Темнота

      Это становится их небольшой, но славной традицией.       Костя стабильно появляется у Юры раз в неделю — за это время предыдущие синяки успевают слегка выцвести, и новые так удачно на них ложатся.       Их маленький грязный секрет.       Костю забавляет это — когда Юра появляется в участке, весь напомаженный, в красивых костюмах, с перстнями на руках, когда он перебрасывается шутками с коллегами, Костя думает: я знаю, что у тебя там, под тремя слоями одежды, — следы, которые я оставил.       Когда Юра внезапно хватается за правый бок при неловком движении, Костя думает: я знаю, в чем причина. Я единственный, кто понимает, что происходит.       В первый раз было опасно: хоть Юра и отлеживался на больничном, следы на лице до конца пройти не успели. В участке мужики столпились вокруг Смирнова, интересуясь, что произошло, — Юра на то и работал под прикрытием, чтобы не лезть на рожон и не портить шкурку. Значит, отметелил кто-то, и мужики наперебой гадали, кто.       Юра отмалчивался и только побледнел, когда Коля спросил, будет ли он снова на скорость крутить беретты. Коля очень хотел поспорить с новеньким в отделе, что выхватить и прокрутить пистолеты почти за секунду невозможно. Юра отбрехался как-то и остаток перерыва аккуратно массировал левую руку.       Федя, конечно, обращает на это внимание.       — Юрк, — зовет он, — с рукой-то что?       Смирнов бросает на Костю быстрый взгляд, тот молча стряхивает пепел с сигареты. Юра говорит: все в порядке. Юра улыбается, докуривает и старается побыстрее уйти. Юра не хочет придумывать очередную ложь, но и позволить кому-то узнать правду не может.       Костю такой расклад более чем устраивает — до тех пор, пока Смирнов позволяет приходить к нему.       Не устраивает его кое-что другое, и это копится невысказанным раздражением. Да, за Юрой ходит слава человека «дайте-в-долг», да, эти долги копятся у Смирнова небольшим Эверестом. Иногда ему удается их даже раздать — ненадолго, перетерпит одну-две получки, и опять по новой. Юра появлялся в участке в новых рубашках, пах вкусным и очевидно дорогим одеколоном и волосы стриг явно не в какой-нибудь «Чародейке» внизу дома. Костя прекрасно понимал, на что уходят деньги, но вот в последнее время Смирнов как с цепи сорвался, успев занять почти у всех. К Грому разве что не совался, и Косте было интересно, в чем причина.       — На что тебе столько? — не выдержал он как-то.       Они сидели на смирновской кухне, Юра держал пакет со льдом у лица — Гром в тот раз слегка не рассчитал, и под глазом уже начал наливаться синяк — и старательно не смотрел на него.       — Тебя не касается, — огрызнулся он.       Костя лениво подумал, что за такой тон можно и по губам дать, но после сессии он был слишком спокоен — не хотелось ничего делать. Пришлось отложить этот вопрос на какое-то время.       И вот он снова всплыл.       — Юра по ходу опять играть начал, — сообщил Федя как-то. — Второй раз за две недели уже в долг просит, так, только когда он проигрывается, бывает.       Гром на секунду застывает — о смирновских проблемах с казино он даже не думал. Ну что поделать, если Прокопенко для Кости был лучшим другом — он знал все подробности их с Леной жизни, то Юра был, скорее, другом по работе. Коллегой-приятелем. Тем, с кем можно отправиться на вылазку, на дачу к Феде или просто поболтать в участке между делом, но распахивать душу перед ним Костя бы точно не стал. Да и Юра тоже о себе рассказывал неохотно, предпочитая дозировано вываливать на коллег байки с расследований — большей частью, по мнению Грома, выдуманные или значительно приукрашенные. О личной жизни Смирнова он знал немногое — не женат, родители умерли, живет один. В целом, наверное, и все.       