и ты скрываешь то, что я скрываю, что ты скрываешь

Киса пропадает на неделю, и это новый мировой рекорд — раньше Костя радовался, когда он пропадал хоть часа на три, и можно было спокойно поработать. Он, конечно, завел новый телефон, чтобы оставлять все словесные излияния на работе в ящике стола, запертом на ключ. Теперь в новом телефоне два диалога, а в жизни — два миллиона проблем. Костя смутно понимает, в чем дело. Ничего страшного не случилось — Лариса бы сказала. Значит, Кисе просто стыдно от того, что он наговорил. Хотя вряд ли он помнит. Может, надумал себе что-то страшнее того, что было на самом деле. Наконец, Костя сдается и пишет сам. «К экзаменам готовишься?» Киса отвечает секунд через десять, он даже не успевает отложить телефон. «Свободен как ветер» «Извини что истернул» Это даже сложно было назвать истерикой. Ни слез, ничего. Киса хорошо умел переводить все свои эмоции в плоскость злобы и оскорблений. В тот вечер, в машине, он вырубился так быстро, что Костя с чистой совестью передал его матери в руки — не возникало никаких сомнений, что в таком состоянии Киса мог бы и уснуть на лавочке у него на пути. И с тех пор установилось радиомолчание. «Могу приехать?» — спрашивает Киса, не дожидаясь ответа. Странно, что уже не приехал. Раньше отсутствие приглашения его бы не остановило. «Все нормально» «Приезжай завтра» В ответ Киса присылает только кучу хохочущих смайликов. Костя так толком и не разобрался, какой что значит. Вроде, ни один не посылает нахуй, и на том спасибо. *** — Че, давно не виделись! — лыбится Ваня и лезет обниматься. — Дела семейные, да? — Дал тебе время с наркоты слезть. Киса снова спокоен и неуязвим, и Костя задумывается о том, что все это было. — Я извинялся неделю назад, — напоминает он, — Не думаю, что ты помнишь. Не надо было по пьяни на тебя лезть. Улыбка слетает с лица, но только на мгновение. — Такой внимательный, мент бы из тебя получился — огонь! — Киса театрально прижимает руки к сердцу. Некстати вспоминается, как он бил себя в грудь в съемной квартире. — Не паясничай. — Ну как не паясничать, дядь Кость, сколько лет, сколько зим! Кису несет, явно на нервах, и непонятно, какое количество его ежедневной придури тогда списывать на нервы. Костя закрывает лицо рукой и тяжело вздыхает. — Ну извини, — сразу исправляется Ваня. — Че, какая программа у нас сегодня? Все еще хочешь меня в жопу выебать? — Кис, — журит Костя, и Ваня затыкается. — Значит, обычная программа. Обычная программа — заполошная и сумбурная, потому что Киса никогда не может решить, что делать. Сегодня он остается в худи и агрессивно целуется, гладя по голове. Костя не уверен, что поцелуи в их случае допустимы, но никогда не запрещал — редко в какие моменты он чувствовал себя таким молодым. Потом Киса стягивает с него штаны и наклоняется. У Кости стоит уже от одних поцелуев, так что никакого особого мастерства не требуется, но он все равно старается. Как будто именно от этого конкретного отсоса зависит его судьба. Когда он кончает, Киса сглатывает, поднимается и снова целует в губы. Неглубоко, но Костя все равно чувствует вкус. Он дает ему затрещину, и Киса беззлобно смеется, откидывается спиной на сиденье кресла и тянет Костю к себе, чтоб он нависал сверху. Они уже так дрочили, и никакого сопротивления или страха не было. Сейчас тоже нет: Киса обнимает его ногами, чтоб не вставал и переплетает пальцы на свободной руке. Костя лижет его шею, и Киса смеется сквозь стоны: — Соскучился тоже, да? Тихо, подожди, щас я… Киса привычно подставляет руку, чтобы точно не испачкать спермой одежду. Вытирает ее об изнанку худи, а потом садится и вылизывает Косте ладонь. — Так че? — уточняет он. — Я тебя упрашивать не буду. Щас бы мента просить, чтоб он тебя выебал. *** Киса нервно курит у двери, опершись лопатками об стену. Он хмурится, то ли от ветра, то ли от ожидания. Когда видит