Цикл Шарингана

      Белые стены, такой же белый пол. Занавески на окнах еле дрогнули на сквозняке. Со скрежетом о кафельный пол отворяется тяжелая дверь, и в помещение входят трое.       Из четырёх столов был свободен лишь один. Белыми сугробами, заснеженные простынями, лежали тела.       Сакура увидела бледное, уже синеющее лицо мальчика, и плечи её дрогнули. А на соседнем столе застыла её дочь. Маленькое, хрупкое тело было прикрыто простынёй, но лицо её, похожее на маску, подставлялось под свет яркой лампы.       Сакура склонилась над тельцем, и нерешительно притронулась к ледяным рукам — те окаменели, и больше к ней не тянулись. Тогда она невесомо прикоснулась щекой к рукам дочери, и молча заплакала, не издавая ни звука. Саске стоял сзади. Его слезы тоже были безмолвны — он прятал их за черной челкой, и только звонкое эхо капель, разбивающихся о пол, нарушали ледяную тишину морга.

***

      Звон сводит с ума; Хиру руками закрывает уши, жмурится, мечется в постели, стонет и хнычет, почти кричит — но, вдруг, резко открывает глаза, когда теплые руки ложатся поверх её ладоней. Она видит перед собой Сакуру, печальную, но улыбающуюся.       Хиру вздрагивает, и вжимается в изголовье кровати. Голова еще кружится, а мысли подводят. Воспоминания возвращаются ударами по голове, в сердце, и в легкие. Возвращаются вспышками света и оглушительными звуками.       Иши не может поднять глаза на Сакуру. Дорожка из слез прокатилась по лицу, капнула не белое одеяло, где тут же впиталась. Хиру прислонила руку ко лбу, закрылась, и еле слышно прошептала: — Простите… прошу, умоляю, простите меня…       Сакура закрыла глаза, судорожно вдохнула — так, чтобы Хиру не услышала, и робко потянулась к девочке. С нежностью обвила мокрое лицо руками, и подняла голову той; от нежного взгляда зеленых глаз было больно. Отчего-то хотелось, чтобы Сакура хмурилась, обвиняла, кричала, и била. Но не смотрела вот так.       Хиру дрогнула: она поняла — Сакура смотрит лишь в правый глаз. Тут же девочка схватилась за него, и в памяти всплыла Сарада — лежащая на земле, с черными глазами-щелочками.       Хиру зажмурилась, выдернула лицо из рук Сакуры, и отвернулась: сердце невыносимо колотилось, и в висках неприятно пульсировало. Руками овладела дрожь. Она не могла себя контролировать, тело не слушалось, будто Хиру уже не была ему хозяйкой, а кто-то другой управлял им. Мышцы затвердели, и не поддавались сигналам мозга. В горле пересохло.       «Нет… Хиру, посмотри на нее!» — собственный голос в голове напугал, но Хиру, всё же, медленно повернула голову на Сакуру. Неуверенный взгляд встретился с печальным, и Иши снова дрогнула, борясь с желанием спрятаться. Но голос твердил: «Не отворачивайся…»       Сакура держится изо всех сил; ресницы её подрагивают, еще влажные - совсем недавно она плакала. Глаза её красные - свидетельство бессонных ночей. Улыбка вымученная - но добрая.       Она всматривается в правый глаз Иши, будто старается запомнить каждый его капилляр; разглядывает томоэ активированного шарингана, словно боится забыть, и следит за неспокойным зрачком, думая о чем-то своём.       — Спасибо, Хиру… - произносит это с улыбкой, и спустя секунды опускает голову.       Этого было недостаточно. Сакура хотела потребовать, чтобы Хиру никогда больше не отводила от нее глаз, смотрела только на нее, чтобы даже не моргала! Но даже в такую минуту... безумие было слабее.       — Я рада, что ты, наконец, очнулась, - продолжила она. — Прошло уже две недели с тех пор, как прошла операция...       Хиру невольно опускает взгляд вниз. И лишь сейчас замечает — правый глаз видит куда хуже левого.       — Сараду уже похоронили, - вдруг, из тени выходит Саске, заставляя Хиру покрыться мурашками.       От услышанного сердце больно кольнуло.       Разум потихоньку возвращается, но от этого лишь страшней. Только сейчас она осознаёт — её подруги больше нет. Из-за неё. А Хиру даже не попрощалась с ней как следует.       Тень упала на глаза; Она сглотнула, сдерживая слезы.       — Врачи сказали, что тебе еще нескоро разрешат выйти из больницы, но… - Хиру внимательно вслушивалась в мужской голос. — Я схожу с тобой.       Сакура молчала, но по выражению её лица можно было бы догадаться: она не одобряет этого. Хиру же неуверенно кивнула, не решаясь взглянуть на Саске.       — Я приду за тобой во время отбоя.       Палата опустела. Плотные занавески не пропускали солнечный свет внутрь; Хиру видела только благодаря падающему свету из коридора.       Хотя она и проснулась, но в мышцах совсем не было сил. Она пролежала неподвижно две недели, и это нехорошо сказалось на ней. Вялые мышцы стали еще бесполезнее, чем были до этого. От беспомощности хотелось выть. И ради этого Сарада отдала свою жизнь. Ради неудачницы Иши Хиру.

