Журавль или синица?

Человек человеку никто. И в триумфе своём одинок, и в позоре. А секрет смысла жизни простой - Каждый тонет в своём собственном море. Otto Dix — Море не переполняется

             Просторный зал для принятия десятков и десятков небожителей давил своей пустотой и размерами на Ши Цинсюань. Каждый шаг отдавался звонким эхом под высокими потолками, но не успев пройти и пары метров, она замедлилась и с пугающим осознанием поняла, что именно здесь бесповоротно запятнала свою репутацию.       Ши Цинсюань застыла на месте.       Тогда на неё смотрели десятки, сотни глаз. И где-то здесь, в первых рядах стоял Ши Уду, когда её истерзанное полуобнажённое тело в мужском обличии вывалилось в проход. Что он тогда почувствовал? Радость из-за возвращения младшего брата? Нет. Точно нет. Стыд? Злость?       — Повелитель Ветров… — тихо окликнул её один из сопровождающих, как бы тактично намекая, что поведение она выказывала не очень уважительное, застыв посреди зала.       — Благодарю, что привели Повелителя Ветров, вы можете откланяться. Ваша помощь более не потребуется.       Глубокий мужской голос помог Ши Цинсюань прийти в себя, с неловкостью оглянуться на откланявшихся стражей. Ей стало не по себе от того, чтобы оказаться одной в столь огромном зале перед главным божеством. Сжимая израненные лезвиями ладони в кулаки, Ши Цинсюань поспешила приблизиться к возвышению, на котором ожидал владыка всего поднебесья.       Образ, который Ши Цинсюань рисовала в своём сознании, мало чем отличался от оригинала верховного бога. Аура обаяния и силы окутывала Цзюнь У с ясным, но столь тёмным и холодным взглядом, что это никак не сочеталось с умиротворённым выражением на лице. От белого доспеха будто исходило сияние. Возможно, поэтому Ши Цинсюань поспешила склонить голову и припасть на колено.       — Владыка, этот небожитель прибыл по вашему приказу…       Она не знала, как вести себя с Цзюнь У. Дерзость и твёрдость духа будто выбило палками, осталась только хрупкая оболочка и истерзанная унижениями душа.       Интересно, Цзюнь У тоже видел её каким-то жалким созданием?       За окном уже стемнело, но зал наполнялся непривычно ярким и мягким светом, словно солнце имело право покинуть верховного Бога Войны лишь по его прямому приказу.       — Поднимись, дитя.       Дитя? Ши Цинсюань позабавило обращение, и в то же время она действительно чувствовала себя хрупким беспомощным ребёнком, отчего подчинилась приказу.       — Посмотри на меня, не бойся.       Голос вселял обманчивое доверие. Спокойный и сдержанный, окутанный теплом и чистотой, в нём не было никаких эмоций, и это больше всего настораживало. Ши Цинсюань не боялась смотреть в глаза людям, принимая в этом некий вызов для себя, но ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы исполнить просьбу Цзюнь У. На него было больно смотреть, словно на ослепительное солнце.       — Ты знаешь, почему я хотел тебя видеть?       — Из-за того, что я… из-за случившегося у дворца госпожи Линвэнь?       Молчание в ответ не понравилось Ши Цинсюань. Она намеренно не озвучила голые факты, в душе опасаясь, что её обвинят без суда и следствия. Но опасения таяли, обнажая апатию. К чему бояться, если её судьба наверняка уже предрешена?       — Нет. Я хотел узнать, что произошло с тобой за последние недели. Я выслушал версию твоего брата, Повелителя Воды. Хотел бы узнать и твою.       Ши Цинсюань не удержалась и, нахмурившись, отвела взгляд. Напряглась. Ей придётся ходить по очень тонкому льду, но как-то надо отвечать на вопросы. Только как рассказать об истории, не подставляя себя? Ведь обмен судьбами и махинации с вознесением автоматически подставят её и Ши Уду.       «Или… Ши Уду рассказал? Чёрт… что он успел рассказать, какую версию?» — внутренне сокрушилась Ши Цинсюань.       — Я… рискнула обратиться за помощью демона Хуа Чэна. Но мне не только вернули духовные силы, но и… Хозяин Чёрных Вод установил на мне метку по ритуалу Вязаной куклы. Меня похитили. Отыгрываясь на мне, Черновод хотел причинить вред моему брату.       — Ты знаешь, почему так произошло?       — Нет… я ничего не понимаю.       — Хм. Вот как.       Он не верил. Разумеется, Цзюнь У не верил в столь скомканные объяснения, сквозящий дырами и недоговорками.       — Тогда объясни мне, дитя, как тебе удалось сбежать от Непревзойдённого демона в момент его полнейшего безумия?       Её не просто проверяли, Ши Цинсюань почувствовала, будто Цзюнь У вёл её по заранее вытоптанной тропинке, чтобы в конце пути толкнуть в пропасть. Она не могла смотреть на него, но и виновато прятать взгляд оказалось бессмысленным. Сжав кулаки и глядя перед собой пустым уставшим взглядом, она скупо произнесла:       — Там был портал в зале. К нему он никогда меня не подпускал, но я узнала символы заклинания телепортации, — не соврала она, потому что действительно не раз видела дверь, которой попросту не знала, как пользоваться. — А в момент безумия он потерял бдительность и…       — Демон с его духовной силой должен был пасть жертвой своих страстей, — перебил её Владыка, — и если тебе удалось сбежать, то лишь потому, что он это позволил. И если он превозмог помутнение рассудка, то приложил к этому невероятные усилия. Так зачем ему, пылающему к тебе и твоему брату ненавистью и желанием отмщения, делать над собой такие усилия? Давать шанс на спасение? Да и вряд ли ты бы смог воспользоваться порталом, если Хозяин Чёрных Вод не снял бы защиту со своей обители.       Чёткие слова, бьющие в слабые места версии развития событий, застали Ши Цинсюань врасплох. Ей хотелось притвориться деревом в этот миг. Но куда сильнее её зацепили слова о ненависти и отмщении, потому что одной лишь дедукцией к подобному выводу не прийти.       Набравшись смелости, Ши Цинсюань подняла негодующий взгляд на Цзюнь У, который никак не изменился в лице и наблюдал за гостьей с до жути пугающим спокойствием. Цзюнь У выглядел так, словно для него не было никаких тайн и секретов в этом мире. От подобной мысли Ши Цинсюань ощутила нахлынувшую слабость, словно её подвели к краю бездны. Неужели теперь её ещё обвинят и в пособничестве демону?       — Отмщении… — эхом повторила она его слова, — вы знали? Ши Уду рассказал вам?       — Небеса — моя обитель, здесь ничего не укроется от меня.       — Ничего?       А вот это, признаться, не столько испугало, сколько заставило Ши Цинсюань опешить. Если от Владыки не ускользает ни одно событие, то как он допустил присутствие демона на небесах? Неужто ему было всё равно? Или, пока Хэ Сюань, притворяясь Повелителем Земли, не вредил небесам, то и не имелось поводов ввязываться? А как же они с Ши Уду? Как же тот ужас, что пережил настоящий Ши Цинсюань, затравленный страхом и осознанием жестокой правды?       «Где справедливость?» — пронёсся в воспоминаниях отчаянный крик подопечного Пэй Мина.       Где? Да не было её, не существовало никогда. Как для высших божеств нет дела до страданий посредственных чиновников, так и Владыка не проявлял интерес к горестям всех подопечных.       Голая неприятная правда обжигала огнём, но не вызывала боль. Она лишь показывала, как обстояли дела. Справедливости ищут лишь идиоты, ослеплённые своими ожиданиями. Тот небожитель со Средних небес ожидал покаяния за смерть своего наставника, но в итоге металлический веер разрезал его щёки и язык за громкие слова. Хэ Сюань искал мести и полного контроля над Ши Цинсюань, но столкнулся с сопротивлением и в итоге сам позволил себе проникнуться к ней симпатией. Ши Уду хотел защитить своего младшего брата, но его жестокие методы лишь заставили того убежать и нарваться на ещё большие неприятности.       Где для всех этих людей справедливость? Где справедливость для самой Ши Цинсюань, которая, очнувшись в незнакомом мире, пыталась выживать? Она лично ничего никому не делала, но её уже ненавидел сильнейший демон.       В этом мире, чёрт возьми, нет справедливости. Её вообще нигде нет. И никогда не будет…       — Вы меня изгоните? — упавшим голосом пробормотала Ши Цинсюань. — Убьёте?       