Кои но ёкан

Сайно уничижительно смотрел в одну точку, откинувшись на спинке стула и засунов руки в карманы форменных брюк. Колени слегка разъехались в стороны, придавая позе видно одновременно напряжённый и расслабленный. Лучи заходящего яблочного заката били в затылок, еще больше накаляя и без того взвинченное состояние. Время, казалось, безразмерно тянулось, подобно летним джинсам их классного руководителя. Ну и вот. Он снова здесь. Среди незнакомых затылков, расположившихся за шатающимися и изрисованными партами, из которых выделялся разве что привычный сливово-черный, модно стриженный под что-то напоминающее "горшок". Скар здесь тоже частый гость по причине «недостойного поведения». И точно так же, как и в случае с Сайно, на это по большом счету закрывают глаза по причине хорошей успеваемости, чисто формально отправляя их сюда после короткого разговора с директором. Только в отличие от Сайно, Скар всегда чем-то занят в своей тетради. Возможно, конечно, он погружен в рисование, в котором значительно преуспел, входя в список лучших художников школы, среди которых числится и малознакомый Альбедо из параллельного класса. Возможно, создает очередной литературный шедевр, в чем также добился успехов, поучаствовав в международном конкурсе литературных дарований, где долгое время лицом первого места являлся Син Цю, глава их литературного кружка. Ну, или записывает совершенно новую теорию возникновения человека на Земле, приводя неопровержимые факты в доказательство. Этот парень мог быть занят буквально чем угодно, но думать о нем быстро становилось скучным. Хотя о чем только не начинал думать Сайно в этом кабинете, когда пять минут казались часом. Спина и зад затекли, пришлось сменить позу, подтянув повыше сползшее вниз тело. Скрещенные руки переместились на грудь, демонстрируя очередную недовольную позу, каких было навалом в его арсенале. Глаза закрылись. За закрытыми веками ему привиделись длинные пальцы, касающиеся его растекшихся по плечам волос. Они аккуратно перебирали тонкие пряди, легко касаясь тыльной стороной горячей щеки. Тонкие седые и длинные нити рассыпались по черному школьному пиджаку в тот момент, когда на шею легла широкая, но тонкая ладонь, почти взяв ее в кольцо слабой хваткой. Пальцы сжались, боли это не причинило, но дышать стало сложнее. Кадык сначала нервно поджался, а затем опустился вниз. Дыхание неровным слабым потоком проскользнуло через приоткрытые губы. На лице хозяина пальцев показалась усмешка, всегда очень раздражающая. И вполне можно было бы сорваться прямо сейчас и стереть ее крепкими кулаками, вбить вглубь лица и раскрошить белые ровные зубы, если совершенно точно не знать скрытой нежности, которую выдавали подушечки пальцев, любовно проводящие по приоткрытым губам. Эти бледные пальцы чувствовали себя вполне комфортно на чужой смуглой коже, то касаясь ложбинки под затылком, то вновь возвращаясь на щеку, накрывая её всей ладонью. Его ладони, всегда прохладные при любой погоде, заставляют мимолетно вздрагивать от прикасновений. Его ладони заставляют смотреть в глаза. Это то, перед чем у Сайно всегда был барьер. Он редко заглядывал в чужие глаза. Звонок. Сайно открывает глаза под звуки движений вмиг оживших провинившихся. Пока учитель, тучный мужчина в очках средних лет, не спеша стирает с доски мел, ученики ему в противовес спешно вылетают из кабинета один за другим. Сайно снимает свой рюкзак с крючка у парты, перекидывая через плечо, перед выходом из класса бросая взгляд на только начавшего собирать свои тетради Скарамуччу. В коридоре мало людей. Все успели разойтись, кто по домам, кто по клубным секциям. Например, он почти наверняка был уверен в том, что Тигнари сейчас капается в земле в кружке садоводов, терпеливо поясняя каждое свое действие учащейся на класс младше Колеи с блокнотом наблюдения в руках. Сайно только успевает продеть вторую руку в лямку рюкзака, когда чуть не врезается в фигуру, внезапно появившуюся из-за угла, но вовремя останавливается. В руках у фигуры стопка журналов, на ней нет школьного пиджака, галстук сильно ослаблен, на рубашке, идеально белой, но немного мятой в области подкатанных рукавов, расстегнуто пара пуговиц. В эти мятые, оставляющие серые тени складки тонкой ткани Сайно пару раз просовывал пальцы, якобы разглаживая неровности, но на самом деле просто наслаждаясь прикосновениями к коже тонкую ткань. Когда взгляды находят друг друга, грудь Сайно на мгновение прошивает острая вспышка фантомной боли, перетекая в дрожь по спине и рукам. Внезапно угол обзора смещается, и становится видна только переносица. Хайтам с легкой усмешкой делает шаг вперед. - А