За исключением водившегося за ним пристрастия к картам. Юра спокойно относился к алкоголю, наркотики не употреблял — за такое вылетел бы быстрее пули, но вот с азартными играми у него были явные проблемы. Костя даже как-то смеха ради подарил ему на Новый год «Игрока» Достоевского. Смирнов тогда вежливо улыбнулся, но, было очевидно, юмор не оценил. Ну и ладно.       Искать Юрку по казино после работы было тем еще занятием — в участке его видно не было уже пару дней, на связь не выходил, и Костя не знал, может, он уже отправился на новое задание или еще только готовится к нему. У Смирнова была парочка излюбленных мест, и Гром решил проверить некоторые из них.       Он суется наугад в «Плазу» — впустую — и затем заворачивает в «Славу». Миновав игровые автоматы и кафешку, поднимается на второй этаж, где кучкуются игроки. Юра сидит за одним из столов — непривычно сосредоточенный, бледный, напряженно следящий за соседями. Костя знает этот взгляд — так Смирнов выглядит, когда идет отчитываться к Хмуровой о заваленной операции или оправдывается по мелким косякам.       Юра шел ко дну, и Костя должен был ему помочь, раз уж ввязался в это.       Дорогу к столу ему преграждает неприметный коротко стриженный парнишка лет 20, показательно откидывает полы дешевого пиджачка и демонстрирует ижик в кобуре.       — Дядь, ты попутал чего, — развязно тянет парнишка. — Иди дальше, тут люди отдыхают. Не мешай.       Костя тяжело вздыхает.       — Это ты попутал, малой, — он медленно лезет за удостоверением в карман куртки одной рукой, вторую держа перед собой. — Милиция. Проверка, сечешь?       Парнишка, прищурившись, вглядывается в удостоверение.       — У нас чисто все, ну. Вашим докладывались на той неделе.       Гром указывает в сторону стола.       — Человечка забрать надо одного. По-тихому. Можем по-громкому, но как-то не хочется шум поднимать. Ваш выбор, конечно.       Дождавшись неуверенного кивка, Костя обходит паренька и идет к столу. Наклонившись над вздрогнувшим Юрой, шепчет:       — У тебя две минуты, чтобы закончить тут все и пойти со мной или я нахрен накрываю это место. Уверен, есть за что.       — Так, уважаемый! — бросает кто-то из сидевших за столом. — У нас тут игра в разгаре, а вы нам мешаете.       — Уважаемый, — передразнивает Костя, — наркотики с собой есть? Оружие незарегистрированное? Может, пройдем —пальчики снимем?       — Прекращай цирк, Гром, — шипит Юра. — Я тебя услышал. Сейчас подойду.       Костя как раз докуривает сигарету, когда Смирнов выходит из здания и идет к нему. Он явно слишком зол, но Косте в общем-то плевать. А мог бы и спасибо сказать — он его так-то из глубокой задницы вытащил.       — Ты хоть представляешь, какие люди там сидели и что они могли сделать? Нахрена ты сюда явился?       — Ты здесь под внедрением работал? — спокойно спрашивает Костя.       Юра молчит.       — Тогда не вижу проблемы. Можешь не благодарить.       — А есть за что? — вспыхивает Смирнов.       — Я твою задницу спас, — холодно отвечает Гром. — Думаешь, я не знаю, зачем ты по два раза деньги в участке занимаешь? Только глубже в яму ныряешь, когда только поймешь это.       — А я тебя просил мне помогать? У нас вроде другая договоренность, нет? Это ты приходишь ко мне за помощью, а не наоборот. Я прекрасно со всем справляюсь и без тебя.       — Да неужели? — хмыкает Костя, выбрасывая окурок. — Ну тогда идем к тебе, помогать мне будешь.       Юра отшатывается и как будто бледнеет.       — Я не планировал сегодня, — говорит он. — Любой другой день, Кость, но давай не сейчас.       — Сегодня, — повторяет Гром. — Идем, если не хочешь начать прямо здесь.       Они добираются до дома Юры за сорок минут. Смирнов пропускает его вперед, проворачивает замок, стягивает пальто и аккуратно вешает на плечики — все очень медленно, как будто пытаясь отсрочить неприятный момент. Костя скидывает свои стоптанные ботинки и сразу проходит в ванную. Проворачивает кран холодной воды и затыкает слив пробкой. Теперь нужно только подождать.       