Костю — расцветает, и от этого теплеет в груди. Клинический идиот, ругает себя Костя и вылезает из машины. — Привет, — Киса улыбается и заглядывает в лицо, смотря снизу вверх, — Я уже думал, не приедешь. — Работа, — пожимает плечами Костя. — Думаешь, безопасно здесь находиться? На трезвую голову он начинает переосмыслять ситуацию. — Уверен, — Киса мрачнеет. — Если что, я быстро одеваюсь. Он нахохливается и быстрым шагом идет к двери. Косте приходится догонять. — Не очень, — резюмирует Киса, оглядывая съемку, — Но все-таки не машина и не лестница. Время от времени он, забываясь, расплывается в улыбке, но потом ловит себя и возвращает серьезность. Правда, что ли, так рад? Костя понимает, что Ване нужно больше, чем ему, а получает он меньше. Все-таки 17 лет. И как дурак отказывается найти себе кого-то другого. Ну пусть не вместо — вместе. Он же не думает, что Костя станет ревновать? — Мы как будем? — Киса вклинивается в поток его мыслей. Он стоит, переминаясь с ноги на ногу. — Поворачивайся, — мягко говорит Костя, — На спинку дивана обопрешься. Киса надувает губы, так мимолетно, что он не уверен, что не померещилось. Немного сутулится. — Окей, — и начинает раздеваться. Обычно в их встречи Кисе даже не приходится снимать штаны, поэтому он явно нервничает. Непонятно, из-за чего — чего он там не видел? Костя подходит, помогает стянуть худи через голову. Зрелище, правда, знакомое: татуировки, выпирающие ребра. Правда, все теперь как на ладони: черные кудряшки на лобке, цыплячьи ножки и… Родинка на бедре. Родинка как родинка. Такая же, как у матери. Костя бледнеет и отворачивается, и Киса, конечно, принимает это на свой счет. Начинает расстегивать пуговицы на Костиной рубашке. Раньше они такое не практиковали, и у него подрагивают пальцы, но он все равно качает головой, когда Костя пытается помочь. Он не питает иллюзий насчет своего тела — можно было ходить в корпоративную качалку и почаще. Но Киса смотрит на него как на статую Давида. — Давай я тебе помогу настроиться, — Ваня заискивающе улыбается, но без уверенности. Как будто думает, что его в любой момент оттолкнут. — Давай, — Костя гладит его по голове, больше всего желая провалиться сквозь землю, — Садись. У Вани уже стоит, и, когда он смотрит Косте в пах, то хмурится от этого несоответствия. Смотрит почти обвиняюще. Косте кажется, что этого не может происходить в реальности. Он садится рядом и пытается включиться, но в голове только белый шум. Киса забирается ему на колени, привычным хватом берет в руку два члена и начинает дрочить. Старается медленнее, но все равно иногда срывается на знакомый судорожный темп — как будто их в любой момент могут засечь. Второй рукой он притягивает Костю ближе, и тот почти упирается носом в ключицу. Обнимает под лопатки и гладит по спине. У Кисы сбивается дыхание. — Нормально? — спрашивает он. — Давай уже, может? Он встает на колени спиной к Косте и облокачивается на кровать. У Кости пересыхают губы. Он занимался анальным сексом с женщинами, но по факту даже не знал, насколько им это нравилось. По крайней мере, он понимает, что без подготовки начинать не стоит. Жалко только, что он сам не готов. — Смазка есть? — Костя с ужасом понимает, что сам так далеко не загадывал. Киса мотает головой: — Неважно, — он наощупь берет Костину руку и кладет себе на бедро. — Попробуй только соскочить щас. Костя чувствует все кости под тонкой кожей. Такого страшно трогать. — Заебал, — Киса тянет его руку себе к лицу, — Дай сюда. Он берет в рот пальцы и обильно смачивает слюной. Движения не такие, как во время минета, но Костя все равно дергается. — Нормально, — заключает Киса, — Только не все сразу. — Мне сколько лет, по-твоему? — смеется Костя. — Да ты старый, как говно мамонта, — слышно, что Киса тоже улыбается, — Поэтому и предупреждаю. Костя честно старается быть осторожнее. Он не знает, насколько