ты себе не изменяешь. Сайно скорее по привычке, чем с настоящим раздражением сводит брови, но выглядит это все равно внушительно. - Снова ты. Нужно сообщить студсовету о том, что у тебя слишком мало работы, раз ты шатаешься по коридорам день и ночь, создавая видимость деятельности со своими папками в руках, - Хайтам коротко смеется, еле заметная ироническая морщинка между бровей расправляется. Сайно мог бы заметить перемену в его взгляде, если бы заглянул в них, но что-то не позволяло. Хайтам, ловко перехватив свою ношу одной рукой, вторую просунул в карман брюк, которые выгодно подчеркивали стройные длинные ноги (и кое-что еще, что с такого ракурса было бы проблематично разглядеть, оставшись не пойманным). - Держи, - Сайно взял ключ на автомате, сразу поняв, что это ключ от кабинета студсовета, по уже знакомому брелку собачки с косточкой в зубах. – Я сейчас подойду, нужно только отнести ведомости в учительскую, - и, не сказав ничего больше, продолжил свой путь. Сайно хотел бы пошутить, что этот путь – путь нахуй, но почему-то постеснялся сделать это даже в своей голове. Зато ракурс для обзора «кое-чего еще» выдался удачный, когда Хайтам продолжил двигаться вперед по коридору, в воображении Сайно словно по подиуму, передвигая ногами почти по-модельному красиво. Во рту скопилась слюна, но в горле было сухо. Все посторонние звуки доносились приглушенно, уступая место основной мелодии – глухому стуку сердца, бьющемуся в ушах. Взмокшая ладонь чуть крепче сжала ключ. То, что привлекало внимание и на что хотелось смотреть куда больше дозволенного, вызывало одновременно притупленное чувство зависти и постыдную жажду, словно в самый жаркий день лета. И даже несмотря на то, что Хайтам шел куда медленнее своего привычного темпа, за следующим углом коридора он скрылся слишком быстро. Разочарование и сожаление – это то, с чем направился Сайно на третий этаж – этаж, где находилась комната студенческого совета. В комнате никого из членов совета не оказалось, все пространство заполнял приторно-лимонный запах химии для мытья деревянной мебели. В лучах солнца, что ленно и ласково разлеглось на мягком ковре посреди комнаты, Сайно не смог разглядеть и крошечной пылинки. Если бы он обратил внимание на то, настолько это кажется ему привычным, то немало бы удивился. Сайно, закинув рюкзак на длинный, но узкий диван, последовал за ним, откинувшись на жесткую спинку. В последнее время, вот так вот задерживаясь в школе, отбывая свое наказание то за сигареты, то за драку, то за нецензурные выражения в присутствии учителя, он часто оказывался здесь. Как-то не сговариваясь, они пришли к тому, что он молча помогал Хайтаму работать с бумажками, которые тот, на удивление, не доверял ни одному из членов совета, считая кого-то слишком безответственным, кого-то слишком недалеким для выполнения важной работы. Работа была не сложной, достаточно было лишь внимательно читать документы и сортировать под подходящие категории, чтобы Хайтам, в свою очередь, одобрил выбор. Все проходило через эту самодовольную, тщеславную и крайне нарциссичную личность. Но личность с поистине острым умом и колоссальной усидчивостью. Вторым Сайно похвастаться никогда не мог, хотя был уверен, что разделяет первое качество с Хайтамом в равной степени. Иначе бы школа не закрывала глаза и мера пресечения не ограничивалась бы простой отсидкой в классе после занятий. Дверь открылась практически бесшумно, только едва слышно скрипнула ручка. Хайтам вошел с новой стопкой бумажек. - Что это? Откуда это все? – разглядев внимательнее стопку, Сайно чуть привстал, следуя к широкому столу у окна, где уже стояла эта куча. Понятно чего куча. - Думаю, часа за два точно справимся? - Ты хотел сказать, что справишься ты. У меня нет никакой мотивации заниматься этим, - полуулыбка на лице Хайтама снова становится ироничной, его брови слегка приподнимаются. - Но, тем не менее, ты взял ключ, - Сайно нечего сказать. Он взял ключ. Зачем-то. *** Сайно зажигает лампу, чтобы лучше разглядеть мелко напечатанный текст. - М-да, сколько же заявок с просьбой на финансирование всякой бессмысленной дребедени, - выдыхает Сайно, снимая свой пиджак, перекидывая его через спинку дивана. - Что там? – Хайтам, не отрываясь от письма, поправляет очки, съехавшие ближе к кончику носа. - В данном случае очень хитровыебанная формулировка с просьбой спонсировать поездку на чемпионат какой-то онлайн игры, - Сайно откидывается на спинку дивана, аккуратно кладя листок бумаги к соответствующей категории мусора, на которую Хайтам уже по заготовленной формулировке ответит отказом. Его лицо никогда не выражает ярких эмоций, разве