Близнецы на вкус и ощупь

— А что ты вообще помнишь с того лета?! Джордж рассказал. Ни Мериды, ни тенниса, ни шахмат, ни Билла в его воспоминаниях не было. — Почему я раньше не заметил, — Фред обреченно опустился на пол, обхватив голову руками и пропуская волосы сквозь пальцы. — Я думал, ты просто решил закрыть тему и никогда о ней не вспоминать. — Хочешь сказать, я в четырнадцать владел «Обливиэйт»? — Джордж сел напротив, прислонившись спиной к стеллажу, который неудобно вонзился полкой меж ребер. — Кто ж теперь узнает. Поедающие Джорджа изнутри черви никак не вытравливались. Нужна была хоть какая-то передышка и, казалось бы, — здесь, в спокойной комнатке наедине с лучшим другом — она и происходила, но мимолётный наблюдатель упустил бы, как в действительности нарастало отвращение ко всему, что испытывало каждое из пяти чувств тела молодого парня, рассчитывавшего на самый прекрасный вечер в этом году. Ворохом громоздились проблемы одна на другой, придавливая каждую из нижележащих сильнее, до стиснутых зубов, сдерживающих рвущийся наружу крик. — Это совершенно неправильно, Джо, большой риск! Ты был будто помешан на ней. Ужасное безрассудство — накладывать чары в таком состоянии! — Фред разволновался. На уроке чар он не клевал носом и хорошо знал теорию. Мерлин знает, чем это мероприятие могло бы обернуться, отшиби себе брат мозги как-то поглобальнее. — Видимо, мне было слишком плохо. Но ты должен снять с меня это заклинание, — сказал Джордж убеждённо после нескольких секунд мучительного перекатывания железных шаров в голове. — Если я кого-то любил, мне кажется важным это вспомнить. Потому что сейчас я способен только на похоть. Парень ненадолго поднял глаза, пытаясь уловить, понимает ли его брат, и в тайне надеясь, что тот тоже живёт, не ведая, в этой западне. — Я назвал… Мидуокер любимой по образу из какой-то драматической книженции, но я без понятия, что это значит, — Джордж с усилием выдавил из себя фамилию вместо привычного имени, словно пытаясь этим отгородить её от всего звучащего в комнатке. Руки задрожали, и парень сцепил пальцы, чтобы скрыть это. — Наверное, меня заразил жар, с которым она произносила это слово, когда говорила о тебе… И я тоже захотел стать частью чего-то большого, прикинуться, что я такой же. Наследив грязными ботинками, по душе Фреда пробежала тревога. Одно дело — читать слюнявые записки, подкинутые в сумку, другое — когда брат констатирует, воочию пронаблюдав, чьи-то чувства такой силы, что едва помещаются в слова. — Давай снимем это заклинание, но не сейчас. Вдруг что-то пойдет не так, а сегодня всё наперекосяк, — в словах Фреда определенно был толк. Играть с судьбой сейчас не захотела бы даже профессор Трелони, которая любила решать все проблемы нахрапом. — Пожалуй, ты прав. Можно завтра. В Выручай-комнате. — Годится. Джордж опять уставился на свои носки. — Но я всё равно не знаю, как простить тебе Холлу. Поэтому после Выручай-комнаты я, пожалуй, перееду в другую спальню. Горькое выражение исказило лицо брата-близнеца. До только что произошедших событий он считал, что самая его большая проблема — это скучный вечер с навязчивой хаффлпаффкой. Но тот бы кончился через пару часов, а вместо этого нелепейшее стечение обстоятельств разрушило узы с самым близким, если не сказать единственным, близким человеком на планете. — А ты думаешь, я хотел бы такого конца? Способен был сделать это специально? — голос Фреда сам собой взлетел до высоких нот. — Не знаю, чего ты там хотел, но я не могу… Это выше моих сил. «Но… разве я что-то сделал не так?» — задался вопросом Фред, окидывая убитого болью брата потухшим взглядом двух изумрудов. Но самокопание не было ему свойственно, и фокус в мыслях быстро сместился на другой не менее важный вопрос, гораздо более в духе парня: «Можно ли было этого избежать?» Слепое пятно так и