Не устоять.

***

      Коридоры университета заполнены студентами — их много, даже слишком. Среди них шагает Ли Хисын, схожий с тенью. Его никто не боится — его просто редко замечают в толпе, потому что по случайности наступают на ноги, тычут в плечо или толкают к стене.       Коридоры второго этажа заполнены острыми взглядами. И все они направлены на Хисына, который прикрывает кисти рук свитером: ему некомфортно. Рядом лишь кипит толпа, активно что-то обсуждает, а Хисын облизывает губы. От волнения, наверное.       Единственное, что ему удаётся услышать, так это «вечеринка». Девушки шепчутся слишком громко, пока не замечают укутанную в свитер тень. Что ж, это слово не даёт никакой дельной подсказки, ведь Ли помнит о вечеринке, которую позавчера устраивал однокурсник по случаю дня рождения.       Он клянётся: не помнит ничего, что там вообще было. И клянётся, что выпил приличное количество алкоголя — голова трещала и орала весь вчерашний день. Наверное, всё-таки успел что-то натворить.       До пары есть время — время, чтобы всё уладить и, наконец, узнать, что произошло тогда. Хисын направляется не в аудиторию, а в библиотеку, где часто засиживается Джейк — друг ещё со старшей школы. Раньше они, конечно, общались не так хорошо, потому и предположить не могли, что окажутся в одном университете. Это даже вышло забавно, чего уж говорить о нелепости первой встречи.       Привычный шаг сменяется на какой-то нервозный бег — руки опущены, рюкзак спадает с плеч, а дыхание моментально сбивается. И ведь даже не от физической нагрузки — ему просто всё ещё страшно, что такого он натворил.       — Джейк! — забежав в библиотеку, Хисын довольно громко окликает друга и тут же получает тихое замечание от женщины в возрасте — библиотека ведь. Здесь в целом довольно тихо, да и народу не так много.       — Что-то случилось? К чему такая спешка? — младший, поклонившись, приветственно улыбается, однако немного настораживается.       — Меня пугает то, как на меня смотрят люди. Что случилось позавчера на вечеринке?       Шим мгновенно замирает. Его шоколадный взгляд падает на книгу, смущенно скрываясь от тех мыслей, — почему-то не помогает. Щёки начинают неистово зудеть от появившегося румянца.       — Ты правда не помнишь, что было? — Хисын лишь коротко кивает, не совсем понимая реакцию Джейка. Либо же всё настолько серьёзно, что Хи пока себе представить не может масштаб сделанного.       Шим хватает друга за запястье, громко скользнув ножками стула по полу, — получает выговор и тут же извиняется, стараясь увести Ли куда-нибудь от посторонних глаз. В ряд между дальних стеллажей, где расположены книги по истории — самая скучная вещь в университетской библиотеке, потому людей здесь не бывает.       — В общем, — Джейк вздыхает и, снова убегая от любопытного и настороженного взгляда напротив, начинает рассказывать.

