В тенях крипты

Воздух Фелдкрофта был пропитан поздним осенним теплом и нотками беспокойства. Здешним волшебникам не были чужды улыбки, но периодические гоблинские рейды успели отпечататься в их глазах глубокой усталостью. Фелдкрофт зализывал раны и не давал себе времени на скорбь. Это был первый раз, когда я видела Себастьяна Сэллоу настолько робким. С того момента, как мы ступили на землю его родной деревни, он не проронил ни слова. В его волосах путались солнечные зайчики, пока он беспокойно вышагивал вдоль дома с соломенной крышей. Я терпеливо ждала в стороне, разглядывая горшки с цветами и извилистую дорожку из камней. Стоит признаться, рядом с Себастьяном мне до сих пор было немного... неловко. Я не могла спокойно смотреть на то, как он от волнения облизывал губы кончиком языка, не могла смотреть на его пальцы и подрагивающий кадык. Меня покидали все силы, когда Себастьян смотрел на меня. Какие у нас с ним отношения? Мы могли бесконечно дразниться, кусать друг друга, а потом зализывать раны и убегать от ответственности за свои желания. Но какой бы беспечной я ни была, всё это не было похоже на любовь. Мне было хорошо рядом с Себастьяном, но временами его присутствие отравляло меня. Под его влиянием я чувствовала изменения внутри себя, и меня это пугало. У меня все еще была гордость. Выдохнув, Себастьян остановился и с поджатыми губами развернулся ко мне: — Я не хочу видеться с дядей. Совсем. Когда Себастьяна одолевали эмоции, он горбил спину. Дурная привычка. С этим взглядом исподлобья он выглядел совсем как загнанный в ловушку гиппогриф. А еще он, кажется, чего-то ждал от меня. Осторожно положив руку на его спину, я подтолкнула его к двери. В моей памяти были свежи воспоминания о том, как я дала ему обещание быть рядом с ним во время визита в Фелдкрофт. Свои обещания я привыкла сдерживать. — Ты же не собираешься из-за этого упустить возможность увидеть сестру? — я немного помедлила, перекатывая на языке вес слов, которые собиралась сказать в следующую очередь. — Тебе не придется справляться с этим в одиночку. В конечном итоге, я знала, что ему хотелось услышать. Это была одна из тех фраз, которые он обронил в крипте после недавнего похода в паб. Лицо Себастьяна разгладилось, когда мои слова настигли его. Ободренный, он шагнул на порог дома, придерживая для меня массивную дверь. Нас встретил запах провинциального уюта и дерева. Анна Сэллоу отдыхала в кресле, тихая и невесомая. Она казалась хрустальной с этими впавшими скулами и тонкими запястьями, но когда она подняла на нас взгляд, я уловила в ее уставших глазах проблеск озорства. Эта девушка выглядела измученной, но не сломленной. — Себастьян! — Анна подскочила с кресла и закружилась в объятьях с братом. По лицу Себастьяна расползалась глуповатая мальчишеская улыбка, и он бережно потрепал Анну по голове. Это было милое воссоединение двух близнецов, от лицезрения которого сжималось сердце. Просто глядя на них со стороны я могла понять то, насколько дороги для них были эти семейные узы. С призрачной полуулыбкой я продолжала наблюдать за ними. То, как осторожно подхватил сестру Себастьян, напомнило мне о том, что он никогда не держал меня в руках с таким трепетом. От его хватки на моих бедрах только расцветали синяки. Анна приподняла губы в приятельской усмешке и поманила меня к столу. — Наконец-то мы с тобой встретились. Я наслышана о тебе от Себастьяна, — Анна взволнованно разгладила края своего клетчатого шарфа и опустилась обратно в кресло. — Дядя скоро должен вернуться от торговца, поэтому у нас еще есть время посплетничать. Озорной прищур Анны растворился за ее хриплым кашлем, и под обеспокоенное бурчание Себастьяна она ухватилась за одну из кружек, стоявших на столе. Пока Анна судорожно осушала ее содержимое, я смогла уловить тонкий аромат листьев бадьяна. Кажется, настойка из них славилась своим обезболивающим действием. Насколько сильна была боль, разрывающая ее тело? — К-кхм, расскажите мне... — Анна прочистила горло. — Расскажите, как там в Хогвартсе. Профессор Шарп всё такой же зануда, да? Под тихий смешок со стороны Себастьяна мы немного поболтали об учебе и обсудили свежие школьные новости. Анна с жадностью внимала каждую деталь и каждую крохотную подробность той жизни, которая ей больше не была доступна. Периодически ей приходилось успокаивать взволнованного Себастьяна, когда ее тело вздрагивало от боли и кашля. Также Анна попыталась заверить его, что ей не настолько плохо, как описывал ее состояние дядя в недавнем письме. — Я чувствую себя как обычно, — проговорила Анна, распрямляя плечи. — Дядя просто иногда... слишком волнуется. Себастьян вздохнул, проследив за тем, как Анна дрожащей рукой вцепилась в кресло, но возражать не стал. На его лице я могла заметить тень сомнения. Впрочем... Даже я не поверила ее словам. Мы прервались, когда в дом зашел крупный мужчина с густой бородой и с такими же проникновенными глазами, как и у Себастьяна с Анной. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, кто это. Соломон Сэллоу был человеком, к которому я заочно относилась с настороженностью — Себастьян всегда отзывался о своем дяде с мрачным выражением лица. У него были по-вороньему черные волосы с залегшей между ними проседью и суровый взгляд. Густые брови, борода и выглаженный ворот рубашки: все это создавало о нем впечатление как о жестком, непреклонном человеке. Напряжение, повисшее между дядей и племянником, было почти осязаемое. — Себастьян, — Соломон кивнул мне в качестве приветствия и положил на стол кулек с фруктами, купленными у местного торговца. — Ты все-таки приехал. В комнате запахло сливами. Себастьян кисло улыбнулся, выглядя при этом разочарованным появлением дяди. Анна притихла, уловив эту резкую перемену в настроении брата. — Я как раз хотел поговорить с тобой, — продолжил Соломон с тем выражением лица, с которым обычно отчитывают непослушного ребенка. — Меня оповестили, что тебя стали часто замечать по ночам в Запретной секции библиотеки. Что ты там вынюхиваешь? И тогда тонкий пузырь, сдерживающий общее напряжение, лопнул. Себастьяну не нужно было много времени, чтобы распалиться, — его взгляд вмиг ожесточился. — Это... просто полезная литература, дядя, — прошелестел Себастьян, сжимая челюсти. — Правда? — Соломон с неодобрением нахмурился. — И какая же польза в темной магии? Ты знаешь, что в нашей семье ее не используют. Мне казалось, что под тяжестью всей этой атмосферы меня скоро придавит к полу. Я не могла вмешиваться в семейные разборки, но я видела, что Себастьян был готов взорваться. Он подскочил со своего места, и тон его голоса стал куда более отчаянным и громким, чем раньше. — Почему нет? Ты никогда не думал, что темная магия может помочь снять проклятье с Анны? Почему бы нам просто не попробовать... — Не смей прикрываться своей сестрой! Этими словами ты подвергаешь каждого из нас опасности. Я почувствовала холодок по спине и взглянула в ту сторону, где сидела Анна. Ее лицо скривилось, и она обняла себя за живот, выпуская из глотки сдавленный хрип. Могло ли быть так, что стресс усиливал эффект проклятия? Дядя Соломон замер, когда хрип Анны перерос в болезненный стон, и подорвался с места. Стол пошатнулся, и фрукты градом покатились с него на пол. Себастьян застыл на месте с потерянным выражением лица. Пока Анна захлебывалась в кашле, смешанном с приглушенными криками, Соломон аккуратно придерживал ее за плечи. Он бросил в сторону племянника лишь один взгляд — и мне хватило мгновения, чтобы прочесть в нем сердитое, молчаливое «уходите». Я подхватила Себастьяна под локоть и вывела из дома. *** До Хогвартса мы добирались в тяжелой тишине. Я думала, что у Себастьяна найдется хотя бы парочка язвительных комментариев, но вопреки всем моим ожиданиям он просто продолжал закипать изнутри, методично и молчаливо. В его глазах плескалась тихая ярость. Все еще осторожно удерживая его под локоть, я не решалась начать диалог первой. На самом деле, визит в Фелдкрофт заставил меня сомневаться в правильности своих решений. Неаккуратно брошенные слова Соломона Сэллоу о темной магии и удушливый хрип Анны отзывались в голове тупой болью. Я не могла перестать думать о той пропасти, куда падала вместе с Себастьяном. И когда мы оказались в привычных коридорах Хогвартса, а наши шаги эхом отскакивали от стен, он внезапно подал голос: — Ты опасаешься меня. Мышцы его рук напряглись, когда я растерянно посмотрела на него. Взгляд Себастьяна пронзал меня насквозь — его фигура тенью возвышалась надо мной, и от этого странного ощущения по моей спине прошла волна дрожи. С какого момента он наблюдал за мной? И что такого он увидел на моем лице, что сказал... это? — Ты опасаешься меня так же, как и дядя, — повторил Себастьян. — Я чувствую это. Низкий тон его голоса обволакивал меня. Я не боялась Себастьяна в том смысле, в каком боялась гоблинов и смерти... но он был прав. Себастьян был непредсказуемым волшебником со своими амбициями и стремлениями. Его тяга к темным искусствам была заразной. Он очаровывал меня. И пугал. Я осторожно смаковала на языке собственную ложь: — Ты ошибаешься. Почему я должна опасаться тебя? Себастьян вяло усмехнулся. — Я практикую на тебе темные искусства, — проговорил он вкрадчивым голосом, а после, решив, что