осталось слепым. Удар там, где две пары глаз в кабинете зельеварения сконцентрировались на старой чернильнице, не приходился по Джорджу, а прочее было вне поля видимости старшего Уизли. — А ведь они где-то так и торчат на периферии пятнадцати метров, — задумчиво сказал Фред, имея в виду Лайзу с Холлой. — Давай расторгнем встречу, никому из нас она уже радости не принесет. Парни поднялись. Известковая пыль на складках ещё недавно идеально сидящих пиджаков и брюк дополняла упадничество двух разбитых физиономий. Волчьи глаза из-под рыжих всклокоченных челок уныло вперились в пол, недавно протёртый коленями Лайзы. Фред отряхнул рукава и брюки, заправил потерявшую вид в борьбе рубашку. Его длинные пальцы проскользили привычным жестом от лба к затылку, приглаживая волосы. Джордж же мгновенно шагнул к двери. — Я пойду за Холлой, — сказал он твёрдо. — Не приближайся к ней больше, а то мне придётся вышибить тебе мозги, и на этот раз я воспользуюсь не руками. «Ты ничего не забыл, эгоист?» — тихое эхо подавленной разумности Джорджа неуютно зачесало в черепной коробке. — «Ей все еще нужен он, а не ты». «Заткнись», — приказал центр принятия решений, руководивший деятельностью с тех пор, как жизнь превратилась в калейдоскоп из чужих тел под собственным пальцами. — Вулнера санентур, — Фред взмахнул палочкой, заставляя раны на лице младшего затягиваться. Сказать в ответ, кроме заклинания, ему было нечего. Братья друг за другом вышли вон из этой злосчастной Стеллажной, испытавшей за этот день больше драмы, чем с момента собственной закладки. Фред оглядел томно подернутый сумраком зал и обнаружил Лайзу за их столом. Она лежала, уронив лоб на скатерть, а рядом обеспокоенный французский лепреконогоблин, наклонившись к шапке волос, пытался выдавить из нее хоть какие-нибудь внятные слова. Свинец заполнял все органы Уизли, не делая их при этом мёртвыми: ощутимо резала, словно мачете — джунгли, каждая мысль о любовнице, которая оказалась настоящей трагедией для их нерушимой дружбы с братом. Разумеется, Фред и пальцем бы её не тронул, если бы знал, что есть хотя бы однопроцентная вероятность, что Холла нужна Джорджу. Даже если бы он просто хотел провести с ней время один раз. Неважно. Всё ещё глядя поверх голов студентов, сидящих в зале за своими круглыми грибками-столиками, парень вспомнил, как его пальцы скользили от плеча и вниз, вдоль позвонков, по нежной коже спины Холлы. А глаза действительно не просто развратные, а глубокие, словно не могли насмотреться, фиксировались через каждое помещение, где они находились одновременно. И чем же отличалась она от прочих влюблённых? Фред не знал. Но чем-то отличалась. Всего на секунду щемящая тоска о том, что он больше никогда не будет с ней, прокатилась по окаменелому телу, тут же сметясь невероятным стыдом и чувством вины. Но любовь к брату, горечь от ссоры и размытых перспектив их дальнейшего общения были сильнее. Сильнее всего на свете, никогда еще с близнецами не случалось кризиса такого масштаба за все почти восемнадцать лет. Частичка братской души кричала внутри какого-то участка мозга Фреда, словно электродами была присоединена к Джорджу, скрывшемуся за дверью туалета. Шепотки, смех и лязг приборов, раздававшиеся отовсюду, были саундтреком благополучия свиданий прочих однокашников. Глаза ещё раз более вдумчиво осмотрели роящийся муравейник, и по душе Фреда впервые за многие годы царапнуло чувство инородности самого себя к разверзнутому перед ним миру. Он направился в сторону гоблина и быстро оказался у стола. — Мы расторгаем вечер. Лайза, возвращайся в Хогвартс. — Будь ты проклят, Уизли! — девушка подняла заплаканные глаза, утопшие в размазанных кругах туши. Она встала и, опираясь на плечо гоблина, промямлила менее ретиво: — Мсье, мне сначала нужно умыться. Нелепая пара поплелась к женскому туалету. — Вам