Близнецы на вкус и ощупь

Тремя годами ранее… День 3. Сверчки особенно громко вокализировали в этот вечер, а, может быть, Джордж просто хотел заглушить собственные мысли, вслушиваясь в ночь за окном Норы. — Фред, почему?.. — Типаж… — Ей 23 года, чувак… — Она недоступна и бьет тебя по больному, а ты не способен этого вынести. — По-твоему, это мой типаж? — вскинул бровь в нехарактерной для себя манере Джордж. — Не только, но… в общем-то… да. — Фред развел руками. — Почему ты всегда всё знаешь? — Работа такая — старший брат. … Голоса за стеной бубнили, как и за день до этого. В этот день они были спокойными, елейными, едва различимыми, но Джордж прижимался ухом к доскам, чтобы уловить каждый звук. Нора спала, и только там, на широкой раскладушке, происходило что-то, не предназначенное для ушей посторонних. «Она не моя, и моей быть не может. Это же Билл, мой любимый брат, и его первая девушка, что ты творишь?» — убеждал себя Джордж перестать слушать, но был словно приклеен к стене. Так стыдно, что даже Фреду не признаешься. «Сейчас она там… лежит. И если бы просто лежала, но Билл… именно он сегодня разденет ее, будет изучать порозовевшую наконец от солнца кожу губами и пальцами». Язвы близнеца все еще болели, и лишь это как-то отвлекало, вот бы болело сильнее! «Она стонет. Да, да, точно, не списать ни на что иное. Значит, Билл…» — парень одёрнул в отвращении ухо от стены — «я не должен, не могу больше думать о ней. Через неделю они уедут, и все будет кончено. Но… если они поженятся… она же будет приезжать на все праздники?! …Пусть она уйдет от тебя, Билл». Никогда он еще так неистово не желал краха собственному брату. От воспоминаний о недавних сладких, весьма искусно подавляемых стонов девушки, казалось, что в груди Джорджа кто-то с разбега бил молотком по легким. К горлу подступала тошнота, а собственное мужающее тело откликалось на картины воображения, дорисовывающие сцену за стеной, вот только не Билл лежал поверх нее… *** Утром Джордж вышел из комнаты, открыв скрипучую дверь и едва стоя на ногах, совершенно разбитый. Фред в мятой футболке обеспокоенно смотрел ему вслед. — Джорджи, на тебе лица нет, — поймала его поникший взгляд обеспокоенная сестра, возникшая на лестнице из комнаты правее. — Ничего поделать не могу, Джин, — у него даже не было сил прикидываться. Фред, догоняя, мягко отстранил девочку проскользнувшей к плечу рукой, — Джинни, поищи наши ракетки для магического тенниса, а? И поиграем втроем после завтрака? Радостная сестра, ждавшая этого не меньше, чем самого лета (только вот братья всегда отказывали), топоча убежала наверх, на чердак, обеспечивая Джорджу такую нужную тишину. —Спасибо, — младший благодарно хлопнул по спине Фреда. Они спустились в гостиную первыми, занимая рядом самые выигрышные места — на большом старом, как этот дом, диване. Джордж провел здесь все детство: сидя на коленях мамы с первым букварем, играя с отцом в шашки и маггловские карты, которые не взрывались, не двигались и вообще казались ему чрезвычайно скучными. Тут рыжий засыпал, глядя на камин, желая доказать окружающим, что он взрослый, и протянет до одиннадцати, но всегда смаривался в девять. А сегодня оно, детство, закончилось. — Со мной такое было, — сказал медленно, словно все еще решаясь, Фред, положив руку брату в умиротворяющем жесте на колено, на все те же заштопанные штаны. — В школе, в прошлом году. — Серьезно? — Джордж был потрясен, он никак не мог представить близнеца теряющим контроль, и уж тем более — скрывшим от него какие-то внутренние переживания. — Но почему ты ничего не рассказал мне? — Наверное, стыдился, — взор Фреда, избегая глаз брата, устремился куда-то в потолок. — Насколько это могло быть ужасным, что ты не смог