Близнецы на вкус и ощупь

Холла сидела на скамье своего факультета и смотрела на спину Фреда. Цветок, оказавшийся ранее на её парте, лежал в кармане. «Что это? Знак внимания? Приглашение? Был ли это первый шаг, а второй за мной? Следует ли подойти? Весь класс это видел. Подобные вещи просто так не делаются». Во Фреде было всё то, чего ей не доставало: смелость и воля. Воли у неё было мало. Холла проживала свою влюблённость молча, где-то во вторых и третьих рядах. Если бы она только могла быть проще и развратнее, как тот небольшой круг, который просто отдаёт себя, не думая о последствиях… Эти шлюхи, которые нагло поглаживают их руки, сидя рядом на уроках. Те, кто предлагает им огневиски из коллекций алкоголя своих чистокровных домов с напомаженными полами и мамочками в перьевых халатах. Прочие, кто поумнее, привлекают внимание написанием за них свитков, прислужничеством, как вот эта Лайза. Жалкое зрелище. «Я не могу просто отдаться, ты должен попросить. Хотя бы немного, но ты должен проявить усилия. А потом ты получишь всё, я клянусь, ты не пожалеешь». Но зачем ему делать этот путь, когда всё само идет в руки? А теперь этот клуб… любые старания теряют смысл. «Просто надо тоже вступить в него и, возможно, в один из дней мне посчастливится анонимно обвиться вокруг его тела, даже если оно не будет похожим на себя из-за чар. Но минутку, он всё же опустил на мой стол этот цветок на глазах у тридцати студентов». Так мыслила Холла, бросая себя из огня да в полымя, пока рядом не села её лучшая подруга — Пэнси Паркинсон. — Драко вступил в клуб Раздетый Хогвартс. Ты слышала? — спросила она мрачно. — Как же я могла это слышать, если это ты обитаешь под дверями слизеринских спален мальчиков. Пэнси проследила за направлением взгляда подруги. — Да, дела сегодня сильно усложнились, — поняла Паркинсон. — Для нас обеих, полагаю. Но по-разному. — Как думаешь, Уизли и правда вступят, как обещает Ли Джордан? — Не знаю, но что же мне делать с этим цветком? Слизеринка задумалась, также сконцентрировав взгляд на спине гриффиндорца. — Верни его Фреду и посмотри на реакцию. — А не решит ли он, что я отказываюсь? — эта мысль очень пугала Холлу, ей казалось, что она обладает каким-то очень важным артефактом, такую возможность нельзя упускать. *** Закатное солнце распласталось по лужайке, делая её буро-красной. Студенты были рассыпаны по пледам и скамьям, группками предаваясь лёгким разговорам и смеху. Гарри, Рон и Гермиона направлялись в сторону теплиц гербологии. Наверняка опять что-то замышляют. Джордж, тоже уже вернувшийся от Хагрида, стоял на условленном месте и ждал Фреда, оглядывая лужайку и прикрывая глаза от солнца рукой, словно козырьком. В пустом лабиринте из самшита в пятидесяти метрах от него, в одном из сотен тупиков стояли Фред и Алисия. Живая изгородь скрывала от посторонних глаз студентов, нашедших уголок для уединения. — Он мне не пишет, — грустно сказала Алисия, глядя в землю. Ей почему-то казалось, что Фред выскажет ей сочувствие, как будто он не такой же, как его брат, и ему есть хоть какое-то дело до чувств девчонки. Но она гриффиндорка, они должны как-то помогать друг другу, поэтому Фред всё же сделал небольшое усилие, чтобы выслушать её просьбу «поговорить» в каком-нибудь укромном месте. Но этого усилия не хватало на то, чтобы проявить такт: — У него нет на тебя времени. — Он что, всерьёз так сказал? — глаза Алисии наполнились слезами, и она досадно зажмурилась. Ну вот, началось. Фред не выносил этих жалких слёз. Когда плачет Джинни, мама вытирает ей глаза, а потом держит за нижнюю губу. Есть в этом что-то нежное. Женщины понимают эти жесты. Так они быстрее перестают плакать. Парень вытирает слезинки под глазами Алисии и аккуратно касается нижней губы, совсем как Молли. Тонкий ток знакомой энергии пробегает через этот небольшой участок, и у Алисии подскакивает пульс, заставляя раскрыть глаза и снова окунуться в омут боли и обожания. Условный рефлекс, — «Это мой, это Джордж…» Зажмурившись снова, она прикусывает палец и пробегает по нему губами. «Он такой же на вкус, совершенно такой же!» Зачем она пришла с вопросами к близнецу, как будто это не двойник, она и сама теперь недоумевает. Как было глупо стоять здесь, в тесном коридоре из зелени, с точной копией того, кто больше не хочет тебя видеть, и рассчитывать, что тебе полегчает. Какая глупость. От груди Фреда, плотно застёгнутой до верха рубашки, исходит жар и запах миндаля. Такой близкий, впитанный в собственную кожу совместными ночами, что нет сил взять и уйти из этого тупика. Это словно бы прощание с призраком своего разбитого сердца. А на что она рассчитывала? — Мне нужно, идти, Джордж ждёт меня на занятие, — сказал Фред, глядя на наручные часы. — Ты скажешь, что я его жду? — молили глаза Алисии. На следующий день ей видеть его на