что помимо вечной иронии и сарказма. Но сейчас почему-то выглядит усталым. И очки он раньше никогда не надевал. Помимо учебы ему слишком много времени приходится тратить на работу в студсовете, копаться в этих бумагах, согласовывать их, держать все в порядке в своем многозадачном уме. Очки ему, конечно, шли, что удивительно, только вид их нагонял на Сайно волну сожаления и легкого чувства вины. Наверное, от этого он молча и помогал. Все-таки в подобных вопросах Хайтам доверял Сайно, наверное, как никому другому. Все сложилось само собой, как складывались и их, если выражаться туманно, «многогранные» отношения. Об этом думать вообще не хотелось. То, что происходило между ними, было слишком непонятным, и давать название этому не казалось необходимым. Было страшно, что такая конкретика может положить конец всему, что уже успело зародиться. Поэтому, пока это что-то безымянное происходило без всяких условий и обозначений, Сайно не хотел мешать тому вершиться. Осознание этого, кстати, заставляло чувствовать себя униженным из-за очевидно образовавшейся привязанности. Даже просто так сидеть здесь, читать весь этот однотипный бред, от которого очень скоро начинает болеть голова, даже на физическом уровне было гораздо комфортнее, чем должно было. Заниматься одним делом, находиться в одном пространстве, ощущать его присутствие так близко... - Что? – вопрос Хайтама вернул Сайно в реальность. - Что? – пусть и глупо отвечать вопросом на вопрос, но Сайно действительно не понял, в чем дело, и попытался найти взглядом хоть какую-то подсказку вокруг себя. - Ты уже какое-то время смотришь на меня и даже не моргаешь, - Хайтам на несколько секунд откидывается на спинку своего стула, очень скоро возвращая идеальную осанку. Сайно качает головой. Очередной приступ смущения, перебиваемый чувством острого стыда, пожирает его изнутри. Самым лучшим решением будет вернуться к работе, хотя глаза уже устали от тусклого освещения. Потому что даже занятость в студенческом совете не подразумевает под собой работу до поздной ночи. Пока Сайно читает очередное прошение, ему начинает мерещиться дата прошлого года. Он пробует протереть глаза, но цифры не меняются. Взгляд обращается к уже проверенным бумагам, и везде дата прошлого года. На все еще не отсортированных бумагах та же история. Сайно, не зная, что ему чувствовать, но уже переполняемый подступающим гневом, поднимается. Хайтам поднимает на него взгляд. - Уже закончил? – держа в руке один из листов, Сайно кладет его на поверхность стола Хайтама, задерживая палец на дате в уголке. Смутно щекочет внутри коснувшийся его обоняния аромат платиновых волос. - Что это? - Дата. - Прошлогодняя. Январь, - как бы в подтверждение этому они оба слышат короткое пение ночной летней птички. - Заявка с января – это возможно. В дате, вероятно, какая-то опечатка, нужно будет попросить переписать составителя, исправив дату. Эту бумагу можешь выбросить, она не действительна, - эта невозмутимая интонация и такая естественная фраза сбили Сайно буквально на несколько секунд, заставив усомниться в собственной правоте. - Хорошо. А что тогда ты скажешь обо всех этих бумагах? – Сайно, не глядя, решительным шагом направляется к своему столу, очень скоро возвращаясь обратно. – Здесь везде просто опечатка? Или же они недействительны и ты какого-то черта дал мне перебирать прошлогодние бумаги, оставшиеся от прошлого руководителя совета? – снова саркастичная улыбка коснулась губ Хайтама. Он спокойно снял очки, белки его глаз слегка покраснели, скорее всего от перенапряжения. Это немного поколебило решительность Сайно. - И все-таки ты не так внимателен и умен, каким пытаешься казаться. - Ах, значит, это не какая-то разовая акция ради прикола? Значит, последние три дня я только и делаю, что перебираю ненужную макулатуру? А ты? Чем тогда занят ты? – победив слепую злость, Сайно выуживает один из листков бумаги на столе Хайтама. И уже с теми заявками все в порядке. На некоторых даже стоит подпись и направление на рассмотрение директором с указанием сегодняшней датой. Хоть он и бегло пробежался по тексту просьбы, но она казалась ему вполне себе осуществимой. Зачем? – Зачем? – Сайно произносит это вслух. Хайтам жмет плечами, скрестив руки на груди. Он уже успел подняться со своего места и теперь стоял, оперевшись о край стола. - Я тоже не так внимателен, как думал о себе. У меня не было в планах, что это вскроется, - усмехается Хайтам. Сайно приходят в голову совершенно очевидные вопросы, которые до сих пор его не задевали. Был ли Хайтам честен с ним, когда, поцеловав его в подсобной комнате, так стыдно, на удивление развязно и