***

      Спать хотелось безумно. Но гул, стоящий в голове, не давал этого сделать. Слух обострился настолько, что Хиру, сама того не желая, слышала всю больницу. Каждую медсестру, каждого врача, и каждого пациента. Шум приборов, скрип колёс передвижных столов, колясок, и шорох выстиранных простыней за окном. Лишь изредка весь этот балаган принимал вид отчетливых фраз, но снова превращался в кашу, резью отдавая в ушах.       «Ты слышала, да?...Учиха!...Сакура беременна!»       Глаза быстро распахнулись. Хиру снова подскочила на кровати, глаза забегали по палате. Она пыталась сконцентрироваться, услышать что-то еще, но, вместо слов, слышала лишь неразборчивый вихрь звуков. Разозлившись, с силой прижала ладони к ушам, зарылась головой под подушку, и прижала колени к груди — но даже так, всё равно ещё слышала стоны раненных ниндзя этажом выше.

***

      Сквозь сон она почувствовала чужую тяжелую ладонь на своем плече. Скинув одеяло, Хиру увидела Саске. Он склонился над ней черной тенью, а лицо его ничего не выражало. Только в глубоких черных глазах можно было заметить тоску.       Он взял девочку на руки, и пересек открытое окно. За считанные минуты двое оказались на кладбище. Учиха поставил Хиру на ноги, но они тут же подкосились; она села на колени, не отрывая глаз от серого камня. На нём высечено имя, которое Хиру читала снова и снова. Снова и снова. Пока не перестала различать картинку перед глазами.       Скопившиеся слезы замылили изображение, и Хиру зажмурилась — слезы стекли по щекам, упали и разбились о ладони. Она склонилась перед могильным камнем, в ладонях смяла больничные одежды, стиснула зубы, и тихо, совсем как Сакура, заплакала.       Она не представляла, как жить дальше: всего с одной половиной сердца. С расколотой душой. В миг опустевшем мире.       Хиру всхлипывает, её пробивает дрожь; роняет скрипучий стон — и, вдруг, завывает волком, жгучим криком раздирая горло.       Самое дорогое, самое ценное, что было в её жизни, теперь покоится в земле; пальцы зарываются в почву — она забивается под ногти, а подушечки пальцев сдираются о промерзшую, но еще рыхлую землю. Хиру запрокидывает голову, прерывисто вздыхает, роняет слезы, и снова кричит, теперь утыкаясь лбом в землю.       Саске стоял поодаль. Под светом луны он казался ещё темнее, словно он и не человек вовсе, а само воплощение тени. Его плащ ровно развевался под настойчивым осенним ветром. Он смотрел на маленькое, дрожащее тело, что сейчас, в больничной рубахе, было полной его противоположностью. Только чувства были едины.       Он подошел к ней, и накинул на её плечи свой плащ. Плач её становился всё тише, и, казалось, силы просто покидают её.       — Иши Хиру…       Она не ответила. Даже не отреагировала. Иши молча прижималась лбом к земле, сжимая золотую траву в руках. Только вздрагивала и тяжело дышала.       Саске сел напротив, за плечо поднял девочку, и, смахнув запутавшуюся челку с лица, за одно движение надел на неё белую повязку. Хиру непонимающе хлопала глазами, но, вдруг, поняла, что чувствует себя чуть лучше.       — Шаринган будет тратить твою чакру в три раза сильнее. Тебе придется всегда носить повязку, чтобы не обессилить.       Хиру кивнула, но глаз не подняла. Посмотреть на Саске было выше её сил, и виноват был вовсе не шаринган. Она не верила, что Саске сможет простить человека, ставшего причиной смерти его дочери.       — Иши Хиру… - повторил он, и холодный голос вызывал дрожь сильнее осеннего ветра. — Нравится тебе это, или нет, но я единственный, кто сможет тебе помочь.       Хиру судорожно вздохнула. Её испуганный взгляд врезался в землю.       — Простите… что вы имеете ввиду? - спрашивает она прерывисто, с трудом восстанавливая сбитое дыхание. — Шаринган. Я стану твоим учителем, и научу тебя с ним обращаться…       Хиру пробила крупная дрожь. Последнее, о чем она подумала бы — это стать ученицей Саске Учиха. Сердце бешено заколотилось в груди, угрожая пробить совсем недавно сросшиеся рёбра.       — Не думай, что это акт милосердия, — Саске раздраженно прикрыл глаза. — И в мои планы не входило тренировать тебя. Но по определенным причинам, мне необходимо, чтобы ты владела шаринганом. Потрудись сделать это, в память о Сараде.       Конечности онемели, и стали такими тяжелыми, что невозможно было пошевелиться. Хиру боялась ответить, ведь и согласие, и отказ, казались ей равносильно недопустимыми ответами. Почему всё становится только сложнее?       — Я не жду, что ты примешь решение сейчас же… - Саске медленно поднимается с колен, и теперь возвышается над Хиру темной тучей. — Я ухожу на задание, у тебя будет достаточно времени, чтобы хорошо подумать над моими словами. А теперь простись с Сарадой, и я верну тебя в больницу.