех сущих мирах, как же я смог бы повернуться к тебе спиной?       Аказа молча вбирал в себя его гнев, словно это Кёджуро согревал своими чувствами всё вокруг, а не восходящее солнце.       — Как я мог тебя оставить этому чудищу, зная, что он с тобой сделал? — Аказа остановился, не позволяя больше себя отталкивать, — Ты бы тоже не оставил меня, я знаю, я всё слышал! И одно только это доказывает, как я нужен тебе, раз ты не хочешь скрывать от меня свои мысли!       Кёджуро остановился, пытаясь отдышаться и смотрел на Аказу уже с обидой.       — И я тоже не могу, не хочу от тебя ничего скрывать, потому что я хочу тебя всего целиком, так же, как и ты меня хочешь, потому что я и это слышу! И…!       Кёджуро замолчал, когда Аказа дёрнул его за руку и прижался к его лбу своим. Его лицо исказилось, словно от боли: правда была невыносима, потому что грозила смертельной опасностью его дракону. Он всегда будет мишенью, а вместе с ним и Кёджуро тоже.       — Если ты ещё раз прогонишь меня, я уйду! — грозно пообещал дракон, глядя в его глаза, — так что не делай этого. Никогда, Аказа. Я одолел чёрного змея. С остальными тем более справлюсь. Верь мне, глупый ты человек! Верь и ничего не бойся!       Аказа невольно улыбнулся на безобидное ругательство и молча кивнул, сраженный этой пламенной речью.       Дракон поднял руку и стёр влагу с его лица, заглядывая глубоко в полнолунные глаза, и с замиранием сердца переспросил:       — Ты больше не прогонишь меня?       — Никогда! — пообещал Аказа, обнимая своего дракона, глубоко вздохнувшего на его слова, — прости меня, Кёджуро. Спасибо, что ты такой сильный, о великий Небесный Зверь. Ты и правда самый сильный из всех.       От накатившего облегчения Аказа не совсем понимал, что говорит, просто гладил Кёджуро по золотым локонам и покрепче прижимал к себе, обнимая его талию.       — К будущему мужу можно и не обращаться столь официально, — проворчал дракон, успокоенный ласковыми прикосновениями.       — К кому?! — поперхнулся Аказа с запозданием в несколько мгновений.       — На небесах сестра может навек связать наши судьбы, — Кёджуро чуть отстранился и нахмурил драконьи брови, — но я не удивлюсь, если ты откажешься?       Рассвет разлил тепло солнечного света на чистую гладь озера. Алый песок засиял рубиновыми переливами, бросая отблески на бледное лицо Аказы.       — Что значит связать судьбы? — внимательно переспросил он.       — Мы будем чувствовать друг друга на далёком расстоянии, встретимся снова в следующей жизни, а в этой ты никуда от меня не денешься, потому что будешь моим мужем. А я — твоим. Навсегда.       Ресницы цвета небесной орхидеи затрепетали на единственный волнующий миг, но в следующий Аказа согласно кивнул:       — Когда полетим к Небесной Сестре?       — Дай отдохнуть, — счастливо выдохнул Кёджуро, возвращаясь в любимые объятия, — хочу спать и есть.       — Начнём со сна. Я найду тебе пищу, пока ты спишь. — Аказа плавно поднял на руки своего дракона и понёс его в сторону цветущих гортензий.       — Никуда не уходи! — встрепенулся Кёджуро, почти сдавшись сну.       — Куда я уйду, если мы на острове, — проворчал Аказа, стараясь угомонить бешено стучащее сердце.       Кёджуро проворчал что-то вроде «вот и хорошо», полностью погрузившись в сон. Он лишь проснулся, когда Аказа занёс его было в пещеру, и пролепетал, что ему нужно спать на солнце. Аказа вынес его из пещеры обратно, расположив на собранной подстилке из хвои, чтобы наблюдать, как через несколько часов вокруг его спящего будущего мужа собрались лисы, волки и дикие кошки — и все улеглись вокруг, согревая его меховыми шубками и теплом своих маленьких тел.       Аказа понял, что ослабленному дракону нужно тепло и собрал побольше веток для костра. К вечеру хищники покинули дракона, отправившись на охоту и вскоре начали приносить кроликов и уток. Аказе пришлось заняться их приготовлением и он провозился всю ночь, постоянно следя за тем, чтобы Кёджуро во сне не подвинулся ближе к костру. Пришлось положить несколько брёвен, и дракон, обнимая во сне нагретое от костра дерево, угомонился.       К рассвету следующего дня Аказа разбудил Кёджуро, чтобы он смог поесть. Однако первым делом дракон потребовал осмотреть ожоги Аказы, оставшиеся на его теле от горящего плаща. Его очень огорчили эти следы, особенно на спине, и он искренне сокрушался, что не уберег возлюбленного.       Правда, после еды он вдруг вспомнил, что слюна дракона целебна и попробовал осторожно лизнуть один из ожогов, несмотря на сопротивление ошарашенного Аказы, которому только предстояло привыкнуть к этим драконьим привычкам.       Услышав в мыслях Аказы, что зуд под расплавленной кожей утих, Кёджуро утащил к озеру будущего мужа и, раздев его, затолкал в прохладную воду, после чего просто измучил своим языком. Он честно и серьёзно начал с ожогов, искренне старался сдержаться, когда Аказа начал постанывать сквозь зубы, но сдался, слушая прерывистое дыхание и стыдливые желания в мыслях своего принца.       Вымотав его любовными ласками, и без того уставшего, до полной потери сопротивления, Кёджуро уже без труда тщательно вылизал все ожоги и убедился, что воспаленная кожа начала стихать после драконьего лечения.       Несколько дней они берегли друг друга, пока пламенный дракон не восстановил силы полностью. Затем Ренгоку долго ходил по острову, оставляя следы своего дыхания везде, куда только мог дотянуться. Но больше всего осталось в озере, песок которого забрал его кровь и преобразился полностью, переменив цвет на рубиново-алый. Земля острова вновь наполнилась жизнью и пришло время покинуть его.       Прежде, чем нести человека на небеса, дракон пламени вновь спросил его:       — Ты всё еще хочешь быть моим мужем, Аказа?       — А ты не передумал? — отозвался тот.       Дракон фыркнул.       — Конечно же нет! Учти, это навсегда! Поэтому…       — Я люблю тебя, Кёджуро, — вслух признался Аказа и дракон примолк, всматриваясь в полнолунные глаза.       — Я люблю тебя, Аказа! — ответил дракон.       Небесные острова ждали их, поэтому они больше не тратили времени, отправившись вместе путешествовать сквозь миры.