тщательно надо готовить, поэтому доверяется Кисиным возмущениям о том, что долго. После третьего пальца его одолевают сомнения. — Без смазки — это очень плохая идея. — Да все наши мутки — это очень плохая идея, че заднюю-то давать? — возмущается Киса. — Кто тут кому дает? — ворчит Костя, и Ваня пытается его пнуть, но только теряет равновесие и чуть не падает. Костя придерживает его за живот: — Еблан малолетний, стой спокойно. Киса мычит, и мышцы пресса под ладонью напрягаются. Костя гладит его и возвращается к основному занятию. Он сам понимает, что тянуть глупо, поэтому плюет на руку и смачивает член, размазывая по стволу успевшую выделиться смазку. Убирает пальцы и толкается в первый раз. Ваня воет, хотя вошла пока только головка. — Кис, нормально все? — Костя гладит его по пояснице и ждет, пока он успокоится. — Ага, — голос срывается. — Охуенно. Ты просто большой, давай помедленнее. Интересно, какие были до него. С кем он вообще спал. С подростками на вечеринке? С барыгами за мефедрон? Наверное, ни те, ни другие особо не церемонились. Костя хочет церемониться. Проблема в другом — он не умеет. Он медленно входит на всю длину и обнимает Кису, давая привыкнуть. Целует шею, все выпирающие косточки, напряженное плечо. Очень хочется поставить засос, и терять уже нечего, так что Костя это делает. — Да ладно, че ты, — Киса смущается, — Все нормально, я ж не сахарный. И Костя начинает двигаться. Узко не настолько, чтоб было больно — значит, Кисе тоже терпимо. Он постепенно наращивает темп. Ваня стонет от каждого движения и пытается насадиться еще глубже. Костя придерживает его за плечи. — Да отвали, дай я, — Киса срывается на стон и замолкает. Костя снова плюет на руку, наклоняется ниже, чувствуя, как от соприкосновения с кожей Ваня ежится, и берет в руку его член. Он не знает, умеет ли Киса кончать без рук, и не хочет проверять. Оставлять его без поддержки не хочет тоже. Вообще, он хочет кончить, выйти и взять Ванин член в рот. Он знает, что тот этого ждет, но, конечно, не верит, что это случится. Еще Костя знает, что Киса абсолютно прав — этого никогда не произойдет. Есть вещи, которые невозможно перебороть, если жил с ними всю жизнь. Так что всю свою невысказанную нежность приходится тратить на то, чтоб целовать спину, везде, куда можно дотянуться, и зарываться в непослушные черные кудри. Киса стонет откровенно просяще, и Костя начинает двигаться быстрее. Ему и самому уже тяжело сдерживаться. Ваня кончает первым, и это огромное облегчение. Костя и сам держится недолго. От его спермы Киса всхлипывает и пытается вывернуться, но Костя придерживает его и аккуратно выходит — а дальше пусть делает что хочет. Крови нет, все выглядит хорошо. Ваня поворачивается. У него искусанные губы и сухие воспаленные глаза, в которых плещется столько непривычных эмоций, что Костя теряется. Ваня робко улыбается — и целует. Сейчас обоим кажется, что торопиться некуда, и поцелуи медленные. Почти детские — думает Костя и тут же отказывается от таких метафор. Киса гладит его по голове, покрывает быстрыми поцелуями все лицо, как будто хотел сделать это уже давно, но дорвался только сейчас. Костя вздыхает: он и сам хочет, чтоб у них было больше времени. — Ты был нежный такой, — шепчет Киса, прижимая к себе покрепче, чтобы не было видно лица, — Спасибо. И тут же отстраняется. Нежность Киса удается так же плохо, как ему самому. — Сигареткой хоть угостишь? Костя достает пачку. Закуривает, а Киса выуживает сигарету, притягивает за затылок и поджигает от его. От такой показушности, конечно, становится смешно. Костя отходит от кровати. — Че, повторим как-нибудь? — Ваня лежит на спине, обнимая ногами одеяло. — Ну, в смысле, ты же не ради одного траха это все? Он уставился на свои коленки, а на лице застыла такая детская растерянность, что Костю начинает мутить. Не получив ответа, Ваня резко откидывает