***

      Хисын по приходе на вечеринку клянётся самому себе, что не выпьет больше двух стаканов пунша или не более одного стакана чего-нибудь покрепче. Только вот все клятвы и обещания идут к чёрту, когда Хисын добирается до карамельного виски — эта его жгучая горечь слишком приятна для того, чтобы просто так остановиться. Стакан за стаканом, и Ли знатно раскрывается. Для некоторых — даже с новой стороны.       После пятого стакана виски он облизывает губы и, расстегнув пару первых пуговиц на рубашке, врывается на танцпол. Не то чтобы ему очень хочется танцевать, но затуманенный алкоголем разум готов оторваться по полной, пока такое возможно. При иных обстоятельствах он бы просто сбежал в коридор, где спокойно и совершенно нет шума.       Хисын лишь танцует под незнакомую музыку в своё удовольствие, смеётся от неожиданных столкновений со студентами и изредка льнёт ближе к друзьям, которых умудрился различить. И все ему кажутся выпившими пятнами, но слух никогда не подводит.       Когда песня переключается на что-то более мелодичное, Хисын отказывает паре человек, которые пытаются затащить его на медляк, а после отходит к столу с напитками, стоящему практически в самом углу. Последние капли карамельного виски становятся неким спасением. Но неясно, от чего Хисын спасается. Ему просто хочется по-человечески отдохнуть, раз появился на то весомый повод. Он ведь даже не напрашивался в гости — его позвали просто потому, что хорошо знают.       С ярким звоном оставив стакан на столе, Хисын опирается на стену спиной. Танцы — вещь утомительная (в особенности на пьяную-то голову). Опрокидывает голову, сталкиваясь с твёрдой поверхностью затылком, и чуть слышно шипит.       Рядом со столом оказывается несколько человек, и лишь один кажется Ли знакомым.       Шим Джейк.       Хисын не был уверен, что он придёт, — он был уверен, что Джейк запрётся в комнате и будет читать-читать-читать до потери пульса. Но сейчас Шим здесь — окунает алый стакан в мандариновую жидкость, именуемую пуншем, и делает небольшой глоток. Хисын замечает, что юноша даже оделся как-то подходяще: чёрные джинсы, футболка с пятнистым (Ли было сложно разглядеть, что именно там нарисовано, как из-за алкоголя, так и из-за отсутствия хорошего освещения) принтом, поверх надета белая рубашка и безразмерный пиджак. Когда в последний раз Джейк одевался вот так? Хисын и не знает.       Он лишь осторожно отрывается от стены и, потрепав себя по волосам, направляется к Шиму. Незамеченным не остаётся.       — И тебе привет, — Джейк усмехается, когда Ли осторожно опирается на чужое плечо. Делает всё куда аккуратнее, чтобы окончательно не свалиться на Джейка. — Ты много выпил, верно?       Музыка оглушает, но сильнее оглушает лёгкий шепот младшего, коснувшийся ушной раковины. Хисын готов растаять — кажется, впервые.       — Достаточно, но я в норме. — Хисын укладывает голову на плечо Шима и ластится ближе, утыкаясь носом в шею. Джейк тихо смеётся. Ему хочется оттолкнуть Ли, потому что это довольно щекотно, но вряд ли получится. Он будет липнуть, словно тягучая карамель.       — Хисын… — Джейк ухватывается за чужое плечо, когда ощущает стеклянный поцелуй в районе пульсирующей вены.       Ли его не слушает. И даже не станет слушать. Мягко ведёт ладонями по рубашке, отодвигает её в сторону и, выправив футболку из джинсов, скользит по прохладной коже. И это успокаивает, но не хисынов пыл. Ему лишь хочется ещё-ещё-ещё: хочется очерчивать рёбра пальцами, чуть царапать бледно-девственную кожу и целовать до потери пульса.       И Хисын делает всё то, чего ему хочется.       Футболка мягко приподнимается до груди, а Ли ведёт взглядом по оголенному торсу, подсвеченному лиловым стеклом и серебряными блёстками.       — Чёрт, Юн-а, ты такой красивый… — шёпот Хисына, оказавшийся на шимовых губах с привкусом карамели и виски, Шим отчётливо ощущает. Джейка практически не называют его корейским именем «Джеюн» — даже Хисын его так не называет, пока не выпивает.       Сейчас же старший готов сорвать всю одежду с него, только бы любоваться этим телом. Без помех. Опять же, если Хисын хочет, он обязательно это сделает.       — Хисын, стой… — Джейк бы успел остановить или сделать что-то ещё, если бы не желание Хисына целовать-целовать-целовать. Он целует коротко, оставляя больше ожогов на чужих губах. Джейк сгорает: от багрянца на щеках, от кипящей карамели на губах и от жара хисыновых пальцев на тазовых косточках.       В следующее мгновенье, дурманящее голову, Джейк сталкивается спиной со стеной. Он даже не понимает, как она здесь оказалась, — не понимает, как сам оказался возле неё. Шим слышит приятный звон от пряжки ремня, слышит сбитое дыхание Ли и ощущает чужие губы на острых ключицах.       Им там самое место. В особенности, когда Хисын валится в ямочку между ними и оставляет багряную кляксу.       — Юн-а, я так хочу тебя… — чистосердечное. Ли никогда бы о таком не сказал, если бы не слетел с катушек от виски. И не целовал бы, прикусывая припухлые губы. И вряд ли бы оттягивал грубую ткань джинсов ниже, стараясь коснуться разгоряченных бедер.

***

      — Погоди, мы… — Хисын прикрывает лицо ладонями, стараясь вспомнить хоть что-то. Только всё это бессмысленно: память дырявая. — Мы переспали?       Джейку и без всего этого неловко, чего уж говорить о подробностях. Он просто молчит, гуляя шоколадным взглядом по стеллажу, стоящему за спиной Ли. Корешки книг выглядят интересными, наверное.       — Боже… Джейк, прости меня. Я перебрал, даже слишком. Мне так стыдно за это. Я бы ни за что!..       Хисыну бы написать настоящее чистосердечное признание, рассказать бы о действительном желании быть рядом. Быть ближе. Но он не может — за него всё делают крепкий алкоголь и пьяный разум.       — Всё в порядке. Я не злюсь на тебя, я просто… не знаю, как реагировать на это правильно. Стоит ли на самом деле злиться? Стоит ли избегать тебя и винить? Не знаю. Могу сказать лишь то, что это было… приятно.

***

      Хисын усмехается коротко, когда Шим подаётся вперёд, ищет чужие губы и сцеловывает нелепый вздох с их уголка. Он отдаётся старшему, идёт навстречу желанию, которое никогда так открыто не проявлялось. Он просто смазано целует, но лишь чуть позже понимает: на губе Хисына расцветает серебряный пирсинг — наверняка ненастоящий. Эта вещь жжёт губы, жжёт кожу и создаёт некое великолепие, которому очень трудно отказывать. От него сложно отказываться.       Языком подцепляя украшение, Джейк стягивает его с губы и перехватывает пальцами. Багряная полоса, оставшаяся после кольца, холодит, а под ней — снова привкус карамели.