Если бы её внимание не было поглощено мучительными размышлениями, она бы заметила лёгкое удивление, промелькнувшее во взгляде Цзюнь У. Заинтересованность в том отчаянии, которое накрыло её с ног до головы.       — Что ты чувствуешь, дитя?       Странный вопрос. Но тот, кто восседал на троне небес, мог спрашивать, что душе угодно.       — Мои чувства не имеют значения, Ваше Сиятельство. Полагаю, вас больше интересуют мои поступки.       — Если бы я хотел узнать об этом, то и задал бы соответствующий вопрос.       И то верно.       — Тогда… отчаяние, полагаю. И злость.       Ши Цинсюань продолжала смотреть потерянным взглядом на ровные ряды ступеней, поднимающиеся к трону, но до Цзюнь У её внимание не добиралось. В противном случае её ещё сильнее ввела бы в замешательство едва уловимая улыбка на его губах.       — Не раскаяние за жестокость в адрес небожителей? — риторично, коля правдой в изнывающее сердце собеседницы, поинтересовался Цзюнь У. — Ши Цинсюань, я не могу знать о том, что с тобой произошло у Хозяина Чёрных Вод, но ты убил чиновника со Средних Небес, покалечил других. Ты был добрым благодетельным божеством. Неужели ты поступился принципами небожителя ради минутного помутнения рассудка?       Ши Цинсюань нахмурилась. Ей стали неприятны эти слова. Будь это другой человек, она бы ответила с вызовом, но, сжимая кулаки, сохранила голос ровным:       — А какой толк в добродетели, если она не спасла меня от роли жертвы? Я ведь дружила с Хэ Сюанем… Мин И тогда. Помогло ли чем-то моё добро? Помогло оно Хэ Сюаню отпустить ненависть?.. А что касается убийства небожителя, Хэ Сюань в поле использовал метку Слуги-Хозяина, моя воля была подавлена, я не могла не напасть на тех людей.       — А как же твоё нападение на чиновника у дворца Линвэнь?       Первым позывом стало ухватиться за оправдания, но сообразив, сколь жалко она выглядела, Ши Цинсюань почувствовала себя дурно. В голове от бушующих эмоций стоял звон.       Больно.       Достало.       Как же достало…       — Если бы не генерал Пэй… он избавил всех от ещё больших проблем, — завуалированно констатировала Ши Цинсюань.       — Ты хотел убить этого небожителя? Из-за того, что он оскорбил тебя?       Кулаки сжались до тупой боли в костяшках. Зажмурившись и шумно вздохнув, Ши Цинсюань с трудом пересилила желание бросить эхом громогласное признание. Да. Хотела. Хотела разорвать его в клочья. Разорвать каждого, кто косо смотрел на неё и шептался за спиной. Кто считал её шлюхой. Кто считал, что она заслужила ещё большей кары.       Цзюнь У, не дождавшись озвученных слов, продолжил:       — Твой брат сказал, что после потери памяти ты стал сам не свой. Дерзкий, упрямый, агрессивный. По глупости навлёк на себя беду. Говорил, что демон обманом увёл тебя в Призрачный город, что измывался над тобой, использовал как приманку для него и Пэй Мина, и лишь чудом тебе удалось сбежать. Ши Уду говорил о тебе, как о жертве, хрупкой и беспомощной. Просил пощадить тебя. Простить преступления и возложить твои грехи на него. Умолял об этом, стоя передо мной на коленях. Говорил, что вина лежит только на нём.       От представленной картины, как гордый и несгибаемый Повелитель Воды бросался в ноги Владыке, умоляя простить поступки младшего брата, Ши Цинсюань стало плохо. Сердце наполнила жалость и болезненная любовь. Даже несмотря на кардинально изменившийся характер Повелителя Ветров, Ши Уду защищал его перед Цзюнь У… Если, конечно, тот ничего не преукрасил.       — Но кое в чём он, как мне кажется, сильно ошибся. Ты не жертва и не дурачок, Ши Цинсюань. Ты смог вернуть свои силы через демонический ритуал. А самое интригующее — выжить подле Непревзойдённого князя демонов, преисполнившегося к тебе ненавистью. Полагаю, то, что случилось между вами, что он с тобой сделал пару дней назад — это последствия открытия горы Тунлу. Но почему он позволил жертве уйти, сделал усилие над собой?       — …       — Я спрашивал у генерала Пэя о твоём состоянии, когда вы схлестнулись в бою на рисовых полях. Он сказал, что ты не выглядел истощённым и побитым. Значит, Хозяин Чёрных Вод хорошо к тебе относился. Ты смог не просто выжить подле того, кто ненавидел тебя. Ты заставил его побороть свои животные инстинкты, чтобы дать тебе возможность спастись. Конечно, я могу и ошибаться, но всё выглядит так, будто благодаря манипуляциям ты смог… расположить к себе Непревзойдённого. И если это правда, Ши Цинсюань… то какой же ты невинный дурачок?       У Ши Цинсюань будто на мгновение сердце отказало. А вместе с ним и мозг. Мысли разлетелись словно рой комаров под дуновением сильного ветра.       Послышался шорох одежд и мягкие шаги, отдающие столь громким эхом, что Ши Цинсюань невольно сжалась изнутри, когда Цзюнь У начал медленно спускаться ей навстречу.       — Ты необычная душа, Ши Цинсюань. После амнезии изменилась твоя личность. После похода в Призрачный город изменилась твоя энергетика и сущность. Тебя уже сложно назвать божеством, но ты ведь далеко и не демон. Создание, способное не просто использовать, но и вырабатывать тёмную ци.       Как только фигура в белом доспехе сошла с последней ступени и остановилась подле, Ши Цинсюань почувствовала себя настолько маленькой и хрупкой, отчего не рискнула даже пошевелиться. Перебирая в уме варианты, каков будет следующий ход Цзюнь У, она приготовилась ко всякому, но вздрогнула именно от прикосновения тёплой ладони, накрывшей щёку.       — Что ты чувствуешь?       Ши Цинсюань не поняла вопрос и рискнула поднять взгляд, однако даже вблизи лицо Цзюнь У выражало только холодную уверенность и спокойствие. Она посчитала глупым переспрашивать, застеснялась, поэтому, переведя дух, попробовала прислушаться к духовной энергии Владыки.       Чистый божественный свет, мощный и стремительный поток, пульсирующий по венам — всё равно что сила самой земли и солнца. Он отзывался в ней лёгкой пульсацией, которая не вызвала подозрений, однако, помедлив, Ши Цинсюань сосредоточилась получше. И поняла, что сила Цзюнь У отзывается не столько на её божественное начало, сколько на демоническую ци.       В первый миг она подумала, что ей показалось. Но вновь взглянув на Цзюнь У, увидев непоколебимую уверенность, отсутствие малейшего сомнения в происходящем, Ши Цинсюань ощутила страх. Утробный, животный. Будто над ней, маленькой хрупкой норкой, склонился лев, придавив тяжёлой когтистой лапой.       Не сбежать. Не скрыться.       И страх в её глазах будто сильнее удовлетворил Цзюнь У.       — Ты познал отчаяние, Ши Цинсюань. Ты лицемерил ради выживания… или же был честен в своих жестоких желаниях? Может, ты и не хотел возвращаться сюда? Тебя просто вынудили. Ты пытался играть роль, но так проникся ею, что поверил в ложные чувства?       — Нет… — тихо прошептала Ши Цинсюань, — я не хотела сближаться с ним…       — Но сблизился, подпустил к себе, ослабил бдительность и поплатился.       — Нет… нет.       — В помутнении рассудка демон показал свои истинные желания по отношению к тебе. Может, он и поддался на мгновение твоему очарованию, но суть его не изменилась. Он ненавидел тебя, он желал мести, а своими попытками сблизиться ты лишь пробудил в нём животную страсть, а не настоящие чувства.       Ненавидел… всегда ненавидел?       Слова Цзюнь У поразили её в самое сердце, выбив почву из-под ног. Ослабев и рухнув на колени, Ши Цинсюань уставилась перед собой немигающим взглядом, атакованная воспоминаниями о днях, проведённых с Хэ Сюанем. Ведь как она играла хитрую лисицу, так и он мог вполне притворяться коварным волком. Им было удобно использовать друг друга, а влечение плоти не сравнимо с настоящими чувствами. Как могут несколько недель флирта и пара страстных объятий пересилить лютую многовековую ненависть?       — Он — Непревзойдённый демон, дитя. Такими становятся, лишь пройдя жестокость и боль, убивая людей и тварей, поглощая их силы. Он ничем не отличается по натуре от животного.       