тренировке по квиддичу, и она не представляет, как. — Эй, подруга…. Ну куда же ты так раскисла, — Уизли покачал головой, испытывая испанский стыд. «Какая же она жалкая сейчас в своем этом платье в цветочек, словно сельская ведьма. Это просто стыд какой-то, имей хоть немного гордости. Бросить её тут рыдать? Слабая, женственная, тонкая, обессиленная, такая лёгкая добыча…» Сбивая с толку и не давая мгновения, чтобы прийти в себя, он делает шаг в её сторону, закусывая шею под светлыми прямыми волосами. Она нежная и мягкая, как яичная запеканка. Расчёт верный, и девушка не успевает отпрянуть, как уже сдалась, и его рука, такая чужая, но знакомая, быстро нащупывает путь под подол. У Алисии нет сил сопротивляться, эта знакомая истома — как последняя соломинка связи со сладким прошлым. Фред разворачивает её лицом к тупику, закрывая спиной проход. Весёлые крики и смех тех, что на лужайке, разносятся совсем близко, сквозь куст можно даже различить силуэты. «Как же ты привела себя в такую ловушку, девочка…» Его губы у уха, а пальцы ныряют в мягкое, заставляя Алисию потерять силу в ногах, он сразу обосновывается у клитора, размеренными движениями будоража девушку до потери сознания. Она плавится, тает, скоро исчезнет совсем. Уже месяц Джордж с ней не спит, два месяца как перестал интересоваться её делами, оставив только секс, да и тот ненадолго. Девушка отодвигает бёдра назад, двигает ими неосознанно, чтобы ощутить знакомый стояк. Как и многим любовницам близнецов, ей невдомек, сколько ещё таких же, других, отчаянных и потерянных, ждущих своих клочков внимания, которое рассеяно так широко, что его луч удаётся поймать только тем, кто запер на замок свое сердце или никогда его не имел. От трения её округлых бёдер Фред чувствует, как кровь начинает набегать к промежности. Он стискивает зубы, подхватывая левой рукой Алисию под грудью, чтобы та окончательно не упала на траву. Пальцы загонщика опускаются ниже и входят в отверстие на полную длину, из Алисии вырывается протяжный всхлип, она делает неловкое движение, чтобы вырваться, но тут же, не способная отказаться от последних моментов с НИМ, бросает эту идею. Вместо этого она отводит руку назад и касается сквозь брюки твёрдого члена. Фред испускает вздох. «Мерлин, я не могу вставить Алисии, это будет слишком». Его пальцы быстро скользят вверх и вниз по киске, затем, в строго определенный момент — из стороны в сторону. Неужели они с Джорджем настолько одинаковые, что его девушка способна обманываться, что это он, в таком сценарии? Фреду нравится, когда они кончают. Он не эгоист. Когда ты планомерно поднимаешь девушку на вершину горы, а затем толкаешь с обрыва, она летит вниз долго, так долго по сравнению с мужчинами, и весь этот временной промежуток у неё на уме лишь ты. Эта беспомощность, астрал… Он знает, как приводить их туда. Если только у него есть настроение, ты там окажешься. Он сведёт тебя с ума. Рука Алисии гладит его сквозь брюки, и легкий ток бежит по его телу. «Соберись же, девчонка. Забудь брата и приди на тренировку, как ни в чем не бывало. Отпусти и проживи всё сегодня». Парень двигает пальцами по двум сторонам от клитора, иногда перескакивая его по верху, едва касаясь, создавая нарастающее томление. Никто не способен это выдерживать. Как было бы легко и просто снять сейчас брюки и направить свою головку внутрь… Но нельзя. — Я сейчас кончу, — шепчет гриффиндорка на исходе лёгких, но Фред и так это знает. Мышцы внизу сжимаются с нарастающей амплитудой. — Поцелуй меня, Джордж, — говорит она, и Уизли целует её так глубоко и нежно, как только может. Их языки переплетаются в ласках, плоть трепещет под его рукой, и вот оно, набегает и разбивается, как ядерная бомба о выжженную землю. — Ддаааа! — мычит Алисия в его рот, — ааа! — он вводит ненадолго два пальца и снова трёт клитор, на этот раз явно, дерзко и агрессивно, — д…аааа — …её рука заброшена назад на шею парня и хватает ногтями кожу, он всё ещё держит Спиннет практически навесу. — А-ах! — соки намочили её бельё. В лабиринте за это время никто так и не появился, но голоса с обратной стороны куста кажутся ненастоящими, записанными на плёнку и проигрываемыми только для того, чтобы имитировать реальность. Губы и языки разъединяются, но она всё ещё у его лица, раскрасневшаяся, снова боящаяся открыть глаза. — Ш-ш-ш, — шепчет Фред, — всё в порядке. — Её лицо обретает умиротворённое выражение, словно та спит, и её только что отпустил страшный сон. — Ты скоро придёшь в себя, и снова всё будет в порядке. Джордж тебе не нужен. — Нет, — шепчет она как под гипнозом. — Скоро новый день. Будь сильной, — он наконец вынимает руку из трусиков и отпускает её с рук. Алисия практически по стенке сползает на землю. Посмотрев на неё, не могущую поднять лица, последний раз, Фред покидает тупик в сторону выхода.