тоже нужно покинуть ресторан, — проскрипел магический работник Фреду через плечо, напоследок щелкая кривыми пальцами, что означало расторжение дейтинг-контракта. Фред застегнул пиджак и не оборачиваясь прошел сквозь зал широкими шагами. Он вышел через главную дверь на террасу, мгновенно конвульсивно вдохнув свежего воздуха. Какое-никакое, а спасение. Безмолвие улицы, такое контрастное моменту начала дейтинга, можно было резать ножом: под небом не осталось ни души, и лишь некоторые окна вросших землю зданий из белого и красного кирпича все еще смотрели наружу жёлтыми огоньками. Деревня, не избалованная изобилием городских развлечений, готовилась ко сну. В конце аллеи в белом свете фонарей парень успел заметить, как Джордж и Холла садились в одну из ожидающих карет. Как только закрылась дверца, словно кто-то отрезал нить тепла, связывающую Фреда с этими людьми, и тело тут же поёжилось. — Не очень вечерок? — раздалось откуда-то снизу. На лесенке в красном платье до колена сидела Пэнси, тоже явно расторгнувшая заклятие. Её кудри растащил на составляющие сквозняк, туфли грустной горкой лежали подле, пока уставшие пальцы ног, плотно прижатые друг к другу телесного цвета колготками, свисали с края одной из нижних ступеней. Фред присел рядом. — Полное дерьмо. — Чего домой не едешь? Гриффиндорец не ответил, лишь проводил взглядом покидающую улицу карету. — У тебя есть сигареты? — спросил он. — Ты думаешь, что раз я со Слизерина, то у меня обязательно есть сигареты? — подняла саркастично бровь Пэнси. — Шучу, конечно есть, — она открыла клатч и пошебуршала в нем пальцами с алым маникюром. — Тсс, — оглянулся назад на все еще пока закрытую дверь Фред, — не здесь. Уизли встал и молча подал руку. Паркинсон кинула в зелёные омуты его глаз оценивающий взор, всё ещё недоверчиво взяла широкую ладонь и поднялась, вставив по одной ноги в брошенные лодочки. Они побежали к ближайшему закоулку за бревенчатым зданием местного мясного магазина, давно уже закрытого на амбарный замок. Улочка приняла их темнотой и узостью. Шагая, Пэнси боролась с проваливающимися в землю каблуками, пока запах сырой древесины кисло бил в нос, сменившись вскоре вересковым: пара вошла в тот самый парк с одиноким фонтаном, где несколькими часами ранее уже убивались в думах Джордж и Холла. Заговорщики с любопытством изучили местность, покрутив головами. Тишина пробралась и сюда, и, хотя парк был совсем не большим, холод от успокоенных стволов и крон струился не менее жуткий, чем от кромки Запретного леса. Но усталым душам далеко не самых ангельских земных пристанище показалось подходящим. Не найдя более удобного постамента, они опустились рядом друг с другом на бетонную кромку фонтана лицом вон от города, в густую чащу. Пэнси достала сигареты, протянув одну Фреду, другую вставив в собственный рот, и два огонька, словно глаза Грима, зажглись в темноте. — Где Гойл? — Фред поднес никогда не бывшую ему другом сигарету к губам. — Напивается в гостиной Слизерина, — Паркинсон выпустила струйку дыма изо рта, — а лучшую подругу в предобморочном состоянии вывел твой брат. Я даже знаю, что произошло, хотя меня там не было. — Осуждаешь? — Кого, тебя? Недостает данных в уравнении, чтобы выводы делать, — ответила девушка после краткой затяжки. — Ты знала про Джорджа? — Буквально несколько дней назад узнала. — А она? — Нет. А если бы и знала, это ничего бы не поменяло. — Почему? — удивился Фред. Паркинсон посмотрела на парня испытующе, тряхнув остатками кудрей, щекочущими открытые плечи. — Ты так ничего не и не понял? А говорят еще, что вы умные, — девушка затянулась поглубже и положила кисть с тлеющей сигаретой упором на колено. Гриффиндорец выпустил струю дыма вверх, вытягивая мощную шею, чтобы запах сигарет не осел на лацканах его уже повидавшего разное за сегодня пиджака. — А у тебя какая