мокро, сказал, что никто из студенческого совета не справляется с нужной работой? Не мог же он просто так взять и взвалить на себя обязанности пятерых? Или мог? А если мог, то зачем это было нужно делать? И с каких это пор помощь Сайно ему так необходима? - Ты выполнял работу всего студсовета, а мне скидывал недействительные бумажки. Зачем? Ты не доверяешь мне проверку заявок и решил проверить меня? Но тогда хватило бы одного дня, чтобы понять это. - Дело не в этом, - Хайтам чуть наклоняет голову в бок. На секунду его взгляд не кажется таким решительным, он смотрит куда-то в сторону. – Если бы мы работали вместе над действующими заявлениями, мы бы справились слишком быстро. - Это разве плохо? – к Сайно приходит совершенно абсурдная мысль, едва он успевает озвучить вопрос, который теперь уже кажется совершенно не уместным. Их с Хайтамом глаза встречаются. Злость отступает, стоит только ощутить обращенную в свой адрес мягкую (не саркастичную!) улыбку (не ухмылку!). Он не знает, что сказать. Хайтам смотрит на него таким взглядом, что не поддается точному описанию. Он не знает, тот ли это самый взгляд, который бывает в кино или в любовных сценах романа. Однако он абсолютно уверен, что Хайтам уже смотрел на него именно так, когда мимолетно касался руки, когда после долгих поцелуев он открывал глаза и видел его лицо, бывало даже просто так, не из-за чего, не почему-то или за что-то. Правда, это было не так часто и длилось мгновения, да и Сайно был уверен, что ему не показалось. Это было слишком книжно, чтобы просто вот так вот взять и произойти в реальной жизни. Да еще и с Хайтамом (!) по отношению к нему (!). Но теперь это происходило снова и было очевиднее очевидного, оттого и вводило в ступор. Что теперь было нужно сделать? Молчание прерывает Хайтам. Оказывается, тишина тянулась лишь несколько секунд. - Для меня – да, - и от этого становится более неловко. Теперь уже совсем не понятно, как действовать дальше. – Так и будешь стоять там? – усмехается Хайтам. И эта усмешка не кажется едкой. Даже становится досадно, что в данный момент этот вероломный манипулятор не вызывает совершенно никакй злости или раздражения. И Сайно стоит. Как дурачок с подтвержденным диагнозом. Слишком поздно, чтобы не выдать своего смущенного замешательства, он начинает говорить, а потому все, что говорит, Хайтамом всерьез, наверняка, уже не воспринимае. - Слишком уж это глупо для того, чтобы быть правдой. - Правда не всегда бывает оправдана логикой, - Хайтам пожимает плечами. Сайно становится даже забавно, и он, немного оттаяв, неосознанно отзеркаливает позу напротив, точно так же скрестив руки. На его лице появляется усмешка. - От кого я это слышу? - Исключительные ситуации только подтверждают закономерность. Иными словами, даже гении могут совершать глупости, - а вот это уже как раз очень походило на Хайтама. Куда уж без его характерного самолюбия? - Поправка: самопровозглашенного гения. - Поправка: общепризнанного гения, - Сайно замечает слегка покрасневшие уши и понимает, что за этим бессмысленным диалогом и демонстративно непринужденным видом Хайтам просто хочет скрыть свое смущение. И это тоже становится самым настоящим открытием. Этот кусок заледенелого айсберга смущен. Вот это новости. Сайно перестает быть смешно. Он слышит стук своего сердца и, может быть, впервые слышит и прислушивается к его желанию, когда все-таки подходит к краю стола, на котором уже почти сидит Хайтам и прячет свое лицо, уткнувшись в крепкое плечо. Сильные руки Сайно становятся слабыми, когда только что разжатые ладони раскрываются и опускаются на лопатки, хорошо ощутимые под тонкой тканью. Обычно прохладное тело Хайтама непривычно горячее, это удивляет и волнует сильнее прежнего. Застыв в таком состоянии и чувствуя ладонями тепло тела, которого Сайно нравится касаться куда больше, чем хотелось бы показать, по-детски страшно не ощутить телесного ответа. Быть отвергнутым бездействием. Но это самая настоящая глупость, потому что Хайтам, помедлив лишь короткое мгновение, притягивает его к своей груди. И делает это куда весомее того легкого прикосновения, которое для Сайно показалось огромным шагом. Над своим ухом он чувствует и слышит, как медленно выдыхает Хайтам, а после его пальцы зарываются в длинные пряди волос, ощущаясь подушечками на затылке массирующими движениями. Это очень приятно, и Сайно снова идет на поводу желаний, теряя лицо, когда становится ближе, обнимая чуть крепче. Хайтам тихо шепчет в ухо, коснувшись как бы случайно кончика верхней губой и потом уже явно намеренно не отдалившись: - С тобой все в порядке? Скажи мне, если что-то не так. Ты же знаешь, что я