одеяло, садится и запускает руки себе в волосы. — Да не, забей, я хуйню несу. Перемудрил, похуй. Руки уже нервно ощупывают пол в поиске одежды. Глаза бегают. Костя подходит и берет его за плечо: — Можем полежать, если хочешь. Ничего страшного. — Все ок, — Ваня вскакивает и пытается одеться на реактивной скорости. Путается в спортивках, никак не может выправить из них футболку, страдальчески стонет и идет в коридор, на ходу надевая носки. — Я же у тебя не первый? — кричит вслед Костя, ошарашенный этой внезапно посетившей его мыслью. По тому, как Киса себя вел до и после первого минета, он даже не подумал, что это возможно. — Нет! Окей, я сказал! — огрызается Ваня. Костя не для того столько лет служил в ментуре, чтобы повестись. Хотя, чтоб распознать ложь в этом голосе, специальное образование не требовалось. Он цепенеет. От произошедшего и от мыслей о том, как могла закончиться их первая попытка. — Блять, где телефон?! Телефон на тумбочке, и Косте приходится принести его — не кидать же через всю комнату. От прикосновения к запястью Ваня шарахается и врезается в дверь. — Нормально, нормально, спасибо, — нервно лепечет он и вылетает за дверь. *** — Тебе в голову не пришло, что надо мне сказать? Киса сидит смурной — понимает, что никакой секс ему сегодня не светит, только секспросвет. — Да я не хотел, чтоб ты загонялся. Я с тобой хотел. А ты бы не согласился. Костя приобнимает за плечи, и Киса доверчиво утыкается носом куда-то в подмышку. — Тебе вообще на меня похуй, да? — Ваня трет руками лицо. — Тупо напряжение сбросить? — С тобой, напряжение? — смеется Костя. — Ты меня в могилу сведешь, Кис. — Я серьезно, — он вырывается, сутулится и опускает голову. Нельзя сейчас ему врать. И вообще — нельзя столько врать. — Мне с тобой хорошо. И я стараюсь тебя никак не обижать. — Я и не думал, — Киса гладит его по руке, — Ты по жизни заботливый. Не обо мне заботился просто. Но я же видел. Господи, думает Костя, он же этого хотел еще до того, как у нас все случилось. — Я и о тебе хочу позаботиться, — Киса шмыгает носом, но молчит. — А чего ты хочешь? — интересуется Костя. — Правда, может, тебе что-нибудь надо? «Я же соглашаюсь вообще на все, ничего не прошу» Вопрос сбивает Кису с толку, и он огрызается: — В плане? Купить меня решил? Я че, шлюха, сосущая за мефедрон, по-твоему? Или наоборот — романтика, ванна с розами при свечах? — В плане секса, — терпеливо объясняет Костя, — Ну и всего остального. Толком не понятно, что у них есть «остального». Вообще, в вопросе мало смысла. Что такого Киса может попросить, к чему он будет готов? Ответный минет — нет. Смена ролей — нет. Но, может, Киса правда хочет свечей и роз? Костя никогда не спрашивал. Ваня закусывает губу и поднимает глаза, часто моргая. Берет Костину ладонь в свои и тянет к груди. — Хочу с тобой поспать. В кровати, как нормальные люди. Нельзя, знаю, рот свой не раскрывай, да? Просто у тебя своя семья, а я… Я один. Потерянный, недолюбленный ребенок. Никто меня за язык не тянет, думает Костя. Я сейчас это скажу по доброй воле. Мысль с том, чтобы спать с Кисой под одним одеялом и чувствовать во сне его обнаженное тело, вызывает такой ворох эмоций, что он даже прикрывает глаза, пытаясь справиться с собой. — Могу сказать, что у меня ночное дежурство. Такое редко бывает, но бывает. Проблем не будет. Киса отстраняется, и у него так вытягивается лицо, что Костя спешит добавить: — Только, Вань, ты же понимаешь, что это ничего принципиально не изменит? — Думаешь, я хочу Хэнку жизнь испортить? — косится Киса. — Нет, конечно. Или че, жду, что ты от жены уйдешь к несовершеннолетнему нарику? Он ложится к Косте на колени, с ногами забираясь на сиденье. — Просто забыть обо всей хуйне хотя бы ненадолго. Киса рисует пальцем сердечко у него на брючине. Костя не знает, что хуже — то, что Ваня не врет, или то, что ему хочется нарисовать сердечко в ответ.