Про кошмары

на горизонт смотрю, а он вдаль устремлен, а голубое небо не предвещает бед, вот только сражен я

— обещай, что будешь ждать меня здесь! — конечно, Киллуа, я и не думал куда-то уходить! сзади послышался шелест травы и удаляющиеся глухие шаги. берег, кажется, сразу опустел и онемел. совсем недалеко волны омывали прибрежные камни, путались в гальке и вновь и вновь возвращались назад. Гон сидел совершенно неподвижно, будто не планировал двигаться вовсе; плечи его были расслабленны, а ноздри расширялись, вдыхая запах сырости. непривычная тишина пронзает, покалывая в подушечках пальцев. Киллуа ушел — и Гон позволяет себе облокотиться о дерево позади. веки мучительно слипались. он слабо наклоняет голову и думает, что успеет вздремнуть, пока Золдик пройдет путь туда-обратно. холод. холод возникает так же внезапно, как и тяжелая усталость. нечто чуждое ощутимо скользит по мочке уха. и почему так навязчиво тревожно? — Гон, — слышит наяву рядом-рядом, и где-то в горле застывает ком. — Киллуа! — неожиданно для самого себя вскрикивает парнишка, — ты почему здесь? хитришь поди, никуда не успел бы сходить!       а в ответ замечает легкую усмешку. — дурак, ты ведь уснул! — язвит золдик, ставя руки в боки, — дурак! — сам такой! и всё как обычно, лишь ветер да течение изменились. Гон почти счастлив, почти смеётся и улыбается во все зубы,       но страх сковывает тело, отчего Фрикс несмело улыбается. безумно холодно. — что с тобой, Гон? и всё как обычно, лишь вода стала темнее, лишь исчезли чайки с небесной лазури, лишь голос Киллуа звучит пусто, лишь пейзаж начинает плыть перед глазами. и он падает. ледяная вода нежно обволакивает кисти и тянет — в бездну. она затекает под одежду, попадает в рот, перед этим омыв губы. Гон растерян. силуэт Киллуа почти распадается, и Фрикс зажмуривает глаза. ему… страшно? уста раскрылись в немом крике; все, что он слышал — ни-че-го. громкое-громкое. сердце обдает неистовым жаром, когда в ноздри попадает вода, когда образ Золдика почти исчезает, равняясь с водной пеленой — это приводит в панику, застывшую гримасой ужаса на пухлом лице. ему холодно, но он все еще способен дышать. — Гон? Фрикс резко распахивает веки, подскакивая с места. — Киллуа? это ты? — голос подрагивал, звучал неестественно. — конечно я, кто ж еще? с-о-н. кошмар. и, кажется, Гон безмерно счастлив этому. он беспорядочно оглядывается — все взаправду не изменилось, все так, как и было: и птицы, и ветер, и вода — только лицо Киллуа выглядит чересчур обеспокоенным. мальчишка встает с насиженного места, опираясь о кору дерева, тут же подлетая к другу. — Киллуа, — громко начинает, — спасибо тебе за то, что ты со мной! наконец по-обыденному улыбается — во все лицо! ему тепло. тепло так, как никогда не было. — Гон, — блондин замирает, непонимающе распахивая веки, — да… да ты, черт возьми, сияешь. и Фрикс надеется, что Киллуа не узнает. в предвечерних солнечных лучах они стояли так еще долго-долго, такие

с-ч-а-с-т-л-и-в-ы-е.

и с каких это пор я среди тех, кто опьянен нашей свободой, и тех, кто не может под гнетом дышать?