история, Паркинсон? Она грустно ухмыльнулась, глядя куда-то в ноги. — Гойл проиграл конкурс и расторг со злости контракт. Я тут уже около часа ошиваюсь. — Ты сама-то дурой не прикидывайся, ладно? — пихнул Фред Пэнси шуточно в плечо. — Ладно, ладно, глаз-алмаз, — она стряхнула пепел, — мне, как обычно, не повезло. Никаких крох внимания я так и не ухватила с барского плеча Драко. Представляешь, — слизеринка снова выдавила печальный смешок, — как это жалко: прийти сюда с этим чурбаном, чтобы смотреть, как Малфой облизывает Гринграсс… — Да ладно, не облизывал он её. Обычно болтали, — совершенно искренне прокомментировал Фред, зажав сигарету в зубах. — Спасибо, — подняла глаза Паркинсон, коснувшись в забвении, забравшем её страх перед близнецами, его руки. Сигареты тлели в тишине несколько минут. — Пойдем в карету, а то ты скоро замёрзнешь совсем, — Фред встал и снова подал Пэнси руку, помогая подняться без риска разбить нос, утонув каблуками в глине. Они кинули окурки за спину, в фонтан, и направились в обратный путь к аллее. — Что теперь будет с Холлой… — произнсла Паркинсон себе под нос, когда фонари снова сделали краски их нарядов сочными. «А что — с Джоржем?» — подумал Фред. — «Зато что со мной, я точно понял. Больше никаких девчонок до конца учебного года». … — Доберёшься до подземелий без приключений, Паркинсон? — пара стояла в фойе у лестниц первого этажа. Пэнси была укутана в голубой слегка мятый пиджак Фреда и больше не дрожала от холода. — Всё порядок, Фред! Спокойной ночи, — она вынырнула из-под широких тканевых плеч, протягивая пиджак владельцу. — Спокойных снов! — Уизли перекинул тряпку через плечо и направился к лестнице наверх. — Люмос! Пустующая спальня сегодня впервые ощущалась тоскливо, словно из неё выкачали весь воздух. «Где брат?» Фред скинул ботинки, не потрудившись поставить их аккуратно у входа; расстегнул рубашку, брюки, всё снял и кинул ворохом на стул. Под одеялом впервые за этот вечер он ощутил себя защищённо. Пальцы потянулись к лицу и поскребли запекшуюся каплю крови у нижней губы. Чей-то тёмный длинный волос лежал на подушке. Он даже не мог знать, чей именно. *** Под обеими ладонями Джорджа — её тепло. Золотая сеть платья врезалась в кожу, но он нёс девушку на руках всё выше и выше, в башню Рейвенкло. У Холлы не было сил ни бороться, ни сопротивляться, и она просто упала на руки Уизли, как только оба вышли из кареты на тёмный газон Хогвартса. — Я хочу в башню, просто хочу домой, — Холла шептала, прижавшись мокрой щекой к плечу несущего ее гриффиндорца. Он пах миндалём, совсем как Фред. — Мы уже близко, милая, совсем близко. Преодолев несколько коридорных пролётов, а затем не без труда — винтовую лестницу, ведущую на вершину башни Рейвенкло, они оказались перед гладкой буковой дверью без ручки и замка. Лишь бронзовый молоток в форме орла намекал, что дверь в принципе может открываться. — И как туда попасть? — недоуменно спросил Джордж. — Постучать орлом в дверь, — Холла протянула руку к птице. — А какой пароль? — Нет пароля, надо слушать загадку. Ответ всегда разный. «Не удивительно, что Рейвенкло всегда в верхних строках по баллам в СОВ», — подумал Джордж. Орёл, направляемый рукой Холлы, четыре раза ударил клювом по дереву и встрепенулся, словно живой. Он оглянул свои перья, убедившись, что они не нуждаются в чистке, и скрипуче озвучил загадку: «Скажешь — не приходи! Всё равно приходит. Скажешь — не уходи! Всё равно уходит». Птица замерла, уставив металлический взгляд в зрачок близнеца. Джордж молчал. Он понятия не имел, какой ответ. — Я… не знаю, — сказал он растерянно. — Это время, — ответила Холла за него, и гладкая створка бесшумно отъехала вбок, пропуская пару в круглое синее обиталище. … — Я посижу, пока ты не уснешь… Женская спальня Рейвенкло была так же пуста и практически так же одинока, как и седьмая