рассказать даже мне? — усмехнулся Джордж. — Дело в том что… это было привидение… — Фред в неловкой улыбке прикрыл лицо руками. — Что?! — подскочил Джордж, забыв даже на секунду свои горести. — Только не говори, что плакса Миртл! — Шутишь? — Фред опустил на щеку брата шутливую оплеуху. — Это была Елена Рейвенкло. — Мальчики! Накройте посуду на стол! — крик Молли, усиленный «сонорусом», докатился до близнецов из кухни. — Я тебя прошу, только не спрашивай о деталях, Джорджи! Как ты понимаешь, будущего у нас с ней было не больше, чем у тебя с этой шахматисткой, — старший сдержанно засмеялся, заливаясь сочным цветом. Джордж приобнял своего лучшего друга одной рукой, положив голову на плечо брата на короткий миг. Оно поднималось и опускалось в размеренном дыхании под его головой. «Такие знакомые плечи, словно обнял сам себя». — Ты смог заставить меня улыбнуться, Фредди. Спасибо, — Джордж накрыл руку Фреда на своем колене ладонью. Через несколько мгновений парни встали и направились в кухню, чтобы помочь маме. *** Билл теряется в волосах Мериды и совершенно не способен смотреть в тарелку. Сколько он уже не ел? Его нос постоянно блуждает в районе шеи, там, где русый водопад продолжает свой бег за плечи. — Святые угодники, поешь, Билл, — Фред вперился язвительными взглядом в брата, накалывая жирную сардельку с золотистым гриль-загаром на щербатую вилку. — Он прав, Билл, ты совсем не ешь, — Мерида зачерпнула вилкой салат и поднесла ко рту парня. «Замечательно, еще покормите друг друга с рук, словно животные», — раздражение внутри Джорджа едва сдерживалось удовольствием от любимой маминой стряпни. — Джордж, давай доедай уже и пошли играть в теннис! — нетерпеливо поерзала сестра в розовом сарафанчике. — Теннис, как здорово! Можно с вами? — оживилась Мерида. — Нет, нельзя, — без паузы отрезал Джордж, — Фред и я обещали игру с Джинни. Это семейное мероприятие. — Джордж! — отец со звоном бросил приборы, его глаза горели возмущением, а губы тряслись, как у эпилептика. Молли уже традиционно залилась краской, пряча пухлые руки под стол. — Просто у нас всего три ракетки, — поспешил на помощь, успокаивающе, старший близнец, — брат это имел в виду. — Да, я именно это и имел в виду, — Джордж засунул в рот целую картошину, смотря с вызовом на отца. *** Нацепив на лоб теннисные ленты, рыжая троица вышла на пустырь позади дома. Ракетки были сильно потрепаны. Если бы не это вынужденное вранье, призванное оградить Джорджи от раздражающих факторов, Фред и не вспомнил бы об их существовании, пока последний кирпич Норы не упал бы. «Надеюсь, она не потащится за нами наблюдать», — размышлял Фред, протирая мяч от пыли краем футболки. И игра началась. — Лови! — Фред запустил мяч в воздух, и тот на мгновение заслонил собой солнце, падающее в глаза парня. Теперь мяч не коснется земли добрых полчаса. Ловкая Джинни легко отбила подачу. Ее волосы были собраны в хвост, а мордашка сосредоточилась. Девочка намеревалась побеждать. — Целую вечность не играли! — выпалила она, задыхаясь в полуденной жаре, перебегая с места на место в попытке выгодно ударить по мячу. «Интересно, где сейчас Билл с Меридой, и чем они занимаются?» — лезли в голову Джорджа, словно тараканы, запрещенные мысли. Долго ответа ждать не пришлось: бледное лицо нарушительницы покоя младшего близнеца Уизли возникло в окне второго этажа. Положив небрежно локти на щербатый подоконник, Мерида принялась наблюдать за матчем. Краем глаза рыжий заметил её, и снова желудок совершил предательский переворот. «Не смотри туда, не смотри». Однако, отвлекшись на мысли, приказывающие не отвлекаться, Джордж пропустил мощный мяч от брата. — Вам надо почаще играть с Роном и Гарри в школе, Джин, — Фред, надеялся, что в следующем году