не всегда это понимаю, - и это совершенно не тот момент, когда могут прийти в голову подобные вопросы. Для них нет основания. Но почему-то это так глубоко касается Сайно, а после так крепко хватает и не отпускает, что в очередной раз, не успев подумать и взвесить, он чуть приподнимает лицо и касается губами почему-то слегка взмокшей, но уже знакомо прохладной шеи. Язык робко проводит вдоль кожи, раздаются тихие влажные чмоки, которые очень смущают Сайно, и он останавливается, пытаясь отстраниться. Сделать это мешает ладонь Хайтама, что притягивает его обратно к себе, кажется, еще теснее. Становится жарче. Это так отличается от последнего поцелуя в темной душной комнатушке со швабрами, освещенной едва горящей одинокой лампой. Это вообще не похоже ни на что из того, что между ними было до этого момента. Сдерживаемые порывы отзываются в телах слабой дрожью, но пока никто не спешит им поддаваться. Так все кажется более знакомым, привычным и, возможно, безопасным. Но откуда страх? И страх чего? Сайно снова не знает. Ему кажется, что он сейчас так отличается от обычного себя, когда зажимает губами ворот рубашки Хайтама, немного оттягивая, проводя чуть выше ключиц кончиком носа. Аромат кожи пьянит, хочется пить. И снова слышится приглушенный чмок - это губы неспешно отрываются от шеи Хайтама, будто от живительного источника. Сайно, будь он на месте Хайтама, не упустил бы возможности упрекнуть в такой не характерной для него жажде тактильных проявлений. Но Хайтам этого не делает. Он не язвит и не подкалывает. Они оба, будто и не они вовсе, ведут себя так несвойственно для себя. Обе ладони обхватывают лицо Сайно, притягивая ближе к себе. Они смотрят друг другу в глаза, и это до жути неловко и, оказывается, очень желанно. Сайно первый закрывает глаза, подаваясь вперед. Его руки опираются о стол, чтобы протиснуться на деревянную поверхность между ног Хайтама, который помогает забраться на на него, не глядя сталкивая бумаги за своей спиной. Стол скрипит, бумага с шелестом падает, и под эти звуки их губы сталкиваются в коротком жадном касании, застыв неподвижно на какое-то время. Хайтам тянет на себя, второй поцелуй, такой же короткий, но теперь целомудренно робкий, почти невесомый. На третий раз, после волнительной паузы, они не отрываются друг от друга, целуя и безболезненно покусывая губы. И теперь уже Хайтам первый, кто двигает процесс вперед. Он просовывает свой язык в горячий рот, не давая возможности Сайно хоть как-то закрыться от него или перевести дыхание. Губы такие влажные и так легко скользят между собой. Сайно может думать только об этом, не всегда успевая глотать слюну, а Хайтам снова и снова проникет в его рот. Их языки сплетаются, сопровождаемые жаркими прерывистыми вдохами и выдохами. Сайно засасывает горячий язык, перетягивая инициативу на себя, и замечает, как пальцы Хайтама ловко расстегивают пуговицы рубашки. - Зачем?.. – он не успевает договорить. - Подожди, - Хайтам немного неловко приземляется на пол, как-то быстро и неуклюже перебираясь через него. Он направляется к двери, что уже начинает пугать Сайно. Но когда раздается звук двойного поворота ключа в замочной скважине, это немного успокаивает. Там же, рядом с дверью, Хайтам щелкает выключатель основного света, оставляя лишь приглушенное освещение двух ламп, на столе президента студсовета и у небольшого столика перед диваном, где так и остались лежать теперь уже кажущиеся такими глупыми прошлогодние заявления. Теперь же то, как расстегивал пуговицы на своей рубашке Хайтам, ощущалось слишком быстрым, уже не говоря о том, что он снова оказался рядом будто в мгновение ока. - Давай, - и только теперь, когда непонимающему Сайно помогли слезть со стола, стало очевидно, в какой идиотской позе он сидел все это время. – Пошли-пошли, - шепотом подгонял Хайтам, подталкивая в спину. Немного пьяным взглядом он окинул обнаженный торс в приглушенном освещении. Было бы прекрасно разглядеть Хайтама чуть ближе и чуть лучше, и то, что сам Сайно не обратил внимания на такие мысли и не успел себя пристыдить, было к лучшему. В конце концов, такое происходило слишком часто и каждый раз непроизвольно. Хайтам утягивает Сайно за собой на неудобный вытянутый диван. Практически такой же твердый, как и предыдущая поверхность. Вернулась часть былой неловкости, но рассеялась, не успев перерасти в откровенный стыд, когда прерванный поцелуй возобновился. Пальцами Хайтам зачесывал длинную челку Сайно назад, и когда тот открыл глаза, обнаружил, что Хайтам их и не закрывал, откровенно разглядывая его лицо. Теперь самому не хотелось закрыть глаза, будто было получено негласное разрешение