прозвучал неубедительно, добавил следующее: — Я буквально могу... связать тебя и заставить делать то, что захочу. И это было убедительно настолько, что у меня пересохло в горле. Я не заметила, в какой момент Себастьян стал идти на шаг впереди меня. Казалось, теперь не я удерживала его за руку, а он меня. Я следовала за ним, завороженная и ведомая. Больше Себастьян ничего не сказал мне, пока мы не уперлись в знакомый тупик. Остановившись напротив дверей крипты, Себастьян развернулся ко мне вполоборота. В его глазах отражался дьявольский блеск. — Тогда докажи мне это, — выдохнул он, и звук его тихого голоса пригвоздил меня к полу. — Докажи, что ты не боишься. Себастьян обхватил мое запястье, притягивая меня ближе к себе. От неясной тревоги в моем животе закружились бабочки. *** Был ли тактильный контакт доказательством моего бесстрашия? Я не была в этом уверена до тех пор, пока Себастьян не положил свою руку мне на затылок, круговыми движениями поглаживая волосы. На его лицо падал теплый, рассеянный свет от жаровен, когда он склонил голову, с интересом наблюдая за моим нарастающим волнением. Копчиком я упиралась в груду ящиков, отрезающую пути побега, но Себастьян не торопился наседать на меня. Оставаясь на расстоянии вытянутой руки, он растягивал каждое следующее мгновение. Себастьян проследил большим пальцем линию моей шеи, прошелся по ключицам и остановился у плеча. Он касался меня одной только своей рукой, одними только подушечками пальцев, но этого было достаточно для того, чтобы я зарделась и сдавленно задышала. Себастьян касался меня, и это был язык, интуитивно понятный ему лучше, чем слова. Мерлин, я могла бы подумать, что его прикосновения стали для меня слишком привычными, если бы не жар его дыхания, коснувшийся моего уха. Казалось, Себастьян успел выучить все мои слабые места, потому что следующее, что он сделал, — это обхватил губами мочку уха и неторопливо лизнул ее. Я задрожала и вцепилась пальцами в его плечи, чувствуя всеобъемлющий пожар в теле от влажных полу-поцелуев в ухо. Покосившись на мои руки на его плечах, Себастьян улыбнулся так, будто бы его посетила устрашающе гениальная идея. Краем уха я уловила его вкрадчивый, тихий шепот, и в следующий момент по моим ногам поползли черные ленты, ведомые уверенным движением его палочки. Боги, Себастьян не шутил, когда грозился связать меня. Из моего горла вырвался короткий вскрик, полный неожиданности, когда ленты заскользили по моему телу выше. Их хлесткие концы переплетались поверх одежды в крепкие узелки, впивавшиеся в тело не настолько сильно, чтобы причинить боль, но достаточно для того, чтобы зафиксировать меня на месте. Теперь Себастьяну не нужно было напрямую касаться меня, чтобы удерживать рядом с собой. Под его чутким руководством ленты стянули мои руки за спиной, и я невольно выгнулась от того, насколько неудобной и... смущающей была эта поза. Себастьян шумно выдохнул, осматривая меня. Казалось, он был в полной мере удовлетворен своей работой. До меня донесся его низкий, вибрирующий голос: — Теперь ты не убежишь от меня. Великий Мерлин... И по какой причине я каждый раз велась на подобное слизеринское очарование? Себастьян неожиданно мягко рассмеялся, когда я дернулась от подвижных черных лент, игриво щекотнувших кожу под ребрами. Когда их концы опасливо двинулись к полам моей примятой рубашки, Себастьян вновь осмелился приблизиться ко мне. Его взгляд практически подчинял меня, пока он со змеиной грацией разместился между моих ног, разведенных в стороны стараниями черных пут. Крепкие руки Себастьяна по-хозяйски расположились на моей талии. Пока я плавилась от его крепкой хватки, Себастьян с осторожностью хищника наклонился ко мне, улавливая каждый мой несдержанный вздох. Прикрыв глаза, он уткнулся носом в изгиб моей шеи и сквозь сжатые зубы втянул в себя воздух.

«Вид этой сильной девушки, связанной по рукам и ногам, вызывал во мне до странного знакомые чувства. В том, как она подчинялась моим прихотям, я видел отражение собственной слабости. Я чувствовал себя так, словно находился в плену обстоятельств, затягивающих на моей шее удавку. С каждым визитом домой я только острее ощущал путы, которые связывали меня и оставляли в бессилии наблюдать за тем, как моя сестра страдает. Мне казалось, словно вместе с ней прокляли и меня тоже. Девушка в моих руках приглушенно дышала. Черные ленты, струящиеся по ее телу, мягко сдавливали ее. Возможно... возможно, я не хотел этого признавать, но каждый мой поступок с недавних пор словно был предлогом для того, чтобы с ее молчаливого согласия продолжать касаться ее с головы до пят. Как паршиво...»