Джинни наконец надоест. — Там, где можно летать на метле, никого не заинтересует теннис, — ответила сестра, отбивая подачу. Джордж, запутавшись, кто подает, поздно сориентировался, и мяч пролетел мимо над самой головой. Со второго этажа раздался ободряющий гул и аплодисменты: — Ву-ху-у, мочи его, Джинни! — А ты, Джинни, тоже хотела бы провести лето дома у Поттера на Тисовой улице в компании его странных родственничков? — Джордж, лишь на секунду кинув едкий взгляд в окно, совершил подачу Фреду, а тот снова отбил в сестру. — Он же мне не парень! — злобно парировала девочка, заряжая серьезный удар, который несконцентрированный Джордж отбил весьма криво. — Может быть, ты бы разок приехала и сразу поняла, что тебе там не рады. Дурсли ведь на голову больные! — Джордж совершил новую подачу в сторону брата, чье лицо тут же исказилось в выражении «Прошу, не начинай». — Да прекрати ты ересь нести! — Джин опять выбрала младшего мишенью своего удара, и его ракетка снова вхолостую просвистела в воздухе. — Соберись, пацан, тебя девчонка переигрывает! — рассмеялась сверху наглая бестия. Жужжащий мяч, заставляющий раскаленный воздух вокруг себя вибрировать, несется на этот раз от ракетки Фреда, а младший, уже не понимая, отдает он себе отчет или нет, натренированной рукой, вспомнившей, что он — великолепный загонщик, отправляет мяч, словно пулю, в окно второго этажа. — Ай!!! — кровь яркой дорожкой заструилась из носа Мериды, она в ужасе посмотрела на свои залитые красной жидкостью пальцы, перебегая глазами с левой на правую руку, и исчезла в доме. — Браво, — устало вздохнув, сел на пыльную высушенную землю Фред. Презрительный, но немного настороженный, словно начавший осознавать, взгляд Джинни лег на брата через плечо. *** — Мы не будем ждать четверга, уедем завтра утром, — Фред слушал, как шептал Билл расстроенным родителям в гостиной. Артур тяжелой поступью поднялся по дряхлым ступеням и открыл дверь в мальчиковую спальню, где на полу в горе фантиков от шоколадных лягушек сидел, отвернувшись, Джордж. — Сын, я знаю, что разговора не получится. Отец, закрыв дверь, встал на выцветший ковер, служащий, помимо прочего, опорой для расшатанных ножек кровати. Пасторальный ковер его матери. Руки сцеплены в замок, разочарованное выражение непривычно смотрелось на его обычно мягком лице. — Чего ты пришел тогда? Это же я, твой всё тот же непутевый отпрыск, — Джордж продолжал копаться в конфетах, не поднимая головы. — Завтра Билл и Мерида уезжают, а ты, поскольку не способен осознавать ничего иными методами, чем применением наказания, лишаешься метлы до конца лета, — голос Артура был строг, но те, кто знает его давно, распознали бы усилие, с которым он выдавливал из себя эти слова в адрес обычно лучезарного и доброго сына Джорджи. Джордж подскочил на ноги, но вся спесь мгновенно улетучилась, потому что даже флоббер-червю было очевидно, что он это заслужил. — Да и черт бы с ней, — махнул парень рукой, отворачиваясь, — главное, пусть сваливают уже, да поскорее. Артур был запутан. Он не понимал, откуда столько злости в его всегда отзывчивом мальчике. И ладно бы свои девчонки, но гостья? Что она ему сделала? — Сын, смотри, не пожалей позже о своем поведении, — бросив последний тяжелый взгляд на спину Джорджи, Артур вышел, закрыв за собой дверь. *** Джордж опять не спал. Уже которую ночь мозг диктовал глазам «откройтесь». Казалось бы, осталось так немного потерпеть, но каждая прожитая минута усиливала боль. Он запутался в прилипших к телу простынях, скатавшись в какой-то кокон в ложбинке своей кровати. Мучала жажда, во рту стало вязко, и слава богу, что ни с кем не надо было разговаривать. «С радостью бы сейчас поменяться с Фредом телами. Спокойно поспать хотя бы