на это. Рассмотреть получше глаза, скулы, губы, шею, ключицы, грудь, торс. Коснуться всего этого – как раз на этой мысли пальцы принялись исследовать свой путь, начиная от скул. Каснуться, слегка надавить, сжать, почувствовать более качественно. Захотелось этого качественного касания – потрясающее прилагательное, в полной мере описывающее степень желания, - захотелось растянуть это чувство подольше, прочувствовать в полной мере. Сайно чувствовал выступивший от жары пот, а еще как железная пряжка ремня уже долгое время болезненно впивается в торс. Рубашка Хайтама оказывается на спинке дивана рядом с давно весящим там пиджаком Сайно. Он, чувствуя дискомфорт от неудобной позы, перебирается на колени Хайтама, который сразу подхватывает его под зад, притягивая к себе. Ощущение сжимающихся на ягодицах руках вызывает удовольствие и нескромное желание немного поерзать на месте, устроиться удобнее в чужих ладонях. Они снова целуются, шумно дыша. Осыпают поцелями лица друг друга. Хайтам, немного приподнимая Сайно, все еще придерживая его зад, спускается губами к шее и немного ниже, к подтянутой груди, очень быстро и ловко расстегиваются несколько верхних пуговиц рубашки. Сайно вытягивается, поддается вперед к губам, даже слегка выгибая спину и запрокидывая голову назад. Его руки в поисках опоры, будто рук Хайтама для этого не достаточно, зарываются в короткие платиновые волосы, крепко сжимая, когда язык касается соска. - Ничего такого, - говорит Хайтам, когда его руки уверенно расстегивают ремень на брюках Сайно. Второй замирает. Они восстанавливают зрительный контакт. Они оба привыкли к плохому освещению, и теперь это ощущалось даже чувственнее. – Просто этот чертов ремень впивается в твою кожу, - очень редко услышишь в голосе Хайтама нотки неуверенного оправдания, настолько редко, что можно сказать "никогда". Сейчас это была именно та интонация. Было жарко еще несколько минут назад, а теперь стало откровенно невыносимо. Даже такая тонкая рубашка казалась теперь лишней. Сайно было хотел от нее избавиться сам, но, заметив движения его рук, Хайтам опередил его и отнял эту возможность, небрежно срывая ее с хозяина. Половина ее была придавлена телом Сайно, которого тут же повалили на спину, а другая половина свисала над ковром. Сайно смотрел в разгоряченное лицо, нависающее над собой, и не мог ни поверить в увиденное, ни наглядеться. То, какими розовыми были щеки Хайтама, было красиво и удивительно, как и то, что даже при таком скудном освещении была заметна влага на них. Несколько прядей челки прилипли ко лбу, Сайно протянул к его лицу руки, чтобы зачесать волосы назад, совершенно бессмысленно, учитывая то, что они все равно будут сломлены силой притяжения. Хайтам, наклонившись вниз, крепко обнимает Сайно, который в свою очередь прижимается в ответ, оставляя мягкий поцелуй на губах, который просто не может не перерасти в глубокий и мокрый. В тот момент, когда по телу от паха пробегает приятное покалывающее чувство, Сайно, тихо простонав в губы, останавливается. Он видит, как между его ног расположился Хайтам, для удобства согнув руки в локтях и расставив их по бокам. Состояние обоих было очевидным, как и то, что они оба не хотели останавливаться. Но что-то не позволяло продолжить. Они просто смотрели друг на друга. - Если ты не… - пытается начать Хайтам, но тут же меняет свою мысль, хотя это уже и поздно. – Я не хочу на тебя давить. Ты не должен что-то… - и снова сбой. О боже, это что, Хайтам, который подумал, что напугал Сайно и теперь пытается его успокоить? – Почему ты молчишь? Что ты чувствуешь? – его голос ровный и глубокий, но все-таки в нем сквозит волнение. – Скажи мне. Я не знаю, о чем ты думаешь, - и если Сайно где-то на подкорке думал, что немного позже еще посмеется с такого внезапно чуткого Хайтама, то только не теперь, когда выдает следующее: - То, что я сейчас чувствую, упирается в твой живот. И это уже немного больно, - и казалось, что более прямого намека дать нельзя, что все и так уже очевидно и прозрачно. Однако Хайтам все еще ждет. Возможно, прямого обозначения своих обязанностей и подробного поэтапного алгоритма действий. И более стыдного Сайно еще не говорил никогда: - Я не говорю, что готов… эм… идти до конца. Но… я хочу с этим… что-нибудь сделать. Мы можем что-нибудь сделать… если ты хочешь… Ты хо?.. О боже, не смотри на меня так! Я не лучше во всем этом, чем ты. Почему я вообще это говорю? - Да, - Хайтам не дает Сайно закрыться, эгоистично удерживая его руки и без тени стеснения заглядывая глубоко в глаза. – Я хочу, - возбуждение затмевает собой былое смущение и желание провалиться сквозь землю. Хайтам