Ши Цинсюань хотела, чтобы Цзюнь У замолчал, перестал говорить столь ужасные, но правдивые слова. Ведь как иначе?.. У неё слёзы стояли в глазах, но расплакаться перед ним ещё какая-то доля рассудка считала высшей степенью неуважения и позора для себя. Поэтому, закопавшись в переживаниях, она даже не заметила, как Цзюнь У опустился подле неё и аккуратным движением взял за левую руку. Убрав рукав с предплечья и оголив линии татуировок, образующие печать Слуги-Хозяина, он продолжил:       — Эта проклятая метка будет постоянно напоминать тебе о том, что сотворило с тобой это животное. Даже сейчас он может чувствовать тебя, твой пульс, твоё дыхание, твоё тепло. Чувствует также, как чувствовал это, когда надругался над тобой…       Изящные пальцы легли поверх татуировок, и не успела Ши Цинсюань понять, что вообще происходило, как кожу обдало острым жжением. Она попыталась рефлекторно отдёрнуть руку, но стальная хватка на запястье не позволила ей шелохнуться. Боль продлилась буквально пару секунд, вынудив её зажмурится, но когда она открыла глаза, то обнаружила поверх знакомых узоров новые линии из сияющей духовной энергии.       Цзюнь У отпустил её.       — В моих силах даровать тебе лишь блокирующую печать. К сожалению, эту связь можно разорвать лишь смертью одного из вас. Но эта печать не позволит демону воздействовать на тебя, управлять твоим разумом. Хоть немного, но, надеюсь, это успокоит твоё сердце и душу.       Успокоит?..       Уж не знала Ши Цинсюань, что её должно было успокоить, но поставив метку, даже не спрашивая её позволения, Цзюнь У будто перерезал тонкую нить надежды. Надежды на что именно — трудно сказать. На всё хорошее, вероятно. Думая о Хэ Сюане, она с трудом удерживала в своих дрожащих руках последнюю искру веры в лучшее. А она — бац — и разбилась со звуком трескающегося стекла.       — Зачем?.. — прорвался сдавленный голос, пока грудь обжигало невидимым огнём. — Зачем вы?.. Разве вы не отправите меня за решётку? Не изгоните?       — Зачем мне избавляться от тебя, дитя? То, что ты пережил, это невероятно. Ты в какой-то степени уникален, Ши Цинсюань. Тебе больно. Ты отвергнут. Опорочен. Но то, как ты обошёлся с глупцом, вздумавшим тебя оскорбить — разве это не говорит, что ты не сломлен? Что готов подняться с колен и дать сдачи?       Новое прикосновение к щеке заставило Ши Цинсюань поднять взгляд и запечатлеть на губах Цзюнь У улыбку. Тёплую, по-отечески добрую и успокаивающую.       Ши Цинсюань застыла в шоке. Никто в этом мире не смотрел на неё подобным образом, словно принимал все изъяны и пороки, ту грязь и копоть, в которую обратились её чувства и душа.       — Если я дам тебе возможности и защиту, ты поможешь мне сделать этот мир лучше? Поможешь мне избавиться от лицемерия, которое нас окружает?       Слова лились в уши сладким ядом. Головой Ши Цинсюань понимала, уже на собственном опыте испытала, что никому нельзя доверять, однако слова Цзюнь У задевали тонкие струны в её душе. Рвали их со звуком высоких нот, отдающим эхом немого крика в голове.       Слёзы обожгли глаза, дыхание застряло в горле.       — Ты не жертва, Ши Цинсюань. Я смотрю на тебя. Я не отворачиваюсь от тебя. Рядом со мной тебе не придётся притворять и терпеть боль.       Плечи задрожали, и под звук мягкого, словно весеннее солнце, голоса, Ши Цинсюань не выдержала и зарыдала. Силы покинули её, отчего, завалившись вперёд, она уткнулась лбом в плечо Цзюнь У и испуганно затаила дыхание.       — Не сдерживайся, дитя, — опустив ладонь на её затылок, ласково прошептал Цзюнь У. — Кроме нас здесь никого нет. Не сдерживайся. Позволь мне услышать твою боль.       Боль… боль от того, как человек, чью злость и ненависть ты пытался унять своей открытостью и честностью, набрасывается на тебя диким зверем.       Боль от блестящих позором глаз Ши Уду. От того, что его душа разрывалась на части из-за понимания, что он в итоге не сумел сберечь младшего брата.       Боль из-за осуждающих шепотков. Из-за клейма падшего создания…       Боль… Ши Цинсюань могла терпеть боль. Но и у неё имелся предел… который треснул тонкой скорлупой от слов Цзюнь У, заставив сдаться и сорваться в истошном громком крике.