мальчиковая в другом конце замка в эту секунду. Но здесь хотя бы был один человек, знающий, что такое любовь. Холла лежала под одеялом в спальне, пробужденной от тьмы лишь ночником на тумбочке, умытая и расчесанная. В тот момент она более, чем когда-либо, напоминала ребенка. — Я идиотка, Джордж. Почему я сама не смогла разуть глаза и понять, что нельзя так самообманываться? Девушка говорила, словно он уже не был частью этого королевства кривых зеркал, но лишь потому, что это он отстранил Пэнси, когда та пыталась перехватить подругу на крыльце, чтобы довести до замка. А слова рвались наружу, и должен был быть рядом кто-то, кто бы слушал, слышал и делил с ней догнавшую реальность. — Дело не в тебе, просто… мы такие. И знаешь, никогда в жизни я не испытывал за это стыд. До сегодняшнего дня. Парень сидел на краю кровати, освещаемый тусклым огоньком, пока все углы пропадали в сгущающемся с каждым метром мраке. — Зашторь гардины, мне страшно и хочется не видеть сейчас эту пустоту, — попросила девушка, пряча нос в одеяло. Близнец поднялся и выполнил её просьбу. Синий балдахин был тяжелым, добротным. Парень, обходя спальное место, бросил мимолетный взгляд на комнату, в каждой частичке которой ощущался женский дух: предметы находились на своих местах, словно по ночам самостоятельно возвращались на позиции, ковёр был пушист и вычесан, а все кровати стояли заправленными, ожидая своих хозяек с бала. Уизли так захотелось вдруг навсегда остаться жить в этой спальне, что собственные мысли даже смутили его. «И на что я только использовал свой маховик? Когда мог вернуть время хотя бы на час, чтобы просто побыть с ней подольше». После ночи в клубе маховик больше не работал. Он вернулся на свое место, поднырнув под створку гардины. — Тебе что-нибудь принести? — В столике лежит зелье спокойного сна, подай, пожалуйста. «Какая она милая без косметики». Сунув руку в шкафчик, Джордж нащупал рельефную склянку. Бесконечно не хотелось отдавать сосуд девушке, потому что это сулило прощание. На пузырьке не было бирки. — Ты сама это приготовила? — Да. — Но это очень продвинутая магия! — брови Джорджа поползли вверх. — У меня высший бал по зельеварению, и я планирую работать в институте заболеваний фауны в Лондоне. — Холла устало протянула руку и забрала флакон. «И правда, я ведь о ней в сущности ничего не знаю», — удивился вдруг Джордж этому простому открытию. — Тебе следует вернуться в Гриффиндор, — рейвенклонка откупорила флакон, — я хочу уснуть, чтобы этот проклятый день поскорее закончился. А завтра… О завтра я подумаю завтра. — Но… — Джордж… — девушка повременила с напитком, и открытый флакон замер в её руке. Глаза Холлы выражали тоску и решимость, — Все видят вас единым целым, кроме меня. Мне жаль, но ты совсем не такой, как твой брат. А я не могу… Я люблю Фреда. Я всегда буду любить его. Да, это звучит как безумие, но мне не объяснить вот так, за две минуты. Уизли думал, что потерял её еще в карете, и ничего ужаснее с ним уже никогда не случится, но понял, что прямо сейчас потерял её повторно. — Дай мне шанс… — Не я нужна тебе, — девушка привстала с подушки. Его лицо оказалось так близко, что стало слышно дыхание. Ладонь легла на щёку Джорджа. Он придвинулся и в порыве коснулся обветренных губ своими. Холла не отпрянула, позволив ему этот единственный отчаянный божественный первый и последний поцелуй. Слёзы выступили на глазах близнеца. Парень оторвался от нее с усилием, вставая с кровати. Пальцы проследовали к флакону, который Холла всё ещё держала в своей руке, и подтолкнули его мягко вперед. — Спи спокойно, моя девочка. Холла поднесла флакон к губам и опустошила его. — Я прощаю тебя, Джорджи… Створки гардин тихо сомкнулись, вычёркивая Джорджа из вселенной внутри изолированного балдахина. Холла утонула во сне без сновидений, как только он пересек порог спальни.