целует внутреннюю сторону ладони Сайно, прижимая к своей щеке, при этом не прерывая зрительного контакта. Он слегка приподнимается, что вызывает небольшое разочарование у Сайно, который уже привык к тяжести чужого тела и… и ему хочется что-то с этим сделать. Но разочарование лишь сиюминутное, так как слышится, как с жужжанием расстегивается замок на ширинке. Теперь наступает очередь волнения. Только Хайтам опускает взгляд, как его лицо ловит в свои руки Сайно, заглядывая в глаза. - Подожди. Не так, - он еще пока не знает «как», но привстает, присаживаясь на диване. У него появляется мысль сесть на колени лицом к Хайтаму, но тогда же они будут видеть друг друга! А он по этой причине, собственно, и встал. От мимолетной мысли Хайтама без… ох, мучительно было и до этого. Член импульсивно дергается и это даже немного раздражает. С этим действительно что-то хочется сделать, но что? Как? Как это будет? Господи, еще сегодня утром он не думал ни о каких позах, а теперь ему даже немного жаль, что он не был к такому готов. Господи, да в чем он виноват? Совершенно ничего не предвещало подобного! Что делать? Это будет уже чересчур, если они будут сидеть друг к другу лицом. Но ведь иначе этого никак не сделать? - Иди сюда, - Хайтам сажает его спиной к себе, раздвинув ноги, чтобы Сайно мог устроиться без дискомфорта. И вот рука уверенно проталкивается под резинку трусов, доставая набухший член. Когда Хайтам, обхватив всей ладонью основание, отодвигает крайнюю плоть, на короткий момент обнаженной головкой ощущается щекочущий воздух. Его предэякулят блестит на красивых пальцах и это выглядит почти… в общем, стыдно, но красиво. Да, красиво наблюдать за тем, как рука двигается вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Сайно не хочет закрывать глаз, ужасно хочется это видеть. Но, конечно, ощущать это еще прекраснее. Дыхание становится прерывистым. - Скажи, если что-то будет не так, - говорит в его ухо Хайтам, Сайно откидывает голову назад, на его плечо. - Хорошо, - в данный момент просто отлично, что это звучит как согласие на просьбу, хотя на самом деле это реакция на действие Хайтама. Руки некуда деть, Сайно неуверенно елозит ими по поверхности дивана, когда поверх его правой ладони не укладывается мокрая ладонь Хайтама. Он заводит ее за спину и все вопросы отпадают сами собой, когда пальцы касаются горячего вставшего члена. Хайтам сжимает его рукой основание, показывая, что и как нужно делать. - Возьми его крепче, - шепчет над ухом Хайтам. В голосе проскальзывает дрожь, обнаженное плечо ощущает на себе горячее прерывистое дыхание. Сайно, толкаясь в чужую ладонь, усиливает хватку своей руки. И ощущение чужой плоти становится новым, таким необычным и внезапно возбуждающим. Видеть и чувствовать пульсацию собственного члена и ощущать ту же самую реакцию своей рукой, заведенной за спину... Его бедра делают несколько порывистых рывков вперед, зад нетерпеливо ерзает. Сайно чуть поворачивает голову к Хайтаму, приоткрывая рот, в который тут же проталкивается язык. Они целуют друг друга порывисто, издавая влажные звуки, игнорируя стекающую слюну, дыша уже значительно тяжелее. Сайно не покидает иллюзорное ощущение сладости от языка Хайтама, когда он в очередной раз бесстыдно обсасывает его и вылизывает. Хайтам коротко выдыхает стон в губы, толкаясь в его руку, и на этом моменте неудобство позы берет верх над практически рассеявшимся смущением. Сайно нетерпеливо разворачивается, раздвигая колени, устраиваясь между бедер. И его сердце заходится от возбужденного взгляда, с которым он сталкивается, от бесстыдного вида сочащихся предэякулятом покрасневших головок. Появляется сожаление о былом смущении, которое лишило удовольствия изначально наблюдать процесс. Не сговариваясь, они оба интуитивно обхватывают стволы, прижимаясь ими кожа к коже. Хайтам снова шепчет ему: - Еще крепче, - и Сайно, чувствуя стекающую по шее капельку пота, сжимает крепче. Хайтам прихватывает зубами нижнюю губу, тут же вовлекая язык Сайно в новую ласку, которых становится недостаточно. Контроль растворяется, остается лишь желание, теперь мысли о смущении кажутся неуместными и смешными. - Сделай это более резко. Вот так, - Хайтам пару раз грубо дергает рукой вверх, а после давит большим пальцем на головку, вырывая болезненный стон удовольствия у Сайно, который быстро копирует показанные движения. Он никогда не думал, что чувствительная головка может так сладко отзываться в его теле на подобное. Они делают это вместе, мучают друг друга новыми около-болезненными ощущениями, тут же сменяя ласковыми и мягкими. - Я уже сейчас, - шепчет куда-то в подбородок Хайтама