Костя возвращается в комнату, Юра уже там, снимает рубашку, расправляет и вешает ее в шкаф. Педантичен до тошноты. Гром только усмехается — всякая шелуха слетит с него уже через несколько минут.       Юра наконец смотрит на него.       — И что сегодня? Ремень или так изобьешь?       Голос у него бесцветный абсолютно, как будто это Гром заставляет его быть здесь. Как будто он не сам предложил и не давал согласия. Костя хмурится — ему такое выворачивание абсолютно не нравится.       — Не делай вид, будто я тебя тут насильно держу, — говорит он сухо. — Ты же вызывался помочь? У нас договоренность, или ты забыл?       — Я помню, — устало отвечает Юра. — Но иногда мне кажется, что ты слишком получаешь удовольствие от происходящего и никогда не остановишься.       Костю его слова слегка задевают. Он не получает удовольствие от насилия — ну если только немного. Он выпускает свою тьму, чтобы не навредить близким или случайным людям, он делает все, чтобы держаться закона, он контролирует себя. И он не нанес Юре пока ни одной опасной раны. За что его винить?       Гром молча возвращается в ванную. Вода почти набралась до нужного уровня, и Костя, подождав немного, проворачивает вентиль.       — Юр, — зовет он. — Подойди сюда.       Костя смотрит на себя в зеркало — у него ясный твердый взгляд человека, который знает, что должен делать, и собирается приступить к задуманному с холодным рассудком. Сегодня темноты нет. Сегодня он делает это не для себя.       Смирнов, конечно, не сразу поймет, но Костя действительно хочет ему помочь. Ему же помогли, значит, и он должен сделать что-то в ответ. К сожалению, с такими, как Юра, мягко нельзя, Костя это прекрасно понимает. Здесь нужна твердая рука и жесткость. Нужно показать, что он неправ.       Юра заходит в ванную неслышно, останавливается напротив Кости и смотрит на набранную воду.       — Искупаться решил?       — Не сегодня, — улыбается Гром. — Это для тебя.       Смирнов глядит настороженно, исподлобья.       — Зачем? Я не хочу.       — Я хочу, — мягко отвечает Костя. — Хочу, чтобы ты понял свою ошибку.       Юра начинает заводиться от ответов Грома.       — Какую ошибку? Кость, ты что хочешь-то от меня? Сегодня был долгий день, я устал и не понимаю, что тебе нужно. Давай просто разойдемся, хорошо?       — Мне нужно, — просто говорит Костя, — чтобы ты осознавал свои действия. Юра, ты болен. У тебя зависимость от карт, от игр, азарта. Ты проигрываешь большие суммы и все равно не можешь остановиться, и это происходит раз за разом. Тебе везло все это время, но однажды перестанет — и что тогда? Все, что делал я, покажется тебе детскими развлечениями. И я не хочу вылавливать потом твой труп в Неве.       — Да как будто тебе не все равно, — грустно усмехается Юра, и Костя на секунду останавливается.       Ему, ну, наверное, не все равно. Он пытается представить Смирнова мертвым — изрешеченное пулями тело, изуродованное до неузнаваемости лицо, — вздрагивает и пытается отогнать видение. Хоть Юра и не его лучший друг, он не хочет видеть его смерть.       Он вообще больше не хочет переживать чью-либо смерть. Хватит. Он больше не готов терять людей.       — Думай, что хочешь, — сухо отвечает он. — Но сейчас я делаю это для тебя.       Смирнов не успевает спросить, о чем идет речь. Костя шагает вперед, перехватывает правую руку Юры и заламывает ему за спину. На реакцию Смирнов никогда не жаловался, но его усталость сыграла в пользу Грома. Костя успевает перехватить взметнувшуюся левую руку, пинает под коленом и заставляет склониться над ванной.       — Еще раз: мне нужно, чтобы ты осознал, что болен, — говорит он и, зажав в кулак волосы, окунает Юру лицом в воду.       Он держит его так несколько секунд, про себя отсчитывая время, и затем тянет за волосы наверх. Смирнов хватает ртом воздух и пытается вырваться из крепкой хватки.       — Ты ебанулся, — сипит он. — Сука, отпусти меня, мать твою!       — Еще раз, — повторяет Костя и снова окунает в воду.       Юра пытается пнуть его ногой, освободить руки, и Грому приходится удерживать его изо всех сил. Приходится признать: физически они почти равны, и если бы не усталость Смирнова, ситуация могла бы сложиться по-другому.       Но Костя следует своей цели: ему нужно, чтобы Юра все осознал. И если ради этого нужно продержать его под водой еще несколько секунд, значит, он это сделает.       Он позволяет ему глотнуть воздух еще раз и снова окунает. Воздух — вода. Вверх — вниз.       — Ты должен понять, Юр, — говорит Костя в перерывах, пока Юра заходится кашлем и пытается выплюнуть воду. Мокрые пряди облепили его лицо и не дают увидеть взгляд, но Гром уверен: там все еще нет осознания.       Урок нужно повторять и повторять, прежде чем он будет усвоен.       В следующий раз Костя удерживает его чуть дольше. Он четко знает: минуту человек точно может продержаться без воздуха. Но легкие у Юры наверняка уже горят огнем, и в какой-то момент он перестает дергаться. Костя держит его так еще пару секунд — на всякий случай — и осторожно тянет наверх.       У Юры закрыты глаза, а губы как будто посинели. Он очень медленно делает вдох — слабый, с хрипами, — но делает. Он дышит.       Костя расслабляется и аккуратно опускает его на пол. Все в порядке. Он не переступил грань. Он все еще контролирует свою тьму. Все в порядке.       Юра открывает глаза, но смотрит сквозь Костю, словно не видит его. Пальцами скребет холодный кафель, как будто пытается убедиться в реальности через плотность. Гром помогает ему приподняться и прислониться к ванне.       Пряди по-прежнему облепляют лицо в беспорядке, грудь вздымается так часто. Косте Юра сейчас кажется каким-то ненастоящим, хрупким, поломанным. Как будто у игрушки кончился завод, и она рассыпалась на несколько кусочков.       — Ты… — шепчет Юра и тут же откашливается, — ты меня чуть не убил.       Костя хмурится.       — Нет, — поправляет он. — Я пытался тебе помочь.       Он знает, что прав, знает и не готов отказываться от этой правды. Юра еще пока не осознает, но сегодня Гром дважды его спасал — от существующего риска и от будущих проблем.       Но Юра не понимает, Юра, кажется, не верит его словам. Юра резко, всхлипывающе смеется смеется смеется, а потом плачет. Костя растерянно наблюдает за чужой истерикой. Впервые он чувствует себя неуверенно. Впервые он думает, что может быть — может быть! — ошибся.       — Пойдем, — он пытается прикоснуться к Юре, но тот отталкивает его руку. — Тебе нужно лечь, ну. Это шок, организму нужно время прийти в себя. Пойдем же.       Но Юра поднимает на него взгляд — а оттуда, из синевы, на Грома, кажется, смотрит его же тьма. Костя вздрагивает и отшатывается.       — Ты можешь уйти? — просит Смирнов. — Я хочу, чтобы ты ушел. Пожалуйста.       Костя думает возразить, но все-таки неохотно кивает.       — Я зайду завтра, проверю тебя? — спрашивает он, но Юра отрицательно качает головой. — Тогда послезавтра?       — Да как хочешь, — устало выдыхает Смирнов. — Но уйди сейчас, ну я прошу тебя.       Костя поспешно встает и выходит из ванной — ему совсем не хочется наблюдать новый приступ истерики. Поднимает по пути сброшенную на пол куртку, натягивает ботинки и выходит в тамбур. Дверь прикрывает аккуратно, тихо, как будто может кого-то разбудить случайным звуком.       «Надо бы сказать, чтобы закрылся», — мелькает у него в голове, но он тут же отказывается от этой мысли — как отреагирует Юра, если Гром вернется, предсказать было сложно.       Костя выходит на улицу, вытаскивает пачку сигарет из кармана куртки и прикуривает. Что-то явно пошло не так. Он ведь все сделал правильно. Он не нанес вреда, он пытался помочь. Он абсолютно ни в чем не виноват.       Но тогда почему на душе сейчас так тошно?