Себастьян тихо выдохнул и вытянул лицо на один уровень к моему. Его размеренное и теплое дыхание коснулось моих щек, когда я растерянно сглотнула и уставилась на его губы. С его стороны вырвался смешок. — Закрой глаза, — попросил он. И это был второй раз, когда Себастьян поцеловал меня. Здесь, в крипте. Пока я упиралась копчиком в груду деревянных ящиков. В одной руке Себастьян держал палочку, а в другой — мой подбородок. Он потер большим пальцем мою скулу и облизал нижнюю губу. Это отличалось от поцелуя под Империусом. Сейчас я могла в полной мере прочувствовать каждое движение его языка; мои мысли были кристально чистыми, лишенными влияния всякого заклятия. Себастьян, казалось, был отчасти смущен этим фактом, и потому его глаза бессильно закрылись. Я не смогла исполнить его просьбу и просто... просто продолжала смотреть на его расслабленное лицо. Себастьян неуверенно двинул скулами, и наши зубы со стуком соприкоснулись, когда он раздвинул языком мои губы и проскользнул внутрь. Себастьян крал мое дыхание без остатка. Его пальцы на моем лице до сих пор оглаживали подбородок и скулы, тогда как его вторая рука с палочкой опустилась к низу моего живота. Моя кожа плавилась под его прикосновениями и пламенем свечей. Себастьян поддел палочкой подол юбки и не без помощи извивающихся лент задрал его вверх. Я даже не могла свести ноги, чтобы не выглядеть перед ним настолько открытой, в одних панталонах и с задранной юбкой. Меня окутало чувство стыда, смешанное с волнительным предвкушением. Одна из лент щекотнула кожу шеи, и Себастьян вторил ей, оторвавшись от моих губ и зарывшись носом в изгиб плеч. Тем же легким движением, что и в ванной старост, он спустил панталоны на середину моих бедер. И я уже знала, что он сделает в следующий момент. Видимо, опасаясь, что путы вокруг меня могут ослабнуть, Себастьян продолжал сжимать в руке палочку, невесомо надавливая ее кончиком на самый низ моего живота. И я не смогла сдержать пораженного выдоха, когда он скользнул древком палочки по моим половым губам, неторопливо кружа у самого входа. Дернувшись, я попыталась сжать бедра, даже если заведомо знала, что это бесполезно. Себастьян хмыкнул и снова притянул меня за подбородок к себе, играясь с моими губами и отвлекая меня от того, что происходило снизу. Я не могла сомкнуть глаз, ошеломленная тем, насколько стремительно развивались события. Себастьян поднял на меня свой пронзительный взгляд и прищелкнул языком. — Я же просил закрыть глаза, — прошелестел он. Вслед за его словами мой обзор перекрыла подвижная и широкая черная лента. Импровизированная повязка на глазах заставила меня погрузиться в темноту, в которой мои слух и осязание обострились до предела. Каждое прикосновение Себастьяна теперь ощущалось... иначе. Мягко ущипнув меня за мочку уха, он вернулся к тому, на чем остановился, — даже лишенная зрения я могла чувствовать, как большим пальцем он огладил основание клитора, пока кончик его палочки с трудом погружался внутрь меня. О боже мой. Я думала... Мерлин, я думала, что была готова к этому, но мои дрожащие коленки совершенно не были со мной согласны. Казалось, Себастьян не был полностью уверен в том, что он делает, поэтому он со смущающей внимательностью вслушивался в каждый мой потрясенный всхлип. Словно утешая меня, его свободная рука зарылась в копну моих волос. Я терялась в ощущениях и темноте, когда Себастьян прокрутил внутри меня древко палочки. Нечто влажное коснулось ключиц, и Себастьян тихо выдохнул куда-то в район моей груди. Палочка в его руке размеренно покачивалась взад-вперед вместе с его рукой. В какой-то момент я почувствовала, что он дрожал вместе со мной. Со стороны Себастьяна вдруг вырвался приглушенный стон, и вместе со звуком упавшей на пол палочки в мое нутро погрузились мягкие подушечки пальцев. И это чувство было абсолютно отлично от того, насколько жесткими и резкими были движения древка. От подобного контраста ощущений я не удержала всхлипа, откидывая голову назад. Себастьян вдруг прижался ко мне сильнее, чем раньше, его бедра врезались в мои. С удивлением я обнаружила, что могу схватиться за его плечи и могу видеть его потемневшие глаза, приоткрытый рот и капли пота на лбу. Потому что заклинание пут, сдерживающее меня, ослабло.