Сайно, утыкаясь лбом в грудь. Хайтам зажимает головку члена большим пальцем, надавив на крошечное отверстие. Бедра инстинктивно дергаются. Это не самые приятные ощущения, которые почему-то переживаются в теле сладкой предоргазменной дрожью. Одновременно хочется что-то сделать и не делать ничего, оттянуть. Появляется смутное предчувствие желания получить еще чуточку боли от Хайтама, чтобы он что-то сделал. Сайно часто стонет, подавляя звук, который все равно вырывается из него и походит на скулеж. Хайтам слегка царапает ногтем серединку головки. Это приводит в восторг, это меняет восприятие боли на какой-то момент. - Давай, - Хайтам, не прекращая доставлять эти спорно-болезненные ощущения, второй рукой принимается массирующими движениями водить по яичкам, а после уже более ощутимо по стволу. Сайно задыхается от нехватки кислорода и уже откровенно стонет, уткнувшись в грудь Хайтама. Он старается не отставать от него, двумя руками стимулируя член. На несколько секунд стук сердца заглушает все прочие звуки. Становится очень хорошо, и это в несколько раз сильнее самоудовлетворения в душе. Взрыв удовольствия, а после него приятное опустошение. Сайно видит, что они запачкали спермой свои брюки и диван. Это вызывает что-то близкое к брезгливости, но в целом больше наплевать. Когда Сайно поднимает взгляд на Хайтама, он ожидает ощутить волну жгучего смущения, но этого не происходит. Куда больше хочется целоваться, и он берет желаемое, прикрывая глаза. Неприязненно вытерев сперму с ладоней о брюки, приходится возвращаться в реальность, где у подножия стола валяются бумажки, диван и одежда испачканы, где уже глубокий вечер, а они все еще в кабинете студенческого совета школы. - Нужно спуститься в спортзал и взять оттуда форму. - У тебя и от спортзала есть ключ? – Сайно приподнимает бровь, подбирая с пола свою мятую рубашку. - Конечно, - самодовольства ему не занимать. Когда, накинув на голое тело пиджак, Хайтам подходит к двери, чтобы открыть ее, Сайно прикусывает язык, боясь задать мучающий его вопрос. И благо, он с этим справляется. Опустошенный, он садится на чистую сторону дивана, смущаясь дольше пары секунд смотреть на свои руки. Ну и что теперь? Если до случившегося довольно неплохо получалось игнорировать вопрос, кто они друг другу или что между ними происходит, то теперь образовалась практически физическая потребность в конкретике. Определить и дать название всему этому – значит, в случае неудовлетворения ответом лишиться того, что есть. Нет, Сайно этого абсолютно точно не хочет. Мысли об этом стали чем-то пугающим. От них оставался мерзкий осадок. Чего от него хочет Хайтам? Что он вообще думает о происходящем между ними? Как к этому относится? Это всё нормально для него? Сайно, слишком погрузившийся в себя, поднимает голову, когда дверь открывается. Хайтам протягивает ему чистую спортивную форму. - Переоденься пока в это. На улице стемнело, поэтому можно спокойно идти в спортивной форме, - Сайно молча кивает, принимаясь за одежду. Он даже не интересуется, чья это форма, все ли будет в порядке, если они вот так просто, без разрешения, позаимствуют ее. - Нужно будет навести здесь порядок, - Сайно замечает на кожаном диване подсохшие разводы от спермы. - Кавех наведет, - быстро находится Хайтам, натягивая на себя спортивные штаны. - С чего это вдруг ему этим заниматься? - У него было три дня выходных. Он не настолько глуп, чтобы подумать, что это подарок от меня. Собственно, даже если и так, ему все равно придется это сделать, - Сайно даже становится немного жаль ни в чем не повинного Кавеха. Со стороны Хайтама это чертовски эгоистично. Как и составить какой-то глупый хитровыебанный план только потому, что он просто не мог позвать на свидание или что-то типа того. Потом на пару с ним устроить то, что они здесь устроили. А в конце концов убирать будет Кавех. И это было бы даже забавно, если бы не было таким грустным. - Все равно что-то нужно сделать с диваном, - Сайно складывает испачканные штаны в рюкзак. - Не беспокойся об этом, - Хайтам аккуратно касается волос Сайно, тот замирает и задерживая дыхание, прислушиваясь к движениям за своей спиной. – Думаешь, я первый, кто приводит сюда кого-то? Все имеет свою цену, за все нужно платить. В том числе и за молчание, - мягкий поцелуй в шею добивает, и Сайно разворачивается лицом к Хайтаму. – Ты, кажется, хочешь меня о чем-то спросить. - С чего ты взял? - Я вижу. И даже догадываюсь о том, что тебя беспокоит. Тебе не о чем переживать, - Хайтам мягко целует в губы. Он улыбается. И Сайно, не контролируя это, улыбается ему в ответ. – Не хочешь по дороге зайти куда-нибудь и перекусить?