немного, чтобы завтра хватило сил посмотреть в ее лицо напоследок и запомнить его, словно фотографию». Нет, полюби он призрака, всё было бы значительно хуже. Но, тем не менее… «Прости, Билл, я был тебе плохим братом», — непрошенные мысли о ласках этих двоих напористо лезли в голову, и, не в состоянии пялиться больше в потолок, который того и гляди свалится, оканчивая эту никчемную жизнь, Джордж начал выпутываться из простыней. «Спущусь, подышу воздухом». Близнец натянул на себя шорты, оставляя торс открытым: ночь была так же горяча, как и прошедший день, и парень нуждался в ласке ветра, который высушил бы его тело. Ступни ощущали каждый камушек земли, кукуруза стояла безмолвно, лишая Джорджа шанса на желанное дуновение, а луна, как и тысячи лет назад, обливала поле мистическим блеском, словно серебристой краской, накапавшей с небес. Затаился ли здесь верфольф? Джордж провел пальцами по уже сходящей припухлости ожогов от камыша. «Возможно, она коснулась меня, когда клала поверх свою шляпу? Терпи, просто терпи…» Стоять на улице не так сильно развлекательно, как он воображал. Спящий дом с дырами черных окон и облупленной краской выглядел и вовсе брошенным. Изнутри он не казался таким холодным, хрупким и одиноким. «Надо заварить мятный чай, он всегда смаривает в сон», — парень взошел обратно по крыльцу. Успокоение, которого он искал, так и не наступило. Отряхнув ступни, Джордж окунулся во мрак спящей Норы, наощупь идя в кухню. Горячей воды в такую жару не хотелось, поэтому парень решил просто нарвать стеблей свежей мяты в стакан с холодной водой. Может быть, даже льдом, потому что внутри все горело. Джордж был здесь тысячи раз и знал каждую деталь, поэтому чернота совсем не препятствовала нащупывать ветки растения, расположенные на навесной полочке. Стоя у раковины, он легко распознал пальцами гладкое стекло бокала. И едва не выронил его на пол, ощутив вдруг на своем плече чье-то касание. — Джордж, это я… — теплое дыхание в ухо, шепотом. Он поворачивает голову, но может разглядеть только белый прямоугольник и два тлеющих зрачка. Это пластырь на переносице Мериды. Загипнотизированный, парень разворачивается всем телом, и они оба попадают в узкую полоску света из окна под потолком, которой едва достаточно, чтобы разглядеть выражение лиц. — Не шуми, — другая рука ложится на второе плечо. «Какая она маленькая ростом, оказывается…». — Я не виню тебя. — Еще бы ты меня винила. Это ты во всем виновата, — в горле уже копится горечь, которая обычно образовывалась, когда в детстве Джордж собирался заплакать. Её руки опускаются с плеч, и парень готов отрезать себе палец, чтобы они вернулись. — Я не глупая, Джордж. — Не уезжай. Мне жаль… — слышит он в ужасе, как рот произносит вслух мысли. — То есть… Мерида смотрит в пол. — Надо. — Останься… — он обхватывает в порыве маленькую голову девушки руками с двух сторон и тут же напугано отпускает, но она успевает повернуться вправо, коснувшись приоткрытыми влажными губами пальцев Джорджа. Он слышит, как дыхание Мериды в двадцати сантиметрах от его лица из неслышимого превращается в шумное. Собственное сердце парня готово пробить грудную клетку и упасть на пол. И пусть бы оно там и лежало, пока ее маленькие руки не поднимут его и не укутают в свой подол. — Ты что, сидела здесь все это время? На часах три часа ночи. Девушка молчит, опустив веки и сцепив руки за спиной. — Почему ты не спишь? — снова спрашивает Джордж, будто желая услышать тот же ответ, что и он сам готов дать на этот вопрос. — Я не могу спать, — Мерида встает на цыпочки, и на мгновение Джорджу кажется, что сейчас она его поцелует, но девушка лишь касается своим лбом его носа, разворачивается и уходит в сторону лестницы, доставая на ходу палочку.